RED 2.0

Ночное небо темнеет сильнее, чем уже. Бабочковый сонм гибок, напоминает ожившую космическую туманность. Зловещее и завораживающее зрелище. Оно давно стало бы центром интереса неспящих людей, но сильнее тех занимало спасение от потопа. Вышедшая из берегов Хуанпу заливала улицы, водопроводная система сошла с ума. Собирая людей, по улицам курсировали пожарные машины, те, кому повезло оказаться в высотном доме, либо забирались повыше, либо забивались в герметичный подвал. Падали, обрывая провода, столбы линий электро-передачи, в суматохе визжала сирена, срочные сообщения с интерактивных билбордов диктовали инструкции спасения. Было вопросом времени, когда с тех же билбордов будет объявлено официальное обращение от верховных лиц КНР. Хун-эр не обращал внимания на разверзающийся в Шанхае ад. Почему он должен, если никто не обращал внимания на его маленький филиал в Хоутоувань? И речь даже не о лаборатории, а о самой деревушке. Гэгэ думал, что Хун-эр не услышал хруста лежалых костей в сухостое, но он услышал. Никто в большом богатом городе не обратил внимания на геноцид в маленькой бедной деревушке под боком. Не то чтобы Хун-эр не осознавал, что поступает не хорошо, но гэгэ сам говорил: «правосудие заслуживает своих жертв». А то, что, что королевская битва закончилась раньше, чем предполагалось, вдогонку снимает с Хун-эра весомый пласт вины. Изначально, выбравшись, он планировал достать каждого связанного со смертью его матери по отдельности. Несколько десятков страшнейших подрывов по всему Шанхаю за всего одну ночь — это могло быть названо крупнейшей террористической атакой в новой истории КНР. А так все твари собрались в одной подземной банке, которую вскрыть десятком взрывов — и вода сама сделает свое дело. Даже слишком удобно. Он вместе с мамой покарает тех, кто причинил им боль. Гэгэ с ребятами выберутся, а остальных жалеть ему смысла нет. Все равно там, в Cata Comb, не осталось ни одного человека… — Э-эй! — долгий окрик с края перебитой крыши Cata Comb. Хун-эр остановил бабочек за миг до сигнала взорваться. Опустившись на фонарный столб, поморгал, протер глаза. Абсурдное видение не исчезло — человек, которого не могло быть в этом месте, стоял на краю крыши, с вызовом глядя Хун-эру в глаза. — Мы с господами Лань занимаемся эвакуацией пострадавших внутри Cata Comb! — сообщил вымокший, потрепанный, живой и здоровый Вэнь Нин, который в Долине спас Тарантулам жизнь своей инъекцией, а потом был утоплен ими же с поддержкой Хун-эра. — Там не только господа, которых вы ненавидите — клан Чжао тоже! И многие другие, не совершившие столько, чтобы их истреблять! — переведя дыхание, продолжает тише. — Мы будем бороться за жизнь, даже если вы посчитаете свою месть важнее нее. Но тогда, в Долине, мне казалось, будто вы жалели, думая, что мы с господами Лань стали вашей случайной жертвой, — тяжелый, решительный взгляд на Хун-эра. — Чудеса не случаются часто. Если принимаете решение, будьте готовы к последствиям. Прыжок — увернувшись от чьей-то чужой атаки, Вэнь Нин проворно ныряет в неровный хрустальный лаз, исчезает в недрах Cata Comb. Хун-эр стынет, осмысляя. Нет. Нет. Его не могут остановить такой простой уловкой. Он знал, на что идет, если будет сомневаться, то все его старания, все жертвы, все, с чем он заранее простился, все это будет зря — Зло прорычав, Хун-эр распускает сонм в тонкие щупальца, просачивается в Cata Comb, сжимает его хрустальное нутро изнутри шелестящей крылышками, титанической рукой. Ладно. Все просто стало немного сложнее, он просто должен быть немного осторожнее. Он все еще собирается покарать зло, и никого кроме. Невинные не пострадают. …Сяо Цю беспомощно глядит на Лань Сичэня — тот уже повернулся спиной, инструктирует перепуганную толпу. Когда «купол» треснул, водопад залил нижний этаж Cata Comb. Кто успел, вскарабкался в ложи, кто не успел — пытался удержаться на воде. Раненный Сяо Цю шел ко дну, когда его, нырнув, вытащил на воздух человек, который был утоплен им же несколько дней назад. Никто не понял, как и откуда возникли Лань — когда разразилась паническая анархия, освобожденные кланы смешались со спонсорами, зрителями и профессоратом, заведовавшим королевской битвой. Понимание, что не произойди переполоха, первые были бы убиты, почти привело к резне прямо в воде, но к порядку призвала пара выстрелов между наиболее рьяными бойцами. — На поверхности произошел масштабный потоп, — Лань Сичэнь объясняет спокойно, но сталь в голосе заставляет поджать хвост. — Группа людей не сможет сбежать — только попытаться выжить здесь, на нижнем уровне Cata Comb, пока вода не уйдет сама. Лучшее, что мы можем сделать для своего спасения — сотрудничать. — Эй, наставник! — оклик Шэнь Лэя заставляет обернуться — тот, подняв на руки, в беспокойстве потряхивает вялого, подрагивающего Се Ляня. — Ты чего такой белый? Шэнь Лэй не понимает, почему Се Лянь тянется к его горлу. Когда рука тянет ошейник, у всех Тарантулов холодит в животе — попытка снять тоже приведет к… Шэнь Лэй моргает — он цел, а отстегнутый ошейник лежит, как самая обычная безделушка. — Стим-мулятор, — Се Лянь выдыхает прерывисто. — Не рас-считал дозу. Н-нужно… еще… Только отошедшие от шока Тарантулы быстрей-быстрей принимаются за поиски. У Се Ляня находится пара ампул, но сами Тарантулы после смерти Шао Яньфу кололись, попадая в нужный позвонок с третьего раза, у них нет права на ошибку — — Успокойтесь, — Вэнь Нин — да, тоже живой — вклинивается в неразбериху, споро разбирается с инъекцией. — Присоединяйтесь к генералу Лань. Чтобы защитить людей, нужен слаженный, мобильный отряд. «От чего» защитить, становится ясно, когда уши улавливают отдаленный шелест крылышек. Тарантулы не спорят. Хорошо, они много с чем должны будут разобраться, но для начала — спасти мир. Подле приходящего в себя Се Ляня задерживается лишь Сяо Цю. Сумбур мыслей в его голове будто бы связался горгиевым