Занимайся своим делом!

Обычная утренняя суета не имеет ничего общего с мыслями «вот бы это никогда не заканчивалось». Однако, когда в Академию посреди стандартного позднего утра, возвращается знакомое лицо, злорадства и смеха хватает на всех. Оправдания Янна выглядели глупо, тем не менее, когда Эдвард наконец появился в дверях и подозвал Четвертого, клоны были весьма разочарованы.  — Надо оно тебе? — отойдя, спрашивал несколько расстроенно Старвойски по поводу переезда, пока Янн, отводя глазки, смущенно посмеивался. Эдвард не понимал его легкой иронии, покуда юноша не потер руки и не начал: — Знаете, когда птицу запирают в клетке, она перестает петь, как раньше. А я же артист. Вы вон, Розмановского не пускали — у него истерика началась. Эдвард скрипнул зубами, от чего не желавший попасть под горячую руку магистра Янн пошатнулся, и ответил: — Никто его не держал. Его просили соблюдать элементарную субординацию. — За этим разговором путь лег к кабинету Эдварда — там верховный магистр передал Маргарет поручения шепотом и прошел к столу. Маргарет с большим подозрением осмотрела легкомысленную фигуру Четвертого, но быстро ушла, оставив их наедине. Янн был достаточно спокоен, хотя встреча с клонами не была для него позитивной. Когда Эдвард просил сообщать ему об обстановке в коллективе, почти всегда доклад Четвертого выглядел далеко не снисходительно. К сожалению, он не брал в расчет, что наученный опытом магистр ему не верит. Отношения между Эдвардом и Янном, со стороны первого никогда не были в статусе доверительных, как казалось второму. Этот диссонанс прослеживался в их частых взаимодействиях посредством постоянных пауз. Возможно, вечно общавшийся со своим хорошим другом Томпсоном, нахватавшись от него всевозможных психологических приемов, Старвойски пытался таким образом подловить своего респондента и вывести на чистую воду, но, что удивительно, Четвертый был постоянно уверен в своих словах. Их взаимодействия не ограничивались просто сообщением о настроениях соседей, тем более теперь, когда самый главный советник съехал. Янн еще и приходился отражением примера состояния в новой вселенной. Все-таки, несмотря на некоторую несобранность последние дни, Эдвард не забывал, зачем здесь все собрались. — Не знаю, как Вы, но у меня возникают подозрения. — между делом завел Янн, приближаясь к столу. Эдвард с озабоченностью поднял голову, Четвертый поправил кепку, усмехаясь по своему обыкновению, и продолжил: — Вы дали им возможность работать, а малышне в школу ходить. Вам не кажется это, как минимум, не надежным?  Старвойски принял критику, но оставался непреклонен. Он, не видя в этом существенной проблемы, сослался вполне логично: — По такому раскладу, и твой переезд из Академии тоже ненадежная схема. — Янн сразу осекся, переводя в шутку.  — Ну, — смеясь, протянул он, — меня-то Вы знаете, а их? Поди кто знает, что у них в головах творится, может, они там с кучей болезней, в том числе психических. Страшно так-то таких в общество пускать. Третьего так точно.  — А что с ним? — переспросил Эдвард удивленно.  — А Вы не в курсе? — невинно приподнял бровки Янн, — Он же сидел, Бог знает за что. Ненадежное лицо.  Эдвард по привычке действовал по плану максимального скептицизма, словно знал, что клевета может быть Янну на руку, и по прошествии времени многие могли убедиться, что это действительно так. Четвертый весело увиливал от этих подозрений. Не отводя от респондента взгляд, магистр встал, вытаскивая из стопки толстую папку, а параллельно вызывая Маргарет с поручением собрать всех на внеочередное собрание. Подчиненная со вздохом принимала наказ. Эдвард не верил ни единому слову Янна, но идея про психические особенности крепко засела в его голове.  *** В пресловутом зале с балкончиками клоны собирались систематически раз в неделю, а иногда и чаще, потому путь до него записался уже на подкорку, лучше даже, чем в столовую. Оно и верно, поскольку в связи с тем, что подавали там, путь туда хотелось непременно забыть. Третий, Янек и Джон, вестимо, завидовали остальным, в том числе и Жану, потому что те могли лишить себя прекрасной возможности есть в Академии. Но, все же, Янеку удавалось перебиться относительно нормальным в школе, Третий усиленно искал работу, в то время как Джону, кажется, было плевать. Это и не удивительно, потому что в коме охоты к поиску занятия деятельности было маловато. — Мне завтра на тренировку к трём, придется с последнего урока уйти. — хихикнул Янек, обняв спинку кресла, на котором сидел Жан и перебирал страницы книги. Он их не читал, просто трепал уголки пальцами и спокойно слушал приятеля. Рядом с Янеком сидел Третий, закинув ногу на ногу, не последним образом участвуя в диалоге. — И часто ты так с уроков бегаешь? — довольно лаконично пошутил Третий. В зале скрипнула дверь из-за сквозняка, Янек рефлекторно обернулся и вернулся к старшему с растерянным взглядом. Третий в подтверждение шмыгнул, Жан обернулся.  Свифт вытянул губы и смущенно протянул: — Я не сбегаю, у меня справка есть. — явной иронии подросток не понял, Третий несколько скованно прокашлялся, отклонился от спинки кресла вперед и оправдался: — Да я не про это. Ты думаешь, я тебя сейчас отчитывать собираюсь?  — От взрослых что угодно можно ожидать, — повел головой Янек слегка обиженно, но Третий, положив руку на его плечо, поспешил младшего успокоить. Свифту ничего не оставалось, кроме как продолжить: — Наслушался уже от матери, как привычка, что ли? Я не ожидаю, что взрослые могут говорить что-то другое. Даже Жан, и то. — парни переглянулись, и Маевский спокойно отвел взгляд.  — Ну, Жан о тебе беспокоится. — пояснил ровным, мелодичным голосом Третий. — Ты парень-то разумный. Смысл тебя поучать? И если на спорт у тебя есть большие планы, то и ориентируйся на него. Жизнь твоя, а за прогул последнего урока никого пока не убивали. — Янек все еще был растерян, от чего его глаза поблескивали светом отражения ламп, по ходу чего он спросил очарованно: — Тебе точно тридцать с лишним? Ты рассуждаешь логичнее своих сверстников. — На что Третий, улыбаясь, отвечал: — Люди разные, и вы, и мое поколение, да и ладно, мы вообще из разных миров. Может, я действительно логичнее вас. — И младших это нисколько не обижало. Собрания стали настолько посредственными, что никто уже даже не старался поддерживать мнимого статуса, ну, кроме Эдварда, хотя и он позволял себе некоторые фамильярности. Митинг был похож скорее на методичное заполнение магистрами бумажек с умным видом, пока респонденты могли собраться вместе и провести время тихонечко. Хотя, сегодня все их внимание было сосредоточенно на неожиданном госте. Отсюда и разряд мероприятия слегка трансформировался. Эдвард прошел в зал, проводя за собой Янна. Клоны с удивленными лицами переглянулись, и если Жан из всех не видел стремлений играть мимикой насмешливо, то Янек отрывался по полной. Старвойски оставалось разнимать стоящих друг друга, двенадцатилетнего и двадцатичетырехлетнего стуком по столешнице трибуны.  — Вы если его терпеть не можете, просто постарайтесь рты закрыть в его сторону! — старательно защищал Янна Эдвард, но отвергнуто бросал эту затею и обращался к Томпсону, — Вот что с ними делать? — Кто сказал? — парировал Янек и максимально близко, насколько ему позволяла неприязнь, приблизился к сидевшему впереди Янну, — Жить без него не можем! — Четвертый, скрипя зубами, стащил кепку с головы и угрозил Свифту, как мухе, замахиваясь. Их перепалка несла жестовый характер. Вслед снова надетой кепке, что весьма сильно ограничивала периферическое зрение, Янек схватил себя за рукав рубашки и продемонстрировал аккуратный, но видный шов посередине — тот самый авторский порез ножницами от Янна месяц назад. Четвертый усмехнулся, а Янек пояснил громким шепотом: — Жан зашил, иначе бы мне Маргарет шею свернула. — Сбоку мигал грозный взор магистра Клипски, от которого Свифт предпочел изящно отстраниться и вернуться к разговору.  Янн же, в своем привычном насмешливом спокойствии, издевался, разворачиваясь: — Ой! Крошечка-Хаврошечка прям. — Маевский с неудовольствием убрал улыбку с лица, Янн, довольный собой, засмеялся. Эдварду оставалось только закатывать глаза, да так, чтобы они делали полный оборот.  — Мы посоветовались и приняли решение провести сейчас психологическое тестирование респондентов. — начал без томительных прелюдий Эдвард, поглядывая на Томпсона, непосредственно ответственного за сие мероприятие. Клоны зашевелились, но Эдвард продолжал: — Конечно, не провести это заранее, огромное упущение, о чем номер Четыре любезно сегодня напомнил. Вы все люди взрослые, вроде как. — Он скосился на Янека, от чего тот нахмурился, — Надо понимать, что творится в ваших головах, прежде чем выпускать вас в люди.  Третий усмехнулся нервно, потирая подбородок, и в его голове возник вполне логичный вопрос: — А... номер Четыре тоже будет участвовать в тестировании?  Янн, отворачиваясь от клонов, недоумевая в смятении, замер. Улыбке на его вечно насмешливом лице не находилось места. Он ждал отрицательного ответа от Эдварда, пока все остальные, естественно, ждали положительного. Старвойски сам смутился, настала тишина, которую прервал удивленный Томпсон вопросом: — Конечно, а есть другие варианты? — Четвертый громко вздохнул и заткнул лицо широким рукавом. На Эдварда он больше не смотрел.  Третий похлопал вернувшегося Янека по плечу, пока тот с удовольствием размышлял вслух над тотальным провалом Четвертого, и сам разрядил его потеху: — Если что, не надо опускаться до его уровня, все-таки, судя по нему, парню и так нелегко.  — А почему ему можно? — возмутился Янек, разворачиваясь, — Я, конечно, понимаю, и гнобить его не собираюсь, но почему одним можно, а другим опускание до чьего-то уровня мешает?  — Хороший вопрос, но разве ты хочешь быть, как он? — Янек отрицательно замотал головой, — Вот именно. Действуй, как ты сам считаешь, а не отзеркаливай его поведение. Вопрос в сохранении своей личности, которая не поддается дурному влиянию.  Свифт без шуток внимал словам старшего товарища, что, по всей видимости, мог представить собой некую родительскую фигуру. В силу возраста Янек все же в таковой нуждался. И сложно было не заметить с какой уверенностью подросток смотрит на Третьего, потому частенько возникал вопрос — «Как удается взрослому с такой легкостью находить контакт с молодежью?» — Многие считали, что это исключительный дар.  Вдруг спереди послышался голос Жана: — А все-таки, зачем это тестирование? — Маевский переживал словно, и вместо того, чтобы, как Эдвард, прожигать юношу укором, Томпсон уверил респондента: — Для профилактики, Жан. — Молодой человек от слов магистра немного выдохнул. Эдвард свел брови, обращаясь к другу: — Я тебя просил их по именам не называть.  Роберт смутился внезапному нравоучению, но поддаваться на них мужчина не привык, потому переспросил: — Ты уверен? Мы их в общество не счетными палочками интегрируем. Ты знаешь вообще, как это на их психику влияет, на личность? (Эдвард показательно закатил глаза) Они все-таки не просто наши респонденты, они — люди. Почему бы не называть их по имени? Они скоро перестанут на номера откликаться. — Томпсон уверенно отвернулся от недовольного приятеля и перевел взгляд на клонов, в частности на Третьего, осмотрел бумажные дела и спросил громко: — Белль, как у тебя с работой?  Третий откликнулся на свою фамилию, оставив разговор с Янеком, и однородно ответил на вопрос: — Глухо.  — Не пробовал в государственные учреждения подаваться? — уточнил Роберт.  — Какие, например? — Детский сад, школа. Мне кажется, ты потрясающе ладишь с детьми. — Это утверждение повлекло за собой раздумья, решения которым найти возможно точно не прямо сейчас, потому Белль качнул плечами. Янек повеселел и, посмеиваясь, предложил пойти работать в его "скучную, требующую огонька" школу. Эдвард на фразу друга нахмурил густые брови.  