Занимайся своим делом!

Безмятежную тишину разорвал громкий, болезненный кашель. Шумный вздох, стон на выдохе, эхом раздавшийся по стенам. Воздуха совсем не хватало, хлопнула ладонь по пыльному камню. Вслед этому послышался сиплый от боли детский голос: — Какая мерзость! — Янек отряхнул руку, попавшую в противную лужу, наощупь разведенную с песком, об одежду и с оцепенением стал осматриваться. Вокруг все было вместо недавних белых стен — непроглядной темнотой. Только рядом Свифт, прищурившись, разглядел лежащую фигуру еще одного клона. Сохраняя удивительное спокойствие, Янек подобрался к нему и сразу оглядел руку: номер один. Выдохнув, Свифт с трудом пытался рассмотреть лицо, отодвигая волосы, шепча все так же с напрягом: — Жан, очнись! — Мольба помогла. Маевский очнулся быстро, очень непривычно, резко дернулся, чем спугнул Янека, оперся на руку и, быстро дыша, пытался продрать глаза. Свифт мгновенно схватил его за плечо и приобнял. — Вдвоем будет легче выбраться. — прошептал Янек заботливо, все еще оставаясь на позитиве, попытался вытянуться в полный рост, упирая руки в ноющие колени, но быстро пожалел об этом, вписавшись макушкой в потолок. Шипя, он вышагнул вперед и увидел выступ. Пространство, где очнулся он и Жан оказалось гораздо ниже, как будто это была выделка подо что-то. Во всяком случае, подальше можно было встать, но было все еще непроглядно темно. — И где мы? — отодвинув волосы, обеспокоился Жан, но подниматься боялся, оглядывался в поисках Янека. — Здесь я. — усмирил его Свифт, пригнулся рядом и, разглядывая Жана, шарил по карманам своих штанов. Янек замер с удивлением в глазах, что Маевский заметил, когда мозг начал привыкать к темноте, засунул руку в карман и вытащил оттуда маленький фонарик-брелок. Как зачарованный, Янек щелкнул. Пролился белый свет. Жан изобразил максимальную эмоцию удивления, на какую был способен, и воскликнул односложно: — Откуда? Янек, замерев на секунду, усмехнулся, чем явно возмутил друга, и вспомнил: — Это ж твой. — Свифт отвернулся, чтобы рассмотреть место получше. Маевский в свою очередь в недоумении продолжал лежать на холодном камне. Первым делом свет был направлен в потолок и стены. Абсолютно черный камень, чернее угля и ночи, плотно обложивший комнату десять на десять метров. По полу невидимо тянулся сквозняк неизвестно откуда, мерзли голени. По камням играли блики фонарика, эхо тишины сдавливало слуховые проходы, сложно дышать и моргать — глаза безумно слезились. Обтерев лицо внутренней частью футболки, Янек снова осмотрелся и тут же отпрыгнул назад с криком: — А ты тут что делаешь? — наведя фонарь на противоположную стену, он увидел привычно насмешливое лицо Янна. — Смотрю, как вы занимаетесь не пойми чем! — издевался Янн громогласно, тряся руками, — Ты бы не рассчитывал, что мы тут одни. — Переведя взгляд чуть правее, Янек увидел прислонившегося к выступу Третьего и в самом недоступном углу — Джона. Замызганного, все такого же странного. Лица не видно. Молча сидел, уткнувшись в подобранные колени. Жан, видя нестандартно бедственное положение дел, поднявшись, прихватил голову рукой. — А вы-то тут почему? — спросил Жан, выглядывая из-за плеча Свифта. — Походу, наказание. — с красноречивой улыбкой бугуртил Четвертый. Его лицо обвел яркий белый луч. Первые секунды он терпел, после чего зажмурился, закрываясь рукой, и возмутился: — Чё ты светишь? — Жду, пока ты ослепнешь. — гневно выпалил Янек с фонариком в руках, но Жан, взяв его за предплечье, отвел и спокойно посмотрел на младшего товарища. Было слышно, как усмехнулся Третий. С потолка начало что-то капать. Янн не успокаивался: — Все в сборе! — говорил он нарочито сладко, — Только этого вашего, певчика не хватает. А может, он к нам скоро присоединится? — Даже до ужаса сердобольный и дипломатичный Жан, уже однажды показавший Янну, на что он способен в гневе, на его слова ответил недовольным вздохом, что уж говорить про более активно настроенных участников конфликта. — Ты может заткнешься? — наконец подал голос Третий, — Ты чего добиваешься? — Четвертый промолчал, закинул ногу на ногу и прижался головой к стене. Перспектива получить в закрытой темной комнате от двоих, что уже тебя били, ему нравилась меньше всего. Тем временем, рассматривая темную комнату, Янек пришел к выводу, что это все та же "родная" Академия. На вопрос как он это понял, ответил Жан, понявший друга без слов, указав на верхние куски плитки под потолком. С растерянностью глянув в пыльный угол, можно было заметить там бледные, затертые рисунки знакомого орнамента. Третий все также