Орден Освобождения

Гермиона перекатывалась с боку на бок на измятой влажной от проступившего пота простыни. Она то с головой накрывалась пуховым одеялом, то в раздражении скидывала его с себя, пиная ногами, будто это оно несло ответственность за бессонницу хозяйки. Ей было страшно. Сомнения не оставляли девушку ни на минуту, и, оглядываясь в прошлое со своего нынешнего положения, она понимала, что ещё несколько дней назад имела хоть какой-то контроль над ситуацией, могла принимать решения. Сейчас же волшебница была лишена подобной привилегии и вынужденно плыла по течению. Все, что ей оставалось — лихорадочно искать в голове подтверждения, молить судьбу подать какой-то знак — всё что угодно — лишь бы избавиться от душевных метаний и знать наверняка, что она сделала правильный выбор — ведь выбор в пользу милосердия априори должен таковым и являться. Тогда почему всё, что за этим последовало, кричало об обратном? Факт того, что жизнь Гермионы уже трижды подвисала на волоске от смерти, а минувший вечер явил её взору личину психопата в самом прямом смысле этого слова, набатом стучали в висках, указывая на содеянную ошибку. Вместо того, чтобы сохранить чистоту своей совести, девушка должна была убить мерзавца когда ещё оставалась такая возможность. А что она имеет теперь? Жизнь с Волан-де-Мортом под одной крышей, и это ещё является лучшим решением, ведь лицезрея его рядом, ведьма могла не переживать, что в этот самый момент он творит что-то чудовищно ужасное. Девушка перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку, чтобы её рычание не просочилось за пределы стен. Она била руками и ногами по кровати, пока совсем не выдохлась. В почти осязаемой давящей тишине из раза в раз слышались скрипы и шорохи. Волшебница была уверена, что за дверью кто-то стоял. Она настороженно смотрела на белую древесину, замерев в неудобном положении. От долгого взгляда ей начало мерещиться, что вход в комнату источает какие-то тени, какие-то щупальца, подобные дьявольским силкам. «Он пришел убить меня», — пронеслось в голове Гермионы. Она сжала древко, взятое с прикроватной тумбочки, и подкралась к двери, вслушиваясь в признаки чужого присутствия. «Чёрта с два я сдамся без боя», — с этими мыслями девушка рванула на себя металлическую ручку и выставила вперед оружие, всматриваясь в темноту коридора. Никого не было. Ведьма наколдовала люмос и озарила длинное пространство ярким светом. Она сделала вывод, что если Реддл не умеет превращаться в картину или вазу с искусственными лилиями, то его здесь не было. «Кажется, я схожу с ума», — поняла она досадную вещь. От недоверия к себе и новому соседу девушка решила проверить на месте ли он вообще: могло быть и такое, что маг покинул дом в ночи. Она потушила заклинание и на цыпочках спустилась в гостиную. Подкравшись к границе его защиты, Гермиона вытянула голову в надежде разглядеть хоть что-то за спинкой дивана, и только увидев мужскую руку, она смогла выдохнуть с облегчением. Время, что ведьма потратила на путь до комнаты, прошло в раздумьях о чужом барьере, о том на сколько нелепым было предположение Реддла, что она — Гермиона Грейнджер — способна навредить спящему человеку. С другой стороны, ничего удивительного в этом не было, ведь, как известно, от неведения люди склонны судить по себе. Голова тяжело опустилась на подушку, но мысли её не оставляли. Умышленная совместная ложь связала их жизни невидимой нитью, делая зависимыми друг от друга, а когда она солжет Гарри, путей отхода больше не будет. Единственная возможность что-то исправить — рассказать друзьям правду, чтобы вместе они нашли какой-то выход, но тогда Гермиона навсегда лишится их доверия — последнего оплота, что у неё остался — и не узнает о настоящем потенциале остаточной магии. Кроме того, её друг и так с трудом сохранял какое-то подобие душевного равновесия, а возвращение заклятого врага может его просто сломить. У детей должен быть хотя бы