узлом, а будто бы и понятно все. Он всех подвел. И пока эти «все» еще живы, он должен спасти их. Должен искупить вину. Достав из кармана пульт размером с жетон, Сяо Цю деактивирует ошейник Се Ляня на минуту. Сняв собственный ошейник, склоняется ближе. Два щелчка застежек. — …Не прицелиться, — засевший на одной из окружающих башню электровышек Фэн Синь цыкает, перезаряжая винтовку. Чжао Минъи молча обрывает подол формы, затягивает рассеченное пулей бедро. Безнадежно выдохнув, крепче сжимает бокен, по стойлесам прыгает на крышу вместе с Му Цином. Последний — самый быстрый в тройке, но все равно не может даже разглядеть творящегося на крыше безумия. Никто из них не понял, чего ждать, когда Вэнь Кэсин, совершив галантный поклон, подал руку Чжоу Цзышу. Тот, фыркнув, принял приглашение, охватил чужую талию. Вскинув руку с автоматом, совершил три выстрела — не по противникам. Вэнь Кэсин ухмыльнулся — первое совместное движение, повторяющее пируэт танго. Воздел веер. А потом целый этаж Cata Comb разнесло, как из баллисты. За пылью, осколками и скоростью не получалось разглядеть даже четкого силуэта пары. Вэнь Кэсин с Чжоу Цзышу резали этаж за этажом, как живая циркулярная пила. Се Лянь рассказал, как работают техники каждого и обоих вместе, но не то чтобы это помогало. Чжоу Цзышу намечал точки для домино с расчетом на максимально разрушительный эффект, но ему требовалось время на поиск. Вэнь Кэсин тоже видел точки — гораздо больше и гораздо яснее, чем Чжоу Цзышу, но также филигранно рассчитать конечный эффект от цепочки атак на ходу не мог. И вместе эти два чудовища отлично дополняли друг друга. Вэнь Кэсин в рекордное время находил разрушительные точки, Чжоу Цзышу приводил к детонации нужные. Их даже не ранил шквал строймусора — Вэнь Кэсин за секунду взрывал бетонные глыбы в пыль, которую разгонял производимый сумасшедшей скорости «танцем» вихрь. Если они «сточат» здание до двух этажей в высоту, вода просочится и заполнит подземные уровни. А осталось шесть. Вероятно, такой долгий способ убийства всех в здании был выбран, чтобы свалить произошедшее на стихийное бедствие — со стороны конструкция Cata Comb выглядела действительно ненадежно. Использовать клановую технику Чжао Минъи теперь во-первых опасно, во-вторых расточительно. Как основной боевой единице, ему оставалось лезть в ближнюю и пытаться затормозить противников, чтобы у Фэн Синя был хотя бы шанс прицелиться. Сам по себе Фэн Синь, как и вся ветвь Фэн, к стилю Сяньлэ относился опосредованно и в договорных поединках почти не участвовал. Только в операциях, предполагавших жертвы. Ветвь Фэн досконально изучала стиль «патронов», чтобы помогать в ходе сражения — отрезать врагу отходные пути в момент удара, прикрыть уязвимого бойца, когда удар готовится. Казалось, что ситуация подходила под компетенцию Фэн Синя, но действовать мешала запредельная скорость противников. Паля напропалую, он рискует остаться без патронов. Кивнув Му Цину, Чжао Минъи ныряет в центр водоворота. Его должно было или смести, или перемолоть, но — сабля парирует три атаки. Чжао Минъи хватило того, чтобы сделать крутку — так он сможет затормозить противников, при этом не разнеся этаж — Прежде, чем их двоих разделяет волна, Чжоу Цзышу сам пинком отправляет Вэнь Кэсина ввысь. Зависнув на миг, тот делает изящный кульбит, каскад атак веером. Не успев перевести дыхание, Му Цин берется парировать. И выпускает из виду Чжоу Цзышу. От пули промеж ребер спасает реакция Чжао Минъи — выставив бокен, ловит одну пулю древком. Другую поймал бы лбом — но Фэн Синь успевает сбить ее рикошетом. Воспользовавшись моментом бездействия, Чжао Минъи совершает замах — — Вао. Ты неплох, — впечатленный Вэнь Кэсин комментирует. Приземлился носком на кончик выставленного бокена. — Как твоя фамилия? Чжао Минъи пытается стряхнуть Вэнь Кэсина, но тот остается на месте, лишь легко переступает с носка на носок. — Чжао, — признание выходит сквозь зубы. Вэнь Кэсин моргает. И смеется так, что поскальзывается с бокена, неловко приземлившись, сгинается пополам, хватается за живот. — Эй, наследный принц, — обратившись куда-то в сторону, смахивает выступившую слезу. — Это его ты девять лет держал в лягушатнике? Се Лянь — вмиг оказался в центре взглядов — поджимает губы, косится куда-то в пол. Деревянно кивает. Вэнь Кэсин, издав сдавленное «пф-ф», заливается еще пуще, чем до. На секунду серьезность сменяется откровенным курьезом. — А-Сю-уй, — стон сквозь хохот, — он, первое место Цзянху, компетентнейший среди компетентнейших, девять гребаных лет держал в лягушатнике человека, который умеет разрубать гребаные дома! Кажется, неловко становится даже Чжоу Цзышу. В направленном на Се Ляня взгляде читается легкая брезгливость пополам с жалостью. И выглядит так, будто эта соломинка сломала спину верблюду — скрываясь от внимания, Се Лянь прыгает с электровышки в поток воды. Та — видимо, сохранился призрак сознания Цзюнь У — беленится, вспенившись в титаническую волну, грозит поглотить электровышку целиком. — Сейчас! — Се Лянь кричит Чжао Минъи. Тот складывает что-то в уме — блеск осознания в глазах — прыгает с крыши на леса. Клановая техника искажает пространство — Несущую конструкцию вышки разрубает ударная волна. Железо гнется, рвутся, обнажаясь, провода. Маленькие искорки при соприкосновении с водой вспыхивают ослепительным заревом и не гаснут даже когда вышка падает прямо на Cata Comb, проламывая башню на этаж вглубь. Зацепившийся крюком за балку вышки Се Лянь взбегает к своим, пока остальные отходят от произведенного эффекта. Чжоу Цзышу цыкает, оглядывая Вэнь Кэсина — ослепленный, тот бестолково моргает. Они не рассчитывали, что и так находясь в проигрышном положении, противники рискнут срезать себе шанс на выигрыш в обмен на сомнительное преимущество. — Прости, А-Сюй, — Вэнь Кэсин подмигивает, состроив виноватое лицо. — Я ослеп минут на пять. Ты продержишься? Чжоу