Devil's last dance

      Морена видела каждую крохотную искру, вызвавшую голубое свечение между их кожей это настолько её поразило, что и в последующем омуте боли из-за обращения, в её голове мелькало это видение.       Едва ведьма твёрдо ступила на землю четырьмя конечностями, она ощутила, как по телу её разлилась мощная волна, наделяющая её силой — они были тут же использованы для того, чтобы испытать свою выносливость. Морене смутно запомнилось время волчицы, она знала, что была напугана и чувствовала себя в опасности.       Эти чувства подкреплялись тем, что долгое время за нею велась погоня — все трое сорвались со своих мест, чтобы не потерять ведьму из вида. Погоня лишь сильнее подгоняла Морену для того, чтобы она ни за что не останавливалась. Никаких конкретных мыслей в этот момент не было, только цель — желание избавиться от преследования.       Запутанный путь через закоулки населённого пункта сбили со следа Ксавье и Иззи — стоило им потерять Морену из вида и погоню можно было на этом прекратить. Так и случилось и оба они оказались в полной растерянности из-за того, что теперь не знали, как отыскать ведьму.       Но за Мореной по-прежнему неустанно следовал хвост. Никлаус использовал собственные преимущества, чтобы идти по её следам. Природный запах ведьмы был довольно слабый, что отличало её от других оборотней, но он всё же был и гибрид хорошо знал этот аромат, чтобы вычленить его среди всех других.       Всё же один момент Морена запомнила хорошо — тогда, когда Никлаус её нагнал и влетел в неё на большой скорости, они скатились кубарем с горы, но ведьма быстро поднялась на ноги. Едва осознавая себя, Морена была бессильна противостоять дикой части себя, что диктовала ей броситься в атаку.       Волчице было всё равно на усталость из-за нескольких часов беспрерывного бега, в тот миг она получила ударную дозу адреналина, готовая вцепиться Никлаусу в шею, разорвать её своими зубами. С пасти её вместе со слюной слетело яростное рычание, Морена помнила, как оттолкнулась от земли и кинулась с места… Но ещё помнила, почему она после этого замерла, так и не завершив начатое…       — Ты мне подчинился, — сердито проговорила ведьма, возвращаясь в более привычную и контролируемую оболочку.       — Да, — легко подтвердил гибрид, с улыбкой глядя на неё.       Не то от того, что всё тело ведьмы ужасно ныло и то, насколько разбитой она себя чувствовала, не то от дичайшего голода, что она испытывала или из-за того каким довольным был Никлаус, а то и вовсе потому что Морена так и не совершила атаку — её настроение было крайне паршивым.       — Ты же никогда не подчиняешься! — пылко возразила ведьма. — Зачем ты так сделал?       — Я знаю, что виноват и хочу добиться твоего прощения, — твердо ответил он.       — Ты знаешь, как это сделать, не вынуждай меня повторять, — недовольным тоном наказала Морена. — И не надейся выторговать хоть какой-то компромисс! — сурово указала она.       Никлаус выставил перед собой раскрытые ладони, демонстрируя, что так же, как и руки — его помыслы были чисты. Ведьма с пущим недовольством проследила за этим жестом.       — Я о том и не помышлял, — спокойно пояснил он.       Морена теперь смотрела на него с некоторым сомнением — а для чего тогда он увязался за ней? Никлаус будто увидел в её глазах бегущую строчку с этим вопросом и поспешил дать на него ответ.       — Я лишь хочу, чтобы ты подумала о том, почему ты меня не атаковала, — мягким тоном проговорил он.       Мыслительный процесс давался Морене весьма скверно — подстать её состоянию. Ведьме было не до того, чтобы подумать об этом всерьёз, поэтому она выдала первое, что пришло ей в голову.       — Потому что с тем же успехом я могу взять мясо в магазине, — сквозь зубы процедила Морена. — Какой прок был нападать на того, кто склонил перед тобой морду, демонстрируя полную покорность, — не менее злобно пояснила она.       — Если ты только не волк-каннибал, — с улыбкой отозвался Никлаус. — Дело не в охоте, Морена, волки не атакуют своих, — мягко пояснил гибрид, подходя ближе к ней. — Ты верно определила, что я не гожусь для охоты.       — Считай, что тебе повезло, — раздражённо выплюнула Морена.       — Тогда скажи мне… — оживлённо попросил Никлаус. Дурное настроение ведьмы её не беспокоило — он был к нему готов, ведь она пережила обращение. — почему тебя так удивил тот свет, возникший между нами? — Майклсон осторожно взял её за ладонь в этот момент.       Его рука была такой тёплой по сравнению с её. И это лёгкое прикосновение кожи отозвалось для Морены новой волной мурашек. Ведьма замерла и неволей перестала дышать. В этот момент из её головы вылетели все мысли, кроме одной — о голубом свечении.       — Откуда взялись эти искры? — задумчиво вопросил Никлаус, заглядывая ей в глаза.       Морена с трудом сглотнула и наконец сделала вдох, чтобы вместе с холодным воздухом выйти из оцепенения.       «Оттуда, откуда им не следовало браться! Оттуда, где они не должны были быть! Оттуда какого чёрта это вообще было? Это же сказка! Сказка, которую мамы-ведьмы рассказывают своим деткам, чтобы подсластить их жизнь и загадить голову зефирно-мерзкими мыслями о предназначении» — протестовала Морена.       — Пыль на пальцах, я не ожидала, что она осталась на моих руках, — нервно пробормотала ведьма, дёргая на себя руку.       Никлаус не поверил этому объяснению. Для Морены была нехарактерна небрежность в обращении с магии. Чего стоили одни лишь полки, в которых всегда соблюдался строгий порядок — настоящее воплощение перфекциониста. Но задать дополнительных вопросов Никлаус не успел — Морена исчезла прямо перед ним так же, как проделывала это раньше. Из-за этого гибрид раздосадовался — теперь ему в одиночку предстояло проделать обратный путь до Мистик Фоллс.       Впрочем, раз у него всё равно появилось свободное время, значит, выдалась хорошая возможность для того, чтобы удовлетворить своё любопытство у другого источника.       — Ты что, номером ошибся? — весело спросил голос на том конце.       — Я тоже рад тебя слышать, Кол, — с ухмылкой отозвался Никлаус. — Мне бы пригодились твои знания о ведьмах, — тон гибрида стал деловым.       — Проблемы со связью что ли… О чём ты хочешь узнать? — глумливо переспросил Кол. Никлаус плотно сжимает губы от недовольства, но сознательно игнорирует поддёвки брата, потому что он предвидел что-то подобное.       — Если коснёшься ведьмы, из-за чего могут быть вызваны голубые искры? — терпеливо интересуется гибрид.       — В полнолуние? — оживлённо уточняет Кол.       — В полнолуние. — нервно подтверждает Никлаус, после чего убирает телефон от себя, потому что внезапный восторженный вопль брата ударяет ему по ушам.       — Кармой! Они вызваны кармой, Клаус! — со смешком восклицает он. Терпение Никлауса затрещало по швам.       — Кол, я сейчас приеду и спрошу ещё раз, но уже лично, — грубо пригрозил Никлаус.       — Спасибо, что предупредил, у меня будет время убраться, — энергично отзывается брат.       — Кол! — сердито восклицает Никлаус, надеясь его приструнить.       — Расслабься, Клаус, я просто шучу, — дружелюбно пояснил Кол. — Есть такое поверье, что искры, появившиеся от контакта с ведьмой в полнолуние — это либо знак судьбы, указывающий на встречу с тем, с кем ведьма проведёт всю жизнь, либо какой-нибудь порошок на её пальцах, — более сдержанно поясняет он.       Настроение гибрида после этого тут же улучшается. Он был уверен в том, что это знак — обычная пыльца-порошок не вызвали бы столько удивления. Небольшой, кроткий и мимолётный, но такой важный знак, из-за которого Никлаус почувствовал головокружительный приток вдохновения.       — Это связанно как-нибудь с той рыженькой ведьмой? — возбуждённо любопытствует Кол. — Морена, кажется, да, точно, её мама, Клаус, ты бы знал, такая приятная… — быстро затараторил он.       — Пока, Кол, — вставил Никлаус, сбрасывая вызов.       Обратный путь в одиночку уже не вызывал у гибрида досаду. Это было приятное времяпрепровождение, позволившее ему погрузиться в свои мысли, преимущественно радостные и торжествующие.

