Звон ледяной тишины

* * *

      С тех событий прошло две недели. Андрей более-менее пришёл в себя после жестоких пыток и медленно, но верно, шёл на поправку.       В один из дней его навестил друг, теперь уже подполковник милиции, Никита Кудасов.       Они сидели на скамейке около больницы и разговаривали.       — Выписываешься скоро? — спросил Никита.       — Да нет пока, подлечиться бы ещё надо, — ответил Андрей, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку лавочки. — Слушай, Никит, я всё думаю, какая же живучая тварь этот Палыч, если усилиями стольких людей удалось его за решётку определить. А сколько людей из-за этого на тот свет отправилось.       — Ты, Андрей, не терзай себя, все в этой истории свой выбор сделали.       — Да не все, Никит. Не все.       Андрей достал сигарету и, зажёгши её, закурил.       — Все свой выбор сами делают, даже если не подозревают об этом. Так что ты сердце себе не рви. Не говорю забудь, но сердце не рви.       Андрей хотел что-то ответить, но закашлялся.       — И с этой гадостью лучше завязывал бы, — добавил Никита.       — Ты про табак? Не могу, это же как журналистика — наркотик.       — Давай выздоравливай, а я пойду с российской преступностью бороться.       — Спасибо, — Обнорский, стряхнув с сигареты пепел, одобрительно кивнул.       — Вот ещё что, всё спросить хотел. У вас со Светой Суворовой там серьёзно?       — Ты это о чём?.. Не понимаю.       «Зачем же он спрашивает? С этим ведь покончено. И откуда он вообще знает?».       — А кто, пока без сознания был, звал её, я что ли? — с иронией заметил Кудасов.       «Как же это я так позорно прокололся-то?» — подумал Андрей, погасив сигарету.       — Света увидеться с тобой хотела. Она здесь, — Никита указал вдаль.       К ним стремительно приближался маленький стройный силуэт. Это действительно была Света — её Андрей узнает из тысячи. Она подошла и молча остановилась около них.       — Я завтра зайду, — произнёс Никита Никитич, встал и ушёл.       Светлана так и замерла перед Обнорским, не смея сказать что-то. Нынешний вид Андрея оставлял желать лучшего — бледный вид, потухший взгляд, свежие шрамы на лице. Она медленно подняла руку и легонько дотронулась до его щеки.       — Здравствуй, Андрюша, — произнесла она дрожащим голосом.       — Здравствуй, Света, — Андрей виновато опустил взгляд. Внутри у него будто что-то сжалось и даже стало как-то больно. — Ну и зачем ты здесь? — спросил он, слегка поморщившись от неприятного болевого ощущения и прислонив руку к рёбрам с левой стороны.       — Скажи, неужели я настолько безразлична тебе?       — Я в прошлый раз уже всё сказал тебе. Я не прощу себе никогда, если с тобой что-то случится.       — Что со мной может случиться? Антибиотик ведь сидит теперь и никогда больше не выйдет на свободу.       — Ты думаешь, эта сволочь оттуда не достанет меня? — произнёс он, легонько убрав её маленькую руку. — К тому же, мне казалось, что ты отпустила это всё.       — Я правда пыталась, но… Не смогла, я очень скучала по тебе. Ещё и эта сводка в новостях о тебе… Я пошла к Никите, чтобы лишь узнать, жив ли ты, только и всего. Однако… Он сказал мне, что ты звал меня. Ну я, понимаешь, просто подумала, что на самом деле очень нужна тебе и… — Светлана недоговорила и, махнув рукой, отвернулась. — Но, наверное, я ошибалась и зря пришла.       Если сейчас Серёгин позволит Светлане уйти, то она уйдёт навсегда, и больше они никогда не увидятся. После этого Андрей будет всю жизнь обвинять себя в том, что разрушил и своё, и её счастье, но будет уже поздно, ведь она не вернётся. Он не может допустить этого.       — Света, постой, — Андрей ухватил её за руку. — Не уходи, прошу тебя. Ты правда очень нужна мне.       Она присела рядом с ним.       — Какой же я дурак. За что ж ты только полюбила меня… — проговорил Андрей, закрыв глаза и опустив голову на руки. — Прости меня ещё раз.       На какое-то время между ними повисло зловещее молчание. Они оба не знали, что сказать друг другу и были полностью в своих мыслях. Было тихо, лишь слышно, как шумит ветер.       Светлана, поёжившись от холода, дотронулась до сложенных рук Андрея и спросила:       — Как чувствуешь себя?       — Так себе, честно говоря, до сих пор всё тело ломит, хотя уже лучше, — ответил он, подняв на неё свои голубые глаза. — Замёрзла?       — Да, немного.       — Ничего, сейчас согрею, — Андрей обхватил её холодные руки своими тёплыми ладонями, поднёс к своим губам, крепко сжав их, и принялся согревать их своим тёплым дыханием.       — Ты когда выписываешься?       — Пока не знаю, может через несколько дней выпишут. Как я хоть выгляжу-то?       — Честно? Очень плохо.       — Ну спасибо, обрадовала, — усмехнулся Обнорский.       — Так а зачем ты тогда спрашивал?       — И то верно.       — Что же они сделали с тобой… — с разочарованием и грустью в голосе, сказала Светлана, вытащив руки из его ладоней и осторожно прикоснувшись к одному шраму на его лице.       — Ну потрепали немного, ничего, заживёт, — Андрей слабо улыбнулся. Даже несмотря на его больной побитый вид его улыбка была всё также красива, как и прежде.       — Всё шутишь… — она, натянув улыбку сквозь слёзы, легонько поправила его сбившиеся от ветра волосы.       — Ну чего ты, Свет? Не надо плакать. Ну Светушка моя. Вот что мне сделать, чтобы ты не плакала?       — Не надо ничего, Андрей, — ответила Светлана, стерев слёзы. — Это от счастья.       — А если серьёзно, я тут подумал, давай уедем куда-нибудь из этого чёртового города? — Андрей, устало вздохнув, опустил голову ей на плечо. Всё-таки даже спустя некоторое время после избиения он чувствовал некоторую слабость в теле.       Суворова не ответила ничего, она лишь осторожно обняла его.       — Обнорский, в палату пройдите! — послышалось откуда-то.       — Начинается… Иди туда, это не делай… — он состроил недовольную гримасу. — Никакой личной жизни! Ты не против, если мы ещё немного посидим?       — Нет, я не спешу, — Светлана нежно поцеловала его в висок. — А вот тебе, кажется, пора.       — Да ну! Не убудет с них, а я, между прочим, соскучился по тебе.       — Я завтра снова приду к тебе.       Андрей хотел растянуть эти минуты и побыть с ней подольше, чтобы быть счастливым прямо сейчас, а не откладывать это на какое-то якобы светлое будущее, то есть на никогда.       С ней Обнорский нашёл то простое человеческое спокойствие, которого у него никогда не было, обрёл ту самую тишину, данную на век. Светлана его счастье и тишина, как, собственно, и он для неё.