Дурная кровь

С утра, когда солнце пробралось сквозь тёмные занавеси ночи, Эстела почувствовала, как агония бессмертия постепенно начала угасать. Медленно, словно тающий снег, боль и горечь уходили, оставляя за собой цветущее чувство наполненности. Тело поглощало остатки теперь уже спасительного яда, превращая его в источник силы и нового начала. Прежде чем распахнуть глаза, она почувствовала спиной и лопатками твёрдую поверхность грубого деревянного пола; с зазоров досок просачивалась утренняя стужа. С новым вдохом запахи окружающего мира расцвечивались, словно невидимые краски на холсте времени. И там, в тени её убежища, запах осины пронзил ее ноздри с невероятной ясностью и интенсивностью. Ей захотелось улыбнуться: в этот раз она очнулась там же, в хижине, а не в больнице. Эстела медленно поднялась, изумившись, что действительно обнаружила себя на полу. Перед ней простиралась полутень хижины, озаренной мягким светом солнца, проливавшимся сквозь окно. Что поразило в первую очередь — это обострённое зрение. Она моментально смогла различить самые мельчайшие детали: от текстуры досок и стен до каждого волокна простыни, которая свисала рядом. Вместе с тем, помимо запаха осины, в нос пробрался другой запах. Подобно внезапному порыву ветра этот запах в один миг вернул её в прошлое. В то прошлое, в котором она успела застать единственного человека, который любил её безусловно ещё с момента, как она носила её под сердцем. Человеком Эстела не смогла бы постичь и сотой доли этого ощущения, которое возродило в ней обострённое чутьё бессмертной. Запах родной матери, который она постоянно ощущала младенцем, вернул её в прошлое и заставил изумиться открывшимся сотням воспоминаниям, когда они обе не ведали и о капле того, чего их ожидало в будущем. Этот запах был неповторим и невероятно до боли знаком, словно отпечаток времени, который никогда не исчезал из ее памяти. Теперь она понимала, что имела в виду Ивонна, когда говорила, насколько её сводил с ума запах собственного чада, и для неё лучшим решением было заточение в темнице. Не спеша вставать, она увидела столь забытую, но в то же время знакомую до боли картину: её мать чем-то была занята, собирая теперь уже ненужные вещи: от тахометра до прочего — одним словом, суетилась. Впервые её настигло глубочайшее спокойствие оттого, что всё находились на местах. В этом мгновении безмолвного воспоминания Эстела поняла, что в ней было гораздо больше, чем половина ген этой женщины. Она ощущала, как тек и впитался, затвердев камнем, и её яд. Пришло осознание, что не столько изменилась её жизнь после инициации, сколько она стала ещё сильнее привязана и благодарна Ивонне. Наконец, Эстела всё же встала на ноги, привыкая к новым ощущениям: она заметила, что голова совсем не закружилась, а в глазах не потемнело. Разве что закружиться она могла, если бы неконтролируемо всматривалась во всё подряд, дивясь остроте зрения. Возможно, при желании она за долю секунды могла бы очутиться у противоположной стены, но ей хотелось оставить яркие впечатления на потом и вкушать всё медленно, хотя ощущения и без того были пронзительными. Услышав, что дочь пробудилась, Ивонна бросила паковать вещи и тут же направилась поприветствовать новообращённую. — Неужели я дожила до этого момента, — она замерла перед ней, окинув взглядом с ног до головы. В глазах читалась радость, но в них же застыла тоска. Не в силах сдвинуться, она только протянула руку, подзывая к себе Эстелу. Та, заметив её странное настроение, списала всё на истощение после тяжёлой ночи и, подхватив ладонь, с лёгкостью прокрутилась, заливисто рассмеявшись. — А я пережила наконец-то, — остановилась она, застывши, наблюдая, как лицо Ивонны вновь смягчилось в улыбке. Теперь уже Эстела окинула её новым бессмертным взглядом, восторгаясь их частичной внешней схожести. Она была её дочерью во всех ипостасях. Ей бросилось в глаза, что теперь Ивонна больше не выглядела столь притягательно, как раньше. Если раньше для Эстелы дьявольская красота любого бессмертного была внеземной и бесподобной, то сейчас, хоть она никуда не делась, у неё внутри ничего не переворачивалось. Вместо этого она видела в ней что-то родное, а не пугающе дивное, как если бы это было, будь она человеком. Ей стало любопытно посмотреть и на себя — всё же в какой-то момент она пошла на инициацию против воли, теша надежду увидеть новый облик в отражении зеркала. — Выглядишь изумительно, — заявила Ивонна в подтверждение её мыслям, обойдя Эстелу вокруг, и остановилась позади, — только вот к волосам прилипло немного грязи, — раздражённо произнесла она, принявшись разбирать пальцами её чёрные пряди, стряхивая то, что попало с пола. — У меня никогда нет времени на уборку. — Похоже, я брыкалась всю ночь? — наконец, Эстела отошла от размышлений и начала вспоминать произошедшее, точнее то, что предшествовало пробуждению. Обнаружить себя на полу было действительно странным, конечно же, намного лучше больничной койки, но всё же первой мыслью, что пришла, была картина, как с неё изгоняли дьявола, пока яд ночного демона вбирался в неё. Ивонна опустила холёную ладонь на её плечо и оказалась перед ней. — Всё шло нормально. Пока не заявилась эта тварь Шинейд, — имя последней Ивонна практически прошипела. — Правая рука Артура со своим рейдом. Пришлось импровизировать, — отрезала под конец, скривившись, вспомнив тот елейный тон. — Попыталась выдать меня за труп? — растерянно