FREEZE

Широкая, но пустая спальня, сейчас утопающая в приглушённом свете настенных бра, вызывала невольное чувство тоски по родному поместью у её временного хозяина, Господина Ли. Мужчина сидел на постели и в глубокой задумчивости переводил взгляд с белоснежных стен на чёрные панорамные окна - они были темнее выключенного телевизионного экрана и давали заглянуть в самую бездну, где покоились мысли главы мафиозного клана. Стоило Чанбину открыть дверь, пока он, неловко скрючившись, поддерживал едва стоящего на ногах Джисона, Лино встал с постели, откуда недавно выпроводил своего "старого друга", и торопливо приблизился к подчинённым. Он нахмурился во внезапно возникшем дурном предчувствии, 'Бин, что происходит?' Мужчина вместо ответа бережно, как мог, передал обмякшее от алкогольного хмеля тело в руки босса и неодобрительно покачал головой, будто пытался привести мысли в порядок. Минхо почувствовал, как подрагивают чужие широкие плечи, слишком поздно заглянул в обычно решительный взгляд возлюбленного - там, в самой глубине затуманенного взгляда, плескался страх. Джисон дрожащими губами пролепетал, отводя соловелые глаза: 'Г-Господин Ли, я- забылся, поэтому- мне не стоило-' Наконец, он тихо засопел и мягко оттолкнул от себя хозяина, решив утопить стыд в простынях и покрывалах просторной постели. Минхо замер, глядя на ком из огромного одеяла, где прятался Джисон - что, чёрт побери, произошло? Чанбин почесал затылок, обменялся с Лино многозначительными взглядами. Господин Ли подошёл к постели, погладил торчащие пряди чёрных кудрявых волос и вышел, оставив Хана дремать после, очевидно, пережитых им неприятностей.

