Занимайся своим делом!

Проводить дни в тишине было до жути тошным занятием, а потому клоны стали по-тихоньку пользоваться данным им правом покидать здание. Янек вытаскивал Жана, но больше под предлогом того, что одного Свифта не отпускали. Янека это слегка раздражало, он мог шепотом отпустить пару агрессивных словечек, услышать около себя флегматичную усмешку вполне согласного с ним Жана, и после этого идти на улицу. Маевский давал ему свободу, и чаще всего Янек посещал баскетбольную площадку на территории ближайшей школы. Здание ее было старым, обтянутым лесами, и готовилось вот-вот, буквально через три дня, впустить в свои двери школьников. В том числе и Янека. — Ну и халупа. — выхватив налету мяч и спрыгнув со скейтбордного возвышения, посетовал Янек и, не дождавшись заторможенной реакции друга, окликнул его: — Жан! Маевский, сидевший под сводами трамплина на скамейке, оторвался от книги, осмотрел школу вдалеке и качнул плечами, добавив: — Вполне стандартная школа. Ты же не знаешь, вдруг там внутри дворец. — юноша улыбнулся, но Янеку было не до смеха. — А вдруг реально сарай? Как там учиться вообще? — с расстройством рассуждал Янек, отбивая мячик от стенки, — Если снаружи такой бред. Вон, смотри, по-моему стена рушится. Это крах, мы умрем под завалами на самом рассвете жизни. — и в подтверждение слов мальчика, с новым дуновением ветра, от барельефа какого-то великого ученого отвалился нос. Жан четко слышал сарказм в голосе Янека, а потому посмеялся: — Удивительно, я думал, в твоем возрасте люди еще не склонны к парированию ироничными комментариями. Наоборот, все воспринимается в штыки. — Маевский переключился, — Тебя в первую очередь должно интересовать — это учителя и твои будущие одноклассники. Не все так остроумны, как ты. Свифт качнул плечами: — Я всегда так разговариваю. Типа, все у нас так разговаривали. В своем прошлом классе было шестнадцать отличников, и я в их числе, была своя баскетбольная команда и кружок самодеятельности. И это нормально было — чтобы школа была в соответствующем виде. Они говорили: «Мы уважаем наших детей, за то, что они уважают нас». — Жан с особым вниманием выслушал и сочувственно вздохнул. — Видимо, ты учился либо в потрясающе высокого уровня школе, где под стать ученики... — предположил Маевский. — Вроде обычная, общая. — перебил его Янек, усевшись рядом с другом, — Либо? Жан, снова вздохнув, со спокойной улыбкой выдал: — Либо вы отличаетесь от детей, что были в моем мире и в этом. Дети бывают злые, могут завидовать, и эти эмоции могут провоцировать их на самые ужасные и, кажется, необъяснимые поступки. — В глазах юноши отражалось рассеянное чувство. Маевский смотрел вперед, перебирая пальцами, пока встревоженный Янек следил за каждым его действием. Жан же быстро заправил волосы назад и, обратившись к товарищу, потрепал его белую макушку со словами: — Пойдем обратно, время уже. — и Свифт не спорил, несмотря на бушующее любопытство. В Академии все готовилось к ужину. Особенно строптивый конвоир не захотел пропускать Янека внутрь с мячом, из-за чего пришлось бросить его у входа. Свифт же шутил обиженно, что в книжке Жан мог припрятать что угодно, однако, его с ней пустили. Только Маевский показывал печать на обложке, по которой книги местной библиотеки отличали от остальных. Поднявшись на этаж, Янек сразу убежал в комнату. Жан остался поставить книгу на полку. Помимо оставленной несколькими днями ранее свечи, на полке оказался браслет. Маевский только успел взять его в руки, как тут же его забрал кто-то сзади с недовольным вздохом. Обернувшись, Жан увидел Янна и его обновку — прокол на левом крыле носа и в нем — серебряная сережка. — Чего