RED 2.0

— Быстрее, черт тебя дери! — Мо Лаоху судорожно гонит шофера. Он успел продраться на волю, пока большинство в Cata Comb было занято спасением собственных задниц, но то было лишь начало. Он кинул слишком многих — глав принявших его сторону кланов, поддерживающих его влиятельных личностей, самого чертова главу Тянь Чуан. У него остался один партнер, который примет его просто из-за таланта колотить бабло и единственное, что может сделать для своего спасения Мо Лаоху — добраться до него как можно скорее. Неоново-зеленая стрела пробивает боковое окно, врезается Мо Лаоху в плечо. В мозгу взрывается боль, перепуганный шофер выпускает руль — машину закручивает. Впереди — или сбоку? дорога обратилась в смазанное марево — возникает угол автобусной остановки. Спустя… минуту? Мо Лаоху удается проморгаться. Щеку царапает шершавая поверхность асфальта, нос щиплет железный смрад. В стороне валяется покореженная дверца авто — видимо, вывалился вместе с ней при столкновении. Помогать никто не спешит — испуганные аварией люди разбежались и пока не сориентировались, что делать. По отбитому телу гуляют боль и отчего-то слабость. Прокряхтев, Мо Лаоху обращает голову к их сосредоточению и… ха-хах. Ха-ха-хах. Он не понял, каким образом кучерявая девка с неоновыми авто-махалками заметила, что Мо Лаоху не выпускал пульт, как дела в Cata Comb приняли дурной оборот. И да, черт возьми, Мо Лаоху сбежал с того, что должно было стать его казнью. Страх за жизнь в нем есть. Но если его достаточно сильно оскорбить, то тому, кто осмелился, останется лишь молиться. — Эй, шлюха! — проорал на всю улицу. Оборвав подол тигрового кимоно, перевязал истекающую кровью культю. — У твоих авто-махалок не вечный заряд, так? И бросился к собственной, валяющейся в стороне руке, все еще сжимающей пульт. Как он и предвидел — увернуться от двух авто-бокенов, перехватить и — треск! Неон тухнет, бесполезные обломки осыпаются на землю. Экзоскелет позволяет ему расколоть сжатием руки человеческий череп — а смешные махалки и того хрупче. Очередной авто-бокен сметает руку с пультом в сторону, но Мо Лаоху успевает пинком изменить траекторию — и поймать кинувшуюся наперехват фигурку. — Попалась, — Мо Лаоху усмехается, сжимает чужое горло и — Треск со стороны — не замеченный авто-бокен пробивает пульт вместе с рукой. Осмысляя, Мо Лаоху переводит взгляд на Ци Жуна — тот выдыхает. С облегчением. — Серьезно? — Мо Лаоху поднимает бровь. — Микроорганизм тебя только задницу мне подставлять не заставлял, а ты все еще готов сдохнуть ради семейной фигни? — Кх… завидуй молча, — Ци Жун ухмыляется в захвате. А прежде, чем тот успел сомкнуться окончательно, на Мо Лаоху обрушился неоново-зеленый дождь. Очередная засада? Тц. Ничего. Уклоняться придется недолго — все равно у этих штук почти кончился заря… Невротический импульс проходит по телу, мешая двигаться, заставляя пропустить удар. Чт… — У твоего железа заряд тоже не вечен, а? — выпущенный, прокаченный по асфальту Ци Жун возвращает подколку, хватая последний целый бокен. Принимает стойку. — Сможешь подраться со «шлюхой» один на один, без дураков? Только наше искусство. Мое против твоего. Получая вызов, Мо Лаоху, чаще всего, вступал в бой тут же. Потому, что большая часть сражения происходила за рамками непосредственно боя — подтасовать расстановку сил, подготовить для себя лучшие условия, и вот на руках имеется гарантированная победа. Мо Лаоху почти рванул вперед по привычке, но дернула боль от свежей раны. Дернуло осознание, что прямо сейчас его уже должны искать. Дернуло осознание, что он использовал экзоскелет слишком долго, чтобы оценить свои истинные возможности. Дернуло осознание, что человек перед ним на самом деле смел, умен и, чем черт не шутит, вполне может оказаться сильнее него. Мо Лаоху застыл. — Господин Мо! — оклик, визг шин — близ тормозит джип с боевиками в нашивках золотого лотоса. Стекла отъезжают, автоматы наводятся на Ци Жуна — тот успевает шмыгнуть в подворотни прежде, чем открывается огонь. — Вас только за смертью посылать! — взрыкнув, Мо Лаоху лезет в джип. — Гоните, мать вашу! Во тьме подворотни Ци Жун опирается о стену, съезжает, поднимает глаза к луне. Хех. И чего боялся? Чего они все боялись? Да даже если было бы, чего бояться, разве не стоило все равно дать своей неуверенности пинка, чтобы почувствовать себя человеком? …Суматоха в Cata Comb кое-как притихла после того, как был изолирован центральный, затопленный отсек. Формально бой окончился ничьей, но учитывая, что очередная опасность важным гостям пришла по недосмотру Мо Лаоху, негласная общность закрепила победу в королевской битве за Сяньлэ. Пока поднятые на дыбы господа, покинув ложи, обсуждали произошедшее, организаторский состав во главе с Хань обсуждал, как