***

Мафиози поправил воротник чёрной рубашки, сейчас небрежно расстёгнутой на пару пуговиц вниз, и устало облокотился на стену напротив своего телохранителя, повторяя его позу. Глаза в глаза. Молча. 'Он... кого-то убил?' Глаза Чанбина расширились всего на секунду, но мужчина моментально вернул безразличный вид и отрицательно покачал головой. Минхо кивнул. Они снова помолчали. 'Тогда... Он сделал кому-то больно?' Чанбин посмотрел на своего хозяина. Его взгляд было невозможно прочитать - чёрные глаза полутёмного трюма, похожие на те, что он видел множество раз в коридорах поместья. Тяжёлые, неприступные - о чём скажет его Господин Ли, о чём подумает, что сделает, если узнает? 'Лино...' Мафиози молчал, глядя в упор - он стрелял взглядом хлеще любой пушки в испещрённых венами руках, и Чанбин больше не решался заглядывать в бездну, пока торопливо рассказывал свою историю. То, как увидел Джисона в компании, где и сам бывал когда-то, среди скучающей по свежей плоти стаи волков; ещё на званом ужине Бин подозревал, к чему всё ведёт, но упустил тот самый момент... хотя, нашёл Джисона как раз вовремя. Он помог ему, всем им, отделаться глупостью, которую можно простить- 'Бин-и, ты не можешь спасти всех, как ни пытайся.' 'Господин Ли, я знаю, что это звучит плохо, но они оба сделали это по глупости, в пьяном бреду... Вы ведь тоже любитель выпить, должны понять-' Минхо выпрямился, и Чанбин, даже зная, что его ждёт, всё равно не был готов к мощности удара, который пришёлся на больное плечо. Чёткий, резкий, ни с чем не сравнимый укол боли пронзил всю нервную систему и заставил взвыть, кусая щёку изнутри до железного привкуса. Минхо опустился на корточки перед осевшим на пол товарищем и сурово просипел, словно готовящийся к атаке бешеный кот: 'Идиот. Будешь выгораживать отребье, у которого член вместо мозгов - я и тебе их вышибу... Передай Чану, что утром я жду палец этого ублюдка на своём пороге. Иначе - отрежу не только его, но и причендал в придачу. Сам.' На этом, Лино протянул другу руку - Чанбин снова коснулся чёрного холодного взгляда, неуверенно отвёл ладонь от плеча, которое придерживал в бессознательной попытке унять боль. 'Ты несправедлив к ним. Ни к Минги, ни к Джисону.' Лино промолчал, но взгляд его опасно блеснул. Чанбин, несмотря на липкий страх новой боли, упрямо продолжил, 'Твоё дело рубить матросам пальцы, но если ты причинишь пацану ещё больше боли, чем он вынес, ни я, ни Феликс не станем этого терпеть...' 'Хо?' Минхо вдруг оживился, совсем не похожий на свой чёрный образ преступника. Кажется, та мысль, что пришла к нему с последними словами Чанбина, его даже позабавила. 'Думаешь, Сон-и достанется от меня?' Чанбин смотрел с неодобрением. Он слишком хорошо знал главного демона Сеула. Господин Ли невольно похихикал, потом поднял руки в невинном жесте, 'Впервые слышу от тебя угрозы, Бин-и. Прощу тебя сегодня, мы все под градусом, но впредь - не стоит так громко лаять на своего хозяина. Судьба Джисон-и... Больше не твоего ума дело.' Ядовитая улыбка и вновь протянутая рука помощи, чтобы подняться с железного пола. Господин Ли всегда был таким - око за око, зуб за зуб, ни единого шанса выстоять перед законами, которые веками передавались от одного босса клана скорпионов к другому. И всё же - не было ли в случившемся больше виноватых? Когда Минхо, по обычаю, ластился к Чану, Джисон делал всё, чтобы быть замеченным, а когда Лино был ему нужен - он исчез из виду, оставив Чанбина в очередной раз спасать положение. Где здесь вина Минги, что он решил, будто Хан Джисон никому не принадлежит? Что сделал Минхо, чтобы дать людям Чана шанс на спасение? Мафиози и его телохранитель поднялись вместе, рука в руке, и Чанбин молча закончил разговор вежливым низким поклоном, после чего поспешил раствориться в ночи, продолжая перебирать в голове непрошенные сомнения. Минхо проводил товарища долгим взглядом в спину - Чанбин, из всех людей, тот, кто никогда не боялся дать Лино совет, даже если обжигался о шипы своего хозяина. Словно садовник, которому достался особенно привередливый куст роз. Господин Ли закрыл глаза, устало потёр переносицу - рубашка неприятно касалась тела, разгорячённого алкоголем, вокруг было сыро и тесно. С чего он вообще решил, что роскошная каюта напоминает их поместье? Опасный обман - но теперь, когда он раскрыт, Лино не нужно ничего, кроме как прижаться к по-настоящему родному телу и забыться в его объятьях. Мужчина скрылся за дверью - у него оставалось ещё одно важное дело.