не понимал логики умозаключения, Янн же поежился только. Янек глядел на него, ожидая реакции, но увидел только напряженный и строгий взгляд. — Вы давно очнулись? — Свифт осветил фонариком Третьего и Четвертого, и заодно Жана, что с грустным видом сел на пол и поджал коленки к груди. Его отросшие волосы лезли в лицо и из-за желто-белых кудрей выглядывали ласковые глаза. Они бегали по всему вокруг, будто в поиске, и подрагивали. Как уже было сегодня, потому внимание быстро переключилось на разговор. — Когда я пришел в себя, этот уже сидел там. — посетовал Третий, указывая на неизменного Джона, — Этот где-то спустя минут двадцать. — Обернувшись, Третий заметил внизу у стены Жана, пристально глядящего на замкнутого Джона. Тогда мужчина молча нагнулся, постучал пальцами по плечу Первого и привлек его взгляд. Третий каким-то образом чувствовал, что это необходимо, и продолжал: — Он прошел в какую-то комнату с железной дверью, я остановился посмотреть, а оттуда вспышка, как будто током шарахнуло, и меня буквально в ту же секунду... — Быстрым мановением руки Третий показал у шеи движение шприца. — Что за комната? — удивленно переспросил Янек и, пока никто не успел ответить отошел к стене. Что-то мимолетом блеснуло на периферии. Рассмотрев серую стену, Свифт попытался дотянуться до чего-то, но оказалось слишком высоко, где-то под два с половиной метра. Тогда он отдал фонарик Жану и напомнил Третьему о рассказе. — Да обычная, как из столовой выходишь, через башню проходишь и там такой т-образный проход темный. — объяснял Третий, жестикулируя, пока перед ним ходил силуэт в темноте. — Темный проход из башни? — переспросил Жан, — Его там нет. — Третий вопросительно и несколько озадаченно хмыкнул, Маевский неуверенно проговорил: — Там нет других проходов, кроме как в столовую, и лестницы. — Жан отвел взгляд, пока не навлек больший спор. Третий же спорить не собирался. Он потрепал себя за волосы в задумчивости, вспоминая произошедшее в мельчайших деталях, но, все больше погружаясь в мысли, осознавал, что мозг точно покрылся белыми пятнами, которые перекрывали воспоминания. Стараясь сбросить отпечатки, Третий так зациклился, что отвлечь его смог только резкий свист по полу, прыжок и звонкий хруст крючков — Янек приземлился на пол с куском пыльной ткани в руке. Обратившись к высоте в два с половиной метра, все увидели решетчатое окно, откуда скупо вылезал бледный свет. Разочарованный Свифт молча отбросил тряпку и отряхнул руки. — Может, у тебя уже глюки? — наигранно позаботился Янн, корча довольную гримасу, — Я слышал, шизофрения часто распространена у зэков. — Вдохнув через зубы спертый воздух, Третий грянул вперед, но успел только замахнуться, как Янек оградил его и отвел обратно. — Не хватало лишний раз об этого придурка руки портить. — рационально рассудил Свифт, с чем Третий был вынужден согласиться и проигнорировать насмешливую физиономию, какую с трудом можно было разглядеть в хоть и разряженной светом, но по прежнему темной комнате, — Вообще, странно. Дверь, еще и железная, таких в Академии никогда не было. Третий осекся: — Я вам не вру. Да и вообще, вкололи неизвестно что, у меня как будто память частями. Еще и шея болит. — он вздохнул, — Вы тут как? Янек возмущенно усмехнулся и указал на Янна: — У него спроси! — Четвертый только взрывался негодованием, — А кто фигню какую-то в медкабинете разбил? Жан знает название, хламидии какие-то. — Хлоралгидрат. — тихо поправил товарища Маевский, но его никто не слушал. — Я?! — возмутился Янн, всплеснув руками, — А какого хрена вы ко мне полезли? Я вообще из-за вас сегодня по полной получил, у меня авторитет грохнулся перед Эдвардом, как карточный домик. — Почувствовал? — издевался в ответ Янек, наклонившись, — Что не всегда можно выходить сухим из воды. Что за дела иногда тоже отвечать приходится. Янн бесился, хотя старался сохранять при себе увиливающе-чуткую интонацию: — Вы просто никогда не пытались выслужить чье-то доверие! Чтобы вам доверяли что-то секретное. Вот из-за вас я этого, кажется, сегодня лишился! — Мы тебе собачки что ли, прислуживать? — задал логичный вопрос Третий. Здесь уже спор назревал серьезный, и никто не думал сбавлять обороты. Один Жан из всех участников разговора не мог это слушать, с трудом чувствуя собственное тело. — Эдвард был в таком гневе, видать, он в наказание всех тут и засадил. Умный человек, ничего не скажешь. — парировал Янн, упирая руку на стену, а на нее голову. — И давно ты ему подлизываешь? — усмехнулся Янек, переглядываясь с Третьим, вынуждая Янна еще больше нисходить