смотришь? — огрызнулся Янн, вызывая по привычке провокацию, но спокойный Жан на такое практически никогда не велся. Идея Четвертого потерпела крах. Дверь с лестницы открылась и на всеобщее недоумение в коридоре появились конвоиры, затаскивающие на этаж пианино. Юноши с удивлением смотрели на инструмент, как на что-то инопланетное. Бандуру с треском, будто все внутри него уже перекручено в кашу, придвинули к свободной стене и молча покинули комнату в обратном направлении. Парни остались один на один с примечательным предметом интерьера. Он вполне лаконично вписывался в антураж, все такие же серые, затертые стенки, крышка клавиатуры, скрипящие ножки и деревянный задник, на переднем фасаде с гордостью болтался золотой трафарет. Именно что — болтался — держался на честном слове, если не сказать хуже. На шум из комнаты вышел Третий. Ответ на вопрос «что происходит?» он получил сам, заметив старый музыкальный инструмент у стены. — Ну и к черту эту развалюху сюда притаранили? — ругался Янн, подходя к пианино, — Ни одного живого места. — Я, кажется, видел его в библиотеке. — вспомнил Жан, приблизившись тоже и проведя рукой по гладкой поверхности корпуса, — Оно недалеко от входа стояло. Да, налет его действительно потрепал. Янн только фыркнул, подцепив пальцем крышку и бросив, от чего по комнате раздался приторный звон, отдавший в самые зубы: — Да уж, ну и страшилище. — Рука его потянулась к дрожащему трафарету, но руки Жана и Третьего его остановили. — Ути, какие мы защитники памятников доисторических времен! — Он все со знакомой провокацией взглянул на Жана и снова дернул рукой, но уже в сторону Маевского, имитируя удар. Последний отшатнулся, пока своевременно реагирующий Третий оттолкнул Янна к противоположной стене. — Да не бойтесь! — протянул Четвертый, огражденный крепкими руками Третьего, — Ничего я не сделаю. — и нарочито прибавил громкости, засмеявшись, — Девушек и детей не бью. — Жан недовольно закатил глаза, отворачиваясь. — Мы в курсе, что ты борзый. — отвечал Третий и указал пальцем на пирсинг Янна. Тот, волнуясь за все еще ноющий прокол, прикрылся сконфуженно, Третий парировал: — Это что? Железа в организме не хватает? — Не ваше дело. — бросил Янн, выправился и схватил Третьего за руку. Стараясь вывернуть ее, Четвертый не рассчитал, что в ведущей позиции явно не он, а потому акцентированная им драка стала оборачиваться против него — Третий развернул Янна с удивительной ловкостью и, подхватив плечи, заломал тому руки за спиной. Четвертый тихо взвыл. Третий наклонился к его уху и грубо проговорил: — Ты смотри, у меня терпение скоро лопнет. — его низкий голос ложился приятно, и в таком положении Янн бы находился еще минуту, покуда Янек не вышел к этой удивительной картине не спросил: — А что происходит? Янн вырвался из хватки Третьего, чуть ли не падая носом в пол, обернулся и сквозь тяжелое дыхание, проговорил негромко, поравнявшись с Третьим буквально в паре сантиметров, оскалив зубы: — Я смотрю, тебе нравится доминировать. Ты гляди, я могу не устоять. Уловив тонкую грань провокации, Третий не сдержался и оттолкнул Янна от себя. Тот, прислоняясь к стене, усмехнулся томно, заправляя волосы, пока Третий, потирая запястья, прожигал Четвертого взглядом. Следящий со стороны Янек только спрашивал тихо у Жана: — Это он о чем? — Маевский, поняв намек, сдержанно ответил: — Тебе лучше не знать. — Свифт только качал плечами. Шум привлекает много внимания, и юноши поздно заметили появившуюся в дверях Маргарет. Третий схватил Янна за края рубашки, готовя к приличной встряске, и только Жан увидел магистра и понурил голову. Та пришла проверить сохранность пианино, но от всех шагов