уточнила Эстела. — Ах, если бы у трупов сердца стучались в бесконечной агонии, — тихо выдохнула она. Подавленное настроение вновь её настигло. — Она поняла, что к чему. Пока ей известно, что ты новообращённая и неплохо разбираешься в искусстве. Теперь Эстеле стало понятно, откуда изначально возникло такое напряжение. Тревога и уныние готовы были овладеть ею, но на смену им пришло новое ощущение, когда ситуация настигла своего накала. То была ярость. — Фейты хотят посягнуть на искусство? — она изогнула бровь. — Может мне ещё им экскурсию провести? Ивонна, уловив это, изумилась циничному настроению дочери. Она покачала головой и села на тахту. — Они куда влиятельнее, чем кажется. Не знаю, что они там задумали, но наша первостепенная задача по максимуму скрыть от них всё, что может сыграть против нас. — Мне придётся туда вступить? — Скорее всего, да. Наступила пауза. Ивонна невротически выдохнула. — А ведь у меня было странное предчувствие в тот вечер. Почему же я не прислушалась к внутреннему голосу? Перенесли бы обращение на день позже. Эстела поджала губы. У неё тоже было это предчувствие, но она предпочла его игнорировать, дав согласие на обращение после той беседы с Аро. Фактически она сама позволила всему этому произойти, в то время как Ивонна справедливо сомневалась, и у них были шансы избежать рейда Фейтов. Однако как бы то ни было позволить своей создательнице, а по совместительству её родной матери принимать активное участие в заговорах против Фейтов, в то время как она оставалась бы на стороне, было теперь для неё немыслимым. Участие в кампании не обрадует Ивонну, но Эстела не позволит себе выжидать в тихой гавани. Разве что придётся формально встать против… Аро? Того, кто убеждал её в тот вечер сказать «да». Хотелось бы ей увидеть его реакцию на этот поворот событий. — Наверное, судьба такая, — то ли искренне, то ли безразлично бросила Эстела. — Ты постоянно пытаешься меня уберечь, но меня куда-то втягивают. — Когда меня в своё время ввязали в это всё, я уже понимала, насколько это затронет и тебя. Сначала ты росла одна, потом терпела остальные муки. Но то, что тебе предстоит сделать сейчас, — совсем другое. Придётся с ними взаимодействовать, лгать… — А до этого разве я не этим занималась? — бесцветно улыбнулась она. — Мне придётся тебе заморозить память. Опять какие-то махинации над тобой, — растерянно размышляла Ивонна. — И что, я забуду обо всём? — Если хочешь выжить, придётся, как я тогда. Оставим только нужное, будто ты только и работала в галерее. Эстела и представить не могла, каково это забыть обо всём и всех. Внутри всё сжалось, и ей захотелось отвлечься. Взгляд застыл на окне с дивным видом, манившим свободой и простором. Затем она вновь посмотрела на Ивонну. Та, всё это время наблюдая за ней, сказала: — Как мать, я ставила наивысшую планку: сделать тебя бессмертной и отгородить от всего этого. Бессмертной ты стала. Но отгородить не удалось. — Самые тяжёлые моменты пришлись, когда тебя не было со мной рядом. А сейчас мне намного легче. Даже если я забуду обо всём, то всё выдержу, потому что ты будешь тут, — вкрадчиво произнесла она, пытаясь вселить хоть немного спокойствия в беспокойное сердце Ивонны. В то время как самой Эстеле будто стало безразлично на дальнейшее. С момента, как на неё оказали давление, она поймала себя на том, что частично потеряла в себе что-то, отвечающее за волю. И хотя она была рада новой ипостаси и жизни, перспектива вступить к Фейтам не так уж и пугала. К тому же вместе с суровым предвкушением будущего в ней ещё сильнее возрождалась жажда мести. Она чувствовала, как должна была внести хоть какой-то вклад в войну. Но Ивонне она об этом не скажет. — Один только плюс: Артура пока нет, принимать тебя будет Шинейд. Лучше уж она, чем он, — продолжала говорить Ивонна. Эстела с презрением ухмыльнулась. Судьба не была столь жестока, как ей могло показаться. — Мне всё равно не хватает удачи, — она направилась к выходу, соблазнившись манящим запахом свежих трав и цветов, которые здесь росли. Да и её новая хищническая сущность испытывала потребность в движении. — Но давай чуть позже обдумаем наш план. Хочется немного прогуляться. — Конечно. Первый взгляд после обращения завораживает сильнее всего, — одобрительно кивнула Ивонна. — Там растут гиацинты в озере. Их добавляют в мой любимый парфюм. Но человеком я бы никогда не почувствовала их многогранных ноток, — оживлённо сказала она. — Цветы — это прекрасно. Дверь захлопнулась за ней. Вместе с этим Эстела прекратила поток негативных мыслей о будущем. Уже с момента, как она согласилась на эту инициацию, она подтвердила вселенной, что уже не принадлежала самой себе, а значит, перипетия в судьбе уже не повергали в столь сильный шок, как тогда, когда она была впечатлительной смертной. Но, несмотря на всё это, её тело будто бы сто раз подтвердило свою владелицу. В движениях ощущалась лёгкость, она чувствовала, что могла разогнаться при желании и без каких-либо усилий. Луг раскинулся перед ней бескрайним зелёным ковром, простирающимся до самого горизонта. Солнце, висевшее высоко в небе, заливало всё вокруг тёплым золотым светом, отчего мир казался ещё более живописным и сказочным. Она шла, чувствуя под ногами мягкую траву, которая шелестела при каждом шаге. Бархат утреннего леса нежно ласкал кожу. Ветер шелестел, зазывая её. Прежде облака не были для неё столь необъятными и разными. Прежде они были белыми