на грязь. Четвертый щурился и вел беседу, как будто у него берут интервью, повышая голос. Оставшиеся два давили на него. Жан в отстранении смотрел в пол. Перед глазами все тряслось, в голове стреляло, отдавая в поясницу. Сердце колотило по грудной клетке, к горлу подбирался жесткий и противный ком, дыхание давно сбилось. Маевский запустил руки в волосы, стараясь ощупать хоть что-то. Ногти нарочито впивались в кожу, в глазах жгло от подбирающихся слез. Все тело дрожало, и Жан, пытаясь ухватиться за самого себя, все больше трясся и слышал звон в голове. Закрыв лицо руками, юноша старался справиться, но все было тщетно. Вокруг него опоясал холод, схватил за горло и заставил закашляться. Это и отвлекло чужой спор. Янн мгновенно заткнулся, удивленно уставившись на Первого, в то время как Янек и Третий сорвались к нему. Свифт обхватил плечи Жана и потряс его. Маевский откинул голову к стене и зажмурил глаза. Прокатились горячие слезы. Внутри смешался страх смерти и стыд. В груди жгло и царапало. Юноша не слышал и не видел ничего, только чувствовал, как что-то отводит его душу. — Что с ним? — напуганно и несколько грубо спросил Янн. Третий, выпрямившись, ответил: — Паническая атака. Сейчас пройдет, она обычно недолгая. — Третий опустился на пол, взял Жана за руку и щелкнул перед его лицом, — Посмотри на меня. Разобранное состояние не позволяло сосредоточиться, но Жан старался. Слезы безостановочно текли по лицу, как бы парень не пытался это скрыть. Почувствовал, что что-то пронеслось рядом. Маевский рефлекторно отпрянул влево, вдыхая с испугом и закрывая глаза. Янек и Третий вслед ему осмотрели стену. Последний снова постарался привлечь внимание щелчком и, как только Жан вернулся к нему, указал дышать, сохраняя при этом спартанское спокойствие. Медленные вдохи и выдохи, заткнутый Янн и уверенная фигура впереди гораздо больше помогли, чем отчаянные попытки уйти от реальности, закрыв глаза. Жана, как осиновый лист, бешено трясло изнутри. Третий указал следить за перемещением пальца, через несколько секунд щелкнул и заметил реакцию организма — Маевский дернулся и снова согнул голову. — Ты меня слышишь? Говори вслух. — приказал Третий, но Жан молчал, только тяжело дышал и хватал себя за ворот кофты. Ураган в голове не давал покоя. Может, уже трясло не так сильно, но форсировались самые ужасные мысли, кидало в жар и в холод. И язык не слушался. Мозг отказывался работать. Что-то шептало в затылке и от этого Жан скрывался все глубже. Третий, не церемонясь, в целях спасти от тревоги, запустил руку на его затылок и с приличной силой затянул волосы. Маевский прошипел и, вытирая слезы руками, поднял голову. — Сколько пальцев? — снова спокойно заговорил Третий и показал руку. Укусив себя за губу, Жан выдохнул и тихо сказал: — Два. — Третий кивнул и показал еще: — Пять. — Голос казался в разы выше, и Янеку, сидевшему рядом, встревоженному донельзя, он еще долго будет позже слышаться. Терапия привела Жана в какой-никакой порядок. Он прогладил волосы, вытер слезы и, оглядев комнату, упал лицом в колени, стыдливо шепча: — Извините. — И часто у тебя такое? — спросил Третий, на что получил ответ, что впервые за месяц, а до этого ударяло каждые пять дней. Даже Янн не позволил себе как-то парировать на это. Янек же подобрался к другу и приобнял его, с доброй улыбкой дожидаясь реакции. Дрожащий, но уже скорее от холода Жан, вздохнув, уложил голову Свифту на плечо. Настигла тишина, больше размеренная, чем тревожная. Все молчали, слушая отдаленный скрип ржавых перил, доносился стук, разорванный скрежет и снова молчание. По стене напротив полз паук, нарочито медленно перебирая длинными лапами. Янек следил за ним, подгоняя существо светом фонарика, пока Жан ласково не напомнил ему поберечь заряд, и комната снова погрузилась в кромешную темноту. *** Включая мощную электрическую лампу в лаборатории, больше похожей на прожектор, Эдвард всегда ознаменовывал этим свою неимоверную занятость. Он вошел, громко хлопнув дверью, отчего Томпсон, сидевший в своем кабинете, куда выходила дверь из лаборатории, приспустил на носу очки, отложил свои записи и с долей заинтересованности поспешил к двери. Работа с Эдвардом тридцать лет не могла его больше удивлять, однако, сам, как человек, Старвойски поражал и видавшего Роберта. Вслед Эдварду шмыгнул лаборант, что выставил перламутровый чемодачик, блеск которого пролетел по комнате и отразился в очках Томпсона. Слугу прогнали, Эдвард остался один на один, открыл холодный чемодан и достал капсулу на закупорке, где на дне болталось пару красных