***

Чанбин проходил пролёт за пролётом, спускаясь к сердцу корабля. Буря эмоций, смешавшись с алкоголем и болью после меткого удара Господина Ли, разрасталась, разбиваясь об эхо широких шагов. Разве он был плохим человеком, ненадёжным солдатом, подающим плохой пример? Он был недостаточно справедливым советчиком? Лино никогда его не слушал, этот своевольный мальчишка делает всё, лишь бы навести страху на тех, кто и так его боится... Чанбин невольно потёр плечо, где притупившаяся боль напомнила ему о его долге, - плате за бесконечную верность клану. Лино был прав - Чанбин должен был помнить, где его место, даже если корабль когда-то был ему роднее любого роскошного дома. Минги был идиотом, здесь поспорить сложно. Минги, и все эти матросы, кто когда-то называл его "хёном", и те, кто учили его драить палубу... Всё это в прошлом, беспечные деньки в компании простых моряков. Минги пересёк дорогу мафии - он знал, должен был понимать, что его ждёт за подобную дерзость... "Но тогда, Минхо стоило раньше побеспокоиться о своём подчинённом, а не отдавать его на растерзание!.. А теперь, ты будешь устраивать публичные казни за то, в чём есть и твоя вина!.." Чанбин остановился рядом с покоями Чана и в бессилии застыл, пытаясь унять непрошенный гнев. Так нельзя - приказы Господина Ли беспрекословно выполняются его верными людьми. Чанбин сделал, что мог, вытащил Джисона из передряги, и, как он надеялся, у Минхо хватит совести хотя бы не навредить мальчишке больше, чем тот винил себя сам. Чан, который пришёл в главный зал, был второй переменной, которая волновала Чанбина. Контрабандист был на взводе; раньше, в далёком прошлом, будучи ещё малоопытным лидером, он мог потерять контроль, но редко бывал так настойчив в своих намерениях скалить зубы. 'Бин, где Джисон?' 'Что?.. Тебе какое дело?' Чанбин поднял взгляд и хмуро огляделся - его младшего товарища и правда не было видно; зал практически опустел, пока мужчина, прислонившись к стене, задремал под действием убаюкивающего покачивания на волнах. 'Лино просит его в свои покои через полчаса.' 'И давно ты его посыльный?' 'Заткнись...' Чан не говорил, а глухо рычал. Словно зверь, которого очень долго тыкали палкой ради потехи, забыв, что у него есть смертоносные когти и острые зубы. 'Хён?' Чанбин удивлённо повернул голову в сторону своего бывшего командира, но тот уже исчез в дверном проёме. Что бы это ни было, Чан был чертовски зол - его ярость, сметающая всё на своём пути, чувствовалась всё сильнее в сегодняшнем разговоре с Лино, которого она, кажется, откровенно смешила; теперь, после того, как Чана на собственном корабле выставили за дверь главных покоев, Чанбин определённо не хотел стучать по прутьям клетки, в которой сидел этот раненый зверь. Это не должно было иметь значения. Чанбин - солдат, он - часть клана Ли. Он больше не играет по правилам корабля, где каждый тебе брат, и он больше не подчиняется никому, кроме своего смертоносного хозяина, который потребовал крови. Значит, этому суждено случиться. Значит, Чанбин постучит в дверь, за которой - больше не его Чан. Кто бы там ни был, что бы Чан для него ни значил, сейчас Чанбин - безымянный вестник расплаты.