и киданий семидесятикилограммовых тел в стены, трафарет не выдержал и грохнулся на пол прям на глазах у Маргарет. — Так, — строго сказала она, — первые трое — в кабинет к Эдварду, и побыстрее. — Осмотрев инструмент издалека, женщина ушла. Парни только переглядывались пару секунд, пока не вступился Янек. — А ты что? Тебя не касается? — воскликнул он, обращаясь к Янну, — Ах, да! Ты же у нас принцесса с неприкосновенностью! Янн, пройдя мимо Свифта, спросил игриво: — Завидуешь? — остановившись возле двери в блок, он обернулся и, прежде чем уйти, дополнил: — У вас-то такой особенности нет. Идите получать по шапке за меня. — он наигранно всхлипнул, махая на себя рукой, — Вы нанесли мне психологическую травму! — рассмеявшись, Янн захлопнул дверь. Проведя в тишине некоторое время, Янек предложил нанести ему еще и физическую, но у Третьего появилась идея получше. Он достал из кармана ключи, прошел в коридор блока и, прокрутив ручку двери, куда вошел Янн, закрыл замок на один оборот. — А ты не переживаешь, что он может, например, испортить твои вещи? — предположил Жан, но Третий отвечал прямо: — Комната закрыта, у него просто мозгов не хватит выбить затвор. — Тут он опомнился, что толщина стен в их отсеке очень ненадежна, прикрыл рот, посмеялся и направил приятелей к выходу, аргументируя, что Маргарет с большим удовольствием "отгрызет им бошки". Респонденты, кажется достигли, высшей степени доверия, и их не так часто сопровождали конвоиры. Посредством постоянных налетов этих сотрудников становилось меньше. Можно было бы порассуждать на эту тему... — Раньше здесь стояло трое. — проходя мимо свод главной лестницы, негромко приметил Жан, с тоской оглядывая приевшиеся интерьеры и догоняя товарищей. — Так одного навзничь осколками при налете на библиотеку убило. — вроде флегматично, а точно с сочувствием поведал Третий. Жан вздохнул, будто что-то внутри перемкнуло. Маевский прикрыл рот рукой, замедлился, а потом и вовсе остановился. Вид друга долго трепал неравнодушного Янека, а потому он сразу подскочил к Жану и, хватив его за плечи, постарался всмотреться в его лицо. — Ты меня весь день пугаешь. — напомнил Янек, — То какая-то грусть на площадке, то теперь. Что с тобой? — Жан явно был смущен внезапной драматичной паузой, в которой он еще и ведущее лицо. Но ничего сделать с собой не мог. Неизвестное захватывало его взволнованное сердце и не давало проронить и слова. — Нервы сдают, это нормально. — послышался Третий и положил руку на плечо Жана, тот обернулся: — Мы в страшной ситуации, не знаю, как Четвертый сохраняет хладнокровие. Даже у меня это не получается. А я видел... — Третий отвел взгляд в стену и выдохнул. У него дернулась губа, на которой зиял бледный, но заметный шрам. Янек указал: — А это что у тебя? Третий смутился, вернулся, переспрашивая: — Что? — и последовал рукой к своему лицу. На чужом некогда лице он отчетливо прощупывал неровную царапину. В глазах блестела пустота. Жан с Янеком молча, задержав дыхание, наблюдали за Третьим, пока тот, проведя пальцами по чистому носу и через глаз к своду брови, приходил в себя. Жан тем временем тихо заговорил: — Нам надо держаться вместе. И Яна не бросать. Я что-то чувствую неладное. — Его речь в миг преображалась и звучала уже не так роботизированно и заученно. И Янек, и Третий, привыкшие к этому, удивлялись. Жан склонил голову. Свифт обнял его, уложив щеку на плечо. Третий смотрел на это, и взгляд его оживал, пока он не касался лица, и глаза вновь не наполнялись чем-то скрытым за горой неприступности и спокойствия. — У меня есть идея получше, чем переться получать люлей за то, что начал одноклеточный. — завел Янек, приподнялся