действовать дальше. — Это определенно было продумано заранее. Чертов тигр понял, что не победит и решил улизнуть, устроив переполох. — Нескольких его людей застрелили на выходе, он бежал, сверкая пятками. Выглядело слишком спонтанно. — Значит, его отряд пошел ва банк по собственной инициативе? — взгляды устремляются в хрустальный «купол». Тот все еще наполнен водой — и там же, кое-как держась на поверхности, глотают воздух так и не выпущенные наружу Тарантулы. — Кстати о них. Многие в отряде — весьма перспективные бойцы. Может, попытаться выманить господина Мо с их помощью? После такого конфуза с финалом гнев наших зрителей может удовлетворить разве что достойная концовка… — Чертов Мо своего младшего брата не пощадил, что ему какие-то бойцы? — младший Хань фыркает, трет пульсирующий болью висок. Оглядывается в ропщущую толпу. — Как бы то ни было, нужно показать, что все под контролем. Младший Цзюнь сможет успокоить людей…? — Его бы самого кто успокоил. По вине этого невротика чуть не потонуло все предприятие, — старший Хань бросает раздраженный взгляд на фигуру в стороне — пока Се Лянь с отрядом отыгрывают успокоение для публики, нелюдимый Цзюнь У мрачно сверлит того издалека. И — искра в глазах старшего Хань. — Хм. А ведь мы действительно можем идеально разрешить все сейчас. — Старший господин Цзюнь ведь ценит эффективность превыше родства? — младший Хань ухмыльнулся — понял брата первее всех. — Действительно хороший момент, чтобы утвердить нашу новую фигуру. Короткая подготовка — обслуга собирает разрозненную толпу у организаторского павильона, непринужденно намекнув о скорой подаче финального блюда. Вопреки недавнему беспорядку над настороженностью довлеет торжественное настроение — в этот заветный час должна развернуться кульминация трехнедельного смертоубийства. Не то чтобы что-то важное для жизни хоть одного участника действа — просто в кои то веки действительно интересное, запоминающееся развлечение, воспоминания о котором скрасят корпоративно-официозную реальность. Интрига, желание увидеть исход — казнь — горит огнем в груди. — Полагаю, побег одного из ключевых участников битвы определяет победителя автоматически, — старший Хань рассуждает как бы для себя. — За то, что большинство кланов приняло сторону Сяньлэ, следует отдать должное как каждому отдельному бойцу в отряде, так и тому, кто направлял их своим оружием, — степенный кивок Се Ляню. — Не стоит, господин Хань, — надев официальную улыбку, Се Лянь ступил на зов. В притихших рядах уважаемых господ шепотки, взгляды на Цзюнь У. Заслуга спасения школы подчеркнуто присуждена шестеренке. Которая, если забыть про убивший репутацию Се Ляня период, является ее кровным хозяином. Благодатная почва для скандала, ясно читаемое сообщение меж строк. — От имени всего организаторского состава этот Хань хотел бы выразить благодарность каждому, спонсору и наблюдателю мероприятия. Предшествующий битве период был по-настоящему ужасен для всех кланов — междоусобица меж некогда близкими Мо и Сяньлэ погубила много бойцов и могла уничтожить обе организации. Разумный, духовно-воинский подход, воплощенный в упорядоченной дуэли помог не только избежать краха, но и послужил демонстрацией силы человеческого духа и тела. Этот искренне надеется, что увиденное впечатлило каждого гостя, а также благодарит за вложения в проект — средства будут распределены организаторским составом между кланами, одержавшими победу в битве… — Подразумевая организаторский состав, господин Хань имеет в виду себя? — Цзюнь У холодно запарывает гладкую фонограмму. Мерит старшего Хань темным взглядом исподлобья. — Вы инвесторы. Основными организаторами битвы является сбежавший Мо — его голос не учитывается — я и старший господин Цзюнь. И последний уже некоторое время находится вне зоны доступа. Этот желает уточнить полномочия господина Хань единолично распоряжаться средствами, заработанными моей кровью. Ропот. Напряженная тишина. Старший Хань смеряет Цзюнь У снисходительным взглядом сверху вниз. — Касательно этого… господин Цзюнь является главой Сяньлэ в организаторской сфере, но что касается финансовой… Это дело для отдельного обсуждения, но в последнее время вас слишком часто подводит здоровье. Из заботы о вас, этот хотел бы воспользоваться своим суверенным правом и продвинуть на должность замглавы Сяньлэ господина Се. Он будет отличным подспорьем школе и вам лично. Как в вопросах боя, так и финансов. Цзюнь У растягивает губы в улыбке. Переводит взгляд на Се Ляня. — Связь с моим отцом пропала — возможно, благодаря господам Хань. Мне самому вменяют слабое здоровье — специально, чтобы никто не удивился, если я внезапно умру. Выполняй наш договор. — Договор…? — старший Хань переспрашивает, не понимая. А Се Лянь, пока