или серыми в зависимости от погоды. Теперь же — белоснежно-белые с оттенком черного дыма, пепельно-бледные облака и даже с ноткой голубизны, как в раннем немецком романтизме. Они пропускали через себя первые лучи дня, соединяясь в изящную гамму таких несовместимых и в то же время по-своему дивных цветов, тем напоминая работы Каспара Фридриха. Стрекотали ночные птицы, цвиркали сверчки. Теперь слух Эстелы мог различать любой взмах крыльев, малейшее движение любого существа. В глубине леса шуршали маленькие зверьки, но к ним не было желания приближаться. Мысли блуждали, пока внезапно она не уловила едва слышный шум, доносившийся по сторону, где густая роща зелени обрамляла край луга. Это был плеск воды от лёгких волн, набегавших на берег. Пробравшись сквозь густые заросли высоких трав, она вышла на берег и увидела спокойное озеро. Оно лежало перед ней, окружённое густыми деревьями и высокими камышами. Ровная поверхность отражала небо и пушистые облака, как в зеркале. В этом месте Эстела могла вычленить любое растение, неповторимый запах которого щекотал дыхательные пути. Она не столь хорошо разбиралась в растениях, но рекомендация Ивонны её заинтриговала — ей захотелось почувствовать запах гиацинтов. Их нельзя было ни с чем не спутать. Вдоль береговой линии раскинулись они — нежные розовые, фиолетовые цветы стояли, возвышаясь над изумрудной травой. Приблизившись к одному из них, Эстела вдохнула их аромат. Запах был восхитительным: насыщенный, сладкий и немного пряный. Действительно, он чем-то напомнил Ивонну, а возможно, эта медовая горечь и была частью её неповторимого запаха, который хорошо распознают только бессмертные. Солнечные блики ярко сверкали на поверхности озера, зазывая её окунуться, и, к радости, Эстела вспомнила, что после пробуждения на грязном полу освежиться ей не помешало бы. Она испытала сильное желание окунуться. Промозглая утренняя погода не пугала перспективой простудиться, что только радовало. Одежда была сброшена, и она неспешно вошла в воду. Было безветренно, на поверхности не было ряби, благодаря чему Эстела впервые смогла на себя взглянуть. Конечно, в идеале ей следовало узреть себя в зеркале, но ровная гладь воды и достаточное количество солнечного света дали возможность хорошо разглядеть свои внешние изменения. Кожа приобрела жемчужно-белый тон, губы налились гранатовым цветом, а на её фоне волосы сильнее выделялись своим чёрным оттенком. Они покрывали её грудь, обрамляя изящный стан. Румянец, которого надолго не хватило, пропал, что вызвало небольшую досаду. По нему она будет скучать. Он делал её внешность слегка наивной и озорной. Теперь же нынешние изменения добавили больше зрелости, которая вместе с тяжестью пережитого прошлого особенно отражалась в глазах. Глаза. Поймав этот кровавый взгляд, Эстела слегка оторопела, невольно вспомнив ту экскурсию, лицо Алека, его хищный оскал. Она рефлекторно выдохнула и закрыла глаза, дав себе возможность посмотреть на себя ещё раз без лишних воспоминаний. Они действительно были красными. И это было непривычно. Однако они нисколько не убавляли в ней приумноженной привлекательности. От наплывшего ликования она позволила себе заливисто рассмеяться в голос, распугав трелей, и спиной оттянулась назад, боком погрузившись в воду. Теперь и плавание под водой не представлялось чем-то физически изнуряющим, когда нужно было следить за дыханием. Зрелище проникающих лучей солнца сквозь изумрудную воду было захватывающим. Здесь в тишине и спокойствии ей нравилось больше, чем на земле. Вода ласково обнимала её, каждый гребок отдавался в теле лёгкой дрожью. Ветерок игриво шептался в листве деревьев, принося с собой запахи леса и звуки природы. Эстела закрыла глаза, погрузившись в этот момент спокойствия и гармонии с природой, где она могла найти убежище от мирской суеты и своих внутренних бурь.

***

Тем временем Ивонна осталась у себя. Её хижина, несмотря на внешнюю скромность, была уютной и тёплой. Здесь она проводила многие дни в раздумьях. Но сегодняшнее утро было особенным — пропитанным несбыточной радостью, будто она пережила свои вторые мучительные роды, которые грозили увенчаться трагедией, но в то же время облегчение от удавшейся инициации омрачил рейд Шинейд. Сидя на грубо сколоченной деревянной тахте, Ивонна глядела в пустоту, пытаясь найти ответы на свои бесчисленные вопросы. Кажется, будущее Эстелы складывалось не так, как она ожидала. Паранойя или нет, но в каждой мысли, в каждом сценарии, который она прокручивала в голове, всё оборачивалось против них. Она понимала, что на этот раз выйти сухой из воды не удастся, и она будет вынуждена вовлечь дочь в эту войну. Она нахмурила брови, вспомнив тот момент, когда впервые за эти годы увидела Эстелу. Измождённая и слабая, в глазах читались страх, боль и отчаяние. Ивонна сделала всё возможное, чтобы помочь ей справиться с новой реальностью, и очень гордилась ею за проявленную стойкость. Однако она считала, что её недостаточно, чтобы волочить сосуществование с их прямыми врагами. Ей слабо представлялось, чтобы Эстела состояла в рядах Фейтов. Да и ни в каких других рядах она её не представляла. Какой бы неуязвимой ни была её дочь, для неё она оставалась беспомощным ребёнком. Вскоре Ивонна услышала, как отворилась дверь. В хижину вошёл Аро, проскользнув беззвучной тенью. Он мысленно с легким удивлением отметил отсутствие Эстелы в доме, но не подал виду. Взгляд его устремился на