и, осматривая товарищей, натягивал улыбку. Когда по их лицам было ясно, что желанием слушать пустую отчитку никто особо не горит, Свифт дернул головой в сторону лестницы недалеко от места остановки, ведущую совсем в другую сторону от кабинета Эдварда. Подуспокоившиеся приятели сообразили и, быстро осмотревшись, нырнули по другой дороге. Лестница наверх привела их на верхний этаж. Здесь были высоченные потолки, пахло сыростью и до страшного пусто. Каменный коридор, освещенный сводами последней уцелевшей мозаики, тянулся в бесконечность. Серость и блеклость, словно в подземелье у вампира. Вдалеке капала вода, и каждый стук раздавался эхом по каждой колонне, идущей вдоль всего коридора. Ни души, ни живой, ни мертвой. — Да, этажи, на которых мы бывали прежде, более жизнеутверждающие. Здесь вообще ничего нет? — оглядываясь, вопрошал Третий. Янек намекнул ему не быть столь громогласным, Третий просьбу принял. — Выглядит, как будто здесь казни учиняют, или привороты, обряды. — предположил Янек и задумался, — Хотя, если подумать, то это вполне вероятно. — не успел он заняться следующими предположениями, как Жан окликнул их, указывая на коридор с более близкого к нему расстояния. Нагнав Маевского, оставшиеся двое с восторгом и одновременно с печалью увидели в высоких отсеках за колоннами огромные стопки книг из разрушенной недавно библиотеки. Захотелось пройтись. Такой неуют вызывал вид. Буквально две недели назад книги восхищали собой, покоясь в бронзовых полках, как теперь они, как ненужный мусор, свалены в самом темном и безжизненном углу. Сотни тысяч экземпляров литературы, настоящее сокровище, уцелело с трудом, и эта кладезь знаний с безумным потенциалом, подарив тепло и став единственным местом, приносящим успокоение, превратилась в горы макулатуры. Ее недавняя история лишь призрачно поблескивала на фоне серых стен. Проходя мимо печальных сводов, юноши выглядывали знакомые корешки. Жан же заметил нечто интереснее. В одном из отсеков стояла коробка, и руки сразу потянулись к ней. Натянув рукава кофты на ладони, Маевский осторожно приоткрыл ее. Внутри все заиграло белыми огоньками. Пустив больше света на содержимое, Жан открыл себе и приятелям разбитую в дребезги дорогую и до слез красивую люстру. Можно долго говорить о ее цене, уникальности, но одного не заменить никогда. — Это было хорошее воспоминание. — с тоскливой улыбкой проговорил Жан и закрыл коробку. Он никогда не знал чувств Яна по этому поводу. Жан чувствовал все сам. *** Вечером на ужине присутствовали все, кроме Янна. Но за него в этих стенах волноваться не приходилось. Подали недоваренную гречневую кашу и салат. Просто листья салата. Но даже этому можно было порадоваться. Янек ест быстро, Жан, посматривая на него, еле перебирает свою. Расправившись с порцией, Свифт осматривает товарищей. Третий смотрит в тарелку, а сидевший напротив Янека Джон — не пойми куда. Куда-то за спину противоположного соседа. Свифт оборачивался, выискивая причину столь пристального наблюдения, но ничего, кроме пустых столов и стульев позади не оказалось. Тогда Янек, хмыкая, вытащил что-то из кармана и положил Жану на колени. «Тебе не кажется, что Пятый совсем не следит за собой?» — прописано было в записке достаточно аккуратным прописным почерком. В ответ Янек получал взгляд, говоривший: «Не нашего ума дело», после Маевский смотрел на Джона, убеждался, и уже после его взгляд выдавал железобетонное согласие. В ту же секунду в столовую вошел Янн. Непонятно злой, непонятно токсичный, как обычно, потому это не вызвало особого впечатления. Но все же он возвысился над скамейкой Третьего. — Эдвард вас видеть хочет. — начал Янн, — Тебя и тебя. — он