На всеобщую радость, инструктаж доверили провести Томпсону. Он, как обычно надежный и вселяющий доверие, в своем кабинете перебирал бумаги, ругаясь вслух: — Нет, это уже ни в какие ворота, мы в двадцать первом веке живем, или нет? Вот вы, молодежь, скажите честно, — он повернулся к сидевшим напротив респондентам, — смогли бы вы вот в таких допотопных технологиях каждый день вариться? — Клоны с разными эмоциями прореагировали сдержанно, — Вот и я о том же, и мне пятьдесят три года. А господин Старвойски против инноваций... только ему об этом не говорите. — Он улыбнулся довольно, особенно задержавшись вниманием на возвышающимся над столом Янном. Никаких особых ожиданий именитый психолог не выражал. Несмотря на то, что люди здесь, мягко говоря, со своими странностями, Томпсон все равно ожидал, что ничего серьезного тестирование не выявит.  — Давайте я для начала поясню что вообще будет, чтобы никаких вопросов не возникло. — начал Роберт и вытащил из папки два листа, скрепленных скрепкой, — Простейшая методика, и наверное, чтобы было проще и быстрее в дальнейшем, я вам дам ознакомиться со списком вопросов. Вы у нас тут парни ответственные, думаю, придумывать сказки не станете. Отвечайте честно, уверяю, что против вас эта информация использоваться не будет. Это исключительно для вашего спокойствия. Если по результатам будут какие-то подозрения, то я к вам лично обращусь, и будем разбираться. — Томпсон, видя недоумевающие взгляды, решил, что лучше будет повести монолог иначе, — Это система моя, авторская, разработал, как предмет изучения и защиты моей кандидатской диссертации по психиатрии. Ей до сих пор пользуются, и система анализа диагноза в девяноста процентах случаев дает точный результат.  — Вы нас устно каждого будете опрашивать? — спросил Янек, передавая бумаги дальше. — Придется. — вздохнул Роберт, — Постараемся побыстрее, вопросов там не много. — С переворотом страницы открылась дверь, и в сводах кабинета появился Эдвард. По недавно занятой чтением группе прокатился ритмичный вздох. Скрывающий наплывшую неприязнь Янн незаметно закатил глаза, и Янек заметил это. В его голове тут же отпечаталось: — «Может, он наконец поймет что к чему?». Тем не менее, Старвойски с большим удовольствием прошел к столу, сел на вытащенный из угла стул возле озадаченного друга и оглянул собравшихся. Томпсону оставалось только спрашивать, быстро моргая: — Какими судьбами? Желаете проконтролировать проведение тестирования?  — И это тоже. — самодовольно пояснил Эдвард и усмехнулся, наблюдая за тем, как респонденты возвращают Томпсону листок с вопросами, заглянул в него из рук коллеги и довольно нагло заявил: — Знаю я вашу методику, магистр. Позвольте мне ее дополнить. — И на это Роберт аж дернулся — «Знаю я, как ты можешь дополнить» — отразилось в его реакции. Эдвард же до невроза потешался над этим. — У меня тоже наработок хватает. — продолжил Старвойски, — Они подстроены под наши исследования, чтобы исключить всякие погрешности, связанные со стрессом. Мы же все-таки не изучаем психику обычных людей. — Томпсон с осуждением осмотрел друга. Эдвард качнул плечами и затянул галстук. Янек сжал руку в кулаке и, приблизившись к уху Жана, резюмировал вопросом: — Кто мы вообще, я понять не могу? — ответа Свифт мог не ждать. Еще пять минут Эдвард разъяснял полезность своего участия, как будто это кого-то волновало здесь. Он тянул время, нарочито словно растягивая момент. Томпсон, как и респонденты, были не в восторге, но заткнуть начальника никак не могли. В конечном итоге, Эдвард предложил схему "ускорения" — пока Томпсон собеседует одного — второй будет у верховного магистра, слушать и расторопно отвечать на его витиеватые вопросы. Это, все же, было лучше, чем ничего. Осталось решить кто пойдет к Старвойски первым. — Можем пойти по порядку номеров. — предложил Томпсон, — Первого возьму я, Второго вы... — Но Эдвард поспешил его перебить: — Вы правы коллега, но не интереснее нам будет начать с конца? — Господин магистр, ваше "интереснее" никогда не внушает добрых помыслов. — сказал Роберт и тут же осекся, слыша, как Старвойски выдыхает через зубы. Зная его много лет, можно было предположить, что подобный тон магистра не воодушевит: — Ладно, вы хотите взять Четвертого? — Эдвард кивнул, а Янн заметно поежился, схватился за край кофты и отвернул голову