Три богатыря и Киевский трон

Коловрат Мчался Евпатий со своими людьми по лесу густому. Ветер стал ещё холоднее, предвещая смену осени зимою. Приехав, Коловрат остановился с отрядом, пытаясь разобраться в происходящем. В глазах его светился решимость, в руках ощущалась тяжесть грядущей битвы. — Гляди, — сказал Бранко, указывая вперед. Было видно, как орда двигалась, уничтожая всё на своём пути, а позади них полыхал огонь. Сердце Евпатия сжалось от ярости и горя. — Вот ублюдки. Они ответят за это, — Вацлав сжал в руках уздечку, его глаза горели ненавистью. — Их ничто не сможет остановить. Посмотрите, они будто сравнивают всё с землёй, — проговорил пастух, отчаяние звучало в его голосе. Евпатий стоял перед сложным выбором. Развернуться и отправиться в Рязань, чтобы предупредить остальных? Но кто-то должен был дать врагу бой, принять на себя удар. И он знал, что никто, кроме него и его людей, этого не сделает. — Отряды! Всем быть готовыми к атаке! — скомандовал Коловрат, вынув меч из ножен и крепче взявшись за щит. Все удивлённо посмотрели на него. Это казалось чистым безумием. — Нам необходимо не дать им пройти дальше. Здесь и сейчас мы столкнёмся с ними лицом к лицу! Следуйте за мной! — подняв лошадь на дыбы и взмахнув мечом, Евпатий ринулся вперёд, ведя за собой остальных. — Идти лоб в лоб? Да это же немыслимо! Нам нужно возвращаться обратно! — сказал Пребен, его голос дрожал от страха. — Командующий знает, что делает! Будем действовать по его приказу! — попытался успокоить Миро. Отряд продолжал ехать вперёд. Ветер хлестал лица, приближая запах гари и крови. — Евпатий, три средних отряда врага впереди, что делать? — осведомил Бранко, его голос звучал напряжённо. — Разделяемся на три крупных отряда! Левый — Миро, правый — Вацлав. Остальные за мной! — прокричал Коловрат, голос его был твёрд и решителен. — Евпатий... — Вацлав приостановил коня, его лицо выражало сомнение и страх. — Ты что, решил нас всех на тот свет отправить?! Я не могу так рисковать жизнями своих людей! Евпатий посмотрел на него, глаза его были полны стальной решимости. — Вацлав, я нисколько не сомневаюсь в тебе и твоих людях. Исполняйте приказ! — ответил Коловрат, его голос был твёрд, но в нём чувствовалась искра братской поддержки. — Так точно! — стиснув зубы, сказал Вацлав. — Эй, зададим им! Покажем, чего мы стоим! И только попробуйте кто-нибудь из вас помереть раньше времени! Схлестнулись отряды в битве. Бой был не из лёгких. Каждый выкладывался как мог, не жалея своих сил. Крики, звон мечей и гул битвы наполнили воздух. Враги падали один за другим, но и их было много. Кровь и пот стекали по лицам, адреналин гнал воинов вперёд. В конце концов, удалось победить, но многие были ранены. Отряды вновь соединились и еле-еле добрались до небольшого хутора. Домик был огорожен деревянным забором, рядом находился небольшой сарайчик. Удивительно было то, что он был не тронут, будто войско Бекета обошло его стороной. Слез Евпатий с коня и, подойдя к двери, постучал в неё. Сердце его билось быстро, усталость и боль наполняли тело. Оттуда вышел седой старик. Он был явно недоволен, увидев их. — Чего вам надобно? Зачем пришли? — сказал он, глядя на гостей с подозрением. — Здравствуй, старче. Нам бы отдохнуть. Пусти в дом, я тебе всё и расскажу... — сказал Евпатий, стараясь говорить мягко, чтобы не напугать старика. Старик недовольно поджал губы, но, видя усталость и решимость в глазах Евпатия, кивнул и открыл дверь, позволяя им войти. Князь Владимир Собрались в тронном зале бояре, богатыри, гости в лице княжичей Даниила Галицкого и Бориса Суздальского. Все были в предвкушении увидеть исход судьбы Елисея. Атмосфера была напряжённой, в воздухе витали волнения и ожидания. — Да, Добрыня Никитич, подводят твои ученики, — с насмешкой сказал Алёша Попович, глаза его сверкали злорадством. — Не мог Елисей так поступать. Или ты не помнишь, что было в прошлый раз, в Византии? — сказал Добрыня, пытаясь держать себя в руках, но в голосе его слышались нотки гнева. — Отчего же не помню? Только вот сейчас его обвиняют в сговоре. Подкупили твоего Елисея, — ухмыльнулся Попович, его слова были пропитаны ядом. — Хватит вам пререкаться друг с