каплей. Старвойски был похож на вампира со стороны, с каким пристрастием он осматривал содержимое пробирки, чуть ли не облизывался. Он даже не сразу заметил вышедшего к нему товарища, что только через несколько секунд дал о себе знать. — Тебе не кажется, что это слишком? — вступил Томпсон, Эдвард покосился на него с недоверием, — Ладно припугнуть, но ты действительно хочешь активировать блок. Это ребенок. Разворачивая ящик с инструментами, Эдвард до устрашения холодно парировал: — Тем лучше. — Хмыкнув, он вытащил чашку петри и черный пластмассовый футляр, — Он сам давал кровь на тесте, значит прекрасно осознавал, чем грозит непослушание. Роберт в строжайшем непонимании отвечал: — Ты говоришь, как будто он окно разбил или двойку получил. Ты ж сам отец, неужели не отзывается ничего? — в противовес получал только осуждающий взгляд, на какой Эдвард оказывался как никогда мастер. Томпсону оставалось только наблюдать за тем, как магистр помещает в чашку белый проводок с черной насадкой, а сверху ювелирно капает кровь. — Мы тут не в игрушки играем, наверное? — раздражался Эдвард, медленно приблизился к лицу неизменно спокойного товарища — Я не намерен мириться с тем, что кто-то подрывает мой авторитет. На этих еще можно влиять... Томпсон выдохнул: — А что, если "эти" вдруг запротестуют? — Реплика была совсем не о мнимом страхе, а скорее предположение, чтобы теорией отвлечь магистра. Но тот не велся на запудриванние мозгов известного на всю научную среду психолога и продолжал заводить в шприц содержимое черной пробирки. По комнате распространился едкий резиновый запах. — Осадить всегда можно. — прошептал решительно Старвойски и наклонил иглу к чашке, прислонил к черной насадке проводка и опустил в сворачивающуюся красную каплю, медленно нажимая и следя за дозой. — Я прекрасно знаю, как ты это делаешь. — несколько остраненно проговорил Томпсон и скрестил руки на груди, — Все знают. После заседания на коллегии двадцать пять лет назад.  — Ты будешь мне это до конца жизни припоминать? — точно бушующий подросток выкрикнул Эдвард, пока в его лице все эмоции смывались в палящий гнев.  — Нет, зачем? Ты сам все прекрасно помнишь. — На выдохе сказал Роберт и направился к проходу основного стационара. На стандартный вопрос ответил сухо: — Пойду проверю медикаменты. — И удалился за стеклянной дверью. Эдвард тем временем осторожно проводил иглой по выборочным уголкам насадки, настороженно отводя каждый раз шприц. Дыхание замедлилось, походило больше на экономное поглощение воздуха. Глаза невольно соскакивали с объекта, постоянно искали себе место и не находили. Словно испуганный заяц метался по всепоглощающей темноте, пока позади слышется хруст веток, а из кромешного тумана поблескивают два свирепых огня. Даже сложно было сказать точно кто в случае Старвойски заяц, а кто — хищник. Взгляд застыл на мгновение, в его пустоте терялась секунда за секундой. Пробежал легкий холодок, точно сейчас что-то произойдет. Эдвард оглянулся опасливо. Мигнул прожектор, звякнула ручка двери, Эдвард ненароком, по привычке поднял голову. Его лицо из напряженно-надменного мгновенно преобразилось. В глазах промелькнул огонь, а губы вытянулись в кривую линию. Застыв, вырвалось только: — Ты что здесь делаешь? Широкие черты лица, заметная бледность подчеркнулась светом лампы, которую гость любезно подвинул к себе. Отразилась острая улыбка, которая не сулила ничего хорошего. В белом дыме старых воспоминаний фигура Стефана Держинского закрепилась хорошо, как главы Академии Теории Второго Шанса.  «— В компетенцию коллегии входит только принятие решения. — донеслось холодно от судьи — коллежского секретаря. Эдвард поежился, чувствуя себя, как никогда дурно. Руки тряслись, и только спокойствие друга Роберта могло успокоить молодого ученого. Старвойски растянулся по столу и обвел присяжных строгим взглядом. Строптивая натура рвалась в бой, в запястьях тянуло. Эдварда буквально вымораживало изнутри.  31 октября 1998 года. Длинный зал погружен в покорное молчание в угоду раздумий второй стороны. Эдвард смотрел особенно пренебрежительно. Старик, который еле открывает рот, вызывал у молодого человека исключительное недоверие и отвращение. Старвойски не мог усидеть спокойно. Совет с большим вниманием относился к его неугомонной персоне и даже сейчас, услышав, что существующая более двадцати пяти лет Теория Параллельных Вселенных, не нашла внутри себя точек соприкосновения.  — А что вы хотите? — возмущался Эдвард, в ответ получая только осуждающие взгляды, — Мой отец, как основатель, передал мне право защищать свою теорию. Я подчеркну — свою. Как оказалось, с вашей она не имеет ничего общего.  