к двери. Никто не придал особого значения его реакции, далекой от восторга. Спустя какое-то время Эдвард наконец встал и незамысловатым жестом указал Янну на выход. Юноша неестественно поджал губы, провел по ним рукавом, будто что-то стирая, параллельно видя все те лица, что железобетонно теперь недоумевали с него недовольства и отстраненности. Янн не расслаблялся, только дико осмотрел клонов и бросил напоследок, уходя вслед верховному магистру: — Ну, посмотрим, кто из вас на что горазд. — Голос его дрогнул, но этому опять никто не придал особенного значения. Первым Томпсон взял Жана. Ему нравилось наблюдать за парнем, исключительно в научных целях. Роберт видел в Первом номере большой ум и много невысказанных эмоций. Поэтому, подходя к подбору индивидуального набора вопросов, он старался выбирать то, что могло бы раскрыть внутренний голос. Просчитывая наперед, Томпсон мог предположить, что в итоговом диагнозе промелькнет тревожность, это было неудивительно. Молодой человек постоянно нервничал, но по-своему. Жан не ругался, а в момент своего пика он просто старался от всех отделиться. Имея в багаже опыта основы нейропсихологии, для Томпсона это был тревожный звоночек. На своеобразном интервью Жан держался ровно, хоть и заметно волновался. Его обычно размеренная речь могла в моменте участиться и снова затихнуть. Роберт внимательно слушал его, стараясь всем видом показать, что никакой опасности в этом кабинете для Маевского нет. И это юношу слегка успокаивало. Томпсон задал ему шестнадцать вопросов, из которых он для себя записал вполне четкий вывод. В одном лишь он сомневался, а потому решил углубиться под конец. — А скажи, пожалуйста, — вздохнул Роберт, разворачивая новую страницу блокнота, — какие у тебя вообще были или есть отношения с семьей? Были ли какие-то недопонимания? — И стал замечать, что лицо Жана из более-менее расслабленного начинает наливаться бледностью. В глазах испуг медленно растекался в непомерный ужас. Томпсон, видя это, мгновенно осекся и показал рукой завершающий жест. Как только Маевский обернулся к нему, Роберт подбадривающе потряс его руку, лежащую на столе, со словами: — Поговорим об этом позже, иди. — И это стало главной мыслью, касаемой номера Один, которую Томпсон пометил для себя жирным шрифтом. Явился Янек. От его жизнерадостной, полной детства натуры, самому психологу становилось веселее. Для начала он попросил рассказать о взаимоотношениях с клонами, с Яном. Свифт поведал о том, что со всеми, кроме Янна, они нашли общий язык. — Жан — умный, с ним комфортно, но он как будто в своем мире каком-то — рассуждал Янек, — с Яном интересно, Третий просто клевый парень. Его же можно так называть? Джона я не знаю от слова совсем, а Четвертый очень борзый. — На словах о последнем слюна так и требовала вылететь сквозь зубы. Томпсон предвосхитил это, остановив ответ. Особенного в их диалоге не нашлось, мальчик умный, способный и полностью соответствует видению среднестатистического подростка — игрив, пытается казаться взрослее своих лет, и это неплохо, если считать, что так ведут себя поголовно все в его возрасте. Наконец пришел Третий, и здесь Томпсону придется постараться. Мужчина в своих годах совсем несговорчив на тему ментального состояния. Да и не мудрено, зная, через что ему пришлось пройти. Армия, тюрьма, и это даже не все, о чем он разговорился. Причин, мест нахождения он не раскрывал. Не стушевался, но имел привычку прямо отвечать, что не желает об этом говорить. Вздыхая, Роберт решал с ним не спорить. На видавшего виды Третьего у Томпсона ушло порядка сорока минут. И в сумме три дела перед ним были готовы за полтора часа. Наконец, он просил позвать Четвертого. — А его нет. — оборачиваясь из дверей, сообщал Третий. Томпсон удивленно хлопал ресницами. Удостоверившись, что последнего опрашиваемого действительно нет, Роберт прихватил свои записи, отправил респондентов на отдых, а сам отправился в кабинет к непосредственному начальнику. Зайдя в кабинет, Томпсон увидел соратника и спину последнего респондента. Черты