***

      Оказавшись дома, Морена сразу приступила к ревизии на кухне — всё съестное, до чего она добиралась, тут же отправлялось в рот. Нужно было усмирить этот нечеловеческий голод, иначе она точно накинется на кого-нибудь и съест его заживо.       Трое заинтересовавшихся внезапным шумом на кухне осторожно заглянули в арку, чтобы узнать, в чём было дело. Следующее, что они ощутили — облегчение в перемешку с усилившимся интересом.       — Вы не в курсе, я до этого хоть раз в своей жизни ела? — с упреком интересуется Морена, запрокидывая голову для того, чтобы разделаться с хлопьями в пачке.       Запасы, хранившееся в холодильнике были безжалостно уничтожены в считанные минуты, ведьма сама не понимала, успевает ли пережевывать пищу или попросту глотает всё целиком, но это помогало утихомирить голод, так что, останавливаться Морена не собиралась.       — Да, бывало, мне повезло несколько раз смотреть на то, как ты ешь, — с улыбкой отозвался Ксавье, восторгаясь её аппетиту.       — Как всё прошло после… — в лёгком смятении заговорила Иззи.       — Чудесно! — резко отрезала Морена. — Нет, ужасно! — спешно исправилась она. — Я хотела отгрызть Никлаусу голову, но мне не удалось этого сделать, — с досадой поделилась ведьма, с размаху плюхая пустую коробку на стол. Она взглянула на свои руки и по ним пробежала лёгкая дрожь. — Какой же абсурд, — тихим голосом недовольно проговорила она.       Это не должно было так повлиять. Голубые искры. Да мало ли что способно в этом мире засветиться в самый неожиданный момент. Но всё же Морена не могла отделаться от назойливого воспоминания об этом. Ведьма мысленно возмущалась, отказывалась в это верить, объясняла себе, что всё это чепуха, но тревога и волнение отказывались отступать. И это её сердило.       Морена судорожно взглянула на друзей — они наблюдали за её поведением, варварской атакой кухонных запасов и всем видом давали понять, что всё нормально, мол она может быть сейчас такой и тут нечего стесняться. Но Морену больше интересовало то, знали ли они о произошедшем и осознавали в полной мере, что это значило.       — Ты рассказала о том, что было? — вдруг поинтересовалась ведьма, глядя на Иззи.       Охотницу встревожил внезапный вопрос, но она всё же нашла в себе силы кивнуть в качестве ответа.       — Славно, — сухо отозвалась ведьма. — Мне нужно поговорить об этом, пока я нечаянно не потеряла голову, но не сейчас, потому что я всё ещё голодна, — сдержанно пояснила она, опасаясь показаться рассерженной из-за болтливости Иззи.       На самом деле Морена была ей благодарна за то, что охотница избавила её от необходимости объясняться. Теперь они свободно могли начать разговор без этих формальностей. Но скрученный голодом кишечник мешал Морене думать о чём-либо другом, кроме как о немедленном насыщении. Они выбрались в кафе. Морена расправилась с двойным бургером, пастой и наконец почувствовала насыщение.              — Раньше меня удивляло твоё прожорство после обращения, а теперь я тебя понимаю, — пораженно поделилась ведьма, осознавая, сколько она впихнула в себя этим утром.       — Да, обращение отнимает много сил, которые потом пытаешь восстановить с помощью еды — мягко подтвердил Ксавье. — Меня больше удивляет то, что ты столкнулась с этим только сейчас, — задумчиво проговаривает он, а затем с серьёзным лицом смотрит на Морену, — Тебе стало сложно себя контролировать?       Рыжеволосая нахмурилась от задумчивости. С одной стороны, нет, контроль остался на прежнем уровне — она никого не убила, но могла, если бы помощь Надежде не подоспели Ксавье и Иззи. С другой стороны, да, было похоже на то, что ей стало сложнее себя контролировать (Морена даже мысленно избегала формулировку «потеряла контроль»). Но похоже было на то, что с ней случилось именно это — к Надежде её привело не собственное желание и то, что она почти не помнила время после обращения и точно не отдавала отчёта своим действиям.       — Да, похоже на то… — неохотно признала Морена.       — Два варианта: это либо Велислава, либо та демон-хранительница, — толково предложил Ксавье.       Ведьма понимала, что в беспокойстве Ксавье был смысл. Морена ещё никогда не теряла контроль безо всякой причины. Можно было сослаться на полнолуние, но что-то было до него. Должно было быть, ведь ведьма почувствовала изменение в том, как именно теперь влияла на неё луна. Морена чувствовала, что это не могло быть связано с ангелом/демоном-хранителем.       — Стоит проверить, не прокляла и не заговорила меня эта ведьма, — недовольным тоном решает Морена.       — Но что с той девочкой, которая помогла тебе вернуться в сознание? — уточняет Иззи, внимательно рассматривая ведьму.       — Дело не в ней, — Морена покачала головой, — Я думаю, что она мой союзник.       Ксавье слегка покачал головой. Ему это не нравилось. Морена не должна была так легко ей верить. Конечно, девочка ей помогла, но это не гарантировало того, что у неё нет своих планов на Морену. Ксавье переживал о том, что одним хорошим поступком и «героическим спасением» какая-то сущность усыпляла бдительность Морены для того, чтобы оставить за собой право её уничтожить. Демону не хотелось параноить и тем более давать Морене повод для лишней тревоги, но опыт призывал его проявить осторожность. У МакЛауд было непомерно много врагов и, в чём они уже неоднократно убеждались, у них были причины для мести, а целью для выражения своего гнева становилась Морена.       — Прошу тебя, Морена, осторожнее с теми, кому решаешь доверять, — напряжённо выговорил Ксавье, — Я беспокоюсь о том, чтобы это не вышло боком.       — В этом у меня проблем нет, — уверенно отозвалась Морена, — В том плане, что я не чувствую какого-то ангельского терпения и вряд ли побегу стремглав со всеми дружить и посвящать в свою жизнь, — в задумчивости пояснила ведьма, как бы сверяясь со своим внутренним состоянием. Беглым взглядом она убедилась в том, что её уровень недоверия по-прежнему был таким же высоким и предусмотрительную осторожность она не растеряла. Велиславе она бы точно не доверилась. Но та девочка… — Моя хранительница, кем бы она ни была, вызвала во мне чувство безопасности.       Ксавье глубоко вздохнул. Это его не убедило. Но Иззи и Алек на правах бывших ведьм и ведьмака, соответственно, понимали о каком чувстве шла речь. Это ощущение, вызванное схожей магией среди ведьм общей родословной. То, что испытываешь рядом с теми, кому можешь доверять — эта внутренняя уверенность в том, что ведьма тебе никогда не навредит. Морена была об этом наслышана, но относилась к этому с недоверием. Светловолосая девочка впервые побудила у Морены такое чувство и ведьма сразу его опознала.       — Тогда я ей поверила, не то, чтобы у меня был большой выбор, — шутливо проговорила Морена, — Но это не значит, что я доверяю этому чувству.       Иззи и Алек не могли по существу ничего добавить. Они знали о том, что такое возможно, но никогда не испытывали этого чувства на себе. По понятным причинам никто из ведьм их родословной не вызывал в них ощущение безопасности. Другие описывали его, как твёрдую уверенность в безусловном уровне доверия. Непостижимый уровень для тех, кто готов возненавидеть тебя в угоду жизненным принципам.       — Ты же не думаешь, что это Константа? — хмуро уточняет Алек.       — Ты неверно задаёшь вопрос, спроси лучше о том, когда я вообще о ней думала, — иронично поправляет Морена, — Судя по тому, что я о ней узнала, она на добро не была способна даже в корыстных целях, — с пренебрежением рассказала ведьма. — Я даже и мысли не допускаю о том, что это могла быть она.       Морена была уверена в том, что это не Константа, но такое ощущение могла вызвать только другая ведьма. Значит, это мог быть кто-то из Беннет, ведь свои силы они унаследовали от МакЛауд. Но не Эмили. Морена уже с ней встречалась, и Эмили вызвала у неё лишь ненависть. Хранительницей могла быть Аяна, но этого нельзя было узнать наверняка, не ввязавшись при этом в мир духов. К этому занятию Морена теперь была настроена скептически, от этого она не горела желанием поскорее выяснить личность той, кто её выручила.       Любопытно то, как одна из ведьмовских баек воплотилась в реальной жизни. Но от этого они не перестают быть байками. А как иначе?       — Кто в здравом уме поверит в то, что какие-то голубые искры указывают на твою судьбу? — со смешком уточнила Морена, понимая, что пришло время поговорить о том, что отказывалось покидать её мысли.       Иззи слегка поджала губы и отвела взгляд в сторону. Алек посмотрел на Ксавье, словно пытался найти в нём поддержку. Морена с недоумением смотрела на них.       — Наши родители так поженились, — с тяжелым выдохом поделился Алек.       Морена не смогла сдержать смешка. «Это всего лишь исключение. Ничего не доказывает», — мысленно решила она.       — Так же, как и все в нашей семье, — снизив голос добавил охотник.       Иззи и Алек были в седьмом поколении, это означало, что как минимум шесть семей до них появились благодаря «судьбоносным искрам». Это уже больше походит на закономерность. Морена помрачнела, сожалея о том, что не может превратиться в воду и просто испариться на солнце.       — Правда все в этом немного схитрили, — тихо добавила Иззи. Морена с надеждой взглянула на неё. Ей хотелось, чтобы охотница сказала, что всё это было надуманно и по-прежнему можно было относиться к искрам судьбы не всерьёз. — Каждый заведомо знал о том, когда произойдёт встреча и с кем она будет, — легко добавила Иззи.       Морена беззвучно выругалась и повернулась к окну, стараясь скрыть своё смятение. В голове её был полнейший сумбур — воспоминания вновь и вновь прокручивались в её мыслях и каждое из них Морена оценивала критически, придирчиво анализировала, пытаясь понять, почему они с Никлаусом оказались связаны одним предназначением, что послужило поводом для того, чтобы судьба обратила на них внимание. Ведьма усердно старалась найти противоречия для того, чтобы можно было установить, что всё это ошибка. Найти аргументы против того, что это было возможно.       Они вернулись домой, а Морена пыталась отвлечься, проверяя не оставила ли Велислава на ней магического следа, но мысли её по-прежнему были заняты одним и тем же.       Ведьма знала, что судьба есть у каждого. История уже это доказала. Любая судьба была частью божьего замысла — того самого пути, который неисповедим, потому что никто не может его разгадать. Конечно, существует свобода выбора и множество вариантов для развития событий, но там наверху, за пушистыми облаками, скрывающими Рай у Бога, были знания обо всём грядущем.       Для всех остальных судьба была непредсказуемой — в том, с кем и какие встречи она назначала, каков будет итог каждой такой случайно-запланированной встречи. Вся жизнь была неизвестностью, сформированной из предрешённых случайностей и совпадений.       Морене было не по себе. Сейчас её беспокоила не непредсказуемость жизни, а то, что Небеса на них обратили внимание. Господь был глух к молитвам, равнодушен к страданиям, которые Морена пережила, а затем внезапно выяснилось, что он связал их судьбы с Никлаусом. Проявленное внимание высших сил её настораживало.       Это было так нелепо — оставлять без всякой надежды перед верной гибелью, посылать один за другим жизненные испытания, лишать жизней дорогих людей, разрушать жизни, а затем позариться на любовные связи. Какого ему до них вообще дело? Но разумных ответов не было, ведь божий замысел всё ещё оставался непостижимым.       Солнце неохотно скрывалось за горизонтом, провожая этот день. Морена зависла над столом, заставленным различными атрибутами, с помощью которых она проводила проверку. Взгляд её направлен на плашку с собственной кровью, но ведьма её не замечает, потому что полностью погружена в свои мысли и находится в комнате лишь физически. Проверка прошла успешно — Велислава не оставила на ведьме никаких проклятий и заговоров. Хотя эта новость была хорошей, она не помогала Морене унять тревогу, с которой ведьма боролась весь день.       В это же время через пару кварталов от её дома Никлаус отдал важное распоряжение своим гибридам. После непродолжительных раздумий Майклсон принял решение избавиться от меча, чтобы тот не мозолил ему глаза. Подручным было велено спрятать оружие Александра, отдалиться от него на приличное расстояние, после чего вырвать друг у друга сердца. Необходимая мера безопасности против соблазна.       Давая возможность гибридам скрыться в неизвестном направлении, Никлаус отправился прямиком к дому Морены. К мятежной даме своего сердца ради которой он отказался от своих изначальных намерений. По обыкновению он не стал церемониться, объявляя о своём появлении стуком в дверь. Ни к чему околачивать пороги дома, если в его стенах находится та, что неотвратимо будет твоей.       Морена вздрогнула, замечая его появление. Всё её тело было напряжено, а лицо стало хмурым, скрывая беспокойство.       — Я согласен с твоим условием, — уверенно объявляет Никлаус, делая несколько шагов в сторону ведьмы, из-за чего Морена замерла на месте и начала сильнее нервничать. — Я позаботился о том, чтобы тебе не пришлось переживать о Елене, больше она нас не потревожит, — твердым тоном поделился он, останавливаясь в нескольких дюймах перед ведьмой. — Я хочу быть с тобой и надеюсь на то, что ты сменишь гнев на милость, — добавляет Майклсон и при этом в голосе его не было веры, он говорил о надежде таким тоном, словно утверждал — «твоё отношение изменится, я-то это знаю».       Морена нервно сглатывает, пытаясь собраться с мыслями. Вот он — очаровательный лжец явился лично для того, чтобы искупить свои грехи. И прямо заявил о том, что честно выполнил предъявленные условия. Требования были исполнены, но Морена не могла этому порадоваться. Она добилась желаемого, но не знала, что с этим теперь делать.              Было похоже на то, что она выиграла конкурс, в котором даже не участвовала, а призом стала поездка в райское место. Слишком хорошо, чтобы быть правдой, поэтому райский остров оказался ловушкой, на котором ты будешь вынужден участвовать в играх на выживание.       В таком смятении Морена провела весь день — какой красивый голубой цвет, ого отметка судьбы, но чего ожидать дальше? Зачем затеяли эту игру? Кто от этого союза окажется в выигрыше?       — Тебе не кажется всё это подозрительным? — с сомнением интересуется ведьма.       — Что именно? — увлечённо уточняет Никлаус, внимательно глядя на неё.       — Я не могу припомнить ни одного раза, когда Господь ответил бы на мои мольбы, а затем внезапно выясняется, что у него был особый план на нас с тобой, — возмущённо пояснила Морена.       Обычно Никлаусу даже не нужно было поводов для того, чтобы в чём-нибудь усомниться. Богатая фантазия с лихвой компенсировала недостающих элементов для подозрений. Но сейчас в нём была необычайная твёрдость, непоколебимая уверенность в том, что он сделал самое правильное решение и оно его не разочарует.       — Я тоже думал, что Бог оставил меня, пока он не познакомил меня с тобой, — Никлаус обогнул стол, приближаясь к ведьме, — Но теперь я знаю, что он исполнил все мои мечты.       Морена устало вздыхает с недовольством глядя на него. Сомнения истязали её весь день и ведьму злило, что гибрид относился к этому несерьёзно. Это важно. Разве Никлаус этого не понимает? Морена не хотела разговоров о любви, ей хотелось разобраться в происходящем.       — Не могу поверить в то, что ты радуешься, — с пущим возмущением возникает ведьма, — Нас втянули в какой-то план, лишили права выбо… — Никлаус заключил её лицо в ладони и этот небольшой жест привёл к тому, что Морена прекратила свою гневную тираду на полуслове.       — Нет, Морена, меня расстраивает, что сами Небеса желали, чтобы мы были вместе, а ты по-прежнему этому противишься.       Опять же этот необыкновенный взгляд зелёно-голубых глаз, в которой было столько любви, что можно было почувствовать, как она скользит по коже. Это чувственное прикосновение, с помощью которого Никлаус дотянулся до самого сердца и нежно погладил его, стараясь обратить на себя внимание. Морена неосознанно перестала дышать, оказавшись в этом плену. Ей хотелось воспротивиться, сбросить руки Никлауса, разбить его чары, лишая силы обольщения. Горло чесалось от желания закричать, что есть мочи: «Прекрати демонстрировать столько любви, у тебя что, других чувств нет?!».       — Ты же знаешь, что сердце твоё не от страха бьётся, — мягко проговорил Никлаус, скользя руками вниз, к шее ведьмы, — А от любви, — нежно добавляет он.       Морена только сейчас обращает внимание на быстрые ритмичные звуки и с удивлением осознаёт, что это такт её колотящегося сердца. Она делает вынужденный вдох через рот и по спине её пробегает волна мурашек. Ведьма в замешательстве смотрит на Никлауса как будто он сделал что-то невероятное, но в это самое время самое главное потрясение произошло с ней самой.       Её настигло дивное осознание. Взгляд и прикосновения Никлауса не стали вдруг какими-то особыми, они не были более чувственными и нежными — всё было по-прежнему. За исключением того, что изменилось восприятие самой Морены. Реакция тела ведьмы в очередной раз указала на что следует обратить внимание, и Морена наконец распознала эти сигналы. Жесты Никлауса её будоражили, потому что каждый раз тормошили ответные чувства.       Ведьма поняла, что любит его. Морена в момент ощутила всю мощь своей любви к Никлаусу — самовлюблённому и надменному, импульсивному и упёртому, хитрому и проворному негоднику. Ведьма осознала, что на самом деле никогда не переставала его любить. Это потрясение было не с чем сравнить.       Разговор на этом и кончился. Вернее сказать — оборвался. Морена почувствовала себя такой растерянной и бессильной для того, чтобы ответить хоть что-то, поэтому она сбежала. Сердце её билось с такой силой, словно было готово пробить ей грудную клетку и выскочить из груди. Или ещё хуже — попросту остановится, потому что не вынесет такого ритма. Морена спасовала, спасаясь бегством. Это помогло избежать разговора, но не избавило её от самой себя. Так уж вышло, что тревога последовала вместе с ней и казалось, что от неё не было никакого спасения.       Морена вновь почувствовала себя поверженной, только сейчас она не могла точно определить, кто её обошёл — Никлаус или высшие силы. И в этот раз с этим чувством было так же сложно справиться. Ночная прохлада остудила её и потрясение ослабло, а вместе с тем Морена пыталась справиться с неприятными чувствами. После чего её потянуло в сторону, тело реагировало на заклинание призыва. И притяжение теперь было не только физическим, поэтому, игнорируя мышечное напряжение и беспокойство, Морена отозвалась на зов.       Никлаус тут же высказал своё недовольство исчезновением ведьмы. Морена понимала, что не готова вступать в словесную перепалку, потому что в мыслях был бардак и это мешало думать. Позабыв о всяком стеснении и осторожности, наплевав на привычку держать всё в себе, Морена перебила его, высказавшись о том, насколько испуганной и беспокойной она себя чувствовала.       Гибрид обычно никого не успокаивал и не старался утешить, ровно так же, как и не отказывался от своего ради кого-то. Но сейчас были совсем другие обстоятельства и за одним нарушением привычного порядка вещей, он позволил себе новое допущение. Разговор стал более сдержанным, трепетным и учтивым. В ходе него Морене стало легче, и она сознательно гнала от себя размышления о том, благодаря чему её состояние улучшалось. Когда Никлаус заметил улучшения, он продолжил с того места, на котором его оставила Морена.       — Небеса не ошиблись, когда поставили на нас. Лучшего союза не отыскать с самого мироздания, — авторитетно заверяет гибрид.       — Учитывая, что ставка была на двух обречённых, — презрительно фыркает Морена. Она сейчас была несказанно рада своей язвительности. Это верный признак того, что к ней возвращается способность мыслить.       Гибрид посмеивается в ответ, но не теряет внешней уверенности. Всё же ему лучше удавалось совладать со своими эмоциями. И Никлаусу в этом здорово помогало отсутствие всяких сомнений.       — Мне думается, что быть обречёнными вдвоём куда приятнее, чем по одиночке, — расслабленно делится он из-за чего уже Морена усмехается. — К тому же, мы не обречены, — быстро поправляет он, приближаясь к ведьме. Рыжеволосая заинтересованно следит за ним взглядом, — Но, даже если и так, клянусь нашей общей судьбой, я разделю твою участь, какой бы она не была, — серьёзным тоном заверяет Никлаус. В это же время он взял Морену за руку, но при этом они удерживали зрительный контакт, не в силах оторваться друг от друга.       Ведьма почувствовала, как её сердце замерло в этот момент. Из всех признаний в любви именно это казалось самым важным и значимым. Не то от того, что в этот раз была дана клятва, не то, потому что именно к нему Морена наконец отнеслась всерьёз. Внутри вновь появилась какая-то суета, но при этом в мыслях был штиль. Некоторое волнение и ощущение лёгкого мандража от этого прикосновения. Морена понимала, чего Никлаус от неё хотел. Он терпеливо дожидался того, когда она перестанет обороняться и упрямиться, время от времени галантно подталкивая её к этому. Ведьма осознала, что оборона уже давно ослабла и сохранялась лишь благодаря её воинственному настрою. Быть воином Морене уже осточертело. Притворяться им и подавно.       — Я всё ещё сержусь на твою выходку, — строго указала ведьма, из-за чего Никлаус нахмурился. — А ещё я люблю тебя и это чувство сильнее моей обиды, — быстро добавила Морена, не в силах больше терпеть.       