внимание людей отвлечено, вынимает крюк кусаригамы, тенью скользит к обозначенной жертве по левой стороне. Давно приметил, что левый глаз у господина Хань видит хуже правого. — П-пришел… — со стороны лестницы слабое блеяние. Белый, как полотно, скатившийся со ступеней охранник привлекает внимание по нарастающей — оборачивается первый, второй и вот на него уже глядит каждый. — Г-господин Чжоу. Велел передать… разговор. Х-хочет разговор. С господином Се. Надземная башня Cata Comb не освещена — по задумке организаторов, о проводимом на нижних уровнях мероприятии не должно быть известно. Поднимаясь, Се Лянь прячет тонкий проводок за ворот - движение получается скованным. Он умеет оценивать опасность противника, Цзюнь У тоже. Это умение — основа выживания бойца. Потому на последний этаж башни оба прибыли, подобравшись — они ничего не почуяли. Чжоу Цзышу освещает только луна — на фоне застекленной панорамы он сидит за кофейным столиком и помешивает капучино. Обратив внимание на пришедших, морщит бровь — не ожидал, что к нему придут не в одиночку. Впрочем, кивает — — На этаже были только остатки из разных пакетов, получилось острее, чем нужно, но приемлемо. Присаживайтесь. Они с Цзюнь У подчиняются автоматически — оба выбиты из колеи странным несоответствием во всей сцене. Чжоу Цзышу, главная причина начала клановой резни, хладнокровный инквизитор, страшнейшее чудовище мира боевых искусств. Предлагает им кофе, которое сам сварил. Хочет поговорить. Что ж, значит тигру в пасть. Лучшее, что может сделать Се Лянь, если с ним хотят поговорить по-человечески, попытаться подавить эмоции и действительно отнестись к собеседнику, как к человеку. Берет чашку первым, обнадеживающей улыбкой парирует предостерегающий жест Цзюнь У и… неплохо. Даже очень неплохо! — Господин Чжоу любитель поговорить, если свое мастерство бариста взрастил на таких «кофе под тет-а-тет». — У меня не может быть хобби? — Чжоу Цзышу поморщился. Получив полный сомнения взгляд, вздохнул устало. — Я презентую себя как машину для убийств потому, что образ удобен для быстрого воздействия на массы. Многое из того, что я говорил на публике, все еще является моими настоящими мыслями, но мое первостепенное желание — выполнять свою задачу, как главы Тянь Чуан, защитить общественные нормы и простых людей. Разве мы с господином Се не можем найти общего языка на этой почве? Се Лянь смерил Чжоу Цзышу пристальным взглядом исподлобья. Звучит логично, но он все еще помнит хруст шеи мальчика из Сюин. — Для начала просветите, чем этот удостоился оказанной чести. Помнится, господин Чжоу утверждал, что подобных мне «монстров Цзянху» было бы хорошо контролировать, как психически нестабильных преступников. — Верно, — Чжоу Цзышу кивнул, — если вам нужно доказательство целесообразности этого, просто вспомните историю места, где мы находимся. Однако меня привлекло сочетание самоотверженности и ума господина Се. Вы не только спланировали изменение битвы, чтобы помочь Хозяину Долины, не только предугадали, каков будет мой ответный ход, но и сильно заранее саботировали его. Вы можете стать мне как опасным противником, так и ценным союзником. — Помочь Хозяину Долины…? — Цзюнь У переспрашивает недоверчиво. Се Лянь в последний момент заметил, что Чжоу Цзышу перевел на того внимание, успел лишь взметнуть протез, но — оглушающая вибрация заставляет кофе в чашках пойти кругами. Чжоу Цзышу просто щелкнул пальцами у уха Цзюнь У. — У нас пятнадцать… десять минут. У остальных уши не такие чувствительные. Се Лянь прячет расколотый импульсом протез, но Цзюнь У, кажется, даже не замечает — онемел всем телом, напоминая восковую статую, только зрачки пульсируют. — Господин Чжоу, вы уверенны, что хотите видеть союзником человека, считающего ваши методы потаканием своей жажде мести? Чжоу Цзышу отводит взгляд — тот легонько туманит воспоминание. — Мой отец не убил ребенка из семьи, что ему надлежало зачистить. Потом этот ребенок ушел в Долину, набрался сил и убил моего отца. Но даже если отбросить такой вариант развития событий, ребенок — тоже носитель фамилии. Заинтересованные родственники побочной ветви могут взять его на попечение и попытаться отсудить закрепленную за ним собственность — в итоге верхи будут выдраны, а корни останутся. К слову семья, из которой происходил ребенок, занималась контрабандой оружия, но разговор не о том. Я руководствуюсь практичностью, а не местью. То же касается Вэнь Кэсина. Предположу, что вы считаете меня тираном, а его — моей несчастной жертвой, так? Се Лянь пожевал губу. Вопрос с подвохом. — Вы знакомы с ним дольше, чем со мной. Я мог бы детально пересказать вам все случаи, когда моя жизнь шла крахом по вине Вэнь Кэсина, но не дождусь от вас сопереживания и поддержки. Ваши симпатии