Эдварда подсвечивала керосиновая лампа в полумраке. Судя по позе, Янн был утомлен, в то время, как Старвойски удивительно свеж и энергичен. На приход Роберта он никак не среагировал, а просто молча смотрел то на свой листок, то на Янна. В конце концов эту милейшую тишину прервал вздох. — Я немного не понимаю, Вы это специально, господин магистр? — скоро приблизившись к столу, вступил Томпсон. Четвертый вздрогнул, а Эдвард раздраженно сжал зубы. Роберт смотрел на коллегу расслабленно и продолжал: — Я так понимаю, ты маринуешь его здесь, чтобы я ничего ему не поставил? — Соблюдайте субординацию. — процедил недовольным тоном Старвойски, не поднимая глаз. — Я вполне понимаю, зачем это всё. — напряженно выдохнул Томпсон и выложил перед Эдвардом стопку своих записей, — Все трое, с проставленными диагнозами. У Маевского тревожность с подозрением на расстройства аутистического спектра, Свифт здоров, у Белля некоординируемая, пока что, форма травматического расстройства, но тут надо смотреть. Получите — распишитесь. Говорить все это в присутствии Янна было наиглупейшей затеей и грубейшим нарушением врачебной этики. В этот же момент Эдвард, совершенно пропуская мимо ушей слова коллеги, открыл первую страницу папки и красной ручкой отметил строчку «оспорить». Томпсон от неожиданности отпрянул от стола. — Ваши диагнозы пока что не имеют под собой веских оснований. Позвольте мне... — но Эдвард со своей надменностью был мгновенно прерван Робертом. — А что ж о Вас? — теперь уже он был не на шутку раздражен, — Вы наверняка нарисуете своему, да и всем, чистоту, совершенно бросая в пропасть все их чувства и эмоции. И диагнозы, которые в будущем могут очень сильно навредить, или уже вредят останутся без внимания. — Он перевел взгляд на Янна, — Вы скажете, что он здоров. Но я даже без особой экспертизы, чисто опытным анализом поведения вижу прогрессирующее нарциссическое расстройство личности. — Юношу заметно охватил холод, что магистров, как будто, только подстегивало, — И он знает об этом, просто не хочет признать. Боится психотерапии, возможно, удар из детства, если родители были противниками идей прогресса. И он не знает как с этим жить, и это очень ему вредит. И ваша полуторачасовая беседа ему совершенно на пользу не пошла. С каждым словом в глазах Янна отражалось все больше огней, словно ламп в комнате с десяток, таких, как стоит тут одна. Страх поглотил голову, подступал истерический смех. Вырывалось только сквозь тяжелое дыхание: — Нет. Откуда этому взятся? Я абсолютно здоров. — Чванство, чрезмерная заносчивость, недружелюбие, агрессивность по отношению к равным, зависть. — Томпсон сделал паузу, Янн подскочил со стула, вцепившись в спинку руками, — И самое главное, при всем при этом, низкая самооценка, желание выслуживаться, искать подтверждения собственной уникальности и поддаваться ради повышения мнимого благополучия. Так ведь, Мацей? — Янн был на грани срыва. Роберт не преследовал идею злорадства, он делал это исключительно в целях помочь. Эдвард хладнокровно следил за происходящим. — Да нет же! — восклицал Мацей, вбирая воздух, словно в вакууме, переходя на повышенный тон, — Я так привык! Я не могу иначе, я не могу быть из-за этого больным. — Да, это болезнь, но если ее не признать, тебе никогда не станет легче. — добавил Томпсон. — А мне легко. — нервно смеясь, ответил Четвертый, уже сомневаясь в собственных словах. Он протер лицо руками и обратился к Эдварду: — Вы этого хотели? Теперь я в Академию точно не вернусь. — Отпустив стул, юноша быстро пошел к двери. Распахнув ее, он увидел ненавистных клонов, застыл в мгновение, только слыша от гневного Эдварда свое полное имя — Мацей Кир — с этим, оглянувшись в пустоту, Четвертый мигом исчез в стороне выхода. Наблюдая за престранным представлением, клоны, изнуренные психологическим откровением, были чересчур восприимчивы. Так, Жан, услышав фамилию, вспомнил, с чем она связана в его голове. Маевский обратился к Янеку и постарался уточнить, когда Ян возвращается домой. Ошарашенный Свифт только пожимал плечами.