Цзышу в ответ вздыхает раздраженно. И передает Вэнь Кэсину свой автомат. А потом, не успевает тот заикнуться, круткой швыряет его в электровышку к Му Цину с Фэн Синем. Неспособный помочь Чжоу Цзышу своей техникой, тот должен, во-первых, дожить до момента, пока не станет полезен, во-вторых перетянуть на себя часть атак. Пока на электровышке идет хаотичная стрельба, Чжао Минъи с Се Лянем пользуются моментом. Без огнестрела Чжоу Цзышу не может запустить масштабное домино. Главная проблема — неуязвимая физическая форма противника и слабая синергия Се Ляня с Чжао Минъи. — Не пробьем, — откатившись после удара, тот констатирует мрачно. — Не пробьем, — Се Лянь глушит отдышку. Напряженно морщит брови. — Но можем утомить. Времени нет, так что… — проблеск осознания. — Их собственная техника. Чжао Минъи поднимает бровь в сомнении. Использовать против врага оружие, которое враг знает лучше — рискованная затея. Но эффект неожиданности может сыграть на руку. Без Вэнь Кэсина скорость Чжоу Цзышу обычная, потому избежать атак он не пытается — когда в него летят бетонные глыбы, выставляет крушащий блок. Перехватив бокен зубами, Чжао Миньи пинает очередную глыбу в воздух и, сложив руки в замок, совершает «футбольную» подачу. И трудность не в том, чтобы отбить удар, а в том, чтобы догадаться, откуда прилетит — более маневренный благодаря кусаригаме Се Лянь петлял в воздухе и отбивал подачу по непредсказуемой траектории. До сих пор Чжоу Цзышу не пропустил ни одной, но крышу слишком быстро накрывает бетонная пыль. Как только та становится достаточно густой, Се Лянь дает знак — «пора!». Кивнув, Чжао Минъи рыбкой ныряет с крыши, бежит по проводам вышки и — Чжоу Цзышу чувствует неверное напряжение в суставе, отбивая следующий удар. Опустив глаза, понимает — не бетонная глыба. Стальная балка. Это больше не «тетрис», это лотерея. В условиях околонулевой видимости Чжоу Цзышу должен отслеживать, какой снаряд отбить, а от какого уклониться. Сложная задача становится невыполнимой, учитывая непредсказуемость перемещений противников. Уцепившись крюком кусаригамы за застрявшую с прошлого отбития балку, Се Лянь пролетает над головой Чжоу Цзышу, едва не сшибая пинком в затылок — и, приземлившись на осыпающийся порог, совершает крутку цепью. Уцепившийся за крюк Чжао Минъи летит в электовышку. Это будет сокрушительная атака с двух концов, которой Чжоу Цзышу не избежит — Чжоу Цзышу ловит цепь. Се Лянь запоздало осознает, что траекторией их с Чжао Минъи атак руководили не они, а смещающаяся будто бы естественным образом цель. Прежде спокойный в ходах Чжоу Цзышу раскручивает двоих, так и не отпустивших концов кусаригамы, поднимает в воздух. Мир вращается перед глазами, понимание пространства теряется, ужасающая скорость бьет по мозгам. Чтобы не расстаться с пальцами, приходится выпустить цепь. На инстинктах группируясь в воздухе, Чжао Минъи с Се Лянем — два пушечных ядра — не видят, куда летят. Главное, в какой-то объект, а не в воду — Одномоментный «бом» прошивает землю вибрацией с двух концов. Сразу две подкошенные отсутствием значимых балок электровышки не выдерживают удара. И, скрежеча сталью, с оглушительным грохотом валятся на башню Cata Comb, продавливая сразу на два этажа. Се Лянь, кое-как оправившись от удара, потерянно взирает на развалины фантасмагорического масштаба. На свой провал фантасмагорического масштаба. Осталось два этажа до точки невозврата. И электровышки две — одна близ Cata Comb, другая у городских построек, на краю территории комплекса. Ладно. Перед глазами все еще размывается, в горле стоит ком тошноты, но он не теряет времени. Поднявшись, разминает шею до щелчка. И, вскочив на перетянутые провода, несется к крыше. Чжоу Цзышу сам не оправился от бешенной крутки и, очевидно, не ждал засады от выбитых из колеи противников. Рассеянное выражение успевает отразиться у него на лице, когда Се Лянь пинает… …Вэнь Кэсина сапогом в висок. Тот материлизовался за секунду до попадания в цель. Белые волосы мотнуло — неровно переступив на косящих ногах, тот кое-как устоял. Секунда на общее осмысление. Отведя волосы от лица, Вэнь Кэсин стирает кровь из разбитой головы. Протягивает Чжоу Цзышу автомат. — Прости, А-Сюй. Магазин кончился. Но хэй, я жив. Гнетущая тишина. — Тц. Хоть бы притворился, что рад. — Ты им подыгрываешь? — Чжоу Цзышу спрашивает без выражения. У Вэнь Кэсина дергает нижнее веко. — Ага, — постукивает себя костяшками по свежей ране. — Все думаю, как бы половчее тебя предать и додуматься не могу — мозги отшибло. — Почему ты так неэффективен? — А-Сюй, ты упрямый или глупый? — Вэнь Кэсин заламывает бровь в театральном разочаровании. — Тебе дали посмотреть в решебник минут пятнадцать назад. На этот раз веко дергает у Чжоу Цзышу. Они продолжают работать вместе, они все еще, черт их возьми, непобедимы, но как же неправильно ощущается их взаимодействие. Пробивая оборону Се Ляня, противостоят как будто бы не ему, а друг другу. — Кстати, А-Сюй, — скрутив Се Ляня с помощью его же кусаригамы, Вэнь Кэсин добавляет невзначай, — ты ведь понимаешь, что я позволяю тебе всякое только потому, что сам согласен? — Цепь дергает — сдавленно хрипнув, Се Лянь застывает, ощутив давление на сонную артерию. Его обвили цепью, как дерево лозой-паразитом. — Я имею в виду, мне нравятся все эти игры с подчинением и болью, но не когда они перерастают в гребаное домашнее насилие. На твоем месте я бы поостерегся. — Мы на работе. Твои капризы не к месту, — Чжоу Цзышу охладил в обычной манере, неуловимо помрачнев, будто бы в настороженности. — Угу, — сбросив связанного Се Ляня на землю, Вэнь Кэсин хмыкнул, не спеша направился к краю крыши. — Как же много поводов ты даешь мне послать все и нагнуть тебя в первом переулке. Пока предпоследняя из оставшихся электровышка обрушается под скоординированной атакой, Се Лянь кивает затаившимся ребятам — рванув, те успевают защитить его, прежде чем крышу