Ивонну, которая, естественно, была охвачена неизгладимым беспокойством. — Выкладывай, — бросил он, сразу перейдя к делу. — Выкладывать? — вспылила она, резко поднявшись на ноги, и оказалась так близко к Аро, что могла бы почувствовать его холодное дыхание. — Они готовы были увести её у меня из-под носа, если бы она не лежала в коматозе! Осознав, что слишком остро отреагировала, Ивонна склонила голову набок, пытаясь успокоиться. Голос её, сорвавшийся на крик, стал неестественно тихим: — Ваши гарантии теперь не имеют никакой силы, верно? Не сдвигаясь с места, он не спешил с ответом на вопрос. — Дайте взглянуть, — произнёс он, протянув руку. Выражение его лица оставалось непроницаемым, Аро глядел на неё с холодной сосредоточенностью. Ивонна, дрогнув, подала ему ладонь. Он мягко, но уверенно взял её за запястье, и их ладони соприкоснулись. Закрыв глаза, Аро в тот же миг погрузился в воспоминания. Картинки сменялись перед его внутренним взором: обращение, Шинейд с гвардией, обрывки запутавшихся мыслей Ивонны, которая пыталась временно заморозить себе память, чтобы обезопасить себя от Шинейд. Дальнейшие мысли тяжело поддавались вычитке, они терялись, словно прятались за пеленой её разума. Знакомое ощущение: он будто глядел сквозь туман. — Я плохо улавливаю. Ты слишком переволновалась. Сейчас мне важно увидеть всё, чтобы вам помочь, — изрёк он ровным тоном, призвав её успокоиться. Аро списал это на то, что Ивонне пришлось за этот короткий промежуток времени использовать свою силу диаметрально противоположным образом. Экстренным образом всё скрыть от Шинейд, а теперь, прийдя в себя после этих рейдов и опасений за инициацию, вынуждена всё вытаскивать из закромов памяти прямо сейчас ему на ладонь. — Хорошо. Но мне очень трудно, учитывая, что за день в доме, где я чуть не похоронила свою дочь, столкнулась с сильнейшими представителями, воюющими друг с другом. Дайте минуту, — сказала она, выдохнув с дрожью. — Думай о ней, — мягко произнёс Аро. — Самое главное, сейчас ничто не угрожает её жизни, хоть я её здесь не вижу… — Вышла прогуляться. Вы же знаете, как это прекрасно взглянуть на мир новыми глазами. Вы помните своё первое видение? — Ивонна перевела взгляд на Аро. На лбу залегли линии, сама она готова была с интересом послушать его, чтобы отвлечься. — Конечно. Но всё было не таким радужным, впрочем, как и у вас, — сказал он, имея в виду остальных пострадавших от Фейта. — Только со временем мы, свыкнувшись с нашим существованием, научились созерцать. А твоя дочь умела это изначально. Только представь, какую возможность ты даровала, впустив её в этот новый мир. Она перед тобой в вечной благодарности, — промолвил он, вселив уверенность. — Ты сделала всё, что могла, предоставь остальное мне, — кивнул он, и с этим Аро будто открыл поток её мыслей, который, казалось, теперь бил ключом. Ивонна сосредоточилась, направив все силы на встречу с Шинейд. Важно было показать, как всё обстояло. Аро, воочию увидев проявленный в плёнке воспоминаний рейд, собрался было отпустить руку, но те вновь начали пропадать. Он хотел обратиться к Ивонне, однако решил, что смысла подробно разбирать впечатления от пробуждения нет. Времени было мало, их планы разрушились бы, если бы не сообразительность Ивонны. Аро понимал её нервозность, но в то же время испытывал преклонение к её материнским инстинктам — в очередной раз он убедился, что не зря они с братьями приняли Материнский Кодекс. А вот увидеть своего близнеца по таланту ему было необычным. Он мысленно занёс в заметки приказать Деметрию отыскать на Шинейд больше сведений, о которых даже не знал сам Артур. Эта женщину не стоило недооценивать. — Всё, мне плохо, — Ивонна рухнула на тахту, прижав руку к груди. — Я увидел достаточно. Уверен, вы прекрасно разделили момент пробуждения. Поздравляю, — с искренним благоволением произнёс Аро. — Вы проделали огромную работу. Но твой вклад особенно значим. — Я бы приняла ваши поздравления, но мне сейчас нелегко, — её глаза почернели, она была морально истощена. — Мы могли бы избежать рейда, если бы оттянули день. Я что-то предчувствовала. — Невозможно предусмотреть абсолютно всё, — глухо сказал он, с потрясением осознав, что его настоятельные увещевания в тот вечер и стали причиной, которая поменяла планы. — Глупый вопрос, но всё же: нельзя избежать вступления? — Шинейд и её гвардия слишком много увидели. Ты прекрасно знаешь, насколько опасно появляться на её глазах с чем-то подобным. Если работница из музея бесследно пропадёт, появится много вопросов. Они поверят тебе, что инициация провалилась, только если увидят мёртвое тело. Но они проконтролировали — Эстела была в процессе. Значит, они точно ожидают её у себя. — И что же теперь делать? — Уберечь её полностью не удалось, но вы можете занизить её значимость перед Фейтами, чтобы они быстрее позабыли о ней, даже если её запишут к себе. — Как? — Скройте её дар. Её талант подобен твоему, ты сможешь её этому научить. Я склонен даже думать, что во время заморозки памяти она забудет и о нём. Если попросят Фредерика испытать свои силы на ней — пусть это сделает для вида. Ивонна внимательно слушала, её брови свелись, отчего появилась складка между ними. — Имеет ли значение её положение? — Чем ниже, тем лучше. Она должна быть незначимой для них, в числе тех самых новорожденных, у которых единственное значимое свойство — их временная мощь. Тем легче ей потом будет оттуда выбраться, — изрёк