уже определило проведенное с ним время. Однако я начал этот разговор с расчетом на то, что вы умеете смотреть на ситуацию в масштабе. — Господин Чжоу подразумевает, что судить о человеке стоит не по поступкам, а по целеполаганию? — прищур. — Тогда выходит, что вы с Вэнь Кэсином стоите друг друга. Он говорил, что из альтруизма хочет исцелить КНР от феномена Долины. Чжоу Цзышу отнимает чашку от губ с выражением историка, услыхавшего теорию о построении пирамид динозаврами. — Вы правда в это верите? — Если хотите, чтобы я перестал, предоставьте мне доказательство лжи Вэнь Кэсина. Пока что все, что я вижу и все, о чем я слышал от сторонних свидетелей, подтверждает его намерение. — Не это — альтруизм. Вы верите, что человек, чье хобби — ломать людям психику, может быть альтруистом? — Разве господин Чжоу сам недавно не подтвердил, что цель важнее мотива? То, что вы оправдываете свои методы целью и при этом вините Вэнь Кэсина за методы, которыми он достигает цели, не делает вам чести. — Господин Се, желая защитить своих учеников от мира больших денег, использовал их же ради воплощения своего желания, — Чжоу Цзышу молвил прямо, но без жестокости, будто действительно не хотел ворошить чужую рану. — Кажется, что метод взаимоисключает цель, но на деле со схемой все в порядке — ведь ваша настоящая цель была другой. Се Лянь смачивает пересохшее горло кофе. Ладно, эта рана все еще болит. — И где по мнению господина Чжоу методы Вэнь Кэсина разошлись с целью? Чжоу Цзышу вздохнул с тенью досады. — Вы сами сказали, что мы с Вэнь Кэсином стоим друг друга. Как показала практика, наши организации могут плодотворно сотрудничать, несмотря на разницу в статусе и мировоззрении. Так объясните — если Вэнь Кэсин хотел того, что говорил, почему вместо того, чтобы просто договориться с Тянь Чуан, он предпочел уничтожить все, что было мне дорого, а потом делать это снова, снова и снова уже после того, как мы стали партнерами? Се Лянь не нашел, что сказать. Чжоу Цзышу оставался спокоен, тень чужой боли опалила как-то совершенно неожиданно. — Думаю, он упоминал, что ненавидит лицемеров. Но лицемерие — ложь, а ложь может быть и во благо, так? Например, военные, участвовавшие в зачистке, при которой пострадали гражданские, игнорируют свою вину банально затем, чтобы сохранить психику. В моем окружении были такие. Пятеро покончили с собой, двое присоединились к Долине, двое пытались меня убить, один пытался убить Вэнь Кэсина. И пытался он спасти не себя, а меня. Чжоу Цзышу отставил пустую чашку. Кажется, на ручке образовалась свежая трещина. — Кстати, кофе — это действительно мое хобби. Когда сижу за документами допоздна, варка помогает взбодриться. Если рай существует, попав туда, я бы хотел вечность варить кофе, — усмешку сменяет серьезность. — Но пока я сын своего отца и глава Тянь Чуан. До поры, пока Вэнь Кэсин полезен, я буду управлять им в пользу организации и всего, что она защищает. И мне все равно, как это выглядит. Предназначение любого человека, работающего в правоохранительной структуре — класть на ее цели все, включая собственную жизнь. Я сказал все, что хотел. Выводы за вами, господин Се. Се Лянь морщит брови. Что ж. Ситуация действительно очень двоякая. Однако… ему показалось, или под конец риторика Чжоу Цзышу стала излишне радикальной? Похожее вбивал сыну Се Чжэньюй и примерно то же декларировал сам Се Лянь двухлетней давности. И еще — он заметил пару весьма значительных несостыковок. — У вас стоял, как каменный. Чжоу Цзышу воззрился на Се Ляня. — Что? — Когда вы изнасиловали его при мне. Вы не могли приказать себе возбудиться, физиология так не работает. — Не работает, — Чжоу Цзышу вздыхает, пожав плечами. — Но вы ведь и сами знаете — достаточно, чтобы нравилось тело, — скользнул взглядом по Цзюнь У. — Или вы вменяете мне чрезмерную жестокость при укрощении психически нестабильного преступника? Нет, Се Ляня больше смущает то, что поцеловав «психически нестабильного преступника» на глазах работника правоохранительной структуры, он получил от последнего самый убийственный взгляд за жизнь. Плюс вторая несостыковка — Чжоу Цзышу не уступает отцу, но Чжоу Ханьчжэн был настоящей легендой Тянь Чуан как боец и стратег. Такой не мог не предусмотреть развития событий на случай своей внезапной смерти. Возможные последствия потери Чжоу Ханьчжэна сулили Тянь Чуан упадок, не переживи Чжоу Цзышу тяжелое, закалившее его испытание, было бы просто некому удержать организацию… О. — Господин Чжоу, это ведь ваш отец наказал вам сотрудничать с Вэнь Кэсином вместо того, чтобы мстить? Чжоу Цзышу промолчал, но по отголоску в выражении лица Се Лянь понял — в точку. И… он не позволил потоку сапожной матершины сорваться с губ. Воспитательная схема Чжоу Ханьчжэна почти так