***

Когда Чанбин открыл дверь, ему показалось, что он вернулся в прошлое - то самое, от которого тщетно открещивался по дороге в логово Чана. Каждая вещь - история; одна комната говорила о своём хозяине больше, чем любой шрам на его рельефном теле. Карты мест, где он побывал, лежали свёртками в шкафу, вместе с драгоценными камнями и прочими безделушками, за каждую из которых можно было поднять не одну стопку рома. В углу стояла огромная бочка - возможно, тосты и правда проговаривались для каждого воспоминания, запиваемые одиноким морским волком, который сейчас с упоением расставлял на своём рабочем столе компасы в одному ему знакомом порядке. Контрабандист стоял, сверкая оголённой спиной - она была такой широкой, что полностью загораживала настенный канделябр, похожий на тот, что светил у головы Чанбина. Между лопаток, широкими мазками, словно на картине, время зарубцевало раны, теперь - горные гряды розоватой кожи. Чан, услышав скрип двери, едва повёл головой: 'Кто там?..' 'Тебе стоит закрывать на ночь дверь, командир.' Чан моментально насторожился, а спина - выпрямилась, показывая готовность мужчины принять словесный бой. К чему это? 'Бин? Зачем ты здесь?' Контрабандист развернулся - Чанбин знал, что он специально не станет прикрывать своё тело, расписанное шрамами, чтобы не дать ему забыть, что он упустил, покинув корабль одним жарким солнечным днём. Чанбин подчёркнуто деловито поправил ремень на штанах, не поднимая глаз на мужчину, сверлившего его тяжёлым взглядом. Он медлил - сказать, что Минги к утру останется без пальца, было непросто, потому что оба знали этого дурака дольше, чем его палача. Они оба знали, что грузчик без пальцев на корабле не столько позор, сколько помеха. 'Минги. Он кое-что натворил, и Лино требует его палец к рассвету.' Чан промолчал. Чанбин, наконец, решился поднять взгляд на бывшего командира - то, что он увидел, пугало и восхищало его, приближало к откровению о том, что Чан никогда не даст своих в обиду. 'Минги?.. Какого хера сделал Минги?' 'Он хотел съесть Джисона... Я помешал, но этого не достаточно.' Чан молчал, а стены комнаты, казалось, сжимались и расширялись с каждым движением его лёгких. Чанбин торопился продолжить, всё больше теряясь в наступившем молчании, 'Мы оба знаем, что Лино не отступит. А если он прикажет сделать это с каждым из вас, нам придётся вступить в перепалку, а я этого не хочу-' 'Реально?!..' Чан вдруг вспыхнул, словно пламя свечи перекинулось на морские карты вокруг, поглощая их едким пламенем речи. 'Бин, ты, кажется, не понял ситуацию. Разве не понимаешь, что это значит для меня и команды?! Минги станет калекой из-за того, что его- чёрт- его щенок нассал на ковёр, а убирать хозяину дома?!' 'Я знаю, это может выглядеть несправедливо...' Чанбин судорожно перескакивал взглядом с одной безделушки на другую - он знал, стоит ему бросить взгляд на Чана, и он согласится с любой глупостью, которую выкрикнет ему бывший командир. 'Но тебе нужно помнить, что Лино считает Джисона равным себе и клану Ли, а значит, оскорбление мальца - оскорбление всех нас...' Чан не мог найти себе места. Он отвернулся, одним лёгким движением смёл все выстроенные в ряд пузатые компасы на пол, и их металлические корпусы громко загудели, соприкоснувшись со стальным полом в углу комнаты. Мужчина краснел от злости, и его шея, несмотря на ночную прохладу трюма, пошла красными пятнами. Чанбин, увидев это, тяжело выдохнул, как если бы нырял в глубокое море с высоты любимой смотровой площадки Чана. Он точно разобьётся, но руки сами нашли напряжённые плечи, и шершавые ладони телохранителя неуверенно огладили горы мышц. 'Послушай, я знаю, как тяжело - не иметь возможность прикоснуться к чему-то прекрасному, когда оно прямо перед тобой, на ладони...' 'Да что ты?.. Ты ни черта не знаешь, Бин. Ты вообще нихрена не понимаешь...' Чан схватил одну из рук друга, прижимая её к своему плечу, словно хватался за спасительную соломинку, крупицу разумного в своем нагнетающем состоянии. Чанбин в ответ шагнул ближе, мягко обнял командира со спины, неловко полопал его по широкой груди кулаком. 'Мы оба должны знать своё место, Чан. Когда же ты проснёшься? Я больше не часть твоего корабля, я часть поместья Ли... Росток, который ты посадил своей рукой.' Чан попытался развернуться и оттолкнуть мужчину от себя, но Чанбин упрямо вцепился в него, и, поборовшись всего пару мгновений, они застыли в неловком объятии, так не похожем на них. Чанбин пробормотал, обжигая холодную кожу Чана в районе плечей, 'Знаешь, я никогда не жалел, что ты был моим капитаном... И что ты мой друг.' Чан усмехнулся - злость, какой бы ни была её природа, отходила на второй план рядом с Чанбином. '...Поэтому тебе, как и мне, стоит вспомнить, ради чего ты зашёл так далеко и ради кого тебе приходится быть тем гадом, каким ты должен быть в этой истории под названием "жизнь".' 'Бин-и...' 'Не перебивай, гордец. Я хочу сказать - если ты реально любишь Лино... Ты не станешь идти у него на поводу, а докажешь ему, что любить - это играть в обе стороны. Разве это не в твоих силах? Вразумить его, показать ему, что он продолжает топтаться на месте и рубить головы, вместо того, чтобы решиться, наконец, любить кого-то из вас?' 'Тогда... Что, если я скажу, что мы с тобой по-разному видим "любовь"?' Чанбин позволил Чану повернуться. Контрабандист согрелся в чужих объятьях; он едва улыбался, когда потрепал чёрные спутанные кудри стоявшего перед ним телохранителя. 'Ты ведь и сам никогда не имел смелости на подобные чувства. До недавнего времени, не так ли? Ты тоже нашёл его, свою цветущую розу, совсем как в сказке о Красавице и Чудовище. Так вот, знай - если ты тот, кто готов бороться за счастье, я тот, кто эту розу растопчет, умерев в тот же миг в одиночестве...' 'Ты просто пойдёшь на это? Выполнишь приказ, не дав шанса ни себе, ни команде?' Чанбин смотрел с разочарованием, но Чан отвечал ему одной лишь мирной улыбкой - в объятьях дорогого друга он совсем забыл о гневе и кивнул, словно принял для себя какое-то важное решение. Он прислонился к чужому прохладном лбу своим, усмехнулся так горько, что Чанбин почувствовал эту горчеь на языке, 'Если Господину Ли будет угодно отхватить палец у любого из моих сокомандников, я не стану сопротивляться, но...' Голос Чана, всегда живой, затих; мужчина посмотрел на свою руку и мягко прошептал одними губами, '...Не окажешь хёну небольшую услугу?'