он. — Когда вы собираетесь выступить? — возник следующий логичный вопрос. — Мы ждем ваших решений, — развёл он руками в ответ. — Когда будут известны подробности — пусть Эстела их передаст обговорённым способом. Ты же сможешь ей подправить память так, чтобы она позабыла обо всём компрометирующем, но при этом не забывала о своей задаче? — Думаю, да, — Ивонна уже отошла от нервозного состояния и была вновь сосредоточена. — Нужно заняться вступлением как можно быстрее, пока Артур в отъезде. Шинейд завербует своей дурной кровью. — Метод вербовки, признаться, блестящ, — признал он, зафиксировав в голове, что его следовало обсудить с братьями. — Но опасен в руках Фейта. — Есть догадки, куда он мог уйти? — Нас никогда не информируют о таких вещах. Но, как правило, если Артур самолично куда-то надолго уехал, значит, он в поиске новых талантов, или, скорее всего, он что-то для себя нашёл. Нависло молчание. Каждый задумался о своём: Аро — как бы воспользоваться тем, что Артура нет, и стоило ли заниматься его поисками; Ивонна надеялась, что верхушка не будет всерьёз задумываться осваивать искусство ради своей выгоды, ведь тогда её дочери будет угрожать опасность. Она вздохнула. Эстела даже охотиться не умела, о каком участии в кампании могла идти речь? Её вдруг осенило. — Она так быстро убежала от меня, что я даже не успела накормить её, — произнесла она, достав из контейнера со льдом пакет донорской крови. Аро прервал размышления и машинально выдал: — Я сам передам. Ивонна озадаченно посмотрела на Аро, а затем от бессилия махнула рукой и отдала ему ёмкость. Уже без лишних слов ему было ясно, как она нуждалась в отдыхе перед тем, как приступит к следующей ответственной задаче. Аро молча принял емкость из её рук и, словно пряча ценную реликвию, ловко засунул её в карман. Не проявляя никаких эмоций на лице, он вышел из хижины и зашагал сквозь туманную пелену утра по знакомому запаху, который уже был как магнит. Она была рядом. Было невероятным ощущать запах той, кто, несмотря на все усилия удержать её, ускользала, как вода сквозь пальцы. Её следы проявлялись на густой траве, тенистых тропинках, где росли цветущие растения и яркие цветы. Он улыбнулся. Видимо, как и любой новообращенный, Эстела погрузилась в первоначальную эйфорию, когда каждое мгновение природы становилось откровением, каждый запах прежних вещей становился частью нового мира, в котором она только начинала свой путь. На лоне природы её же запах сливался с ароматами влажной почвы и лесных деревьев, создавая неповторимый коктейль. Чем ближе он подходил, тем яснее были слышны звуки плеска воды. Он изогнул брови в изумлении. Похоже, Эстела наслаждалась купанием неподалеку. Вскоре перед ним развернулся вид на ясное озеро, окруженное густой листвой и тишиной леса. На берегу, в лучах утреннего солнца, он увидел и её — погруженную в свою личную идиллию. Утреннее солнце нежно освещало кожу, создавая игру света и тени на белоснежных плечах и гладком, как мрамор, спине. Как статуя, он замер на берегу за ветвями деревьев, околдованный её красотой и грацией. Оказавшись в земных оковах, он был не в силах ни подойти, нарушив момент её уединения, ни удалиться, оставив её в покое. «Magnifico», — прозвучало в его мыслях. В это же мгновение Аро накрыл мрак оттого, что он мог быть лишь зрителем, а не актёром этой сцены, которому оставалось только созерцать каждое её движение. В этих декорациях она была чем-то схожа с Офелией, сошедшей со страниц Шекспира: погружённая в свои мысли, оторванная от реальности. Вода ласково обнимала её тело, подобно тому, как течение реки несло Офелию в её последнем покое. Цветы на берегу склонялись к Эстеле, как если бы сама природа приветствовала её, а не оплакивала. Ему хотелось запечатлеть этот редкий момент, когда теперь уже бессмертная Эстела, освобожденная от цепей смерти, наслаждалась сама собой. И если той было хорошо, то ему тоже становилось светло на душе, ведь в её благодатном сиянии он находил собственное утешение и спокойствие. Спустя пару секунд он нашёл своё любование болезненным, поэтому решил заявить о своём присутствии. Его поступь пронзила тишину, и Эстела, словно разбуженная от глубокого сна, с испугом оглянулась, окинув тревожным взглядом призрачный пейзаж. Там, среди тенистых крон деревьев, она увидела его. Аро вышел на берег, на его губах играла едва заметная улыбка. Хоть и сейчас все переживали нелегкие времена, ситуация, в которую они попали, была щекотливой. Он всего лишь хотел передать угощение. Они не сразу заговорили. Аро глядел на неё с нескрываемым интересом, внимая её новому облику. Эстела стояла по плечи в воде, кожа была влажной и блестящей от кристальных капель. На обнажённых плечах играли солнечные лучи. От погружения в воду влажные волосы у лба и виска залегли назад, тем самым открыв её манящий взор, изюминкой которого были глаза, сверкавшие ярким огнём, словно два пылающих факела во тьме. Сама она тоже глядела на него иначе, без тени испуга. Перед ней уже был не тот хищник из тронного зала, который одним касанием мог проникнуть в душу. С восприятием произошло то же, что и когда она увидела Ивонну: внешне Аро стал для неё ещё роднее и привычнее, что только располагало к спокойствию. Но в отличие от Ивонны, она не испытывала к нему сильнейшей привязанности. Было что-то другое, что она не могла объяснить себе, и из-за чего не могла перестать о нём думать. — Впервые вижу, чтобы