тыкнул на Джона и Третьего. Последний только хмыкнул, продолжая трапезу, но Джон, как бы он не был тривиально странным, мог удивлять — без лишних слов встал и ушел. Но как-то отреагировать всем помешал разозленный Янн: — А вас, шутники херовы, еще днем вызывали. Троица переглянулась. Янек, улыбнувшись и уперев голову на руку, издевательски заговорил словами Четвертого: — Пришлось за нас получать по шапке? Ну так ты нанес нам психологическую травму... — Третий ухмылялся, и Жан еле сдерживал улыбку. — Так, значит? — парировал раздосадованный Янн, уперев руки на поясе, — Вам это аукнется, придурки. — обведя каждого пальцем, Четвертый ушел. Оставшиеся наслаждались своей мимолетной победой. — А если реально отомстит? — опомнился Жан, оглядывая приятелей. — Да не волнуйся, он в таком же положении, как и мы. — отвечал Янек. — Не сказал бы. — добавлял Жан, — Вы сами видите, он у Эдварда на хорошем счету. — Считать бы научился сначала. — буркнул Третий и отодвинул пустую тарелку. Пояснять кого он имел ввиду, мужчина не стал. Беседа внезапно перетекла совершенно в другое русло. Снова вступился Жан: — Я подумал. Этот юноша, Пятый. Странный больно. Может, стоит его хотя бы проконтролировать? — Идею быстро поддержал Янек. Да и Третий долго ждать не заставил, согласился и покинул столовую в считанные мгновения, интуитивно предсказывая путь, по которому так уверенно пошел Джон. Совершенно не зная дороги, Третий старался выглядывать хотя бы мнимый намек на логику в этих безумных коридорах. Единственное, что он знал — кабинетов у Эдварда было два, но в одном ему то ли не нравилось, то ли было слишком душно. Поэтому было принято, что кабинет один на первом этаже. Вообще, считать этажи Академии то же самое, что пытаться считать овец по их ногам. Где-то имели место полуэтажи, где-то и вовсе лестницы посередине раздваивались и вторая часть уводила неизвестно куда. Ходить туда пока не было желания. Обойдя широкий зал под куполом башни на высоте более тридцати метров, Третий запрокинул голову, разглядывая в сводах крыши заметные прорехи, сквозь которые было видно небо. Должно быть, вовремя дождя этой комнате приходится не сладко — и правда — засмотревшись на ржавый каркас, Третий и не заметил, как вступил в лужу. Дождь стучал в окно все утро. Оттряхнув ботинки, мужчина продолжил свой маршрут в узком коридоре. Здесь ранее он не бывал. Общупав свои карманы, Третий с сожалением понял, что забыл карту в комнате. Пришлось идти "наощупь". Тут, оглянувшись, Третий заметил в шагах пятнадцати от себя Джона. Столь внезапное появление объяснялось тем, что, выйдя в более освещенное пространство, выглянул другой, параллельный коридор. Джон другого респондента не заметил. Место это, с проходами буквой Т, как под землей, освещенное только больничными лампами над дверьми, закованными в решетки, смущало своей напряженностью. Сами двери тоже не особо внушали доверия, черные с красными точками. Только одна на вид оказалась железной. И именно к ней приближался Джон. Третий заметил это, прислонился спиной к выступу в стене недалеко и стал наблюдать. Железные петли скрипнули, в комнате не было света. Возле, на стене, болталась табличка, но к тридцати двум годам острота зрения у Третьего значительно снизилась и прочитать не удавалось. Джон дверь не закрыл, оставил щёлку. Ни звука не прошло, ни шороха. В коридоре стоит гробовая тишина, только кислотно-белые лампы приторно гудят, помигивая. Третий стал подозревать, что ничего толкового далее не произойдет и можно подойти поближе или хотя бы окликнуть — Пятый реально ошибся дверью. Но как только Третий открыл рот, чтобы что-то сказать, раздался треск и из щели железной комнаты