Три богатыря и Киевский трон

Коловрат Евпатий Коловрат медленно вышел из зала, его шаги отдавались гулким эхом по каменным стенам крепости. Внутри бушевала буря — воспоминания о недавней битве, лицах павших товарищей и недовольных, бунтующих подчинённых. Он остановился у окна, глядя на темнеющий горизонт. За пределами крепости — суровая, беспощадная земля, не готовая даровать им ни минуты покоя. Вскоре к нему подошёл Лешек, его шаги были мягкими, но взгляд — твёрдым. — Евпатий, нам нужно поговорить. Мы не можем ждать и терять время. — Голос Лешека был спокойным, но с оттенком тревоги. Евпатий обернулся, его глаза потемнели от усталости и боли. — О чём ты? — спросил он, с трудом сосредотачиваясь на разговоре. — О планах на завтра. — Лешек подошёл ближе, его голос стал тише. — Мы не выдержим ещё одного нападения, особенно в таком состоянии. Люди истощены, а мораль — на грани. Евпатий кивнул, понимая, что его друг прав. Он ощутил тяжесть ответственности, которую несёт на своих плечах. Оставалось мало сил, но идти назад было равносильно поражению. — Мы отступим, — наконец сказал Евпатий, его голос звучал глухо. — Вернёмся домой, но не как побеждённые, а как те, кто готовится к новой битве. Я не могу бросить своих людей на произвол судьбы. Лешек вздохнул с облегчением, но его взгляд остался обеспокоенным. — Это верное решение. Но будь готов к тому, что некоторые воспримут это как слабость. Особенно те, кто жаждет боевых действий, а не стратегических отступлений. Евпатий отвёл взгляд. Он знал, что эти разговоры будут неизбежны, и понимал, что как только они вернутся, его будут судить за всё: за потери, за бунты и за каждое решение, принятое в последние месяцы. — Пусть судят. Главное — сохранить людей и дать им шанс на будущее. — Его голос стал твёрже. На следующий день под покровом раннего утра отряд начал собираться. Лица воинов выражали молчаливую решимость. У каждого был свой груз на сердце, но никто не хотел говорить вслух о своих сомнениях. Евпатий внимательно осматривал своих людей, стараясь запомнить их лица — тех, кто прошёл через этот ад и вернулся живым. Вацлав, не скрывая своей холодности, подошёл к Евпатию. — Надеюсь, теперь ты понимаешь, что надо было слушать нас с самого начала. — Его голос был пропитан горечью. Евпатий коротко кивнул, не желая вступать в спор. Он знал, что ошибки были сделаны, и теперь каждый из них будет нести свою долю ответственности за происходящее. Пребен, стоя рядом с Вацлавом, добавил: — Мы все хотим одного — выжить. Но нам нужно больше, чем просто стратегия отступления. Нам нужны ответы. Евпатий взглянул на них обоих, понимая, что от его следующего шага будет зависеть многое. — Ответы будут. Но сначала — дом. Князь Владимир Князь Владимир сидел за массивным деревянным столом, рассматривая разложенные перед ним письма и документы. Его взгляд был тяжёлым, и каждый вздох отдавался глубокой усталостью. Как бы ему ни хотелось избежать этих брачных манёвров, обстоятельства требовали от него действий, не оставлявших выбора. Он понимал, что возможно, Фросе он даже не нравится, но всё это было не более чем часть сложной политической игры. Князь написал приказ, чтобы в Чернигов немедленно отправили гонца: Михаил должен прибыть с младшим сыном Богданом как можно скорее. Первым же в замок приехал князь Галицкий со своей свитой, привезя дары в знак уважения. Когда они остались наедине, Роман крепко сжал Владимира в объятиях, выражая своё ликование. — Владимир! Да благословит тебя Господь! Ты не пожалеешь, что породнился со мной! — искренне и эмоционально произнёс Роман, обнимая князя так, словно встречал брата, потерянного много лет назад. Владимир слегка отстранился, пытаясь освободиться от крепких объятий. — Роман, полегче! Не думал, что ты так бурно на это отреагируешь, — сказал Владимир, тяжело дыша после внезапного проявления дружеской любви. — Мой сын Даниил… — начал было Роман, но Владимир быстро перебил его, усмехнувшись. — Просто отличный парень! Никто не ожидал, что он так легко найдёт общий язык с Забавой. Роман, это знак свыше, не иначе! — сказал князь Владимир с ноткой одобрения. — Да, вы правы, великий князь