Cata Comb проламывает еще на этаж. Под кривыми скелетами четырех вышек та больше напоминает громадный терновый куст. — Остался один этаж. Оно того стоило? — Му Цин кивает на обрушившуюся вышку. — Да, — Се Лянь сверлит взглядом последнюю оставшуюся, у самой городской черты. Стоило, если он достаточно хорошо изучил характер Чжоу Цзышу. Преодолев расстояние, Чжоу Цзышу с Вэнь Кэсином целятся в последнюю вышку, но — Се Лянь под «щитом» Му Цина берет на себя всю оборону. Лавируя в воздухе на извивающейся цепи, он как будто бы находится в шаге от того, чтобы пропустить удар по вышке, но в последний момент успевает парировать. Но долго так продолжаться не могло. — Морока, — раздраженно цыкнув, остановившийся на балке Чжоу Цзышу держит Се Ляня за горло, а Му Цина за ногу. У первого разрез через всю грудь, у второго неестественно выгнута ступня. Вклинившись меж союзниками, Чжоу Цзышу создал видимость атаки на обоих — в результате, попыткой обороны те покалечили друг друга. Оценивающий взгляд на Се Ляня и рука разжимается. Та, что держала Му Цина. — А-Сюй! Чжоу Цзышу спасло то, что Вэнь Кэсин успел подорвать пули. Только те, что летели в него. Не в вышку. — Не ты один такой умный, урод, — Фэн Синь глухо цедит, передергивая затвор. То, что Се Лянь подпускал их к вышке намеренно, дошло с запозданием, и даже так, конечный замысел оставался неясен. Что бы он не запланировал, Вэнь Кэсин должен остановить это. Подхватив Му Цина, в один скок оказывается на крыше. С этими двумя будет легко. — Вы двое ведь все понимаете? Я помню вашу доброту, так что… Пинок в челюсть, неизвестная сила рывком за волосы опрокидывает его в метре от Фэн Синя. Оглянуться и… Э…? Во-первых, как мать его, миссис Конор так вывернулась со сломанной ногой, во-вторых, какого хрена она так сильна?! Это не похоже на бой мастеров — Му Цин с Вэнь Кэсином валятся, как дерущиеся школьницы. И это не привычный Му Цин — это бесстрашная, дикая тварь из глубин Диюя. Лупит без изящества, но с максимальной эффективностью, скручивает несчастного противника в узел мусуби — и все это с пугающе невыразительным, пустым лицом. — Хрена с два с нами опять провернут эту херню, — Му Цин душит Вэнь Кэсина, так и не показав ни эмоции. В то же самое время по пространству прокатывает импульс — искажающая пространство волна. Но на этот раз она не линейна — пробравшийся на парапет Cata Comb Чжао Минъи бежит круговую траекторию в момент удара. Дуга…? Нет. Спираль. Объяв электровышку, сжимается, слегка кривя пространство. Замедление, миг и…! Оставшиеся на электровышке Чжоу Цзышу с Се Лянем глохнут секунд на пять. — Господин Чжоу, — Се Лянь обращается хрипло, — прежде, чем соберетесь обрушить эту вышку, подумайте, куда она приземлится теперь. Промахнетесь немного и под удар попадет жилой дом. Чжоу Цзышу, опустив глаза, быстро ошаривает вышку взглядом. Черт. Они позволили ему наметить точки и сами использовали их, чтобы превратить его расчет в бомбу со сломанным выключателем. Се Лянь в хватке глотает воздух и понемногу синеет, пока у Чжоу Цзышу на скулах ходят желваки. Он должен правильно закончить эту миссию. То, что при его работе гибнут люди — обычная данность. У него, как у главы Тянь Чуан, есть долг. И он в том, чтобы… …защищать маленьких, мешающихся, таких раздражающе слабых, беззащитных людей. Совсем как тех, что лежат по коробкам в храме памяти. Се Лянь уловил момент — брешь в броне. Вэнь Кэсин на крыше Cata Comb тоже. Вывернувшись из хватки Му Цина, бросился наперехват — И пристыл к месту, когда сцепленные в клубок — крюк кусаригамы оплел и в рывок оторвал с электровышки — Се Лянь с Чжоу Цзышу врезаются в сантиметре от него, сметая стальные развалины, проезжаются по крыше Cata Comb пушечным ядром. Это был слишком сильный удар для Се Ляня. Даже с экзоскелетом. Даже для Чжоу Цзышу. Это что, попытка самоубиться вместе с противником…? Нет — Вэнь Кэсин понимает, когда, вскинув ногу, Се Лянь пинком отправляет Чжоу Цзышу на несколько метров. Встает, с хрустом вправляет вывернутую челюсть, сплевывает выбитый зуб — и все это, не сводя с противника заинтересованного взгляда, где уже мелькают сценарии развития драки. Отвлекшись на секунду, подмигивает Вэнь Кэсину. О. Так вот, как выглядит «тварь» Се Ляня. Прежде, чем его повалят втроем — Чжао Минъи попытался атаковать сверху — Вэнь Кэсин, воздев веер, подрывает его бокен в щепу. Облизнувшись, во все глаза наблюдает за представлением в стороне. — Вы трое, давайте сделаем вид, что безумно заняты и не будем им мешать? Там без нас прекрасно справятся. Чжоу Цзышу не может понять, что произошло с противником. Если раньше тот рассчитывал силы и кооперировал с союзниками, то теперь это, во-первых, драка один на один, во-вторых, это, мать его, гребаное самоубийство, а не драка. Ступней подбросив в воздух пять стальных балок, Се Лянь совершает бешеную крутку и на полной скорости отправляет каждую пинком в Чжоу Цзышу. От двоих он уклоняется, оставшиеся приходится отбивать. Тем временем Се Лянь уже у него над головой — перехватив за волосы, закручивает их обоих в воздушное сальто. Удар по земле едва не вышибает дух. Чтобы собраться, Чжоу Цзышу перекатывается, отпрыгивает в завал вышек. Упорядоченный ход мысли сбит. Это попытка выбить его из колеи? Или противник совсем отчаялся и в безысходности тратит остатки сил? Или рассчитывает ценой жизни ослабить Чжоу Цзышу, чтобы его добили остальные? Не сходится — те трое еще даже не выбили из строя Вэнь Кэсина… Тяжелый удар по челюсти отдается хрустом в черепе. А Се Лянь больше не двигается — сверлит нетерпеливым, разочарованным взглядом зверюги, которая бьет когтями, а с ней в ответ не играют. Чжоу Цзышу склоняет голову на бок — назойливый шум рациональности отходит на задний план. Там же наскоро пишется отговорка — «убил при попытке самообороны», пока что-то — «кто-то», захвативший власть в сознании заинтересованно выпускает когти. Это