Никлаус просиял. А ведьме тут же стало легче, будто она скинула со своей души тяжелый камень. Вместе с чувством облегчения Морена подумала о том, каким нелепым было её признание, будто её подгоняли палкой в это время. Особенно в сравнении с теми, коими её осыпал Никлаус и поспешила исправиться.       — Я люблю тебя и теперь у тебя тоже есть передо мной обязательства, — уверенно заявила она, улыбаясь в конце своей фразы.       Слов было достаточно. Следом последовали действия. В начале это был глубокий и пылкий поцелуй. Желанный и чувственный, опьяняющий и вместе с тем расслабляющий. Прикосновения Никлауса стали ещё более жадными, сгребающими Морену в свои объятия, а руки ведьмы напротив стали необычайно ласковыми, скользя по его шее.       В нарастающей похоти Никлаус предпринял попытку избавить ведьму от кофты, но она остановила его, наспех пробормотав что-то о честности. Майклсон не до конца понял сказанного, а затем и вовсе напрягся, когда Морена попыталась выскользнуть из его объятий.       — Это займёт не больше пары секунд, я больше никуда не сбегу, — мягко проговорила ведьма, запуская руки ему в волосы.       Никлаус неохотно отпускает её от себя. Морена делает небольшой шаг назад под пристальным наблюдением и использует возможность для того, чтобы наложить заглушающее заклинание, а затем использует ещё одно, моментально объясняя, что за честность она имела ввиду.       Шею Морены обвивает кожаный ремешок. Он остаётся единственным предметом одежды на ней. С лица Никлауса тут же слетает хмурость. Гибрид оживлённо наблюдает за тем, как грациозно ведьма опускается на колени и покорно складывает руки перед собой. А затем Морена слегка приподнимает подбородок, чтобы посмотреть на Никлауса. Лицо ведьмы было расслабленным, а во взгляде огонёк нетерпения к тому, что будет дальше. Чертовски сексуально.       Майклсон приближается к Морене и проводит ладонью по лицу. Рыжеволосая прижимается к руке, блаженно прикрывая глаза, чем ещё сильнее распыляет желание гибрида.       Тихий щелчок пальцев и они оба уже были без одежды. Покладистая ведьмочка поддалась вперёд, обхватывая губами эрегированный пенис гибрида, принимаясь ласкать языком каждую венку, каждый изгиб. Рыжеволосая слегка наклоняет голову, подбирая более удобный угол для того, чтобы заглотить член полностью, позволяя Никлаусу набирать темп самостоятельно. С его губ срываются хриплые стоны, его удивительной красоты глаза закатываются от удовольствия. От стараний и ласк Морены плоть твердела всё сильнее.       Майклсон выходит из горла ведьмы, из-за резкости та с хрипотцой откашливается. Их взгляды пересекаются и Морена видит, что гибрид смотрит на неё бешеными глазами. Но она не знает, что на него в ответ глядят такие же бешенные глаза.       Никлаус протягивает к ней руки, помогая подняться с колен, прижимает к себе хрупкое разгорячённое тело и припадает губами к набухшим ореолам сосков, ловкие пальцы добираются до клитора, проводят к влагалищу, а после размазывает влагу по всем складочкам, вызывая у Морены дрожь в коленях. На плечах гибрида остаются отметины ногтей, пропуская громкий стон, когда Никлаус резким движением входит в рыжеволосую двумя пальцами.       Слившись в диком поцелуе, Морена в миг оказалась на руках у гибрида, а затем почувствовала под собой холодную ровную поверхность. Не прерывая поцелуй, Никлаус вошёл в ведьму во всю длину. Она отозвалась новым стоном и свежими полосками ногтей на его коже. Теперь гибрид двигался резче и быстрее, размашистыми движениями, входя до упора и практически выходя, разнося по комнате гулкий звук шлепков. Рыжеволосая ухватилась за края стола, едва дыша, чувствуя, как он наполняет её собой.       С каждым движением, они оба стонали в унисон. Он — хрипло и гортанно, она же громко и звонко. Никлаус не оставлял шансов противиться соблазну, Морена просто таяла под ним, выгибаясь, не сдерживая стонов. Она терялась в ощущениях от невероятно грубых толчков. Гибрид не мог насмотреться, как ведьма извивается под ним. В такие моменты для него она была безумно красива. Разбросанные рыжие локоны по столу, раскрасневшееся лицо, ненасытность и жадность во взгляде.       Морена не в силах была больше сдерживаться, на очередном толчке кончила с протяжным стоном, сильнее сжимая член Никлауса мышцами влагалища. Последовало ещё несколько толчков, а затем гибрид вцепился пальцами в её бёдра и сильно потянул на себя, погружаясь во всю длину. Ведьма почувствовала, как он дрожит внутри неё, а затем Никлаус рухнул рядом с ней.              Они задержались на какое-то время в подвале, обмениваясь короткими поцелуями и любовными признаниями, после чего оделись и как ни в чём ни бывало поднялись в дом и проследовали на кухню под сопровождением удивлённых взглядов.       — Кофе? — оживлённо интересуется Морена.       — Не откажусь от чего-нибудь покрепче, — с лукавой улыбкой отзывается Никлаус.       Им казалось, что это самый обычный непринуждённый разговор. Так бы и было, если при этом они оба не были до ужаса довольными и не улыбались каждый раз, когда их взгляды пересекаются. Подобное поведение стало более красноречивее, чем последующий разговор друзей с Мореной, в котором она подтвердила, что простила Никлауса и приняла свои чувства к нему. Так что, никто не был удивлён и не имел никаких возражений. Это была добрая весть и прошествии нескольких дней все лишь сильнее в этом убедились. Грели перемены, но теперь они вызывали лишь предвкушение и интерес к дальнейшим событиям. Никакой тревоги и опасений, вот только…

***

      Блондинка откидывает прилипшие к лицу пряди и победно вскидывает над собой клинок. Её так сердила новость об отъезде брата и то, что он не пожелал её брать с собой, так что, сегодня Ребекка была особенно яростна, выпуская свой пар.       Алек лежал на земле, остывая и одновременно с этим регенерируя, стараясь не корчиться из-за саднящих ран. Благо он выбрал сегодня тёмную одежду, на ней не видно ни следов пота, ни следов крови, которой с него пролилось ой как не мало…       Охотник посмотрел на Ребекку и в тот же момент улыбнулся, позабыв о всякой боли. Сегодня она держалась молодцом и была так же одержима, как и в тот момент, когда решила вырвать ему сердце. Об этом он старался не думать. Топор войны всё же был похоронен и радость за успехи в боевых навыках были сильнее старых обид.       Алек поднялся на ноги и склонил голову в знак уважения.       — Снимаю перед вами шляпу, миледи, в своём гневе вы бесподобны, — с улыбкой подметил он.       — Благодарю, — Ребекка просияла сильнее, отвечая лёгким реверансом. — Такая редкость встретить соперника, способного с достоинством признать своё поражение, — мягко проговорила она.       Алек улыбнулся в ответ, пытаясь незаметно отлепить футболку от тела, но Майклсон всё же заметила этот жест.       — Прости, я разошлась сегодня не на шутку, всё из-за моего идиотского брата, — с беспокойством проговорила Ребекка, протягивая к охотнику руку, чтобы убедиться в том, что не причинила ему много боли.       Алек перехватил её руку в воздухе, вынуждая её вновь поднять взгляд на себя, отвлекая от тела, на котором она отыгралась.       — Всё в порядке, — спокойно уверил её охотник.       