новообращённый вместо того, чтобы искать пути к спасению, наслаждался моментом, так притом ещё в озере, — он сделал пару шагов и расслабленно встал. — Хотелось бы войти в этот мир, очистившись, — Эстела, оторвавшись от земли, отплыла чуть ближе к водорослям. Услышав двоякое суждение, Аро свёл брови. — Тебе никогда не очиститься. Таких, как мы, называют проклятыми, обречёнными на вечность, — произнёс он постулаты смертных, уведя от иллюзий. — Мне кажется, я и без этого была обречена на проклятье, — промолвила Эстела с безразличием в голосе, за которым скрывалась то ли горечь, то ли смирение. — Томаш всегда говорил, что на мне какая-то печать обречённости. — Ты разочарована? — Мне безразлично. — Даже на то, что водоросли не оставляют простора для фантазий? — игриво прищурился он. Она нервно усмехнулась, оторвав взгляд, пытаясь собраться. Будь она человеком, Эстела покраснела бы, ощутив, как жар пробирался по всему телу. Вода вокруг начала бы испаряться, оставив её совершенно беззащитной и обнаженной перед ним. Аро, заметив её смятение, удалился вглубь чащи, позволив ей привести себя в порядок. Она сглотнула, до сих пор ощущая холод воды на губах, и медленно поплыла к берегу. Не дожидаясь момента, когда она вся обсохнет, Эстела потянулась за одеждой и быстро всё надела: вельвет брюк ещё с того вечера приятно ласкал кожу, а ткань блузки, гладкая и холодная, словно сама ночь, обвила её тело. Наклонившись, она выжала свои волосы, чувствуя, как холодные струйки воды текут по пальцам. Она постояла, позволяя утреннему ветру обсушить её, но этого оказалось недостаточно. Вода продолжала стекать с кончиков волос, и от капель ткань сильнее прилипла к коже, обрисовав изящные изгибы её туловища и плавные линии груди. Эстела вошла в глубокую чащу, где деревья плотно сплетались своими ветвями. Здесь она и заметила Аро. Он встретил её довольным взглядом. — Как себя чувствуешь? — Мне очень даже хорошо, — её губ коснулась лёгкая улыбка, — зря я так боялась. — Ты неспроста боялась. — Чувствую, страх будет преследовать меня ещё долго, учитывая, как наши планы изменились, — высказалась она, шагая с ним. — Человеческий род, как и вампирский, выжил как раз из-за страха, — задумчиво произнёс он. — Кажется, в тот вечер вы тоже действовали из этого чувства? — она осмелела об этом спросить. Речь шла о вечере, когда Аро настоял на обращении. — А что тогда испытывала ты? Спокойствие? — риторически спросил Аро, хотя в голосе был слышен вызов. — Не знаю, — растерянно произнесла Эстела. — Вряд ли это было похоже на страх или интерес. Скорее непреклонное доверие и принятие. — Непреклонное доверие, говоришь? — медленно прошелестел он. Постепенно комичное начало их встречи начало перетекать в драму. — Ивонна пыталась меня отговорить в тот вечер, предчувствуя что-то, — тон её голоса приобрёл горькое осознание. — Как и я. Ваши слова оказали на меня сильное впечатление. И я пошла наперекор своей интуиции. Аро искал утешение в настигшем мраке своих мыслей. Она безоговорочно доверилась ему, и теперь из-за него оказалась в ловушке. Ощущение вины обрушилось на него нелёгким грузом на сердце ещё со звонком Ивонны. Он хотел прикоснуться к ней, чтобы проникнуть в глубины её разума и увидеть все подробности последних мыслей, но досада пронзала его насквозь. Если он возьмёт её за руку, значит, он вновь подвергнет её беспричинному испытанию, в то время как она поставила на кон своё будущее, поверив ему, и теперь стояла на пороге гораздо более серьёзных испытаний — блокировке памяти и сближению с врагом. — Мне жаль, что так вышло. Эстела, не веря своим ушам, остановилась и удивлённо оглянулась на него, её глаза широко распахнулись от изумления. Он впервые произнёс такие слова. Мир вокруг словно замер, оставив их вдвоём в этом моменте, наполненном новыми откровениями и изумлением. — И что же теперь придётся встать против вас на тропу войны? — неудовлетворённо пробормотала она. — Ты через многое прошла. Думаю, для тебя это уже будет раз плюнуть, — невесело усмехнулся он. — Значит, в ближайшее время увидимся с вами на каком-нибудь сражении. Забавно выходит, — за ним ухмыльнулась и она. — Так отчаянно пытались меня спасти, чтобы в итоге мы встретились врагами. — Не драматизируй. Изначально мы так и договаривались, пока на тебя не нависла смертельная угроза, — сказал он. — Помню, да. Но с моим даром тяжело идти наперекор своей воле, вы сами видели последствия, — говоря это, она ощущала, как её же слова лезвием проходили по живому. — А что для тебя воля? — он обернулся к ней. — Когда годами живешь под диктовку бесконечных условий ради того, чтобы выжить, резко осознаёшь, что не совсем знаешь, как определить для себя это понятие. Хотя, признаться, те две недели, пока я была человеком, прошли весело, — впервые в её голосе прозвучало озорство. — Наверное, то было действительно актом воли. — Шалость удалась, — поддел он её. — Но я поспорил бы. Ты всегда преследовала своё. Около месяца назад ты бросила всё и, несмотря ни на что, уехала туда, где всегда мечтала побывать. — Теперь всё это не будет иметь значения, — бесцветно отозвалась Эстела, не глядя на него в ответ, чтобы он не увидел в её глазах боль, хотя по тону голоса всё было очевидным. С появлением Аро на неё накатила тоска — к ней начало приходить осознание, что происходило. Поддаваться слабости и в первую же секунду падать в его объятия, чтобы тот её утешил, совсем не хотелось, — меня скоро