один здоровый родитель. Гермиона очень надеялась, что её ожидания от сотрудничества с молодым темным лордом оправдаются, и успокаивала себя тем, что действует в интересах всего человечества. Очередная неопределенность по кусочкам обгладывала её самообладание. Том был прав — это петля, и они стали её заложниками. Во всяком случае, ей хотелось в это верить, ведь так девушка могла снять с себя хоть немного ответственности. Перекатившись на противоположный бок и, свернувшись калачиком, ведьма снова предприняла попытку обрести сон. «126, 127», — считала она. Веки вздрагивали в такт щелчкам настенных часов. Удивительно, что это раздражающее тиканье не мешало ей спать раньше. «404» — Все. Достало! Гермиона соскочила с кровати и в секунду добралась до ненавистного предмета, а когда спустя несколько прыжков у стены все-таки сняла его — со злостью бросила на пол. Лунный свет из приоткрытого окна озарил круглый циферблат с изображением Собора Парижской Богоматери под ясной синевой неба. Это был сувенир, некогда привезенный из самого Парижа в те далёкие времена, когда Грейнджеры ещё были полноценной семьёй. Родители Гермионы в любой совместный отпуск предпочитали путешествовать, и она была им безмерно благодарна за возможность в столь юном возрасте увидеть мир и получить незабываемые эмоции. Вслед за тёплыми воспоминаниями пришла горечь потери, а затем стыд за пренебрежительное отношение к такой ценной вещи. Она опустилась на колени, взяла часы и бережно прижала к своей груди. Эти мелочи — всё, что у неё осталось от потерянного рая. Семь лет назад в какой-то злополучный день ей пришлось резко повзрослеть. Одиночество никак не ощущалось во время войны, так как она всегда была рядом с друзьями, но, когда пришло время возвращаться домой, девушка со скорбью осознала, что в родном гнезде её больше никто не ждал. С того момента она потеряла стойкий фундамент под ногами и вынуждена была искать опору лишь в себе. Семья и друзья — разные вещи, и сколь бы бесконечно она не любила Уизли и Поттеров, они не смогут заменить ей родителей. — Мама, папа, — с её губ слетели слова, годами не произносимые вслух. В ночной тиши на полу родительской спальни сидела не боец, не опытный аврор и не ученый, а всего лишь маленькая девочка, жаждущая материнской ласки и отцовской защиты. Её горячие слёзы оставляли дорожки на дорогой сердцу картинке и скатывались у пластиковой рамки, образовывая лужицу. По привычке Гермиона пыталась подавить рвущийся из груди вой, прикусив кожу на запястье, отчего он излился протяжным писком, заполняя пространство комнаты и напоминая о вынужденном одиночестве. Она хватала ртом воздух и всхлипывала, раскачиваясь корпусом подобно маятнику в надежде заглушить боль. — Что мне делать? — спрашивала она, представляя под опущенными веками расплывчатые родные черты. Ей так хотелось хоть на мгновение почувствовать теплое прикосновение матери на своей щеке, хотелось утонуть в объятиях отца, хотелось не принимать никаких решений, а снова стать ребенком, окружённым заботой. Пусть мама пригладит волосы, как делала это раньше. Пусть отец достанет с верхней полки какую-нибудь безделушку. Пусть всё окажется страшным сном... Девушка с трудом взобралась на край кровати, легла и обняла часы. Веки начали тяжелеть, а она и не сопротивлялась их настойчивости, мечтая пропасть в ночном видении. — Мне вас так не хватает, — прошептала она в последний раз, пока мелодия стрелок её окончательно не убаюкала. Пение будильника ознаменовало начало нового дня и пробудило вновь ту версию Гермионы, у которой не было времени на жалость к себе и подтирание соплей. Существовали более важные проблемы, требующие её участия. Одну из них нужно было решить ещё вчера. Миновав защитные чары своей комнаты, эффективность которых не вызывала никаких сомнений, она уверенно спустилась в гостиную и остановилась у границы чужой магии, оберегающей спальное место убийцы. Было странно осознавать, что