же жестока, как гениальна. Вряд ли он планировал ее — скорее просто решил вести себя определенным образом, если его жизни случится внезапно оборваться. Вырастить львенка в скрепах ответственности и морального долга, чужими руками сбросить со скалы — и вот на нее взбирается обратно окрепший, готовый рвать зло зубами лев. Тянь Чуан пострадала от зла и беспомощности Чжоу Цзышу, значит его долг — уничтожать зло ради ее процветания, не важно, какими методами. Собственные желания? Какие «собственные желания»? Единственным желанием идеального борца за добро должно быть процветание Тянь Чуан. А забыть об этом не позволит травма и постоянный контакт с нанесшим ее субъектом. Как итог, Чжоу Цзышу представляет из себя идеального главу Тянь Чуан. И напрочь запутавшегося человека. Однако у Се Ляня есть опыт в распутывании запутанных клубков. Уверенное спокойствие снисходит само собой, как только он наконец-то понимает, в чем проблема. — Господин Чжоу, я люблю убивать. А еще я, в силу происхождения, склонен считать окружающих своего рода «стадом» — потому часто манипулирую людьми. Я властолюбив, горд и злопамятен — отнять у Цзюнь У Сяньлэ, бросить гнить в канаве и заставить смотреть оттуда на мой успех доставило бы мне много удовольствия. Однако вариант, при котором я отправляю его отца в Диюй, а мы остаемся управлять Сяньлэ вдвоем мне тоже нравится. В свое время школа потерпела крах именно из-за своей оторванности от современных реалий, прагматичность Цзюнь У решила много старых проблем, которые игнорировались при мне. Я все еще зол на него, но в его характере есть нравящиеся мне черты, да и, — усмешка, — трахаемся мы отлично. Потому я бы выдрал себе положение равного и просто оставил все как есть, не будь у меня иных приоритетов. Блюсти пять Конфуцианских добродетелей, это тяжелый, неблагодарный труд, на который люди подписываются сами, тем проявляя невероятную моральную силу. Эта сила восхищает меня, все самое прекрасное в этом мире порождено ею. Потому я хочу взращивать еще больше таких людей и быть таким сам. Пока на Се Ляня глядят с непониманием, он усмехается без веселья. — Звучит отвратительно, но такова моя натура. Я долго не мог признать ее потому, что… ну, вы понимаете. Пока вы верите в свою непогрешимость, на каждое темное дельце найдется оправдание вроде «ради благого дела воину не стыдно запачкать руки». — И при чем тут Вэнь Кэсин? — Чжоу Цзышу не нравится, куда идет этот разговор. В том то и дело, что не при чем. Они изначально сфокусировались на следствии вместо причины. Сосредоточиться следует на том, как и почему реальные желания Чжоу Цзышу настолько сильно расходятся с декларируемыми. — Будь то убийство или изнасилование, вы оправдываете любое совершенное вами действие пользой Тянь Чуан. Тем временем для себя в этой жизни вы как будто бы ничего не делаете. Будто у вас нет собственных желаний. На самом деле они есть, просто вы маскируете их под нужды Тянь Чуан и все равно исполняете. — Господин Се считает, что мне нравится убивать людей просто так? — Чжоу Цзышу опасно прищурился. — Нет, вы всего лишь влюблены в Вэнь Кэсина. На секунду повисает тишина. — Вы меня не слушали? — приподняв очки, Чжоу Цзышу болезненно морщится, растирая переносицу. — Вэнь Кэсин — преступник и отвратительный человек… — Которого не пристало любить благородному воину света вроде вас, — Се Лянь закончил с улыбкой. — Я тоже считал себя таковым до недавнего времени. А все плохое вместо меня делала «тварь». Точнее совокупность эго и защитного механизма психики. Если хозяин «голодает», тварь достанет ему «пищу» и убедит «поесть». Эта тварь есть у каждого, у вас тоже. Чтобы она стала послушнее, хватит просто признать ее существование. Но вы на такое пойти не готовы. Ведь тогда придется признать и то, что вы, достойный сын своего отца, хранитель правопорядка, дали индульгенцию отвратительному коррупционеру-Мо, которого собирались казнить — и все ради того, чтобы Вэнь Кэсин остался вашим. Самое глупое, что вы могли просто извиниться перед ним и результат был бы тем же. Чжоу Цзышу смотрит Се Ляню глаза в глаза. Если взгляд Вэнь Кэсина — прошивающий рентген, в котором можно увидеть слишком много, то взгляд Чжоу Цзышу — глухая хтоническая топь. — К чему вы клоните? Се Лянь заканчивает с кофе. Тигру в пасть. — Господин Чжоу, прекратите прятаться от реальности под кроватью. Это по-детски. Вы имеете уродливую сторону, но она есть у всех — принять ее трудно, но люди справляются. Проблема не в ней, а в том, каким кошмаром абсолютно для всех обернулась ваша попытка усидеть на двух стульях. Так что прекратите. Либо убейте Вэнь Кэсина, как-то надлежит чертову воину света, каким вы хотите казаться, либо перестаньте страдать, что влюбились «не в того». Вы буквально нашли