вызов? — Вао, — Вэнь Кэсин на другом конце крыши испускает восхищенный вздох, наблюдая за грызней двух сильнейших тварей. Перенаправляет удар Чжао Минъи, чтобы чужими руками парировать саблю… Треск локтевой кости на пороге слышимости. Ой-ой. Опасно. Видимо, эти трое наконец адаптировались к его атакам и научились различать момент, когда пора бить. Му Цин кивает Фэн Синю — тот оставляет снайперский уголок, бросается в лобовую, грохот тройного выстрела. Вэнь Кэсин отслеживает траекторию. Эти двое не умеют на ходу строить новые атаки, как он с А-Сюем, все спланировано — значит, нет необходимости парировать все, достаточно запороть первый ход из трех. Близкое расстояние выстрела, чтобы не сбить траекторию, значит ключевой элемент комбо — точность. Время замедляет, точечный взрез веером. Му Цин кажется пораженным в миг, когда бумажная кромка рассекает лезвие его сабли. Но почему-то не останавливается, а, сильнее стиснув зубы, отклоняется с траектории — чтобы вернуться на место. С гнутой стальной балкой, которой завершает направление пуль. Вэнь Кэсин был прав — если хоть один компонент в комбо отойдет от эталона, траектория пуль сместится. Но с учетом мастерства Му Цина, ненамного. Вэнь Кэсин понимает это, когда использует ладонь, чтобы защитить горло от пули. А потом его зажимают с двух сторон. Одну из предназначавшихся ему пуль Фэн Синь поймал плечом, Му Цин — бедром. Кстати, он совсем выпустил из внимания Чжао Минъи — тот, скользнув подальше, как раз замахивается в их сторону метровой плитой. Как гребаным веером. Дальше понятно мало что — воздушный удар вышибает дух. Вэнь Кэсин чувствует, что глаза лучше не открывать — окажется ослеплен штукатурной галькой. Что ж. Ладно. Он опростоволосился. Единственное, что не ясно — какое зло он сделал этим двоим и их дружку-принцу, раз для его убийства те готовы пожертвовать своими телами… Они откатились к краю крыши и свалились бы в воду, не подтянись успевший сориентироваться Фен Синь за парапет. Навесу, с грузом двух тел. Когда все трое перекатываются в кое-как способную двигаться кучу-малу, Вэнь Кэсин неожиданно понимает — да, у него треснула куча костей, и если продолжит, дойдет до переломов. Но все равно, он ранен не так серьезно, как должен был. Его что. Защитили? — Зачем? — выходит хрипловато — штукатурка набилась в горло. — Сила дружбы, мать твою, — Фэн Синь прокряхтел, вправляя вывихнутую ногу. Где-то в стороне Чжоу Цзышу оседает — нет, кое-как ему все же удается удержаться на ногах. Ладно, у него, как у любого человека, есть слабые места. Слабоумные, пытавшиеся врезать ему промеж ног, конечно, были, но не было настолько сильных, чтобы действительно смочь. Воздевает на Се Ляня взгляд. «Обнаглел»? — Просто выполняю обещание одной госпоже, — милая улыбка. Чжоу Цзышу секунду даже размышляет, какой именно. Все равно становится слишком быстро — какая, нахрен, разница, что там происходит меж мешками костей и мяса, один конкретный из которых он прямо сейчас перемелет в фарш. Потому, что он, во-первых, может, во-вторых, хочется. Разве надо что-то еще? Воткнув балку глубоко в бетон крыши, перехватывает, использует, чтобы, оттолкнувшись, влететь в Се Ляня. Того перекашивает — непробиваемое телосложение делает удар Чжоу Цзышу схожим с ударом о гранитную глыбу. И — побег. Если в начале этого Се Лянь активно втягивал Чжоу Цзышу в ближний бой, то теперь его мысль работает изощреннее — петлять с помощью кусаригамы, устраивать ловушки. Раздражает. Но — усмешка. Сила противника в умении совмещать маневренность с силой. Это сразу две точки напряжения. Перенаправь все внимание в одно и ресурсов на второе не останется. Беглым взглядом объяв ближнее пространство, Чжоу Цзышу бьет пятой в хрупкий бетонный стык. Крюк кусаригамы цепляется за обломок близ и — Се Лянь быстро меняет траекторию, маневрируя на ходу, делает новый бросок. В место, где он должен был приземлиться изначально, тянется трещина, разверзается бетон. А Чжоу Цзышу неотвратим в своей методичности. Один крушащий удар, другой — и Се Лянь сам не замечает, как, уклоняясь, оказался слишком близко. Парировал бы, но все внимание тела ушло в маневры. Момент замедляется. Чжоу Цзышу пользуется чужим беспамятством — пока подброшенный ударом Се Лянь все еще висит в воздухе, хватает того за ступню, сам цепляется за воткнутую в бетон балку. И раскручивается. Бешено, до звезд перед глазами, до вжатия мозга во внутренние стенки черепа. Момент ускоряется — кажется, до первой космической. Грохот влетевшего в завал вышек тела отдается эхом. Чжоу Цзышу не спешит — не потому, что верит, будто противник не сможет оклематься и предпринять что-то еще. Напротив, это было бы весело. Он вошел во вкус. Служба Чжоу Цзышу нравится ему в двух ситуациях. Первая — когда он смог выполнить миссию и сберечь своих младших. Вторая — когда ему можно наплевать на закон и долго, со смаком убивать тех, кого хочется убить. Сколько их было таких, неприкосновенных — политики, разжиревшие с денег директора, родовитые шишки, крикливые моралисты. Смотрят на него, как на сторожевую шавку, которая вынуждена сидеть на поводке и не может загрызть, даже если очень хочется. Обладая репутацией всемогущего, Чжоу Цзышу крайне редко — бесит, черт возьми — может принимать решения сам. Политика ведь дело тонкое, очень плохие люди иногда выполняют очень полезную работу. У этой игры сложные правила. И как же любит Чжоу Цзышу их ломать. Ощущать пленящий вкус власти на языке. Осознание настигло его на хрусте. Кажется, от настоящей кости, а не от экзоскелета. Приблизившись к поверженному противнику, Чжоу Цзышу схватил его за ногу, чтоб не сбежал. И зачем-то согнул в болевой захват, зажал с явным намерением сломать. Медленно, со смаком. Се Лянь — замученный, избитый, дышащий прерывисто — смотрит ему в глаза из-под опухших век. «Дошло, да?» Чжоу Цзышу отступил. Он собирался задержать этого человека, а не убить. И… какого