***

Тёмная ночь - чёрное непроглядное небо, ширма, на которой разворачиваются представления прожекторов, огней и мигающих звёзд-лампочек. Немое кино, которое стало лучшим другом нового прокурора, слишком правильного, чтобы позволить этому свету исчезнуть, и слишком упрямого, чтобы увидеть дальше бьющих в лицо огней справедливости. Разве не там он когда-то потерял нечто важное? Отчёты, бумажки, циферки на верном планшете. Все эти улики, ведущие в никуда. Глаза мальчишки, красивого, словно ангел, закрыты на фото с места преступления - он словно спит, но под ним расползлось пятно крови, и Чхве Сан уверен в одном - ей не место в Сеуле. Этой тьме, этой грязи... Прокурор сжал руки в перчатках в кулаки и бессильно развернулся в кресле к окну, рассматривая своё усталое лицо в сумеречной панораме города. Кто бы ни сотворил этот акт безумия, должен предстать перед буквой закона. Однако, годы идут, а двери так часто хлопают перед лицом сначала бойкого кадета, потом юного практиканта, многообещающего полицейского... Сан устало протёр очки, которые отложил в попытке дать глазам минуту отдыха, и вогрузил их на свой тонкий нос. Взгляд невольно скользнул по столу - личное досье на Ли Минхо, Ян Чонина, наконец, почившего главу клана Ли... Фотография. Старая, в рамке. На ней - большое здание, кадетское общежитие при полицейской академии, где имели честь учиться он и мальчик, который навсегда остался запечатлён с широкой улыбкой от уха до уха, словно хитрый лис, поймавший свою добычу. Как давно это было - Уён всегда был большим повесой, обожал попадать в неприятности. Наверняка он и в день, когда было сделано фото, выкинул одну из своих проделок, и Сан усмехнулся в пустоте своего офиса, рассматривая чёрные небрежные пряди, порядком отросшие на голове его старого друга в запечатлённом моменте. Рядом с Уёном, скромно сложив руки перед собой в попытке поклона, стоит он сам - точнее, бледная тень настоящего Сана, мальчишка, который всегда хотел только одного, уберечь хёна от проблем и иметь силы остановить его, вернуть к свету... В ту ночь, когда Уён сбежал, Сан не смог. Он беспомощно плакал, роняя беззвучные слёзы на мягкий и тёплый ковёр, глядя на своего любимого старшего товарища, на его рюкзак за спиной и неизменно волевой, уверенный взгляд. 'Сан-а, ну ты и плакса у меня...' 'Хён-и, не уходи... Зачем тебе в банду, они ведь... Преступники!' 'Думаешь, быть преступником хуже, чем лицемером?' Уён с презрением покосился на одно из гордых фото выпускников академии, как на подбор улыбчивых прислужников закона. 'Мамина гордость, папина радость... Всем этим ублюдкам в жизнь не понять нас, Сан-а. Деньги не берутся из воздуха, их делают люди...' 'Уёни-хён, но ведь государство заботится о нас, нам дали такой шанс поступить сюда!..' Уён скривился, но быстро эта усмешка сменилась добродушной и даже гордой улыбкой. Улыбкой, чей смысл Сан понял слишком поздно, годы спустя, когда расследование привело его к тому, что оплату за их учёбу проводило совсем не государство... 'Но ты стреляешь лучше всех, и твои командные показатели на высоте!.. Хён-и, если ты уйдёшь, то твой дар пропадёт впустую!..' Маленький Сан, искренне не понимая Уёна, молча рыдал, прижимая его руки к себе, словно тот уходил не в мир, а в ад. Может, так и было. 'Сан-а, малыш...' Уён мягко поднял чужое заплаканное лицо повыше и всмотрелся в опухшие блестящие глазки. Тёплые пальцы ласково огладили гладкую кожу, прошлись до самого уха, поправив прядь волос. Сан из настоящего невольно повторил жест, словно почувствовал, как и много лет назад, это прикосновение на себе. 'Ну вот, посмотри, какой ты милый. Самый светлый ребёнок, который верит в добро больше, чем его есть на свете... Если такой как ты плачет обо мне, то мне не о чём волноваться. Я всегда буду рядом, как тьма неразлучна со светом... Я там, куда твоей руке не дотянуться.' Звонок телефона оглушил, и Сан, торопливо проморгавшись от очевидно вцепившейся в него ночной дремоты, схватился за трубку. Он оторопело уставился на номер - его секретарь Юнхо следил за поместьем Ли ещё с вечера. После безуспешного налёта на гнездо Мамы им не оставалось ничего оригинальнее слежки. 'Да... Докладывай... Ясно, выезжайте за ним... Дайте знать, есть ли шанс на перехват, я попробую сесть на хвост, выезжаю...' Ключи от машины уже звякнули в кармане брюк, и мужчина, бережно вернув фото на стол, выбежал из офиса, торопливо срывая с вешалки пальто. Он больше не даст никому ускользнуть во тьму.