Киевский, — уважительно поклонился Роман. — Брось эти формальности! Для тебя я теперь просто Владимир. Вскоре мы будем скреплены надёжным тройным союзом! — Владимир хлопнул Романа по плечу с теплотой. Роман слегка напрягся, задумавшись. Союз — это хорошо, но зная хитрость и амбиции Михаила Черниговского, он понимал, что тот может стать серьёзной помехой в его планах. Не успел Роман обдумать всё до конца, как во дворец прибыл и сам Михаил Черниговский со своей свитой. Он разместил своих людей, после чего присоединился к разговору Владимира и Романа. — Рад, что мы снова собрались вместе, — начал Владимир, глядя на обоих князей. — Последний раз мы виделись в менее приятных обстоятельствах. Бекет снова начал сеять смуту… Роман нахмурился, не вспомнив упомянутого собрания. — Не припомню этого, — произнёс он с недоверием. — Видимо, вести не дошли до вас вовремя, — холодно бросил Михаил, его голос был полон скрытой насмешки. — Зато я лично присутствовал. — В отличие от некоторых, вы, конечно, первым поспешили на зов, — ехидно ответил Роман. Тем временем князь Владимир продолжал свою речь, подчёркивая важность тройного союза. Его голос звучал уверенно, как будто заключение этого договора было судьбоносным решением для всей Руси. — Таким образом, мы сможем обеспечить взаимную помощь друг другу в трудные времена. Что скажете? — завершил Владимир, переводя взгляд с одного князя на другого. — Прекрасная речь, Владимир. Я полностью поддерживаю этот союз, — сказал Роман, кивнув в знак согласия. — Идея неплохая, но её нужно будет обсудить с боярами, — осторожно заметил Михаил, явно не спеша давать окончательные обещания. — Хорошо, завтра соберём всю нашу свиту в тронном зале и обсудим детали. Заодно подпишем все необходимые бумаги, — подытожил Владимир, понимая, что пока этого было достаточно. Все кивнули в согласии, понимая, что главные решения впереди. В это время в саду стояли Забава и Фрося. Напротив них уверенно шагали старший сын Михаила Алексей и младший — Богдан. Когда братья приблизились, они поклонились дамам в знак уважения. — Так ты и есть тот самый Богдан, будущий жених моей сестры? — с лёгкой улыбкой сказала Забава, стараясь разрядить напряжённую атмосферу. Фрося незаметно пихнула её в бок, чувствуя неловкость момента. — Прошу простить его, он немного волнуется. Не каждый день ищет невесту по княжествам, — Алексей наклонился к брату и прошептал: — Не стой как истукан! Возьми её под руку и предложи прогуляться! Богдан глубоко вдохнул, собрался с силами и подошёл к Фросе. — Как вы смотрите на прогулку по саду? — спросил он, пытаясь говорить уверенно, но в его голосе звучала неуверенность. Фрося посмотрела на Забаву, которая одобрительно кивнула. Фрося вздохнула и приняла предложение. — Он только учится, — заметил Алексей, глядя, как его младший брат уводит Фросю подальше. Забава усмехнулась и повернулась к Алексею. — А вы, видимо, уже в этом мастер? — с намёком в голосе сказала она. — Ваша попытка задеть меня провалилась. Я всё ещё в поиске своей избранницы, — с гордостью ответил Алексей. — Хотите сказать, что не ходите по кабакам и не ищете развлечений со служанками, как это делают многие другие? — с вызовом спросила Забава, внимательно изучая его лицо. — Нет, — ответил Алексей с достоинством. — Я человек чести. — А где же ваш избранник? — с лёгкой усмешкой спросил он, явно имея в виду не только личные, но и политические амбиции. — Он непременно появится, — твёрдо ответила Забава. И словно по её словам, к ним подошёл Даниил Галицкий со своей охраной. Он дружелюбно протянул руку Алексею. — Княжич Даниил Романович Галицкий, — с улыбкой представился он. — Алексей Михайлович Черниговский, — холодно ответил Алексей, сжимая руку Даниила сильнее, чем того требовал обычный приветственный жест. — Очень приятно познакомиться. Даниил сдержанно улыбнулся, стиснув зубы от боли, но не стал показывать свою слабость. — Что ж, удачи вам, — сказал Алексей, развернулся и направился в свои покои. Забава посмотрела на Даниила с тревогой. — Даниил, всё в порядке? Он сделал вам больно? — спросила она, видя, как тот немного потирает руку. — Н-нет, всё хорошо, — ответил