человека, который без ума от вас и разделяет даже самые больные фетиши, но нормально заняться с ним сексом не можете из-за того, что понаставили себе бесполезных табу. Определитесь уже, чего вы хотите в этой жизни, — переведя дыхание, Се Лянь заканчивает, — Господин Чжоу, я говорю по опыту. Запускающий механизм трагедии — нерешительность. Сдерживаемые желания имеют свойство накапливаться, изводя человека. Если не признаете их и не воплотите сами, их так или иначе воплотит ваша тварь. И ей, в отличии от вас, будет плевать на цену. Чжоу Цзышу смотрит не моргая, мертвенно, холодно. Разверзается вакуум мертвенной, холодной тишины. Он не отступает даже когда Чжоу Цзышу размыкает губы. — Даже не будь это вашими больными догадками, о каком «кошмаре абсолютно для всех» речь? Се Лянь усмехается прогоркло. Ему даже немного жаль Чжоу Цзышу. — Вэнь Кэсин не стал бы вовлекать вас в дело, зная, какими проблемами это обернется. Рискну предположить, что он рассчитывал, будто все пройдет как обычно — то есть вы поведете себя прагматично. Но вы не сообщили ему о своем плане и внезапно форсировали события. Вероятно, объясняя вам ситуацию, Вэнь Кэсин отозвался обо мне — незнакомце, проведшим с ним достаточно времени в тайне от вас — чересчур уважительно и вас это задело. Я угадал? Вакуум тишины затягивается, перекрывая кислород. — Господин Се утверждает, что я организовал королевскую битву не из практичных соображений, а из-за ревности к незнакомцу? — Не конкретно из-за этого. Просто могло статься, что вы колебались, устраивать резню или нет, а потом получили дополнительный повод и эмоции пересилили. Ваша тварь воплотила для вас ваше желание. На этаже стало слишком холодно для палящего лета. Се Лянь невольно припомнил последний день своего пребывания в Cata Comb. Цзюнь Е Хуа, без сомнения, ублюдок, но злиться на него было не нужно — описывая Се Ляню его портрет, он не сказал ни слова неправды. — Мои отношения с Вэнь Кэсином — моя работа. Не более. Если вам больше нечего мне сказать, дайте ответ. Вы согласны сотрудничать или нет? Се Лянь, в общем-то, не надеялся, что в настолько запущенном случае поможет простой разговор, но обидно все равно было. Потянув проводок, он отключает маленький микрофон за воротом. — Ты все услышал. Чжоу Цзышу, устроив спонтанный вызов, очевидно, не рассчитывал, что Се Лянь будет носить прослушку. Напряжение повисает — однако Вэнь Кэсин сходит с лестницы на этаж даже слишком обыденно. — И чего из этого я не мог понять сам? С твоей претенциозностью я ожидал откровения, — фырк свысока. Поведение обыденное, лукавая улыбка обыденная, легкость движений обыденная. Но Се Лянь ясно видит тяжелый отпечаток. В Вэнь Кэсине — сверхъестественном чудовище, способном пережить абсолютно все — будто что-то надломилось. Но самое кошмарное, что этот надлом — не что-то страшное на фоне уже пережитого. Просто очередной шрам. А, кстати, они с Чжоу Цзышу травмировали Диюеву тварь, опасность которой признает сам Чжоу, мать его, Цзышу. — А-Сюй, да расслабься ты. Если я пообещал, что останусь на твоей стороне, значит я останусь на твоей стороне, какие бы тараканы не роились у тебя в мозгах, — хихикнув, Вэнь Кэсин успокаивающе машет веером недвижимому Чжоу Цзышу. А Се Лянь пытается подавить холодные мурашки. Спустя знакомство он не предполагал, что Вэнь Кэсин все еще может его пугать. — Но знаете? Если отбросить всю эту дегенеративную софистику про добро и зло, останутся два человека, один из которых считает, будто имеет право использовать другого, тогда как последнему остается лишь почитать своего рабовладельца за доброту души и начинаний. И вот такую несправедливость я считаю настоящим злом. — Собираешься мстить? — Чжоу Цзышу вновь закрыл человеческие эмоции невыразительной маской. — Мстить? А-Сюй, я слишком люблю тебя для такого, — Вэнь Кэсин смеется заливисто. И, изогнув губы в змеиной улыбке, склоняется над так и сидящим куклой Цзюнь У. — Просто хочу показать тебе кое-что. Импульс от щелчка пальцами у уха имеет как будто тот же эффект, но что-то неуловимо отличается — если у Чжоу Цзышу он глушил, то у Вэнь Кэсина он поджигает сознание. Пока Се Лянь успокаивает стукнувшееся в горло сердце, Цзюнь У валится грудью на стол, откашливает кровь. Се Лянь потянулся поднять, когда услышал отдаленный водяной гул. А потом ему в душу вперили пронизывающий, ледяной взгляд. Кофе — Се Лянь понял, когда кипящая жидкость рванула из желудка к горлу. Цзюнь У успел прикоснуться к нему. — Ты сговорился с Хань, чтобы устроить переворот и занять мое место? — тот уточнил слишком спокойно. Поднявшись с места, притянул глотающего воздух Се Ляня за ворот. — Я не… — Се Лянь прохрипел и смолк от того, как ворот стянул горло. — Следовало задуматься над этим с самого