Как снежный ком.

Как же охуенно. В эту самую секунду Земфира готова признать себя самым счастливым человеком на планете. Песня записана, рядом все свои, на коленях — шикарная женщина.  — Расслабься, — просит, оставляя чуть ниже уха блондинки сухой поцелуй. — Никто сюда не войдет. И я все еще жажду подробностей.  Руки бесконтрольно ползут по бедрам, так Земфира и догадывается, что ей пора завязывать с выпивкой. Или нет. Рената прижимается к ней ближе некуда, пальцами играет с воротником рубашки — и поддаться соблазну очень хочется. Она взгляд расплывающийся то и дело опускает к линии глубокого декольте.  — Что мне в тебе нравится… — бархат ласкает слух. — Твоя самобытность… Гениальность…  — Ску-чно, — заключает Рамазанова, протягивая женщине один из бокалов.  — То, как ты смотришь на меня, — на этих словах нервно передергивает плечами: как она смотрит? обычно. ну может с толикой восхищения. — Твои глаза в целом. По ним можно определять настроение. Такие угрюмые иногда, знаешь, как будто по лесу ночью гуляешь и вздрагиваешь в страхе от каждого треска веточек и уханья совы, — Земфира хмыкает в ответ. — А когда ты счастлива, как сейчас, их зелень словно пропитана солнечным светом. В моменты возбуждения они порабощают, утягивают на илистое дно без единого шанса на спасение.  — Сбавь обороты.  — Твои прелестные уши… Нос, — Рената, осуждающе щурится, услышав смех, но после задумывается. — И это, да, определенно. Твой голос, смех. Всегда такая на разрыв… Твои мысли… Земфира глаза закрывает, чувствуя себя последней сволочью.  — Губы… Они идеальные, стоит их один раз поцеловать и… Она целует первой, слушать ее и дальше, все это — незаслуженное, невыносимо больно.  Отлипают друг от друга через целую вечность. Голова ватная-ватная. Земфира облизывает припухшие от поцелуев губы, не сразу вспоминая, о чем говорили до них. Горит вся.  Сейчас Литвинова спросит, чем привлекает ее. А все ответы после такого антракта вьются исключительно вокруг плотского. Тишина тянется так долго, что проще воспользоваться возможностью свернуть с дорожки комплиментов — Земфира не сильна в них — но это будет несправедливо.  — Итак… Ты спрашиваешь, чем привлекаешь меня… — Я не спрашиваю, — мягкая улыбка Ренаты колет в самое сердце.  Или это делает ее рука, спустившаяся к солнечному сплетению? — Ну, то что ты невъебенно красивая, думаю, смысла говорить нет… И еще, Рената, ты очень… Ей на спасение звонит мобильный.  На лице Литвиновой мелькает виноватая улыбка, по которой Земфира безошибочно и определяет личность потревожившего их человека. Руки отнимает от талии и позволяет женщине встать и выйти за дверь, чтобы переговорить тет-а-тет. И совсем не злится. Совсем. Но возвращается к приятелям по музыкальному цеху (и не только) за добавкой. Обнаруживает, что почти все уже разошлись по домам. Сколько же времени они с Ренатой отсутствовали? С безмятежной улыбкой утаскивает с тарелки кусочек колбасы, когда на нее с хитрой усмешкой таращится Дэн. — И как?  — Что «как»? — интонацией велит замолчать, но парень, похоже, перебрал еще сильнее нее.  — Ты знаешь. — Уйми свою бешеную фантазию. Мы общались. — Не, я ниче, не подумай, без осуждения, — сквозняк, гуляющий по помещению от распахнутого настежь окна, захлопывает межкомнатную дверь. Земфира вздрагивает от неожиданно громкого звука. — Просто прогноз на будущее хотелось бы понять. Мне тут Настя уже хуй знает сколько раз позвонила и… — А ты типа не знаешь что ей отвечать? — Ну, вдруг изменилось что. — С чего бы это? Ей будет полезно пострадать, а то возомнила из себя хер пойми что. Денис смеется в голос, и Земфира жмурится. На виски давит боль.  — Что? — Ничего, просто я в восхищении: трахаться с одной, чтобы приревновала д… — он замолкает на полуслове, строит серьезную мину. Земфира слишком погружена в собственные размышления, чтобы заметить перемены. Зябко ведет плечами. — Да ни с кем я не трахаюсь! Так.. общаюсь-развлекаюсь, не более. Не делай из меня суку.  — О, Рената! — догадается воскликнуть он. — Быстро ты. Земфира мгновенно оборачивается. Блять. Как давно она там стоит? Как много слышала?  Взволнованно проводит пятерней по волосам. Рената вроде выглядит как обычно. Не взвинченно.  — Земфира, я уже, наверное, домой поеду, — с дежурной улыбкой. Земфира и сама не понимает, когда научилась определять типы ее улыбок, но научилась.  Рената пальто с вешалки тянет и спешно накидывает его на плечи. К выходу продвигается. — А такси типа уже пришло?  — Скоро будет. Я подожду на улице.  — Я с тобой, — куртку забывает. Выскакивает как есть: в одном свитере.  Пока Рената притворяется статуей, Земфира елозит ботинком по снежному покрову, не зная, куда деть рук и глаз. Очевидно становится, что Литвинова все слышала и теперь мысленно четвертует ее или презирает, что на порядок хуже. Земфира не хочет, чтобы она ее ненавидела, потому что это едва ли не первый человек, зацепивший ее за последние месяцы.  — Завтра вечером занята?  — Земфира, это правда?  Язык не поворачивается солгать ей в лицо. — В целом.. да. Но.. Ты нравишься мне как человек, и я не хотела… В общем, я не преследовала никакого злого умысла.  — Все в порядке, — уголки опущенных губ приподнимаются в слабой улыбке. — Я не злюсь.  — Так завтра?.. — Занята.  — Ясно. Жаль, они могли бы подружиться.