Глаза оппонента загорелись. Прозвучал несвязный выдох. Эдвард незаметно закусил губу. Только Томпсон, оценивающий обстановку трезво, оградил друга рукой и сам придвинулся ближе к столу. Стефан Держинский, не имея за собой такой опоры, мог только парировать: — Твой отец умер, а мой внук живее всех живых. — Эдвард громко выдохнул.   — Если магистр Старвойски желает разделения Академии, то мы не в праве ему препятствовать. — оговорился секретарь. «Держинский стар, — заело в голове Эдварда, — что может помешать этому?», — Но тогда теория параллельных вселенных должна быть одна. — Взгляды двух точек сошлись, и Эдвард явно выигрывал...» — Пришел повидать старого друга, — гость качнул плечами и потряс связкой старых ключей, — Замки не удосужились поменять. — И разразился в неприятном смехе, от чего Эдварда еще больше перекосило, — Птичка у вас агрессивная. — Какой ты мне друг, Стефан? — бросил Старвойски хладнокровно, прикрыв глаза, но гость не был намерен держать долгих пауз. Он расправил плечи и усмехнулся. — Ну да, — вытянув губы, улыбнулся Стефан, — ты у меня скорее... жилье снимаешь. — Перед лицом Эдварда показалась бумага, где в самом верху сияло слово "аппеляция", — Кажется, ТММ засиделись здесь. Пришло время этому прекрасному зданию вернуться в родные руки. — Стефан с большой гордостью развел руки, обращая их к потолку и с довольной гримасой осматривал владения, — Надеюсь, вы не успели закрасить наши рисуночки? Эдвард выдал только злое: — Очень стараемся. — А зря. — с наигранной скорбью парировал гость, поправляя черный галстук и особенно приглаживая точку в центре, вынуждая Эдварда чуть ли не рычать, — Или что, может, объединим усилия? Как в старые добрые. А то после разъединения ТВП, по вашей инициативе, как-то совсем грустно. — Не мечтай. — Старвойски был похож на ущемленного злодея, над чьим достоинством нещадно поглумились, и теперь он мыслит о расправе. Мужчины вели диалог, и со стороны эмоций он казался бытовой перебранкой бывших супругов. Стефан, на вид имеющий лет пятьдесят жизни за плечами, широкоплечий и в принципе крупный мужчина, продолжал: — А что так? Когда ТММ признали единственной легитимной теорией о параллельных вселенных, ты был гораздо радостнее. Получив на руки копию аппеляции, Эдвард потерял всякий самоконтроль. Он был возмущен всеми фибрами души, пуская пар, он выпалил отчаянно: — Спустя двадцать лет оспаривать решение верха! Тебе заняться нечем? — Я хочу восстановить справедливость. — отрезал внезапно принявший серьёзность Стефан, — Мой дед был болен маразмом и не соображал, что творил, когда отдавал тебе все лавры, а ведь наши исследования почти подтвердились. Теперь на них не дают ни гроша, зато тебе! Забудь, Эдвард, твои калечащие эксперименты не стоят того, чтобы однажды о них узнал весь мир. А пока это только теория заговора — я постараюсь вернуть утраченные позиции. Эдвард горел изнутри, все выдавали глаза. Будь здесь кто-нибудь не из посвященных, они бы обязательно попросили объяснений, но их пока все равно никто не даст. Скрипнула вторая дверь, и в комнате снова появился Томпсон, что также, увидев Стефана, замер на месте. А ему и этого хватило: — О, Роб, а ты все не меняешься! Где Марго? Вы еще женаты? — Оставь мой штат в покое. — обрубил Старвойски, уперев руки в железный стол. Стефан только рассмеялся. — Извини, уже поздно. — гость не успел появиться, как уже собрался уходить. Останавливало его только одно. — В смысле? — спросил Эдвард. Отвернувшись, Стефан спрятал улыбку, и только последний раз обернувшись, сказал: — Ребяток своих одинаковых поищи. — И исчез с концами. Эдвард, пребывая в перманентном шоке, опираясь на стол и с тяжестью дыша, отвел лампу, обратился к Томпсону, но не нашел в нем какой-либо поддержки, только железобетонное недоумение, совмещенное с переживанием. Подойдя к товарищу, он обеспокоенно спросил: — Где парни? — Но ответа не последовало. Эдвард, опустив глаза в чашку петри, увидел крупное черное пятно, а перед ней — пустой шприц. Кровь свернулась, из пятна призрачно выглядывала насадка, болтающаяся словно поплавок, в то время как белый проводок давно уже не показывался наружу. *** Попытки расковырять титановый затвор найденной железной палочкой не увенчались успехом. Янек отбросил ее в самый дальний угол и прошелся вдоль стены от двери. Темнота почти рассосалась, появлялись иногда надежды услышать хоть что-то, отдаленно напоминающее шаги, но ничего. Будто мертвое царство, каким Академия всегда талантливо казалась.  — Какие есть предложения? — спросил Третий, присев справа от Жана, — Мы никогда не выйдем отсюда, если не приложим усилия. Совместные. — Он акцентировал внимание на последнем слове, снова приложил руку к шраму и осторожно придавил его ногтем. Цыкнув, Третий отвел пальцы от лица. — Ты так говоришь, как будто мы принцессы в башне! — воскликнул нервозно Янн и снял с пальца кольцо, наводя на свет, — Успокойтесь, помаринуют нас два часа да выпустят. Жан, которому эти слова не дали одним словом ничего, особенно успокоения, прислонился головой к стене и поправил: — Мы тут уже где-то часа три. — Янн, закатив глаза, вздохнул. Маевский, уперев голову на кулак, внезапно предположил: — Мне кажется, при всем стечении обстоятельств, Эдвард и магистры тут не при чем. Сами посудите, нас скорее бы наказывали порознь. — Наоборот лучше. — продолжал Третий, — Отличный план, чтобы мы переубивали друг друга, знают же, что отношения у нас так себе. — Жан осмотрел его неуверенно, покуда не раздался глухой стук и детский болезненный всхлип. Янек попытался выбить дверь плечом, что в их случае было бессмысленно. Неравнодушные нашли бы в себе силы помочь, но Свифт оградил их простейшим жестом, потер предплечье и вступил: — А кто, если не магистры? — Жан только пожал плечами.  — Но есть же вероятность, что это какой-то налет снова, только в этот раз решили обойтись заложниками. — резюмировал Маевский, — Я просто рассуждаю. — в ответ получил только подозрительный взгляд Янна.  Сощурившись, он, словно лис, осмотрел Первого, наклонил голову и достаточно издевательски поинтересовался: — А что ты так разговариваешь странно? — Четвертый оскалился, видя, как сжался Жан, — Боишься рот открыть, зашуганный, как будто тебя били. — Янн играл глазами, потешаясь, словно не видя реакцию противника. Жан опустил глаза в пол, явно не собираясь противиться наглому глумлению, а Четвертый будто этого и ждал, чтобы напасть: — Не зря ты по классификации самый слабый.  Взгляд Жана, спрятанный от чужих, дрожал, это видел только Янек, и его рука дергаться не собиралась. Вобрав воздуха в легкие, мальчик размял запястье правой руки и разозленно выпалил: — Я однажды дал тебе в глаз за Яна, ты допрыгался до симметрии. — И только он дернулся, чтобы замахнуться, как его тело спротивилось и Свифт грохнулся к стене, чувствуя в своих конечностях несоизмеримую ни с чем внезапную боль, которая и заставила его упасть. Янн только засмеялся, однако, замолчал буквально через секунду, получив подзатыльник от Третьего, подоспевшего на помощь. Видя, как недомогание перекосило лицо подростка, он стал ощупывать части его тела, спрашивая, чувствует ли он их, пока Жан заботливо убирал волосы с его лица. Губы не слушались, через секунду Янека насквозь пробило холодеющим разрядом тока, дыхание участилось.  — Я ничего не чувствую. — захлебываясь, причитал Янек, пока Третий поднимал ледяную руку и пытался прощупать пульс, но все бесполезно. Тогда в ход пошло все — трение, горячее дыхание и одежда, в надежде согреть хотя бы руки.  — Ты если не помогаешь, хотя бы не мешай. — встревоженно и одновременно гневно выпалил Жан в адрес мотыляющегося поблизости Янна, отчего тот заметно удивился и решил снова не проверять мощь гнева Первого. От последнего раза еще не прошла царапина на плече. Третий, действуя высокопрофессионально, стимулировал движения конечностей, постоянно похлопывая и прощупывая нервные окончания. Дыша от испуга, как загнанная собака, Янек не сразу расслышал слова Третьего.  — Сейчас чувствуешь? — громко переспросил он. Янек, замедлив подъемы грудной клетки, подвигал руками. Он наконец чувствовал, как одну из них пальцами сжимает Жан. Третий выдохнул. Он сам был на грани своего завидного спокойствия. Стянул с руки Янека кофту, разогрел предплечье, но остановился на мгновение, ощупывая с озадаченным видом кожу возле локтя. Более-менее пришедший в себя Свифт снова заволновался, пытаясь описать свои ощущения.  — Током со всей дури шарахнуло. Я первый раз даже не понял. — проговорил Второй, зная, как спортсмен, что описывать свои чувства врачу надо полно, — От руки, которой я замахнулся, меня как отбросило волной какой-то. А потом было ощущение, будто я горю, но при этом дико холодно. — Третий скоро нажал на место на коже мальчика. Тот в свою очередь болезненно вскрикнул. Жан посветил фонариком. Под сгибом через верхний слой виднелась микроскопическая деталька, похожая на... — Чип?! — догадался Свифт, от чего всем разом стало не по себе. Третий скомандовал проверить руки. Ни у кого, руки были чисты. Тогда, в паузе, Жан напомнил слова Эдварда трехнедельной давности практически дословно: — «В образец крови давшего клятву интегрируется структурированный вирус». Получается, не зря пугали? — Все переглянулись. И в правду, никто не сдавал более кровь, все давали слово. Все, кроме Джона, про которого посредством известных событий могли забыть. — Давайте сейчас попробуем поберечь силы, может, нас действительно выпустят. — между делом посетовал Третий, поднимаясь на ноги, — Кажется, нас проверяют. В армии постоянно проводили подобные "учения". Только оставляли в более суровых условиях и на больший срок. Жан с Янеком одновременно задались вопросом: — Ты служил? — на что получили, после недолгой паузы, самое сожалеющее согласие в их жизни. Внимание легло на шрам, а Янн поёжился заметно, прижимаясь к стене. Только лишь раз пересекнувшись опасливым взглядом с суровым Третьим, Четвертый впервые ощутил легкий холод по спине, но, как оказалось, он был не только от сумбурности положения. Обернувшись и присев у стены, Янн открыл всем и себе вид на, вроде бы, все такого же безобидного Пятого. Руки расслабились и ноги скатились вниз по полу. Лишь приглядевшись, в тени можно было различить то, что Джон совершенно не моргал, а только мертвым взглядом смотрел в одну точку. Тогда опомнился Третий: — Он же тоже сдавал кровь.  — Янек направил фонарик на юношу, но свет мгновенно погас. Удалось только заметить, что лицо бедняги было буквально наружу разрисовано множеством переплетений вен, сосудов, будто у кожа его разом стянулась до неимоверной тонкости.  Помещение снова обратилось в темноту. Сверкнула молния, растеклась по потолку и пропитала комнату запахом гари. Осматриваясь с тревогой, парни не сразу увидели подозрительное зарево сбоку. Не напрасно доверившись периферическому зрению, клоны одновременно обернулись к Джону и четким взглядом увидели, как электрический разряд проникает в его глазное яблоко. Ранее не видные никому, губительные желто-голубые глаза мгновенно обратились в кислотно-синий и загорелись, осветив ослепляющим белым светом всю комнату. Все ринулись к полу, закрывая глаза руками, но боковым зрением все равно отблескивал ядовитый прожектор, на который даже взглянуть было страшно. За секунду до было чувство, что Джон вот-вот лопнет изнутри.  Хлынул громкий звук порыва ветра, словно что-то сорвалось с цепей и теперь это звон эхом распространяется по маленькой душной комнате. Стараясь отползти подальше, и тем лучше. Отодвинувшись буквально на пару десятков сантиметров, в место, где секунду назад сидел Янн ударило мощным разрядом. Стена моментально хрустнула. И сложно было понять за что страх больше — за Джона или за возможность умереть под завалами подвала. Однако, все это заглушалось одним только видом. Пятого элементарно било током из всего тела насквозь. Глаза горели, голову откидывало при каждом новом толчке. Парня, как парализованного, подкидывало и ясно просвечивало.  Помещение все охвачено жаром, светом и паникой. Накала прибавило и действительно переживающее Янна: — Он умрет? — ответ хотелось бы услышать совсем не положительный, но с таким страшным видом сложно было сохранять силу духа. Глаза потухли. Ощущая это, клоны понемногу, дрожащие, стали поднимать головы и обращаться к Джону. Снова тишина и бездвижье. Любой дышать боится, чувствуя сильнейшее напряжение. Последним ударом Пятого выбило вперед и от его лучей на потолке остался бледный красный след, напоминающий кровавый подтек. Напротив стена с бледным пятном тела, а на полу перед — само тело, больше похожее на еле живой отблеск человека. Третий поднялся раньше всех. В воздухе еще несло чернью. Он резко отмахнулся и, обойдя осыпавшиеся со стен куски камня, возвысился над бездыханным телом. Волосы слипшимся копнами лежали на голове, одежда взмылена и чересчур пахла порошком. Это невозможно было почувствовать ранее, но теперь от этого запаха мутнело в глазах. Вскоре опомнились и остальные респонденты.  — Это было страшно. — прокомментировал Янек, стягивая с рук кофту. — Неужели это тоже Эдвард? — Растерянный взгляд Жана рядом не мог ответить ему на этот вопрос.  — Панику раньше времени нагоняете. — бросил Янн и поднялся, поравнявшись с Третьим, — Ну что, гений психоанализа, есть идеи?  