черта. Даже если убивать, то быстро — это слишком сложный бой, противников слишком много и… Стоп. А зачем убивать медленно? Он законник. Не преступник, не ставший животным человек вроде Вэнь Кэсина с Бай-шу… — Я пообещал еще кое-что, — прокряхтев, Се Лянь поднимается на ноги, болезненно морщится. — Господину Бай. Перед смертью он просил передать вам, что ему жаль. Тишина. Бетонная крошка шелестит на ветру, внизу хлещет вода, с города монотонно воют серены. Чжоу Цзышу стоит восковой куклой — остекленелый взглядом, немой. Деревяным движением стягивает разбитые очки. Глядит на линзу — там, в паучьей сеточке трещин отражается то ли он, то ли уродливое многоглазое чудовище. Грохот — меж двумя приземляется Чжао Минъи. Атакой надеялся сбить Чжоу Цзышу, но тот удержал балку. Кажется, та погнулась в побелевших пальцах. Тем временем Се Ляня уже поднимал Фэн Синь. — Все? — вопрос звенит напряжением. У них с Му Цином уже нет сил, последний кое-как стоит. А Се Лянь не может ответить. Хотелось бы надеяться, но — Вывернув балку из рук Чжао Минъи с такой силой, что та вонзилась в бетон, Чжоу Цзышу зашагал в сторону, походя разрывая железо, преграждающее путь. Останавливается перед Вэнь Кэсином. Тот сидит на земле и со сложным лицом пытается вправить вышедшую из сустава руку. — Бой не окончен. Помогай мне. Вэнь Кэсин, отвлекшись, оглядывает экспозицию. Болезненная, милая улыбка. — Я могу, но лучше не будет, А-Сюй. Мы проиграли. Чжоу Цзышу хватает того за руку и — хруст. Отпускает. Та повисает, как сломанная ветка. Это та самая рука, что сломал ему Чжоу Цзышу, первый раз придя в Cata Comb. — У меня быстрая регенерация, но я всего лишь человек, А-Сюй. Жаль разочаровывать. Чжоу Цзышу моргнул. И, вздернув за сломанную руку, со всего маху врезал Вэнь Кэсину коленом в живот. Се Лянь с остальными наблюдают, онемев. На задворках скребется мысль, что надо помешать, надо сделать хоть что-то, но избиение проходит так же жестоко, как быстро. В животе сворачивается холодный ком. Это неправильно. Все происходящее, мать его, не правильно. Вся эта иезуверская жестокость между настолько близкими людьми — гребаная ошибка природы. — Да плевать мне, — вбить скулой в бетон и вздернуть за белые лохмы, — делай, что я сказал. Вэнь Кэсин мерит Чжоу Цзышу долгим взглядом из-под слипшихся в крови ресниц. И растягивает губы в непонятной, немного грустной улыбке. — Ладно. Холод из живота распространяется на все тело, когда, хрустя костями, Вэнь Кэсин встает, чтобы просто пойти за Чжоу Цзышу и исполнить приказ. Ни у одной из сторон не осталось ни козырей, ни сдерживающих факторов — теперь это будет тупая бойня насмерть против людей, которые сильнее них и убивать которых Се Лянь не хочет. Черт. — …Все проскочили? — перекрикивая шум воды, Шэнь Лэй держит бокен-распорку меж полом и стальной дверью-занавесом. — Все, — Мао Минцзин нервно оглядывается с людей на происходящее за дверью. Он придумывал формацию второпях, пойди что не так, вина будет на нем. — Опускай. Стальной занавес обрушается на пол, Шэнь Лэй успевает выскользнуть из безопасной зоны туда, где продолжается драка. План по задержке Хун-эра Тарантулы придумывали на скорую руку и в основном он состоял из эмоционального шантажа. Комплекс Cata Comb состоял из трех нанизанных друг на друга многоэтажных призм. Научившийся искусству взрыва Хун-эр мог быстро похоронить всех внутри, но, очевидно, в его планы не входило убивать не причастных к смерти его матери. Пользуясь тем, Тарантулы сами ввели правила игры. Цели отступали по спирали — от центра комплекса к крайней призме по мере того, как секция за секцией бабочки разрушали Cata Comb изнутри. Все, кого Хун-эр не знал и к кому, соответственно, был наименее лоялен, пробирались в укрытие первыми, за ними — зарекомендовавшие себя хорошими ребятами Лань, последними — сами Тарантулы. И, чтобы замедлить продвижение, им оставалось выдумывать смертоубийственные ходы, вроде того, что спланировал Мао Минцзин. По прилете в Cata Comb, бабочки подорвали центральную призму, позволив залить ту воде из прорванных труб. Расчет Хун-эра шел на то, что люди, чей смерти он не хочет, достаточно сильны, чтобы сбежать целыми. Потому теперь, чтобы сценарий не повторился, Тарантулы с Лань отвели людей за дверь, сами остались в запертой секции перед ней. Лань Сичэнь успевает заметить, как позади него устремляется в воду десяток бабочек. Кликнув, пинком отбрасывает с траектории своих и — водяной взрыв глушит, откинув метров на пять, отдается в ушах глухим эхом. Хун-эр нашел способ вывести их из строя не раня. Водяными взрывами уже контузило пятерых — те лежат без сознания, оттащенные в защищаемую секцию. И выстоявшим хватило полученного опыта, чтобы научиться читать бабочковые атаки. Пользуясь брешью в обороне, Хун-эр устремляет весь шелестящий поток к защищаемой секции — и так оказывается в центре помещения, когда туда же врывается Шэнь Лэй. По команде Лань бросаются с мест, используя выступы, взвиваются вверх по стенам. Почуяв неладное, Хун-эр перенаправляет поток, но основная масса остается на месте — помешала скоростная атака Сяо Цю. Катана в его руках вертелась диском — первые попавшие под лезвие бабочки оказались перемолоты в пыль. А Шэнь Лэй, взметнув воду первой круткой, запускает вихрь. Круг, круг, еще круг — силы одного человека не хватило бы, чтобы охватить все помещение, но расположившиеся по периметру Лань силовыми атаками продолжают ее движение. Они останавливаются спустя минуты три. К тому времени в воздухе не остается ни одной бабочки — слабо перебирая лапками, они мокрыми листьями колышутся на воде. — Эй, мелкий, — Шэнь Лэй зовет в пространство. — Они ведь больше, чем просто инструменты для тебя? Ты не будешь жалеть, пожертвовав ими ради того, чтобы подорвать пару старых задниц? Парой ярусов выше на пустом этаже Cata Comb раздается злой цык. Хун-эр — сосредоточенно нахмурив брови, сидит, отключившись