Отныне и навеки: Петербург и Париж

Глава XXI

В объятиях прусской королевы

      Практически всё, что делал или говорил Наполеон, оставляло свой след в душе Александра. С недавних пор, когда оба они по отдельности друг от друга начали осознавать зависимость друг от друга, эти следы стали заметнее и начали появляться регулярнее. Взять хотя бы этот вопиющий случай у Немана. Александр потерял дар речи.       И, пожалуй, не было ничего удивительного в том, что император в своих душевных терзаниях практически сразу решил направиться к прусской королеве. С недавних пор она единственная по-настоящему могла понять русского царя, будучи весьма проницательной и умной женщиной. Неудивительно, что Александр смел найти в ней друга, хотя их дружба и была весьма своеобразной.       Служанка вновь не смогла остановить рвущегося императора. Словно ураган Саша влетел в апартаменты Луизы. На сей раз королева была в более приличном виде, нежели в предыдущие приходы своего русского друга. Но тем не менее, она была весьма удивлена неожиданному визиту Александра. Королева вышла из-за письменного стола, за которым она сидела до его появления, и протянула руку для поцелуя, вопросительно глядя на смятенного императора.       — Не ожидала вас, Ваше Величество. Вы так встревожены, я надеюсь, не произошло ничего ужасного?       В быстром поцелуе Александр коснулся губами ее ладони, а затем буквально упал на диван, стоящий неподалёку.       — Что может со мной произойти? Очевидно, со мной произошёл только Бонапарт, — с нервным смешком ответил ей царь. Встревоженная его состоянием, Луиза села рядом и осторожно провела рукой по светлым волосам царя.       — Вы меня пугаете. Этот человек позволил себе оскорбление в ваш адрес?       — Помилуйте, от родного брата я слышал оскорблений больше! Напротив, Наполеон со мной мил и любезен, — сказал царь, прикрывая глаза. — Одно мне не даёт покоя. Отчего столько милости в его порывах?       Встревоженные голубые глаза посмотрели на Луизу, так спокойно и понимающе смотрящую в ответ.       — А вы разве не понимаете? — улыбаясь и ласково поглаживая Александра по белокурым вискам, покачала головой королева. — Вы никогда не замечали, как Бонапарт смотрит на вас? Но что заставило вас задуматься об этом, вы так и не рассказали.       — Нет, что вы, я замечал, как он очарован мной, но сегодня мне показалось нечто большее в его действиях, словах, — говорил Романов. — Сегодня после манёвров мы отправились к Неману и решили искупаться. Вам…известно, сколько шрамов рассекают мои ноги. Я попытался их скрыть от Бонапарта. Но всё вышло совсем не так, как я хотел.       Прусская королева не совсем понимала, почему Александр так потрясён, ведь недавно он признался ей в том, что очарован Наполеоном. Русский император отчего-то растерял свою прежнюю внимательность и проницательность.       — Дайте я угадаю: он увидел ваши шрамы и удивился, почему вы их стесняетесь? — предположила Луиза.       — Если бы только это стало причиной моих терзаний! — воскликнул Александр, всплеснув руками. — Дабы развеять мои сомнения, он стал целовать мои шрамы!       Щёки Романова налились краской, когда он вспомнил эти действа. Со стыда Саша закрыл лицо ладонями. Луиза, несколько оробевшая от таких подробностей, не сразу нашлась, что ответить. Поведение Наполеона и вправду было странным.       — Вам было это неприятно? — осторожно уточнила она.       — Господь! — взмолился Саша. — Я не оттолкнул его сразу. Мне… мне понравилось, вы можете себе представить? Это было сравнимо с той страстью, что пробуждаете во мне вы.       — Ах, вы только что вдребезги разбили мою веру в мою женскую привлекательность! — наигранно возмущённо закатила глаза Луиза, чтобы хоть немного отвлечь царя от его переживаний. — Но право, я тогда не вижу никакой проблемы. Раз вам, как вы говорите, это понравилось, и вы видите интерес к себе со стороны Бонапарта, что вас смущает?       — Ах, Луиза, вы можете не сомневаться в своей привлекательности, это я вам гарантирую!       С этими словами Саша поднялся с колен дамы и усадил её к себе на колени.       — Я готов признать, что Бонапарт видит во мне больше, чем друга. Его глаза буквально горят при взгляде на меня. Но я сам… Мне вообразить страшно, что я могу… — Саша замолк, боясь сказать для себя страшное. И это сделала за него королева.       — Что вы можете влюбиться в него? — продолжила она предложение Александра. — Боюсь, это уже произошло, мой милый друг.       