вспышкой отпечатался яркий свет, какой бывает при разряде тока. Третий отпрянул от стены, ожидая чего-то далее, но внезапно почувствовал, как его шея немеет, а следом, в секунду, все тело. Глаза замылились и свет окончательно погас. *** В своем кабинете Эдвард достаточно лениво ворочал бумаги и, прикусывая губы, переворачивал тяжелые страницы ведомственных книг. Томпсон частенько говорил ему, что пора идти в ногу со временем и перейти на цифровые технологии, но Старвойски отмахивался и отвечал, что эта затея обречена на провал — техника в этом месте работать не будет. Трактовать свою фразу главный магистр отказывался. — Принесите мне последние сводки по пятому респонденту. — потребовал Эдвард, вздыхая и снова что-то отмечая в своих ведомостях. Маргарет, стоящая у застекленного стеллажа, обернулась, неловко помолчала и ответила: — Они уже у Вас. Я Вам их давала час назад. Эдвард, раздвигая стопки с максимально недовольным выражением лица, пытался вспомнить хотя бы как эти сводки выглядели, но все тщетно. Одна особо высокая, но неустойчивая стопка на краю стола филигранно покачнулась и свалилась на пол. Старвойски был готов материться на всех известных ему языках. Бумаги разлетелись по ковру и подняли тучу пыли. Маргарет подошла на помощь. — Давайте все-таки попробуем хотя бы часть информации перенести в цифровой вариант? Ну, люди тоннами там информацию хранят и ничего. — напомнила Клипски, пока Эдвард нагибался за каждой бумагой. — Я не хочу, чтобы ценнейшие засекреченные документы оказались в общем доступе. Это никому из нас не надо. — бросил Старвойски, — Нам бы все это добро от налетчиков защитить. — Он нагнулся еще раз, поднял папку с бухгалтерией и заметил под ней на полу незнакомую бумажку — от ее вида Эдвард сразу поменялся в лице, и Маргарет заметила это. Старвойски только метнул огонь в глазах и прошипел сквозь зубы: — Опять они. — Было видно, как Эдварда пробирает насквозь и Маргарет будто рефлекторно тянулась к чему-то. Через секунду магистр поднял голову и в ужасе раскрыл глаза. — Не может быть. — расстроенно прошептала Маргарет, вторя начальнику, — Откуда это всё? — Оно, как вирус. — отрешенно поговорил Эдвард, сжимая листок в руке и оставляя на нем надломы, — Не могло же оно само появиться. Его кто-то нанес... — тут он резко обернулся на Клипски и, сощурившись, спросил: — Магистр Маргарет, а никто из посторонних не заходил в мой кабинет в мое отсутствие? Вопрос смутил женщину. Она заправила волосы за ухо, одернула плечо плаща и, явно раздосадованная начала вспоминать. Прокрутила в голове последние несколько дней и опомнилась: — Второй. — Что? — раздраженно переспрашивал Старвойски, уставив руки на поясе. — Я видела, что когда Первый приходил спросить насчет своего диплома вместе со Вторым, он оставался позже и... — она осторожно дотронулась пальцами до листка в руках Эдварда, — кажется, он держал эту записку в руках. Эдвард более не сказал не слова. Все было и так написано в его горящих глазах. Однако, бросив сбор упавших бумаг и лист с узорами сверху, Старвойски вернулся к столу, открыл ящик с телефоном и, выкрутив нужный номер, с серьезным видом сказал: — Доставьте в лабораторию образцы крови респондентов в течение десяти минут и подготовьте материал. — Диск звякнул и Эдвард задвинул телефон. *** После ужина хотелось завалиться спать или просто провести время в тишине. Даже Янек видел в этом логику. В блоке пустовало, Жан и Янек пришли туда в восьмом часу вечера и хотели заняться своими делами. Свифт сообщал, что сходит умыться, захватив полотенце из комнаты, Маевский кивал на его слова, располагаясь на диване, но, не хватило и пяти секунд, как вдруг