***

'Какого хрена, Сеул!..' Город никогда не спит - сегодня, он играл против усталого полицейского, который играл на перегонки со временем, ловил мельтешащие перед глазами тени. Кем бы ни был Лино, его дела говорили за него громче всякого досье. Сколько бы полиция ни пыталась, ни в одном крупном уничтожении казино, кабаре или ресторана это имя - Ли Минхо - не было замешано, даже если он и жил в одиночестве в своём загородном поместье, окружённый людьми, чья биография ставила корейские органы в тупик. Глава личной охраны Минхо был мужчина с говорящей фамилией, Со Чанбин, его родители - крупные торговцы и известные в городе светские люди, которые однажды объявили в розыск своего пятнадцатилетнего сына, но быстро забрали заявление, заявив, что он нашёлся и работает "на приличной работе под наставничеством самого Ли". Белобрысый парнишка - Феликс, по анонимным источникам - кто он, какую роль играет в клане, насколько близок к главам семьи? Был ещё один, Хан Джисон - самый противоречивый и недоступный к изучению элемент, который, однако, не так давно засветился на Чеджу со своим хозяином, где после короткой деловой встречи с чиновником по имени Сынкван, кажется, было запрошего увеличение бюджета на создание и поддержку новых чеболей. Нескладно, сплошные тёмные дела - Сан сжал руль от нахлынувших мыслей, которые, перебивая друг друга, только усиливали отчаяние, ведь машины и не думали двигаться, а автомобиль Ли, наверняка, уже мог натворить дел... Новый звонок. Сан взял трубку, слушая гулкий голос из одной машины в другую, 'Прокурор Сан, мы отследили автомобиль до порта. В составе трое, Ли Минхо, его глава охраны и третий, который тёмный, они поднимаются на борт частного торговца семьи Бан, кажется, он их давний торговый партнёр... Будет нереально туда попасть.' Сан молча постучал пальцами по рулю. Что теперь? 'Найдите информатора, чтобы узнать, куда они плывут. На югах есть порядочные копы, мы с ними свяжемся, пусть задержат их, насколько хватит времени, чтобы попытаться нарыть побольше...' 'Ох, сэр!', взволнованный голос дал понять, что новость хорошая. 'Да, Юнхо, что там?' 'Сэр, из поместья Ли выехал кортеж из пяти автомобилей! Направляются в аэропорт, вы можете успеть лично!..' 'Чёрт... Хорошая работа, парни. Еду.' Сан ловко перестроился и с приятным ощущением справедливости вывернул направо, где заветная стрелка указывала на скорую остановку в аэропорту. 'Скоро свидимся...'