От чего-то они задержались в таком положении, глядя друг на друга и Алек неволей провёл пальцами по её руке. Она показалась ему мягкой и захотелось в этом убедиться лично. Майклсон слегка оживилась из-за этого жеста. Охотник не ошибся, но когда он осознал, что произошло, то немного смутился и аккуратно выпустил руку Ребекки.       — Я ведь тоже чудесным образом исцеляюсь, поэтому тебе не стоит об этом переживать, — пробормотал Алек, пытаясь сгладить неловкость после внезапного порыва своего любопытства. — Есть кое-что о чём я умолчал, — сдержанно объявляет охотник из-за чего Ребекка напрягается.       Алек не рассказал Ребекке о том, что кинжал был волшебным. В нём была его магия, так же, как и в хлысте Изабеллы. Именно об этом охотник рассказал вампирше, а затем продемонстрировал способ, благодаря которому у оружия появлялась связь со своим владельцем. Для этого пришлось пустить немного девичьей крови, но Алек сделал это только с согласия Майклсон.       Лезвие кинжала напиталось кровью и он тут же зашевелился на ладони у блондинки. Ребекка с улыбкой смотрела за тем, как кинжал сжимается в размерах и внутри у неё трепетал детский восторг. За один миг лезвие превратилось в живую кроху, которая зашагала по ладони вампирши, но что это было не разобрать из-за следов крови. Крошка добрела до пальцев Ребекки и обняла указательный палец.       Алек провел рукой по ладони Майклсон, стирая кровь, а затем повернул её и так же протёр кольцо. Ребекка с интересом повернула к себе руку, чтобы лучше рассмотреть новое украшение. Это было довольно симпатичное кольцо с мордой лисы.       — Меня что, только что упрекнули в хитрости? — со смешком уточнила она. Если у оружия был какой-то смысл, то Ребекка тешила себя мыслью, что лучше быть хитрой, чем ядовитой, как у Иззи и её змеи.       — Ну какой же это упрёк? Ты чересчур предвзята к этому зверьку, — мягко указал Алек. — Лисам нужна хитрость для выживания и охоты, они легко уходят от погони, хорошо заметают следы, а ещё они очень преданные, любят заботу, ласку и высоко ценят родственные связи, — с улыбкой пояснил охотник, надеясь, что это её успокоит.       Ребекка как завороженная наблюдала за ним в этот момент, понимая, что кольцо так бесстыдно сдавало всё, что она таила внутри и показывала только близким. Её удивляло, что, Алек об этом так просто узнал. Но он был таким спокойным, говоря об этом, в его словах и тембре голоса не было и намёка на упрёк. Ребекка чувствовала облегчение из-за того, что она может быть собой и не стеснять этого, потому что никто её ни в чём не винил. Алек был необыкновенным и ей стало ещё больше жаль, что она вырвала его сердце.       А затем охотник разбил её собственное сердце, но он поступил так не из-за желания ей навредить, а от того, что не мог держать Ребекку в неведении. Алек рассказал Майклсон о том, что ему нужно уехать и далось ему это с большим трудом, хотя он и пытался сохранять мужество. Вампирше не нравилось, что люди, которые к ней хорошо относятся пропадают из её жизни. Майклсон осознавала, что ей не хотелось, чтобы Алек уезжал, но она была бессильна, чтобы этому противостоять. Ребекка всеми силами постаралась не подавать виду, что она расстроена, хотя во рту у неё отдавало горечью, а сердце щемило от чувства ненужности…

***

      Как бы то ни было, отъезд был совершён вопреки всем нежеланиям, против чувств и надежд, но это был частный случай. Для остальных переезд был увлекательным путешествием в новую главу жизни. Долой мрачный и невзрачный Мистик Фоллс, наступило время узнать, почему Париж называют «город любви» и научиться у французов размеренной жизни.       Морена наконец смогла полностью прочувствовать атмосферу этой страны, ведь теперь её чувства были при ней. И хотелось чувствовать, как никогда. Темп жизни стал гораздо спокойнее и каждый день напоминал сладкие грёзы, о которых прежде ей приходилось лишь мечтать. Морена боялась однажды проснуться и осознать, что всё происходящее было лишь плодом её воображения, поэтому она наслаждалась каждым днём, а удовольствия впитывались жадно, без остатка.       На прекрасных выставках, в роскошных ресторанах, в великолепных театрах, на прогулках любуясь за природой, внезапно начиная кружиться в танце под уличную музыку, даже проводя дни дома, сидя на балконе, лениво наблюдая за происходящим — каждый из этих моментов Морена старалась прочувствовать в полной мере. Чувствуя себя не только живой и любимой, но и любить — неистово и бурно, ласково и нежно, искренне и чисто.       Если бы Морена знала раньше подлинную красоту этого чувства, что оно способно на удивительные вещи и не обязательно страдать для того, чтобы любить и чувствовать себя любимой, тогда она бы ни за что от любви не бежала. Так что, теперь она не стала терять времени попросту, потому что на их общем с Никлаусом счёте накопилось множество неиспользованных возможностей — тысяча неиспользованных поцелуев, тысяча невысказанных признаний в любви, тысяча страстного слияния тел.       Жизнь стала более размеренной, но такой яркой, как будто художник картины её жизни только узнал о существовании других цветов, помимо чёрного и белого. Жизнь стала такой чувственной, словно все ощущения выкрутили на максимум, но при этом не пришлось обращаться в вампира. Как будто наконец удалось выбраться из депрессии и вспомнить о том, что жизнь — не крест, который придётся тащить на себе через боль. Жизнь — это подарок, который стоит принять с гордостью и, по возможности, использовать его самым лучшим для себя образом.       Для Ксавье и Иззи поездка тоже обернулась романтическим путешествием. Это была отличная возможность выбраться куда-то, при этом не будучи обремененными каким-либо указом. Лучший шанс для того, чтобы испытать удовольствие от жизни. Имея лишь смутное представление о том, как на самом деле устроен Рай, Ксавье и Иззи, исходя из собственных ощущений, постоянно то и дело шутили, что Рай выглядит именно так, как теперь обстояла их жизнь в Париже.       Самым практичным оказался Алек — он использовал шанс интегрировать в новую главу жизни старую привычку, устроившись тренером по самообороне. Это занятие ему очень нравилось. Столь же сильно ему нравились спортивные залы и современное оборудование для силовых тренировок. Сколько Иззи не пыталась пробудить в нём любовь к прекрасному — никакие изваяния и полотна искусства его не трогали. Пейзажи и архитектура его впечатляли, но не были способны заинтересовать надолго. Когда дело касалось комфорта, ему милее были небольшие бары самым помпезным ресторанам. У Алека были довольно скромные запросы для того, чтобы чувствовать себя счастливым и они были полностью удовлетворены и без «причудливых роскошеств».       Морена же из «прошлой жизни» тоже кое-что сохранила. Этим были некоторые связи. Она несколько раз возвращалась в Мистик Фоллс для того, чтобы повидаться с Кэролайн и Бонни. Ей было приятно поддерживать связь с подругами и ведьма никак не могла нарадоваться тому, что Беннет всё же изменила к неё своё отношение. Бонни сумела справиться со сложным периодом в жизни и сама захотела связаться с Мореной, но ей не удалось передать сообщение с помощью заклинания. Пришлось пойти обходным путём и сделать это с помощью Ксавье, с тех пор они возобновили общение.

