Как снежный ком.

Все зашло слишком далеко. И хуже всего, что Земфира не знает, как теперь это остановить. Выпущенный снежный ком набирает скорость, а вместе с ней — объемы грядущих катастроф.  Бездонные голубые глаза и застенчивая улыбка душат. Почему она такая? Когда по всем канонам должна проецировать поверхностность, материальную роскошь и высокомерие? Надо же, из множества штампованных выбрать одну — и допустить ошибку. А на что рассчитывала? Эта женщина рождает вселенные в своей голове.  На телефоне пропущенные — добилась первоначальной задачи. Настя из спортивного азарта или великой любви снова обивает пороги и пытается ее вернуть, что совсем не удивительно. К такой как Литвинова — Земфира и сама бы ревновала. Десять из десяти. И хочет ответить на звонок, и не может… Совестно как-то перед Ренатой.  Сидит с ней в припаркованном автомобиле с торца ее дома после.. свидания и смотрит во все глаза: иначе не получается. Красивая такая, улыбчивая, расположенная. До сих пор не верится, что клюнула на нее.  У тебя такие красивые глаза, губы, душа,— ошибается во всем, смотрит через розовые очки.  — Я тогда пойду, да? — а сама не идет, ждет. Поцелуя. Потому что в прошлый вечер Земфира не удержалась и соединила их губы. Еще одна катастрофическая вольность. И теперь требуется поцеловать. Так же должны заканчиваться свидания?  Земфира с заднего сидения берет охапку светлых роз и с торжественным молчанием снова вручает их Литвиновой. Кладет на голые колени, чтобы будущий поцелуй не дай бог не эволюционировал в большее по привычке. Это их второе настоящее свидание, а Земфира обычно затаскивала в койку приглянувшихся ей особ еще до первого. А цветы не дарила никогда.  Губы накрывает мягким, почти детским поцелуем. Рената правую руку запускает в корни волос, массирует затылок, и Земфира тихо стонет, толкая язык ей в рот. Так нестерпимо сладко, недостаточно, до припухших губ и слабых голодных улыбок. Рамазанова руку на бедро опускает. Рената млеет, губы слегка разъединяет. Интересно, а они могли бы?.. Здесь, в квартире, где угодно… Рената бы согласилась?  Нет-нет-нет, и представлять этого не стоит. Возненавидит себя после. Рената доверяет ей. Рената думает, что они влюблены. Рената думает, что она хороший человек. А она… Просто решила поиграть на струнах чужих нервов. Сука каких поискать. Сколько это протянется?  Рената снова целует ее, и, само собой, Земфира отвечает. Не ответить — как-то невежливо. — Зе… — сокращения от своего имени с детства ненавидит, но язык не поворачивается поправить женщину, словно это дозволение смоет собственные прегрешения. — Не хочешь подняться.. на чай? — губы облизывает. Ладонью проводит по пояснице, выглядывающей из-под расстегнутой куртки. «Чая» очень хочется.  — Нет.  Рената глаза опускает вниз. Земфира чертыхается мысленно: — Мне нужно в студию. Давай в следующий раз?  — Хорошо, тогда до… Когда мы там увидимся?  — Я наберу, как появится свободное время.  — Хорошо, — Литвинова чувствует за отказом лишь нежелание, никнет от обещания позвонить когда-нибудь потом. Настроение падает и у Земфиры. Неужели нашлись идиоты в жизни Ренаты, которые сливали ее подобным образом? Что, блять, с этими людьми не так?  — Пока. Рамазанова не дает уйти, ловит теплую руку своей и улыбается мягко: — Спасибо за прекрасный вечер. Я давно так хорошо не проводила время. Банальности, а Рената снова расцветает.  От уровня собственной сладости Земфира хмурит брови.  — Иди. Набери, как будешь в квартире. — Земфира, тут восемь этажей на лифте, — приподнимает уголки губ Литвинова. — Ага, и двести метров до подъезда. Набери, окей?  Вместо слов — новый поцелуй.