***

Скоро - мягко сказано. Пять автомобилей остановились у главного входа в аэропорт ровно в тот момент, когда Сан, нервно постукивая по рулю, выехал на ту же парковочную дорожку. Двери всех чёрных машин открылись практически синхронно - было сложно рассмотреть, кто вышел, но как только зоркий глаз Сана зацепился за стройную фигуру в центре дорожки, ведущей к дверям здания, он не мог оторвать взгляда. Сердце болезненно сжалось, руки задрожали, и даже рев самолётов отошёл на второй план - в свете одинокого фонаря парковки, стоял его давно потерянный "Уёни-хён". Уён, с волосами, убранными в короткий хвостик, в чёрном деловом костюме раздавал инструкции остальным мужчинам, пока возле него, деловито сложив руки на груди, стоял сам Ян Чонин, желанный подозреваемый по делу Хюнин Кая. Была там и ярко-жёлтая канареечная голова Феликса - он то и дело настороженно оглядывался, и Сану пришлось отвести взгляд на телефон, делая вид, что его больше интересует переписка с приложением "Заметки", чем развернувшаяся перед ним сцена. В голове невольно вспыхнуло воспоминание, такое же одинокое, каким он ощущал себя прямо сейчас, в эту секунду, в пустом арендованном автомобиле. Он и Уён лежат на газоне у стен академии, и хён своим гнусавящим ломаным голосом произносит, глядя, как Сан пишет что-то в своих конспектах: 'Ты разве не думал о чем-то большем, чем добро и зло? О том, что есть люди, кому повезло в жизни меньше, чем мне и тебе, двум безродным сиротам?' 'Мы много трудились, чтобы оказаться здесь. Мы добры к миру, и он платит нам тем же...' Уён был не согласен так сильно, что практически вскочил на ноги, возмущённо махая руками над старательно выводившим буквы Саном: 'Издеваешься? Да если бы не награб- если бы не- милость государства, хрен бы нас взяли, даже оценки их не впечатлили. Только звон монет и хруст купюр!..' 'Это деньги государства, которые мы вернём честным людям сполна, отдав себя на службу добру, Уён-и.' Сан поправил очки в толстой оправе и посмотрел, наконец, на хёна - его высокая тёмная фигура закрывала ярко-голубое ясное небо, а лицо было искривлено, но даже так, всё, что Уён выговорил: 'Иногда, сильные люди должны делать грязную работу ради мира... Ради таких, как я и ты. Только они могут дать нам шанс, помяни моё слово... Что ты пишешь там вообще?' И правда, что Сан так долго пишет в телефоне с пустым экраном? Мужчина поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как последний человек в чёрном заходит в аэропорт. Нужно было торопиться, чтобы не упустить свой шанс, даже если ноги подкашивались, а сердце плясало в остервенелом ритме.

***

'Прокурор Чхве, неужели вы и правда...' 'Верно. Приедешь следом? Хорошо бы ты нашёл в офисе мои ключи от дома и передал их... Эм... Кому-то из ребят, а то мой кот совсем оголодает. Прихвати мою спортивную сумку и парфюм, а?' 'Сколько вам платят, Сан-хён, если вы в Бангкоке не будете способны купить себе другой спортивный костюм...' 'Цыц, молодёжь. Лучше скажи, связались с местными копами?' 'Нет, мы в процессе, но в аэропорту будет проще устроить засаду, так что, Прокурор Чхве, будьте начеку.' 'Самый заботливый секретарь!.. Милашка-' Трубку бросили, и Сан смешливо бросил взгляд на иллюминатор. Объявление командира самолёта громко заговорило в динамике, и Сан подметил вдалеке взлетающий над Кореей небольшой джет. "Я вас из-под земли достану, если нужно... Клан Ли."