начала. У тебя слишком много тайн, вокруг тебя слишком много людей, которых я не знаю, — Цзюнь У рассуждал, морщась. Острый взгляд на культю. — И это. У тебя был бой и я не знаю, с кем. — Г-х-лава, — Се Лянь через силу заставил голос звучать ровнее, улыбнулся. — Вы зря ревнуете. Цзюнь У, кажется, не ожидал догадки. Дерущий горло жар усиливается, ворот отпускают, позволяя обвалиться на землю. — Ты меня предал. — Если бы я… х… не вытащил натуру господина Хань на свет… х… вы бы так и работали с человеком… готовым убить вас чуть что. Когда вы приказали… х… убить его… я не колебался. Цзюнь У не ожидал обнаружить в прикрытом янтаре сочувствие. К кому? К нему? За что? Если задуматься, это ведь логично — проверять окружение своего патрона на наличие опасности. Если ее не видно на поверхности — копнуть глубже, заставить показаться. А у Цзюнь У было достаточно волнений, чтобы Се Лянь посчитал целесообразным оградить его хотя бы от этого. В отчаянном импульсе Цзюнь У сжимает запястье Се Ляня, мерит пульс. Что-то внутри обрывается от его правдивого спокойствия. Нет. Нет-нет-нет-нет… Это ведь был такой великолепный шанс! — Надо было прихватить попкорна, — где-то в стороне Вэнь Кэсин присвистывает, развеселенный представлением. Пока Цзюнь У варится в топи мыслей, контроль над водой теряется — испытав облегчение, Се Лянь позволяет себе прокашляться, подняться — и падает на пол вновь. Оказывается, раньше Цзюнь У его еще жалел. — Г-глава? — Ты врешь, — произнесено с нажимом. Это не что-то, во что Цзюнь У верит, это вердикт, который он вынуждает принять. — Ты меня предал и я больше не обязан выполнять наш договор. Мне следует убить тебя, — Цзюнь У опускается на колени подле Се Ляня. Легонько поглаживает растрепавшиеся волосы. — Но я прощу тебя на первый раз — ты сделал для меня достаточно. Ты останешься при мне. Однако доверять тебе я больше не могу. Потому у тебя не будет никакой независимости. Любые деньги и любое положение, которые ты получишь, ты будешь получать только от меня, если я посчитаю, что ты их заслужил. И, разумеется, ты никуда не уйдешь. Цзюнь У натягивает «нити». После того, насколько они были близки, тело Се Ляня для него — завоеванная земля, «марионетка». Это жестоко, но к лучшему. Если Се Лянь станет самостоятелен, у Цзюнь У не будет никаких гарантий, что он не сбежит. Все всегда сбегали. Ни один человек не пожелал остаться с ним, когда предоставлялся выбор. Цзюнь У не останется один еще раз. Чего бы ему это ни стоило. Он пострадал больше всех. Он заслужил… Почему он ничего не чувствует? Се Лянь хрипло выдыхает пар. Нагретый кофе испарился. Цзюнь У неловко отступает, когда Се Лянь, перевернувшись, тяжело поднимается на ноги. И демонстрирует на ладони свежую дыру от механического нерва. — На самом деле я знал, что вы нарушите договор. После стольких лет эксплуатации это было предсказуемо, но, — сиплый смешок, — я все равно надеялся. — Что ты… — У меня было простое требование, глава. Независимость и уважение. Но вы не готовы давать это. Ни своему любимому человеку, ни своим работникам. Потому что это, во-первых, удобно, во-вторых вы не можете дать другим то, чем не обладаете сами. — Хихикнув с сожалением, Се Лянь ступает ближе. Надвигается. — Иерархическая система Цзянху завязана на простой промывке мозгов. Внушить человеку нужду — например, высокий рейтинг — и заставить работать ради нее. Или заставить других работать, а самому подгонять. Будучи на верхушке этой системы, вы надеялись, что вам-то она мозгов не промыла. Но в конечном счете, когда я спросил, ради чего, черт возьми, умирают наши адепты, вы так и не смогли ответить. — Внутренности промораживает льдом от чужих сожаления и досады. Слишком болезненных, чтобы быть ненастоящими. — Звание «номера один Цзянху» не принесло бы вам любви. Вместо того, чтобы бегать за ним, вы могли просто предложить мне поединок. Еще в нашу первую встречу. И сегодня мы были бы вместе просто потому, что вы понравились мне, а я вам. Се Лянь останавливается в шаге от Цзюнь У. Луна ясно освещает его измученное, спокойное лицо. — Но вы выжимали из меня жизнь два чертовых года и я просто задолбался. Я хочу нормальной, самодостаточной жизни, которую вы мне не дадите. Удар ногой с разворота настолько мощный, что в стены отдает воздушный импульс. Цзюнь У кажется, будто в него впечатался шаровой таран — тело изламывает, отправляет в панорамное стекло и — треск! Растерянный и несчастный Цзюнь У запоздало осознает себя в свободном падении. Его что. Бросили? Опять?! Вода на десятки километров вокруг откликается на неконтролируемый, дымящий зрение, отчаянный, болезненный гнев. Срывая люки, прорывая трубы, перемалывая в щепу мосты, выплескивается, ревет в выражении чистой агонии, стремится погрести все вокруг: Cata Comb, Шанхай, весь этот проклятый небесами мир. — Вао! — Вэнь Кэсин окидывает разворачивающуюся катастрофу воодушевленным взглядом. — И кто еще тут злодей, а, А-Сюй? Кстати, если вы там наконец-то закончили… Се Лянь ощущает примерно то же, что Цзюнь У только что — разве что врезается он не в стекло, а в стену. Не успевает сориентироваться как Вэнь Кэсин наносит новый удар — лихо, несдержанно, со всей своей кровожадной силы! Краем глаза успевает заметить, что Чжоу Цзышу поднялся из-за стола, но так и остановился, как будто бы в рассеянности. Вэнь Кэсин просто не оставил ему работы. Следующие минут пять Се Лянь чувствует себя футбольным мячом. Ладно. Вэнь Кэсин никогда не дрался с ним в полную силу. Он просто не успел опомниться, как его, подкинув вверх, припечатывают ударом пятки в живот — так, что тело отправляет в пол. Из легких выбивает дух, под спиной расползается кратер трещин. — Ну и слабак, а, А-Сюй? — Вэнь Кэсин окликает с нездоровым весельем, тряхнув головой, позволяет волосам колыхнуться каскадом, отразить лунный свет. — Даже не скажешь, что авангард Цзянху. А все потому, что он — один, а нас двое! Пока я знаю, что меня подбадривает мой А-Сюй, я убью богов! А этот, — Се Лянь чувствует тычок носком туфли в висок, — только что убил свою пару. Потому и убить его проще простого — ведь он уже наполовину убил сам себя! Смех Вэнь Кэсина отдается эхом. На самом деле он часто так делает — за смехом прячет настоящие чувства. — Представляешь, каково было бы мне без твоей любви, а, А-Сюй? Пришлось бы придумывать себе твою любовь, чтобы не свихнуться от одиночества, справляться с валящимся на меня дерьмом абсолютно одному, а когда что-то надо тебе, выскребать из себя моральные силы, которых не то что на твою работу — на свою не осталось! Как хорошо, что ты всего лишь цундэрэ, правда, А-Сюй? — Люди, которых ты сломал, — Чжоу Цзышу молвит неожиданно низко и тихо. — Зачем ты сделал это с ними? Вэнь Кэсин склоняет голову. Раздумывает. Улыбается немного неловко. — Хотел, чтобы были люди, которые меня понимают. Чтобы научить «нормального» человека языку «поехавшего», надо сделать так, чтобы он «поехал». Только я не поехавший. Просто честный. Пока на него обращают мало внимания, Се Лянь подтягивает цепь кусаригамы и — крутка! Вэнь Кэсин успевает отступить, но поздно замечает, что целью был не он — импульс удара шел в уже пробитый наполовину хрусталь. Треск — осколки осыпаются, летят вниз вместе с пробившим пол телом. — Хэй! — Вэнь Кэсин собирался начать преследование, но вместе с Чжоу Цзышу вовремя заметил изгибающую реальность интерференцию за окном. Строй-леса, откуда Чжао Минъи совершил удар, сбивает отдача, когда титаническая воздушная волна разрубает этаж насквозь. …Нижний ярус Cata Comb сотрясает отдавшийся сверху импульс. Важные гости с организаторским составом сгрудились тесней — общий испуг не позволяет принимать решение быстро. Они уже не думают ни о застрявших в «куполе» Тарантулах, ни о таких же застрявших в секциях дальше от сердцевины Cata Comb кланах-участниках королевской битвы. Атмосфера меняется, когда потолок трескается — летящий вниз метеором Се Лянь выпускает крюк кусаригамы, зацепившись, тормозит о стену, приземляется на ноги. — Хвала небесам, — старший Хань ступает вперед первым. Понемногу его облегчение распространяется и на остальных. — Полагаю, если вы здесь, нам более ничего не угрожает? Се Лянь не отвечает — охватывает цепким взглядом «купол» с Тарантулами, вход в секции. Пройдя ближе к одной, ломает запирающий механизм. А старший Хань запоздало понимает, что Се Лянь не только выглядит худо, но также лишен одной руки. — Господин Се? — нехорошее предчувствие перерастает в раздражение. — Вы устранили угрозу? Этот Хань не может быть уверен, в том, чтобы доверить вам Сяньлэ, пока вы не способны защитить собственных инвесторов! Вы можете потерять огромные деньги! Се Лянь — искал механизм отпора «купола», но так и не нашел — оборачивается с равнодушным выражением. — Почему я должен быть в ответе за вашу безопасность, если уже получил от вас все, что мне нужно? Я никогда не обещал, что наше сотрудничество будет долгосрочным. Кстати, свои деньги оставьте себе. У меня есть кое-что важнее. С этими словами он вонзает крюк в стекло «купола». Пару секунд в гробовой тишине слышится треск. А потом вода накрывает этаж лавиной. В мешанине тел Сяо Цю отчаянно гребет по-собачьи. В голове сумятица и неверие. То есть нежелание верить. Наставник переиграл их опять. И на этот раз посыл Сяо Цю растолковал верно. Найдя себе оправдание, стал копией Мо Лаоху и потерял самое ценное, что имел. И жизнь свою потерял бы тоже — не видь в ней ценности наставник. Который, пережив все то же, что он, Сяо Цю, не сломался и остался верен себе.