от собственного тела, смотрит на мир через чужие глаза. Вокруг него порхает защитной туманностью поредевший сонм. Часть отделяется от него, чтобы через трещины свиться вниз. Безнадежно усмехнувшись, Шэнь Лэй готовится отражать новую атаку. — Вы с мелким синхронизировались, чтобы в один неудобный момент устроить нам всем пубертат, да, Цю-эр…? Цю-эр? — Шэнь Лэй оглядывается, не обнаружив младшего. Душу кусает нехорошее предчувствие. …Это должна была быть атака, которая их добьет. Се Лянь мог гарантировать. Чжоу Цзышу не то, что потерял всякую осторожность — казалось, их убийство стало условием его выживания. Бегая от атак, Се Лянь с ребятами оказались в завале вышек. Самим маневрировать не представлялось возможным, а для противников место просто идеальное — правильно подбитое нагромождение балок должно было погрести цель насмерть. Но когда Вэнь Кэсин должен был перенаправить импульс атаки Чжоу Цзышу, у него сломалась оставшаяся рука. Отброшенный, он прокатился по крыше метра три и так остался лежать сломанной куклой. Только спутанные белые волосы тихонько колышет ветер. Чжоу Цзышу оглянулся, подождал минуту. Цык. Сам оклемается. Направился к противникам, потянул первую попавшуюся балку, занес на манер бокена. Он еще должен закончить с… Треск. Чжоу Цзышу, Се Лянь, все — смотрят на источник звука. Воздетая балка падает из сломанной руки. Чжоу Цзышу потерял момент, когда израсходовал свою прочность. Обстановка переменилась за миг. Пока Се Лянь собирал остатки сил на оборону, Чжоу Цзышу отпрыгнул, наскоро продумывая дальнейший план. Ему нечем крыть. Должно быть что-то… что-то… — Хэй! — звонкий окрик со стороны. Все оборачиваются. Сяо Цю — мокрый, встрепанный, в широко распахнутых желтых глазах шалой, нездоровый огонек. В одной руке — катана, в другой — маленький металлический жетон. — Братишка из Тянь Чуан! Видел ошейник на шее моего наставника? Он взрывающийся. У меня пульт от него. Отдам, если выпустишь отсюда меня и моих ребят внизу. Земля под ногами кажется ватной, в животе образуется сосущая дыра. Се Лянь автоматически тянется к ошейнику подрагивающей рукой. Трогает и… это не его. А вот тот, что на шее у Сяо Цю — да. Холодящая душу догадка вспухает в мозгу вместе с осознанием — расстояние слишком большое, чтобы он успел добежать. Чжоу Цзышу переводит взгляд с пульта на ошейник Се Ляня и не думает долго — бросается, прежде чем последний, с криком рванувший навстречу, успеет перехватить — Контратака — от силы импульса отлетают прочь и Чжоу Цзышу и неизвестно откуда возникший Шэнь Лэй с Сяо Цю. Последний не успевает опомниться — выбив из ладони пульт, тот давят о землю в микросхемное крошево. А Чжоу Цзышу все же устоял на ногах. Проморгавшись, вперяет в Шэнь Лэя взгляд — «уже мертв». В миг оказывается совсем рядом — но на этот раз Се Лянь успевает вовремя. Грохот со стороны доносится, будто сквозь вату — у отброшенного Сяо Цю все еще глухо в ушах, тело не слушается. Он что… опять всех подвел? Шэнь-гэ дурак… Лучше бы он был таким быстрым, когда надо было спасти Фу-нии. И наставник не лучше. У него осталась куча действительно достойных учеников. Сяо Цю среди них — что сорняк. Разве не было бы лучше для всех, умри он, сделав перед этим хоть что-то полезное…? — Ты что, идиот?! — вздернув за ворот, наставник рявкнул ему прямо в лицо. Сяо Цю оглушенно моргает. Похоже, в беспамятстве он успел наболтать всякого. — На кой черт по-твоему я делал все это?! Чтобы получить твой труп в конце?! Что-то капризное, детское заставляет упрямо поджать губы. На веках почему-то мокро. — Ци-онэ ушел из-за меня. Он не хотел участвовать во всем том дерьме, куда я его втягивал, но мне было все равно. Я все испортил и… — Ну так исправь все, вместо того, чтобы бежать от ответственности в чертов Диюй! — наставник действительно зол — настолько же, насколько взволнован. А груз на душе у Сяо Цю становится еще тяжелее. Что за жизнь у наставника, если он так боится потерять даже такого, как он. Инфантильное, двуличное ничтожество. — Эй, инфантильное-двуличное-как там, придержи-ка драму! — Шэнь Лэй, прокряхтев, приковылял в рябящую зону видимости. — Тебе кажется, что ты среди нас один такой гадкий, всех совратил на кривую дорожку, а мы, безвинные овцы, тупо следом плелись? Ну так открою тайну — мы бы и без тебя там же оказались. Наш новый… как это… аники? верно сказал. У нас у всех свои головы на плечах. И мы пользовались ими, когда рубили людей за бабло. И думать, что с этим делать, теперь не тебе одному, а всем нам. Так что прекрати изображать пубертатного подростка и возьми себя в руки! — Я и есть подросток! — Сяо Цю огрызнулся. — Мне шестнадцать! Шэнь Лэй глупо хлопнул глазами. — Я думал, ты из тех хрен-знает-сколько-летних мужиков, которые выглядят, как школота. Се Лянь чувствует, как с плеч валится камень. Им предстоит многое. Но они живы. Они есть друг у друга. А значит, справятся. Он был слишком измотан, чтобы различить мимолетное движение на периферии. Потому не успел ничего предпринять, когда стремительно разросшийся, шелестящий белый туман рванул его с места, подбросил над водой и, унося за собой, проломил его телом стекло Cata Comb. Прижатый к стене живыми оковами Се Лянь различает в сизом мареве красный огонек. Такой милый, родной. Такой теплый. Губы сама собой растягивает слабая улыбка. — Привет, Хун-эр. В нем будто бы ничего не поменялось, а будто бы поменялось все. Отощал до ввалившихся щек, лабораторно-белая роба в бурых пятнах висит на острых плечиках, волосы неряшливо закрыли лицо — только механический глаз светит подавляющим, Диюево-алым светом. Весь вострый, источающий ауру смерти, сверлит Се Ляня с непримиримой злобой. — Гэгэ все это спланировал? Молчание в ответ. Се Лянь изучает, впитывает его взглядом. Будто просто увидеть Хун-эра для него является жизненной необходимостью вроде дыхания или солнечного света. Тц. — Гэгэ умен. Манипулировал и теми