он, глядя в сторону, куда уходил Алексей, но его мысли явно были далеко от этих слов. Алёша Попович Новобранцы, едва услышав тревогу, поспешно поднялись, собираясь около храма. Их лица были напряжены, в глазах читался страх, хотя каждый пытался сохранять внешнюю стойкость. Батюшка, услышав шум и почувствовав беду, выбежал из церкви с испуганным лицом, в глазах его была тревога. — Что случилось? — обеспокоенно спросил он, оглядывая собравшихся. — Та нечисть, о которой ты говорил, батюшка, — резко ответил Алёша Попович, уже сидя на своём коне. Его взгляд был суровым, но внутри зрела тревога. Он осматривал своих людей, проверяя, все ли на месте, готов ли каждый к предстоящему. — Скорее заходите в церковь! Мы закроем ставни и не будем выходить до рассвета, — предложил священник, голос его дрожал. — Нет, батюшка, мы не все влезем, — твёрдо ответил Попович, его решительность не оставляла сомнений. — Да и прятаться не по-геройски. Он уверенно направил коня вперёд, его спина была прямой, но в сердце росло смятение. Новобранцы, переглянувшись между собой, нехотя последовали за своим воеводой, а батюшка, перекрестившись, поспешно вернулся в храм, чтобы укрыться там. Лицо Алёши не выражало сомнений, но сердце его билось учащённо. Страх, которого он не показывал, затаился глубоко внутри, подобно тени, которая преследует, но остаётся невидимой. Каждый шаг коня по направлению к реке Смородине отдавался в его груди как молот ударов. Здесь, среди зловещей тишины, откуда по преданиям исходила нечисть, страх становился более ощутимым. Тьма окутала землю. Серые тучи закрыли луну, и ночь стала ещё темнее. Холодный ветер подул так неожиданно, что потушил несколько факелов, и конь Алёши, почувствовав что-то, начал беспокойно рваться с места. — Стой, стой же! — воскликнул Попович, пытаясь удержать коня, но тот, взбудораженный невидимой опасностью, не слушался. Животное явно ощущало, что что-то надвигается, стремясь сбежать от неизвестного зла. И вот, из-под воды стали подниматься фигуры — тела пропавших жителей, окутанные тиной, с синими лицами. Один за другим они выходили из реки, их мёртвые взгляды были полны непроницаемой пустоты. — Воевода, что нам делать? — взволнованно спросил один из новобранцев, голос его дрожал от ужаса. — Не знаю, — тихо ответил Алёша, не сводя взгляда с этих ужасных фигур. — Это… это ведь те самые люди, которые пропали… Он осмотрел своих людей. Новобранцы, напрягшись, были явно в смятении, но каждый старался не показать свой страх. Алёша медленно вытащил меч из ножен, его пальцы сжались вокруг рукояти. — Мы будем биться! — крикнул он, пытаясь взбодрить себя и остальных. — Всё, как на тренировках, только теперь по-настоящему! Алёша поскакал вперёд, ведя за собой свою дружину. Воины последовали за ним, хоть их души были охвачены паникой. Вскоре начался бой — мечи взметались в воздухе, сталкиваясь с теми, кто уже давно покинул этот мир. Один из новобранцев, сразив утопленника, с ужасом увидел, как тело врага медленно превращается обратно в человека, в того, кого он когда-то знал. — Нет… — прошептал он, отпустив меч. Его глаза были полны слёз, он пал на колени перед телом. Его душа не вынесла этого ужаса, и он не заметил, как к нему подступили остальные утопленники. Алёша, наблюдая это, почувствовал, как холодок пробежал по его спине. Он быстро развернул коня и прокричал: — Немедленно отступить! Укрыться по домам! Живо! Новобранцы бросились прочь, кто-то помогал тем, кто отставал, а кто-то сам не успел сбежать, оставшись на поле боя. Утопленники медленно, но неумолимо следовали за ними, их движения были механическими, но не менее пугающими. Алёша, будучи охваченным хаосом, едва осознавал происходящее. Его разум был переполнен страхом, сомнениями и непониманием. Это был дурной сон, кошмар, от которого невозможно проснуться. — Что это за безумие? — бормотал он, пытаясь удержать контроль над ситуацией, но окружающее его сводило с ума. Конь, встав на дыбы, скинул его с седла и ускакал прочь, оставив своего всадника на земле. Поднявшись, Алёша с ужасом услышал, как близятся шаги утопленников. Он сжал меч, готовясь к последнему бою, но, когда