другом. Сейчас всё решат. Так это или нет, — прервал их Илья Муромец, его спокойный, но твёрдый голос внёс некоторое облегчение в напряжённую атмосферу. В другом конце зала, среди гостей, княжич Даниил Галицкий пытался отвлечься от происходящего разговором с Борисом Суздальским. — Я слышал, что вы, Борис, имели честь сражаться на турнире с княжичем Дмитрием Новгородским? — поинтересовался Даниил, стараясь скрыть своё волнение. — Имел, имел. Могу сказать лишь то, что он слишком проворный. Но не настолько сильный, — ответил Борис, его голос был уверенным и спокойным. — А вы ведь избранник Любови Волынской? — У нас ничего не вышло. В том смысле, что мы... не подходим друг другу, — ответил Даниил, слегка смутившись. Тем временем, Забава и Фрося стояли в стороне, обнявшись. — Забава, не переживай, всё будет хорошо. Папа помилует Елисея. Он ведь любит тебя и понимает, как он для тебя дорог, — пыталась успокоить Забаву Фрося, её голос был мягким и утешительным. — Надеюсь на это. Сейчас это всё... очень серьёзно. Спасибо тебе, сестричка, — мягко улыбнувшись, сказала Забава, стараясь не показывать своей тревоги. По приказу князя стража приволокла обвиняемого в тронный зал перед князем. Вся толпа затихла, наблюдая за каждым движением. — Елисей, перед тем как великий князь Владимир Красно-Солнышко Киевский начнёт определять твою судьбу, у тебя есть что сказать? — сказал боярин Антип, его голос звучал торжественно и властно. Но в ответ тишина. Бояре на лавках вдруг зашептались, а князь нахмурился. Антип кивнул стражнику, и тот поднял голову обвиняемого. Но перед всеми предстало лицо, иссечённое и бледное, вовсе не Елисей. Все вдруг ахнули от увиденного. Тело упало на пол с глухим стуком. — Немедленно найти виновных, кто это сделал! Отнесите тело и проверьте весь замок! — скомандовал Антип, его голос дрожал от ярости и шока. — Елисей! — вскочил с места Добрыня, а за ним и Забава, её лицо исказилось от боли и горя. — Что тут такое творится? — не понимал князь Владимир, его лицо выражало полное замешательство. — Елисей, за что с тобой так? — Забава прижала к себе бездыханное тело, стараясь держать себя в руках, но слёзы уже катились по её щекам. — Я лично разберусь с этим и найду того, кто это сделал! Я предам его суду! — сказал Добрыня, его голос был полон решимости и гнева. — Елисей не был виноват... — Антип, скажи, ради всего святого, что происходит? — тихо спросил князь, ему снова стало плохо, лицо его побледнело. — Похоже, что кто-то решил от него избавиться. Я этим займусь, князь батюшка, — сказал Антип, его голос был твёрдым и уверенным. Голова князя начала кружиться. Всё расплывалось перед глазами. События развивались слишком быстро, оставляя всех в состоянии полного шока и неопределённости. Хан Бекет — Наши войска идут всё дальше и дальше. Совсем скоро мы будем у ворот Рязани, — Субэдэй стоял в юрте над картой, его взгляд был сосредоточен и напряжён. — Прекрасно. Но до меня дошли вести, что кто-то продолжает разбивать наши разведывательные отряды. Ты говорил, что разберёшься с этим, — Хан Бекет убрал несколько фигур с карты, его лицо выражало беспокойство и раздражение. — Великий хан, нет повода волноваться. Всё идёт по плану. Наш неприятель, судя по всему, уже в ловушке. Осталось только её захлопнуть, — Субэдэй передвинул другие фигуры, которые оказались в окружении. Его голос звучал уверенно, но в глазах читалась скрытая тревога. — Надеюсь на это. Богатырей не было видно? — спросил Бекет, его голос был холодным и требовательным. — Ни одного из трёх. Видать, они усвоили урок, — ответил Субэдэй, стараясь казаться спокойным. — Или же Добрыня придумывает новый план... Всё-таки, нужно было тогда с ним поговорить, когда он был в плену... Теперь пути назад нет, — Хан Бекет нахмурился, его мысли витали где-то далеко, вспоминая упущенную возможность. — Мой великий хан, скоро он сам преклонит своё колено перед вами. Это лишь вопрос времени, — Субэдэй говорил с уверенной решимостью, пытаясь развеять сомнения хана. Тем не менее, в воздухе повисла тишина, полная напряжения и ожидания. В юрте чувствовалась тяжесть не только от важности предстоящей битвы, но и от внутренней борьбы за веру в успех своих планов.