жадными дядями со своей работы, и чудиками из Люхэй. Сделал так, чтобы казалось, будто ты везде прав и мы должны подчиняться. Только в большом дворце с рингом было также. Чего гэгэ хочет на этот раз? Чтобы я не убивал какого-то богатого дядю, который даст гэгэ много денег? Чтобы я опять убивал кого-то для гэгэ? Зачем я нужен гэгэ на этот раз? Молчание. Кипящая в маленьком теле злость понемногу выходит из-под контроля. Напор бабочек вжимает Се Ляня в стенку сильнее. — Они убили маму. Никто ничего им за это не сделал. И гэгэ пытается мне доказать, что виноваты не они, а я? За то, что хочу убить злодеев? Если так, то гэгэ хуже них всех вместе взятых! И те чудики из Люхэй не лучше. Тогда, в большом дворце с рингом, им всем было плевать, что гэгэ колол их наркотиками и заставлял меня работать до смерти. Кто из вас имеет право меня обвинять?! И в чем?! В том, что хочу правосудия…?! — Хун-эр, — Се Лянь наконец окликает ровно. — Твоя месть не придаст смысла смерти Шао Яньфу. Ты можешь продолжить то, что начал, тогда умрут все, кто у тебя еще остался. И их смерть не вернет твою маму. Если так злишься, можешь убить меня прямо сейчас — но это тоже ничего не изменит. Я строил дорожки, но по какой идти, люди выбирали сами. Все выводы, которые ты сделал, понаблюдав за ребятами, ты сделал сам. Если тебе сейчас кажется, что ты стал злодеем, то это не мой злой гипноз. Это вывод, к которому ты пришел, проанализировав собственные поступки. Пару секунд Хун-эр просто сверлит его пустым взглядом. Потом подходит медленно, пока бабочковый таран с глухим хрустом впечатывает Се Ляня в пол. Склонившись, усаживается сверху. И душит. Это трудно — маленькие руки недостаточно сильны и широки, но Хун-эр находит выход, впиваясь пальцами в выступ трахеи. Понемногу это приносит результат — под ним начинают хрипеть и биться. Хун-эр действует методично — гнев, боль сомнений и страх осознания похоронила водная гладь аффекта. В голове осталась примитивная установка — чтобы все стало хорошо, он должен просто убить источник боли. Он не хочет мыслить дальше этого. Не осталось сил. И никто ему их не одолжит. Он зашел слишком далеко. Настолько, что его возненавидел даже его гэгэ. Зачем бы иначе ему тыкать Хун-эра носом в его же уродливое отражение? Не затем ли, чтобы сломать…? Укол в позвонок. Занятый удушением Хун-эр не заметил, как освободивший руку гэгэ целился, чтобы попасть иглой в нужное место с первого раза. — Хун-эр, — тот стынет в хватке — воспряв, будто прижимавшая его к земле сила враз исчезла, Се Лянь обнимает его. Мягко и сильно, зарывшись носом в черный пух. Совсем как прежде. — Я понимаю, как ты хочешь, чтобы Цзюнь У умер как можно больнее, но пожалуйста, прекрати использовать песню отчаяния. Она… влияет… на тебя тоже. Объявшее тело тяжелеет, безвольное, валится на пол. Хун-эр моргает. Вода расступается, выпуская сознание наружу. — Гэгэ? — легонько трогает за плечо. Трясет. Нет ответа. С колотящимся в горле сердцем припадает ухом к широкой груди. — Гэгэ?! Стук. Стук. Невольное облегчение вскипает изнутри и… что-то заставляет его отпрянуть, отползти подальше. Кажется, он не имеет права трогать гэгэ. Или смотреть на гэгэ. Или быть в одной комнате с гэгэ. Что, черт возьми, он надела… Идиот, с тобой такое уже было. И если не включишь мозги, кончится тем же, чем в прошлый раз. Врезав по собственной щеке так, что в единственном глазу выступают слезы, Хун-эр заставляет себя успокоиться и подумать. Что сделал гэгэ после катастрофы в Paradise Hunt? Принялся манипулировать чудиками из Люхэй. Чем это закончилось? Сначала они обиделись — потому, что гэгэ показал им, как плохо они поступали. А потом гэгэ спас им жизнь, и они поняли, что гэгэ всегда желал им добра. Когда человека тыкают носом в его недостатки, это ведь неприятно, так? Если бы гэгэ хотел им манипулировать, ему следовало соглашаться, что Хун-эр все делает правильно. Вместо этого он предпочел сказать Хун-эру правду и едва не погибнуть впоследствии. Единственный, кто тут имеет выгоду — это сам Хун-эр, получивший поводок для собственной «твари». Он может продолжить то, что начал и уничтожить все, что ему дорого. Или остановиться — тогда гэгэ с ребятами останутся целы. Гэгэ ведь тоже дорог Хун-эр. И он был готов отказаться от его любви навсегда, просто ради того, чтобы вправить ему мозги. Приняв решение, Хун-эр подходит к Се Ляню, опустившись, обнимает сильно-сильно — будто в самый последний раз. Скорее всего в последний раз. Вдыхает родной запах домашнего уюта, тепла и любви. И, поднявшись, собирает остатки сил, прыгает из окна в свивающуюся спираль. Небо сереет, на горизонте золотится полоска рассвета. Бабочковый сонм над определенным местом — рядом с Cata Comb, там, куда упал Цзюнь У — меняет тональность шелеста. Хун-эр вспоминает колыбельную на мяо. Иногда он пел ее маме также, как она ему. Нежно, плавно. Наверное, так звучит любовь. Мама должна ее помнить. И она помнит — вода понемногу успокаивается, стихшая, утекает обратно в Хуанпу. Мама зевает, прикрывая глаза, тихонько треплет Хун-эра по пушистой макушке. Тот в ответ дарит ей последнюю, дрожащую улыбку и пытается не плакать. — Прощай, мама. Солнце поднимается, освещая отходящий от катастрофы Шанхай — в небе свободно порхает необычное для города множество бабочек. На подходе к Cata Comb лежат два тела. Одно маленькое — механический глаз горит живым светом — без сознания от истощения. Другое, большое — красный под волосами потух навсегда — имеет на лице отпечаток предсмертного покоя. Внутри комплекса, несколькими этажами под землей, выжившие в воде люди общими силами карабкаются наружу. А несколькими этажами выше один человек безуспешно пытается привести в чувство другого. Тот жив, но получил слишком много ран, чтобы очнуться. — Вэнь Кэсин! — раздираемый противоречиями Чжоу Цзышу все еще не может признать поражения. Не в драке — во всем остальном. — Вэнь Кэсин!