Потерев ладони друг о друга, Третий только вдохнул, убрал волосы и, перевернув Джона на спину, стал рассматривать его лицо. Глаза закрыты, проведя по ним пальцем, ощущалась до удивления гладкая кожа. Продвигая дальше, стала заметна свежая блестящая линия — по бледному лицу растекались живые слезы, влекущие за собой только четкую, кричащую боль. Боль, что безжалостно колола в самое сердце. — Он живой. — резюмировал Третий, отгоняя любые признаки странной тревожности, все мигом оживились, — По крайней мере, пульс у него есть. — Прикладывая пальцы к запястью, второй рукой он стал пытаться расстегнуть рубашку. — А то, что его током хреначило, ему, типа, нормально? — подавал голос Янн, но оказывался в миг заткнут.  — Такое бывает, — сосредоточенно ответил Третий, разминая руки для сердечно-легочной реанимации, — от большого количества энергии сердце может выдержать нагрузку, но вырубит мозг, чтобы сосуды не полопались и инсульта не было.  Четвертый с недоверием обернулся: — Ты это откуда знаешь?  — Ну во-первых я врач, если забыл. — Третий дунул себе на ладони, растирая их, — А во-вторых... в тюрьме очень мало уделяют внимания замене старой проводки. У меня так сокамерник чуть не умер.  Найдя сбитый, слабый ритм, Третий произвел первое движение и начал отсчет, пока Янн, в недоумении ловя на себе взгляды, ошарашенно произнес: — Ты реально сидел? — Но ответа от занятого Третьего не последовало. Четвертому нужно было просто принять факт, что все его шутки имеют под собой реальную историю. В глубине души Янн действительно пересмотрел свою точку зрения.  Второе нажатие, третье, одно за одним, параллельно отслеживая состояние реанимируемого. Моргала надежда, что он вот-вот откроет глаза, вдохнет сам и "оживет". Об этом оставались все мысли. Янек нашел фонарик и попробовал снова его включить. Лампочка пару раз мигнула в темноте и снова погасла. Единственным источником света оставалось решетчатое окно. Отойдя к его стене, Свифт тяжело вздохнул и прислонился. Жан в двух шагах молча осматривал друга.  — Как думаешь, нас вытащат? — пассивно спросил Янек. Интонация не внушала оптимизма, да и, казалось, не может быть в такой ситуации плюсов, но Свифт удивительным образом находил в себе энергию: — А вдруг сейчас какая-нибудь ящерица ключи притащит, или кошка?  — Кошка вряд ли. — поднимая глаза украдкой, подвел Жан и указал наверх, — Единственный путь — это окно, значит, это должно быть что-то, способное достигать такой высоты.  Раздался скрип, а вслед ему полный, громкий вдох. Третий отпрянул к стене. Блеснула тень в четком просвете, и над головами послышался характерный, высокий свист. Одновременно обратив глаза наверх, в промежутке между решетками засветилась белая птица с красной веревочкой на шее — Ишка. Её умные глаза-бусинки уличили внимание и, пока все в шоке рассматривали красавицу, она ловко скинула связку старых ключей. Они упали почти что Янеку в руки. Подскачив, Свифт тут же ринулся к двери.  — Это откуда вообще? — возмутился Янн, указал рукой на окно, но Ишки там уже не было и в помине. К сожалению, Ян не успел познакомить клонов с их будущей спасительницей.  Пока Янек отчаянно пытался провернуть ключ в тугом замке, с другой стороны двери послышался стук, а в ответ ему вполне заслуженное и хором: — Опомнились! — благо, голоса у всех респондентов были разные. Два напряженных оборота, дверь открылась. Изнеможденные молодые люди встретились лицом к лицу со взволнованными магистрами. Эдвард смутился, стараясь совершенно незаметно отводить взгляд.  — Скажите честно, — на выдохе начал Жан, поддерживая Янека за плечо, — это вы нас заперли? — На что получил лишь разобранный и невнятный поворот головы. Янек, поправив волосы, схватил Маевского за руку и повел к виднеющейся сбоку лестнице.  — Помощь нужна? — спросил Томпсон, заглядывая в подвал. Третий впервые выдал нервный смешок и заговорил: — Паническая атака и психоз, у Янека от вашего "морозящего вируса" чуть не замерзли конечности. Мы знаем, что у сдававших кровь стоят чипы. Его (он указал на Джона) било током насквозь, он еле пришел в себя. А мы видели это все, как у него глаза, как прожекторы светились. Нужна ли помощь? Высказав все, тряхнув рукой, Третий тоже ушел. Томпсон по телефону вызвал своих фельшеров. Джону требовалось более тщательное обследование. Эдвард стоял неподалеку в тильте. Пошарив по карманам, он резюмировал: — Это Ишка принесла им ключи.  На что Томпсон, выключая звонок, парировал напряженно: — Конечно, потому что она следит за тем, что в Академии происходит, а мы даже камеры поставить не можем.  — Не можем! — вторил Старвойски, разводя руками, — Мне немного не до камер сейчас.  — Меня интересует другое. — внезапно вступился Томпсон, переходя на таинственный шепот, — Как Джона било током, если ты ему ничего не вводил? — Безумная идея. Она требовала однозначно долгого осмысления.