Отныне и навеки: Петербург и Париж

Глава III

Тайны византийского Тальмы

      Деятельный по своей природе Наполеон продолжал работать. Это не было для него чем-то удивительным. Пока многие выбивались из сил и изнывали от количества работы, император французов со всей своей энергичностью преодолевал те объёмы, которые многим и не снились.       Наполеон остался доволен сегодняшними переговорами с Александром: русский император, казалось, с готовностью шёл на условия, которые выдвигал ему Бонапарт. Однако именно это и напрягало Наполеона: Романов явно что-то задумал, иначе объяснить такую уступчивость было сложно. Над чем, что же такое мог утаить русский царь, и раздумывал Наполеон, когда Констан появился напротив него.       Однако ж время близилось совсем уж позднее, и преданный и тактичный камердинер Констан тихонько вошёл в кабинет своего господина, целиком погружённого в работу с документами. — Сир, я подготовил вам ванну. Вы работаете без продыху уже несколько дней. В такую жару вам нужно отдохнуть и освежиться, если позволите, — сказал Констан, встав напротив стола Бонапарта. — Да, спасибо, Констан, — Наполеон выдохнул и протёр глаза. — Ты прав, русский царь заставляет меня думать о нем больше, чем я бы того хотел. Он, словно Тальма, искусно разыгрывает передо мной выбранную им роль. Я не могу понять его истинную натуру.       Император вышел из-за стола, быстро скинул с себя одежду и погрузился в ванну. Горячая вода действительно помогала расслабиться. — Тальма… А ведь Александр действительно его напоминает, — усмехнулся Наполеон.       Услужливый Констан принёс императору бокал вина и встал рядом, ожидая следующих распоряжений. — Отдалённо в нём что-то такое есть, Сир, — согласился Констан. — Актёр он безупречный, что правду нельзя отличить от лжи. Быть может, он с вами откровенен и просто его устоявшийся образ так на вас влияет. Иногда правда может быть такой очевидной. — Что ж, может быть, — кивнул Наполеон, принимая бокал и делая глоток. — Мне хотелось бы, чтобы Александр был искренен со мной. Но… По всем законам логики, он не должен был согласиться на континентальную систему так легко, особенно учитывая, как Россия может от неё пострадать. — Не моё дело, Сир, но я осмелюсь сказать своё мнение. У вас ещё будет много встреч с ним. Вам лишь нужно подобраться как можно ближе. Тогда, быть может, вы сумеете разглядеть, что русский царь скрывает под своей маской.       Констан посмотрел на своего господина, ожидая его ответа. Улыбка появилась на лице императора — значит, Бонапарт не раздражён подобной вольностью. Констан вообще был почти единственным слугой Бонапарта, который мог почти свободно говорить то, что думает — О, я не упущу возможности подобраться поближе к нему, — усмехнулся Наполеон. Констан был проницателен. — А Коленкур прямо-таки переживает, что я поддамся обаянию русского царя, — продолжал император, улыбаясь камердинеру. — Вполне возможно, его опасения не беспричинны, сир, — улыбнулся Констан. — Вы ведь сами назвали русского императора Тальма. — Да, только он списывает со счетов меня, — ответил Наполеон, отставляя в сторону пустой бокал. — Александру самому стоит соблюдать осторожность.       К счастью или к сожалению (Бонапарт не решил сам для себя), камердинер был прав. Опасения маркиза могли вполне подтвердиться. Слишком уж он ангел. Слишком часто он ловил себя в течение этого дня на любовании Александром. Слишком много мыслей о нём.