совсем лишат памяти, поэтому, может, даже хорошо, что большую часть жизни я провела в подавленном режиме. От многого будет легче отказаться. Стану совсем как робот, — она впервые при нём рассмеялась. Но этот смех звучал сквозь отчаяние. Аро помрачнел, услышав это. Он наблюдал своими глазами, что с каждым разом Эстела становилась частью этого нового циничного мира, а с ним такой жестокой становилась и она. — В тебе никогда не отобрать ту человечность и чувственность, — возразил он, встретившись с её пустым взглядом. — Помнишь, как мы рассматривали работы Уччелло? Как ты дотрагивалась до стен подвала, пока из твоих глаз текли слёзы? — Помню. Но в этом-то и загвоздка, что это уйдёт в никуда. Дальше стану совсем как зомби. — «Совсем» никогда не будет. Я выберу момент, когда ты сможешь вспомнить всё. — А как я это пойму? — Поймёшь, поверь мне, — мягко промолвил Аро. — Триггер очень хороший. А до тех пор будешь делиться всей информацией нашим способом. Эстела внутренне вздрогнула, потому что первое, что пришло ей в голову, — это он. Оставалось надеяться, что этот факт не вызовет у него никакого удивления, учитывая, что он и так знал, как она была им заинтригована. — Быстрее бы узнать, что меня поможет «пробудить». — Я понимаю твоё угнетение. Служение и ведение диктуемого образа жизни не входит в твоё мировоззрение. Тебе как-нибудь нужно попробовать пожить с кочевниками. И уж точно не запираться в башне, — последнюю фразу он промолвил вполголоса. — Не знаю даже. Но думаю, после моих заявлений и вольностей вы больше не будете мне доверять. — В тот вечер ты сама, доверившись мне, поступила не так, как тебе виделось верным, и к чему это всё привело? Это тебе нужно задуматься, стоит ли доверять мне или своей интуиции. — В вопросах разгромления Фейтов уж точно не то чтобы доверять, но действовать с вашей указки я готова, — сурово отрезала она. — Тогда с этой минуты считай, что я тоже тебе непреклонно доверяю. Твоя интуиция будет служить ориентиром и подскажет, что для тебя опасно, а что — нет. С кем следует общаться, а с кем не стоит. Да даже если это не из интуиции, я пойму любое твоё решение. — Так говорите, как будто вы никогда меня больше не увидите. — Вдруг тебе понравится у Фейтов. Они производят кровь, которая помогает надолго сдерживать рефлексы на людях и не испытывать жажды, — шутливо сказал он. — Во всяком случае что бы ни случилось я поддержу тебя. — Тогда доживём до момента, когда я вновь обрету возможность принимать решения, — с такой же иронией она ответила ему. — А для этого нужна не интуиция, а удача. Вот с ней мне пока мало везёт, — пожала она плечами. — Почему же? — Стоило вам сказать «кровь», как я уже ловлю себя на том, что готова убить, — процедила она, прижав ладонь к горлу. — Об этом уже позаботились. Он достал из-под кармана емкость с кровью, и её глаза мгновенно потемнели. Эстела инстинктивно за ней потянулась, жадно стремясь получить то, что так сильно желала, но Аро с лёгкой усмешкой отдёрнул руку назад, удерживая вожделенную добычу вне её досягаемости. Она с недоумением посмотрела на него, но увидела в глазах Аро чуждое для него озорство. — Может, попробуешь полноценную кровь живого человека? — пытался он её искусить, как змей — Еву. — Первый убой с меня. — То, что я хочу, уже у вас в руках. Аро свёл брови. Пожалуй, сейчас стоило проявить уважение хотя бы к этому её выбору. — Хорошо, пока забудь об этом. Ты всё равно однажды захочешь. А сейчас прими себя всю. Он открыл крышку податливой ёмкости, и аромат свежей крови мгновенно заполнил пространство между ними. Аро поднёс торчащую трубку к её рту. Инстинкты возобладали над Эстелой, и она потянулась к нему и принялась жадно пить. Она стояла перед ним, словно маленькая тигрица, неуклюже пытающаяся справиться со своей первой добычей. В его глазах она выглядела почти беспомощной, ведь её инстинкты только начинали пробуждаться. Эстела была слишком ручной, её поведение напоминало дикое существо, которое ещё не научилось быть хищником. Об этом даже говорил выбор питания. Тяжело дыша, она глотала кровь, впервые в своей жизни ощущая этот вкус. Её дыхание становилось всё более прерывистым, с видимым наслаждением Эстела жадно пила. Кровь наполняла её новой жизненной силой, растекавшейся по телу, как огонь. Только спустя секунду она осознала, что Аро по-прежнему держал уменьшавшуюся в объёме ёмкость. Со стороны казалось, что он её кормил. Пальцы от инстинктов вцепились в его кисти с силой, будто в любой момент он мог вновь отобрать её питьё. Постепенно под воздействием первой порции моментально проявилось её общее впечатление: глаза засияли, взгляд смягчился, хватка ослабела, сама она неслышно заурчала. Эстела перестала дрожать и резко отпрянула, словно очнувшись от транса, и вытерла тыльной стороной руки губы. На её лице появилась довольная усмешка. Её глаза сверкали алым огнём, а грудь тяжело вздымалась от того, как сильно затронул её этот ритуал. Аро был зачарован. Наконец, в её лице он увидел тень той, кем она теперь стала — хищницей, которой он помог пробудиться. Он добродушно покачал головой, едва сдерживая горькую улыбку. Он смотрел на Эстелу, восхищённую и опьянённую кровью, которую она только что испила. Постепенно её глаза начали проясняться, а выражение лица стало серьёзнее. То ли оттого, что волны дурмана отступили, и к ней возвращались ясность и трезвость мысли, либо же он ошибся, а дурман вовсю её накрыл. Как и