послышался болезненный всхлип со стороны двери. Подняв взгляд, Жан увидел Янека, держащегося за плечо. Подоспев, юноша увидел на коже разодранную рану, а в косяке обнаженный гвоздь, на котором можно было разглядеть отпечатки крови. Маевский с заботой осмотрел место ранения. — Надо обработать. — коротко сказал Жан, — Аптечки нет, нужно идти к врачам, они помогут. — Да ладно, — все еще щурясь и разглядывая ранку, буркнул Янек, — просто царапинка. — Там может и до заражения дойти. — обеспокоенно, но достаточно спокойно проговорил Маевский, — Я сам схожу, подожди здесь. — И вышел из блока, оставив Свифта ждать. Хотя, для него это было пыткой. Быстро добравшись с помощью карты до медчасти и еще раз напомнив себе о досадном упущении руководства сэкономить на указателях, Жан подошел к двери общего отделения и осторожно постучал. Стекло дёрнулось, ответа не последовало. Тогда Маевский, подобрав силы, продавил ручку и заглянул в помещение. Академия бросалась из крайности в крайность. То мрачные, похоронные черные стены почти из погребного камня, то ослепительно белые коридоры больничной части. Жан прикрыл в миг заболевшие глаза и осмотрелся. Пустые столы, полки стеллажей с пробирками и тонометрами, раскрытые сундуки со шприцами. Даже страшно было видеть все в таком беспорядке. Средь этого беспорядка не было ни души. Ширма покачивалась из-за сквозняка, вызванного открытой дверью, потому Жан посчитал нужным зайти и закрыть ее. Засунув руки в карманы, Маевский прошел мимо приемной с большой кушеткой и оказался в широкой палатной лаборатории, откуда выходили двери в различные процедурные и кабинеты. Среди них где-то был кабинет главы этого отделения — магистра Томпсона. Проход всей белоснежной комнаты, сворачивающей в бок, ни к чему не привел, Жан завернул за угол и постучал по стене. Тишина. Только из приоткрытой двери кладовки донесся характерный звон. Вдохнув, Маевский подошел, заглянул и в шоке отпрянул. С коробкой в руках посреди маленькой темной комнатки стоял Янн. В коробке — звенящие пузырьки. — Ты что тут делаешь? — неловко спросил Жан, осматривая ошарашенного Четвертого. Он только огрызался. — А тебе какое дело? — бросался Янн, оставляя коробку на полку, — Сам-то что тут забыл? — Жан, — послышалось громко со стороны входа высоким голосом, — я решил, чтоб сразу на месте обработали... Тебе возле нас медом намазано?! — воскликнул Янек, настигнув друга и увидев пред собой совсем не друга. Янн же отвечал: — Да это вас ко мне тянет. Особенно тебя. — он угрозил Янеку и, пихнув Жана в плечо, таким образом продвинув его в каморку, сам оказался лицом к лицу со Свифтом. Маевский, осмотрев полки, заметил в коробке этикетки «хлоралгидрат». — Ты же знаешь, что это? — опасливо начал Жан, — Снотворное с наркотическим эффектом. — Умный самый? — низко проговорил Янн, повернулся к своему оппоненту и резко выхватил край его кофты. Стараясь упереться как можно дальше от лица противника, Жан задел полку и ударился головой. Янн только усмехнулся, увидев боль в его лице. — Отпусти его! — крикнул Янек, дернув Янна за плечо, не рассчитав силу. Четвертого слегка откинуло. В следующие три секунды он прислонился к стене и, взмахнув рукой, сбил коробку хлоралгидрата. Кристаллы рассыпались и по маленькой комнате быстро распространился их резкий запах. Сделав шаг вперед, отталкивая из дверей Янека, Четвертый почти развернулся, чтобы уйти, но замер, закрыл глаза и в секунду свалился без чувств. Напуганные двое заткнули лица рукавами своих одежд, но в груди стало ощущаться некоторое покалывание, а к горлу подбираться неприятный ком. Успев только услышать звук открывающейся двери, и они свалились на кафельный пол.