сразил двоих, и их мертвые тела вновь обрели человеческие черты, он отступил, не в силах продолжать. — Это ведь тоже люди… — прошептал он, осознавая всю безысходность ситуации. Пытаясь спастись, он побежал к церкви, но утопленники нагнали его и повалили на землю. В этот момент из храма выбежал батюшка и вытащил его, спасая в последний момент. Закрыв за собой двери, священник зажёг свечи, его руки дрожали. — Это конец? — спросил Алёша, отчаянно. — Нет, только до рассвета… — ответил батюшка, стараясь сохранять спокойствие. — Сейчас мы можем только молиться. Вставай ко мне в круг. Алёша подчинился, встал на колени и начал молиться вместе с батюшкой. Снаружи крики и стонущие звуки всё ещё были слышны, но вскоре они стихли. Когда тишина окутала всё вокруг, Алёша сделал шаг к двери. — Нет, не делай этого! — предостерёг его батюшка. — Всё закончилось, — тихо сказал Алёша, но в тот же момент кто-то начал ломиться в дверь. Дверь задрожала от ударов снаружи, и жуткий скрежет раздавался в ночи. Алёша замер, сжимая меч, словно это было последнее, что удерживало его от отчаяния. — А теперь что? — напряжённо спросил он, не двигаясь с места. — Молись, не останавливайся! — строго сказал батюшка, его голос был полон веры и страха одновременно. Он поспешно поднял с пола упавшую свечу и зажёг её. Тусклый свет осветил храм, но в нём было что-то утешительное — он был, возможно, последней защитой перед лицом надвигающейся тьмы. В этот момент дверь поддалась, и жуткий холодный ветер ворвался внутрь, погасив все свечи. В церкви стало совсем темно. Алёша услышал, как батюшка роняет что-то на пол, затем тишина снова заполнила пространство. — Батюшка, вы здесь? — осторожно спросил Алёша, с трудом дыша от напряжения. Он не двигался с места, прислушиваясь к любому шороху. — Здесь, — раздался дрожащий голос священника, и слабый свет от вновь зажжённой свечи осветил пространство вокруг. В его свете Алёша увидел утопленников — их фигуры стояли вокруг круга, не приближаясь, как будто невидимая сила удерживала их. Глядя на них, Алёша вдруг заметил, что среди них были и его люди новобранцы, с которыми он только что сражался. Изуродованные лица, синие от воды, тёмные впадины глаз, которые когда-то были живыми. Теперь они казались немыми обвинителями. Их глаза смотрели прямо на Алёшу, словно задавая вопрос: «Почему ты нас оставил, воевода? Почему мы погибли?» Алёша застыл, его сердце сжалось от вины и ужаса. Он не мог вынести этого взгляда, в котором была вся боль погибших. Медленно, словно в тумане, он сделал шаг к ним, подняв руку. — Простите меня… — прошептал он, едва двигая губами. Но его голос утонул в темноте. — Стой! — крикнул батюшка, резко толкая Алёшу обратно в круг, прежде чем тот вышел за черту. Однако сам священник не успел удержать равновесие и выпал за границу защиты. Утопленники, словно накинутые цепями, в одно мгновение рванулись на него. — Батюшка! — в ужасе крикнул Алёша, но было слишком поздно. Утопленники, с невероятной жестокостью и злобой, разорвали священника на части. Кровь потекла по каменному полу, и крики священника замолкли в ужасном хоре нечисти. Алёша упал на колени внутри круга, в ужасе обхватив голову руками. Он чувствовал себя беспомощным, загнанным в угол собственными страхами и чувством вины. Жизнь вокруг рушилась, и он не мог ничего сделать, чтобы её спасти. Он лёг на пол в позе эмбриона, крепко прижимая к себе меч, как будто это могло защитить его от мира, погружённого в хаос. Время словно замерло, ночь тянулась бесконечно, без всякой надежды на утро. Алёша ждал. Он ждал рассвета, ждал спасения, ждал конца всему этому кошмару. Но утро всё не наступало. Ночь будто бы зависла в вечности, превращаясь в его личную пытку. Наконец, силы его иссякли, и он понял, что не может больше просто ждать. Поднявшись на ноги, Алёша схватил меч, его взгляд был полон решимости, хотя разум всё ещё блуждал в отчаянии. Он тихо открыл дверь церкви и вышел в ночную мглу. Утопленники исчезли, оставив за собой лишь холодную тишину. Ночь была пуста и мрачна, как бездонная пропасть. Алёша Попович направился к реке Смородине, его шаги были медленными, но неотвратимыми.