***

      Месяц близился к концу и компания собралась вместе для того, чтобы спраздновать Рождество. Сам факт празднования был поводом для отборнейших шуток о том, насколько удачным будет решение разного рода нечисти отмечать день рождение Иисуса. Размышления и разговоры об этом всех забавляли, но были недостаточно вескими для того, чтобы переубедить желание отмечать.       Париж был как никогда прекрасен и праздничная атмосфера ещё никогда не была такой вдохновляющей. Для всех тех, кто не был обременён проклятьем оборотня это было самое волшебное время, но для тех, кто был обладателем злополучного гена — настроение слегка омрачалось скорым полнолунием. Полная луна взойдёт ровно через два дня после Рождества, но все оборотни уже сейчас ощущали приближение этого дня. Все, кроме Морены…       Ведьма не ощущала на себе предвестников полнолуния — не было ни скачков настроения, ни повышенной агрессии, ни нервозности. Напротив, Морена чувствовала себя превосходно. С недавних пор ей и вовсе стало казаться, что её сердце забилось по-новому, словно наконец заработало как следует и стало стучать в такт разливающимся по телу эндорфинам — в усиленном темпе. Так что, её праздничное настроение было на высоте и его ничем нельзя было испортить.       Стася присоединилась к ним на празднование с кипой новых историй. Но как только она вошла в дом, она обезоружила всех эффектным появлением:       — Ну наконец-то Рождество с настоящим Сантой! Клаус, надеюсь ты приготовил для меня подарок, — на её лице появилась довольная улыбка.       — Сомневаюсь в том, что ты вела себя хорошо, поэтому можешь взять любой уголек из камина, — со смешком отозвался Никлаус.       — Как бы не так, — самодовольно протянула она. — Хорошие девочки получают, что заслужили, а плохие, что захотят. Я хочу яху и парочку крепеньких мальчиков, — Стася весело повела плечами в такт песне. — Кстати, о угольках! — вдруг опомнилась она. — У меня самая жаркая новость и я хочу ею поделиться.       «Самой жаркой новостью» она называла ту о недавней трагедии, случившейся в их доме. В летнем доме произошло возгорание и Надежда пострадала в огне. Стася высказывала больше переживаний о доме, потому что Надежда осталась жива и сразу после операции стала использовать произошедшее для привлечения к себе внимания. Стася назвала это «жалкая попытка сплотить семью», на которую ни она сама, ни её отец не ведутся.       Рождество проходило просто прекрасно — шумно и весело, так как ему и следовало проходить. Сильнее всего смеялись в тот момент, когда Алек и Ксавье дурашливо затеяли драку и снесли ёлку. Комичность ситуации довела до максимума Стася:       — С днём рождения, Иисус! — воскликнула она, торжественно вскинув бокал. Каждый раз вспоминая об этом неволей посмеивались.       Морене стало дурно после бокала шампанского и она решила перейти на сок, чтобы не омрачать празднование внезапным рвотным позывом. Запомнились и трогательные поздравления и волнующий момент с обменом подарками. Главным правилом Рождества было «чем больше людей, тем лучше», но состав компании был таким гармоничным и комфортным, что им никого больше не нужно было. Новые люди могли испортить их идиллию и ощущение того, что нужные люди уже рядом. Для всех это Рождество стало по-настоящему чудесным, ведь до этого Морена и Ксавье не праздновали, потому что находились в Аду, Иззи была в эмоциональном упадке прошлые столетия, Алек был мертв, Клаус находился в бегах от собственных родителей, а Стася говорила, что это самое нормальное Рождество в самой ненормальной компании.

***

      — Мореша, давай скорее, не то весь праздник пропустишь, — ласково позвала Ровена.       Ведьма в этот момент как раз выходила из комнаты. Обстановка была ей не знакома, из-за чего она невольно напрягалась. Глядя на то, как Ровена хлопочет на кухне, накрывая праздничный стол, Морена вдруг поняла, что еще вызывало у нее напряжение.       — Разве мы когда-нибудь праздновали Рождество? — недоверчиво поинтересовалась она, приближаясь к матери.       Ровена тихо засмеялась. Смех ее был беззлобный, что еще больше не было на нее похоже.       — Конечно же праздновали. Каждый год по календарю, ты чего такая, не выспалась? — поинтересовалась она, с улыбкой глядя на дочь.       Морена нервно засмеялась от осознания того, что была во сне. Ровена здесь и ведет себя подозрительно дружелюбно — что-то из ряда фантастики. Ведьме решительно не понравился этот сон. Она побывала в Рождественской сказке с друзьями и любимым. И ни к чему ей была еще одна сказка своего разыгравшегося воображения.       — Я была хорошей девочкой, но мне все равно досталась ты, — усмешливо бросила Морена, съедая оливку.       — Почему ты так говоришь? — голос Ровены был строгим, но ей не удалось скрыть нотки обиды.       Морена подавилась оливкой и постучала себе по груди, чтобы она прошла в пищевод. От чего-то этот вопрос ее обескуражил. Эта версия Ровены дала ей под дых и уложила на лопатки всю язвительность.       — Я не выспалась, — недовольно буркнула Морена матери, которая все еще ждала от нее ответа.       — Какая ты колючая, — Ровена слегка покачала головой. — Загляни под елочку, вдруг тебя взбодрят твои подарки, — мягко предложила она, вновь улыбаясь.       Морена с подозрением посмотрела на нее, но все же не смогла обуздать своего любопытства, поэтому пошла к елке. Она была такая красивая и нарядная, но все равно не шла ни в какое сравнение с тем, какая елка была у них на празднике. Тем не менее, под ней были подарки, чья упаковка блестела так же ярко, как и в жизни. Морена споткнулась и грохнулась на ковер, собирая на нем складки.       — Мореша, ну ты чего! — обеспокоенно воскликнула Ровена, бросившись к ней. Ведьма уже протянула к ней руки, помогая подняться, но Морена сбросила их с себя и вернулась к ковру. Она почувствовала под собой что-то твердое.       — Один момент, моя добрая матушка, я нашла у тебя скелет в шкафу, — раздраженно подметила Морена, резво вздергивая ковер.       Одна из дощечек паркета была приподнята. Это был тайник. Он привлек Морену куда больше Рождественских подарков. Ровена попыталась помешать ей заглянуть внутрь, но тем самым еще сильнее подогрела интерес ведьмы. Справившись с небольшим препятствием, Морена едва ли не отрывала дощечки и наклонилась к найденному пространству. От содержимого тайника ее промурашило. Зеленая обложка была потрепанной, в некоторых местах плешивела, но название сверху было хорошо различимо «De Libro Damnatorum». Гримуар Константы.       Морена опасалась брать его в руки. Но она никогда не сдавалась только из-за страха. Едва она потянулась к нему, Ровена вновь ей воспрепятствовала. И на сей раз ей удалось оттолкнуть Морену. Мать подошла ближе и склонилась над ней.       — Есть тайны, которые лучше не разгадывать, как бы сильно тебе того не хотелось, — холодно напомнила Ровена.       Вот теперь Морена ее узнавала. Этот тон и слова — это ей уже доводилось от нее слышать.       — Сделай милость, выпей аконита, — ядовито отозвалась Морена, пытаясь подняться.       — Забудь обо всем плохом и послушай — это знания, с которыми ничего не приобретешь, а только потеряешь, — строго указала Ровена.       — Одних слов мало, чтобы забыть обо всем плохом, — с усмешкой отмахнулась Морена. И вновь устремилась к тайнику.       Зеленая книженция была гладкой на ощупь. Это всё, что удалось узнать Морене, потому что взять в руки и полистать ей не удалось. Из комнаты будто исчез весь воздух, а вместе с тем и из легких ведьмы. Морена будто оказалась в космосе без скафандра. Она схватилась за горло и открыла рот, пытаясь вздохнуть, но вместо этого по подбородку потекло что-то теплое. Взглянув на руку, Морена поняла, что это кровь. Комната вокруг неё стала стремительно меркнуть. А вскоре все погрузилось в темноту.       Морена открыла глаза и поняла, что все еще находится в темноте. Но через несколько мгновений она увидела свою спальню. На дворе была глубокая ночь. И Клаус тихо посапывал слева от нее. Ведьма слышала бешенный стук своего сердца. Сон был кошмарным и одновременно интригующим. Морена все ещё чувствовала себя уставшей, поэтому решила, что подумает о нём утром. Ей просто нужно было несколько минут, чтобы позабыть о нем и вновь попробовать заснуть. Ведьма коротала время, наблюдая за тем, как Никлаус спит. От его безмятежности она неволей улыбнулась.       Морена вновь легла и обняла гибрида, тем самым нарушив его покой. Но он был не против, используя возможность, чтобы самому сгрести ее в свои объятия. Тело Никлауса просто пылало, хотя он был в одних трусах и без одеяла. Ведьме быстро стало жарко, но это неудобство она была готова стерпеть, потому что в его сильных руках она чувствовала себя защищенной.       Это было в ночь перед полнолунием. Но сон был единственным, из-за чего тревожилась Морена, потому что никаких физических и моральных предвестников полнолуния она не чувствовала. Разве что аппетит не подвел, но это не такое весомое обстоятельство.       Вечером вся компания была в сборе, чтобы помочь Морене пережить полнолуние, но она не обратилась. И они решили собраться дома, чтобы это обсудить. Для Морены же тот факт, что не придется вынуждено обращаться, был радостным.       — Неужели это проблема? — уточнила ведьма, заметив настороженность присутствующих.       — Учитывая, что это против природы, да, Морена, это проблема, — хмуро отозвался Никлаус.       — Я не знаю никого, кроме Клауса, кто мог бы контролировать свое обращение, — поддержал Ксавье.       Морена перевела взгляд на Иззи и Алека. Они оба выглядели задумчиво, и ведьма надеялась, что они поддержат её мнение. Иззи взглянула на неё и поджала губы. Её взгляд показался Морене понимающим.       — Клаус может контролировать обращение с помощью крови вампира, но Морена ведь была вампиром… — стала рассуждать Иззи.       — Верно подмечено — «была», — указал Никлаус, строго взглянув на неё.       Морена нахмурилась. Ей не хотелось ссор на пустом месте.       — Но была ведь, — с недовольством отозвалась Иззи. — Может, это повлияло.       — Тогда Морена и в прошлые луны, смогла бы себя сдерживать, — осторожно напомнил Алек. — Но после заклинания Эстер, она лишилась крови вампира и стала обращаться в усиленном режиме…       — Да не в усиленном, а в обычном, — поправил Ксавье. — Аппетит, агрессия, жар, всё это присуще любому оборотню. Просто Морена долгое время вообще не знала, что она оборотень.       — А когда узнала, то стала подавлять эту сторону. Я говорил тебе, что в этом ничего хорошего нет, — напомнил Никлаус.       Хотя он сам был тем, кто привык всё вечно в жизни контролировать, в отношении самого себя Никлаус настаивал на некоторых допущениях. Он пытался научить Морену тому, что свои инстинкты подавлять нельзя. Рано или поздно они возьмут вверх и тогда всё может обернуться не в твою пользу.              Никлаус ведь полжизни провел, стремясь разрушить проклятие, подавляющее его волчью сторону. Он хотел быть тем, кто он есть без всяких ограничений. Морена ему верила и старалась научиться принимать себя со всей сверхъестественной подноготной.       — Да, ты постоянно об этом говоришь, — подтвердила ведьма. — И я тебе верю, но ничего плохого не вижу в том, что со мной не случилось обращения. Я чувствую себя просто прекрасно. И как по мне, это гораздо лучше того, чтобы мне вывернуло все кости и поджарило внутренности во время обращения, — твердо заверила она.       Никлаус задумался. Он всё ещё был напряженным, но ничего не сказал.       — Я была вампиром и не лишилась ведьмовских способностей. Потом я была оборотнем, но силы всё ещё были при мне. Если теперь я могу быть просто ведьмой, то это чудесная новость, — с улыбкой рассудила Морена.       — Как ты стала вампиром, при этом не лишившись сил для меня до сих пор загадка, — поделилась Иззи. Её поддержал Алек, согласно кивая. — После своего обращения я потеряла силы.       — У нас что тут интеллектуальная игра «маленькие нечестивые сыщики»? — со смешком отозвалась Морена. Но никто не разделил её энтузиазма. Общий пессимизм и напряжение стали ей надоедать. — У меня нет ответа на этот вопрос… — Морена вспомнила последние слова Ровены во сне и разозлилась ещё сильнее. — Жива, здорова на том спасибо. А вам спасибо за бесполезное собрание, доброй ночи, — прогромыхала она, уходя в спальню.       Никлаус пошел следом за ней. Оставшиеся переглянулись. Каждый думал о случившемся. Ксавье был таким же напряженным, как и Клаус, но решил ничего не говорить, прежде чем не обдумает всё как следует. Алек старался сохранять спокойствие, но лицо его было хмурым. Иззи пожалела о своих словах, потому что у Морены было такое хорошее настроение, пока она не вмешалась.       — Зря я это сказала, да? — неуверенно уточнила демоница.       — Морену всегда беспокоили вопросы о своём происхождении, и она подметила свои метаморфозы… — задумчиво отозвался Ксавье.       — Но не теперь, — подметил Алек. — Должно быть, она так долго над этим мучилась, что решила просто смириться.       — Думаю и нам тоже нужно смириться. Мы ведь уже приняли Морену такой, какая она есть, — решительно проговорила Иззи. — Если она счастлива, наплевав на своё происхождение, мы должны её в этом поддержать.       Ксавье и Алек были согласны с ней. Из них всех самой любопытной была Морена. И тайн в её жизни было больше, чем у них вместе взятых. Если ведьма и впрямь перестала задаваться вопросами, значит они не имели смысла и для её друзей.       — Ник, я не хочу об этом говорить. И не хочу, чтобы ты в этом копался, — сердито выговорила Морена, принимаясь раздеваться.       — Душа моя, я не затем пошел за тобой, я надеялся тебя успокоить, — проворковал гибрид, приближаясь к ней.       — Меня не нужно успокаивать, — огрызнулась ведьма, однако голос её дрогнул. Морене хотелось заплакать, но она запрещала себе это делать. Ей хотелось спать. Она просто устала и расстроилась.       — Тогда позволь помочь тебе раздеться, — бархатный голос в совокупности с ласковым тоном и заботой, которая была в его словах внезапно растрогали Морену.       Ведьма расплакалась и уткнулась гибриду в грудь. А после всё же приняла его помощь и попросила побыть с ней, пока она не уснет. Морена догадывалась, что Никлаус не оставит всё просто так, хотя знать наверняка ей об этом не хотелось, поэтому она решила ничего у него не спрашивать.