его. Они осознали, что наступил тот самый момент, когда предстояло по-настоящему разлучиться. Скоро воспоминания Эстелы до сегодняшнего дня канут в небытие. И никто не был против воспользоваться этой возможностью. Он медленно поднял руку и нежно погладил её по волосам, его пальцы осторожно скользили по влажным прядям, которые падали на её лицо. Он мягко заправил их за ухо. Волнение её захлестнуло. От смятения Эстела по привычке задержала дыхание. Эти касания были иного толка. Не такие, какими они были раньше — для добычи информации, фактов из прошлого. Ни для выражения поддержки. Несмотря на чистый воздух и простор природного лона, нависло напряжение, которое тоже не поддавалось простым объяснениям. Она медленно подняла взгляд, встретившись с его глазами. В них читалось осознание и немая грусть. Оба знали, что впереди лежал неизведанный путь, полный опасностей и испытаний. Неопределённость будущего нагнетала, как тёмное облако. Аро был истомлён тревогой по судьбе Эстелы с того момента, как она его покинула. Переживания о тщетном обращении поглощали его, как неумолимая бездна, и вот ему, наконец, удалось добиться своего самым изощрённым путём: она, бессмертная, стояла перед ним. Он не мог отвести глаз от её лица, которое сейчас казалось ему ещё более прекрасным и уязвимым. Аро чувствовал, как её присутствие пробуждало в нём эмоции, которые были сокрыты и готовились вот-вот вырваться. Никакие нормы этики не допускали подобного — ни для мужчины, ни для правителя, которому следовало действовать рассудительно. Разум твердил, что пора уходить, но он не мог. Он боролся с собой, стараясь не поддаваться чувствам, но вид её красоты и необъяснимой хрупкости был непреодолим. Его убеждения, что он относился к Эстеле как к подопечной, начали трещать по швам, стоило ему увидеть её сегодня в новом свете: что на озере, что сейчас — вышедшую из воды. Мокрая одежда плотно облегала тело, подчеркивая каждый изгиб, и её волосы, прилипшие к коже, добавляли ей неотразимого очарования. Опустив руку на талию, он притянул её ближе — та сделала пару шагов и оказалась непозволительно близка к нему. Настолько, что он мог почувствовать её вздымавшуюся грудь и все её изгибы сквозь плотную ткань пиджака. Аро более чем прекрасно было известно, что и Эстела сама бы была не против узнать его поближе, и это было логичным. Она не знала никакой заботы и трепета, исходящего от мужчины, а пробуждение в неуязвимом состоянии всколыхнуло в ней вынужденно сокрытое со времён бессилия желание. Она доверилась ему полностью, как никогда прежде, утаив правду от матери. Даже сейчас она позволяла ему с собой делать всё, что заблагорассудится, хотя минуту назад с её уст прозвучали прямые обвинения в его адрес. Но эти же размышления вызывали у него отвращение к самому себе, потому что он знал, что поступал с ней не самым лучшим образом. По большей части его действия и решения были куда более эгоистичными и жестокими, чем казалось. Каждое прикосновение, каждое слово, которое он говорил ей, были пропитаны чувством вины и сомнений, которые преподносились ей под противоположными эмоциями. От смятения, которое разрывало его, Аро прижался лбом к её лбу. Он закрыл глаза, надеясь, что это невинное со стороны соприкосновение поможет заглушить наваждение. Его безмолвие смешалось с её, и он почувствовал её теплоту, близость, которая была утешительной и одновременно мучительной. Сердце Эстелы остановилось сегодня утром, но догадаться о том, какое её накрыло волнение, было нетрудно. Внутренне она вся содрогалась от такого контакта, но колебания Аро она считывала без каких-либо способностей. Она понимала, что они стояли на грани, но это не остановило её от желания быть ближе к нему. Словно повинуясь невидимой силе, она тихо подняла голову, и кончик её носа нежно уткнулся в уголок его рта. Аро уловил её робкое одобрение, и это позволило произойти тому, что не должно было. Медленно наклонившись, он нежно коснулся её губ своими, опасаясь, что Эстеле придёт осознание, что они зашли слишком далеко, и она оттолкнёт его. Но ответ был иным: её губы раскрылись навстречу ему, мягко и уверенно отвечая на поцелуй. Ей нечего было терять: всё будет утрачено в лабиринтах памяти, но жить ей хотелось здесь и сейчас, наслаждаясь каждым мгновением с тем, к кому она успела привязаться. Чувствовала она себя словно на краю пропасти: делала шаги в неизвестность, потому что знала, что он её поймает. Всё вокруг исчезло, оставив лишь ощущение их близости. Холодное прикосновение её губ, его безмолвное признание в чувствах, которые долгое время томились в нём. Каждое движение было наполнено нежностью и страстью, которую они не могли больше сдерживать. Аро чувствовал, как она отдавалась ему полностью, доверяя каждой ноте их поцелуя. Его рука скользнула вверх по её спине, ощущая прохладу её кожи сквозь влажную ткань, отчего она не выдержала и сладострастно застонала. Аро вмиг окатило морозом. Он прервался и выпустил её из рук, отступив от края бездны. Эстела не вымолвила ни слова, её взгляд метался между его глазами и губами в напряжённом ожидании. Она боялась, что сделала что-то не так, но в смягченном взгляде Аро она поняла, что всё было идеально. Смиренное согласие вылилось в виде безмолвия: идти до конца будет не самым лучшим решением. Размышлять, что их ждёт в дальнейшем, тоже не хотелось. Было ясно только одно: никто не жалел о содеянном. — На удачу, — сказал Аро напоследок.