Александр отвёл взгляд. Лицо его ещё больше налилось красным до кончиков ушей.       — Я словно ощущаю себя живым, находясь рядом с ним, — прошептал Александр. — Живым быть страшно, больно, но… Хорошо.       — Значит, я правильно вас поняла, — вздохнула Луиза, склонив головку на плечо царю. — Вы не можете позволить себе признаться в своих чувствах к этому человеку, и оттого вам страшно. Но вы же понимаете, что вам не станет легче, если вы будете их скрывать или подавлять? Я могла бы понять вас в случае, если бы вы не были уверены во взаимности с его стороны, но разве вы не видите, что никаких сомнений быть не может?       — Вы хотите, чтобы я признался Наполеону в своих чувствах, когда я сам не в силах сказать это самому себе.       Александр уткнулся носом в волосы Луизы.       — Тогда вы должны сами решить, хотите ли вы вообще признаваться в этом, — рассуждала она. — Но помните, в нашу встречу в Мемеле вы говорили мне о том, что не видите в своем окружении человека, который мог бы дать вам любовь, покой? А сейчас вы говорите, что рядом с Бонапартом вы чувствуете себя живым. Вам не кажется, что судьба даёт вам исключительный случай?       Судьба редко когда была благосклонна к Александру. Он не смог обрести счастья в браке. Юношеская влюблённость разбилась о скалы императорской жизни. Многочисленные любовницы не давали молодому царю то, чего он так искал. А Наполеону он нравится любым. Для него он совершенство. Эти несколько дней он жил по-настоящему. И что с того, что именно с Бонапартом он находил то, что ему нужно было? Глупо было разбрасываться так подарками судьбы, тем более, что она и так их делала редко.       От всех этих терзаний Александру хотелось выть. Луиза была права!       — Ежели это действительно так, то совершаю самый тяжкий грех: я влюблён в мужчину, — Саша усмехается и смотрит на Луизу с обречённым видом. — Всё намного хуже. Я влюблён в корсиканского дьявола!       — Но так ли это важно, если вы чувствуете, что этот самый дьявол ценит вас и дорожит вами? — вкрадчиво отвечает Луиза, пристально посмотрев в глаза Романову. — Конечно, ваше право — открыть Наполеону, что его чувства к вам взаимны, или же подавить в себе собственную влюблённость. Но хорошенько подумайте, не пожалеете ли вы впоследствии о своём решении.       — Что же, ежели я наберусь смелости, то... Я осмелюсь показать Бонапарту свои чувства. Я лишь хочу верить, что вы не возненавидите меня за столь греховную правду.       — Как я могу вас ненавидеть? — улыбнулась Луиза и поцеловала Александра в щеку, чтобы приободрить его. — Вы мой друг, и я искренне желаю вам всего самого лучшего.       — Я счастлив, что мой друг именно вы, Луиза, — смущённо улыбаясь, ответил Саша, оставляя след в уголках розовых женских уст.       Он мог сколь угодно проводить время в объятиях прекрасной королевы, слушать её голос, млеть от её прикосновений и мягких поцелуев, но сердце трепетало по-настоящему лишь рядом с этим несносным корсиканцем, дорвавшимся до власти. Ни одного похожего человека он ещё не встречал, ни одного правителя, подобного ему, ещё не было. Своей горячностью и дерзостью он приковывал внимание молодого царя.       Царя уже не пугало, что его холодному сердцу сподобилось полюбить мужчину. Любовь запретная и доселе неизведанная становилась тем соблазнительнее. Поцелуи королевы не грели так душу, как это было с Наполеоном, хотя то были поцелуи совсем не в губы. Но едва мысли возвращались к этому моменту, как сердце пропускало удары, Саша забывал, как дышать. Объятия Луизы не имели никакого смысла, когда одни только воспоминания заставляли гореть его грешную душу. Ах, вот если бы эти губы, потрескавшиеся из-за постоянных походов, вновь коснулись его кожи. А эти руки, они совсем не нежные, как у милых дам: Луизы или жены. Прошлое артиллериста изувечило кожу, однако эта грубость была в меру. А запах, исходивший от этих рук! Наверняка Бонапарт мазал их каким-то кремом. Несмотря на образ военного, Наполеон умел следить за собой.       Луиза перестала пытаться дозваться до Романова. В своих размышлениях он не заметил, как королева ловко положила его голову себе на колени, а пальчики рук вплела в златые кудри. Зачем думать о прекрасной Луизе, когда его душой и телом завладел этот проклятый корсиканец! О, Александр непременно умрёт, если не поцелует, если не коснётся Бонапарта. Сдерживать себя было так тяжко. Он ему нужен больше, чем весь мир, чем вся любовь его подданных! Он полюбил это корсиканское чудовище окончательно и бесповоротно.