некогда зловещий Волан-де-Морт во сне уязвим, как и все смертные. Изначально она шла сюда с намерением разбудить Тома Реддла, но немного помявшись у барьера решила оставить письменную инструкцию. Ни к чему было портить себе настроение с самого утра, а учитывая, что один лишь его вид разжигал в девушке какой-то доселе невиданный праведный приступ, который она никак не могла обуздать, совершенно не было необходимости подвергать свою жизнь опасности вновь. Она прекрасно осознавала, что рано или поздно удача отвернется от неё, и тогда неконтролируемый запал приведет волшебницу к трагичному исходу. С этим необходимо было что-то делать и чем скорее, тем лучше, ведь следующей ссоры она может не пережить. Гермиона, конечно, ожидала, что сосуществовать с врагом под одной крышей будет тяжело, но совершенно не была готова к тому, что не сможет держать себя в руках. Таких как он ведьма предпочитала видеть исключительно по ту сторону палочки, поэтому делить с преступником свой дом для неё было настолько противоестественно, что тело, мозг и чувства решительно стремились отторгнуть нынешнюю действительность. Пока кофемашина заботилась о бодрящем напитке, Гермиона написала короткую записку с наказом подпилить и перекрасить волшебную палочку, а также пояснением, выделенным глубоким троекратным подчеркиванием. Если Гарри узнает знакомое древко, то любые объяснения подруги обернутся бедой. Совершенно не хотелось представлять, чем это чревато для всей магической Британии, с таким трудом избавленной от волнений, связанных с трагедией прошлого. Рядом с тетрадным листком девушка оставила черный лак для ногтей, за много лет чудом не иссохший до состояния камня, и широкую пилку. Она надеялась, что Том достаточно разумен, чтобы не пытаться выполнить поручение с помощью магии — палочки довольно чувствительны к прямым воздействиям волшебства. Если он всё же попробует, то с высокой долей вероятности нарушит хрупкую структуру артефакта и останется безоружен. Чем он займет свой выходной в её отсутствии Гермиона могла себе представить: если она не ошибалась, Реддл ещё не успел ознакомиться с содержанием исследования, которое покоилось на тумбе в том же положении, в котором и было оставлено днём ранее. Она надеялась, что вернётся с учебы до того, как он закончит с чтением и решит выйти наружу. Будь её воля, волшебница заперла бы своего гостя в четырех стенах, но, увы, он не растение и, если захочет «подышать воздухом» не остановится даже перед колопортусом. За утренним кофейным ритуалом время словно остановилось. Солнце уже поднялось над горизонтом и теперь сквозь щель задернутых штор золотой полосой безмятежно лилось на пол, диван и пальцы девушки, обхватывающие горячую кружку. Она смотрела на выглядывающие из-под одеяла растрепавшиеся темные волосы волшебника, тем временем думая о друзьях: о бедном Роне, пребывающем в беспамятстве на больничной койке; о дорогом Гарри, который по каким-то причинам так и не поделился с ней подозрениями. Оставив пустую посуду в раковине до вечера и бегло наложив следящие чары на мужскую обувь, ведьма, скрипя сердцем вышла из дома, а затем аппарировала в университет. Учебные пары, как, впрочем, и всегда, тянулись чересчур долго. Значительную роль в этом играл монотонный хрипловатый голос профессора, который так торопился излить из себя больше информации за ограниченное время, что частенько забывал делать речевые паузы. Спустя два часа кисть Гермионы уже побаливала, а кожа возле мизинца горела от трения. Девушка понимала, что могла бы просто зачаровать ручку и слушать преподавателя, как и большинство присутствующих, но была уверена, что приложив больше усилий, запомнит информацию лучше. По одну сторону от сегодняшней студентки сидел Малфой, хотя скорее полулежал в нескольких сантиметрах от её конспекта, пытаясь скопировать его содержимое в свою тетрадь. Он был так близко, что своим сопением щекотал кожу на руке соседки. С другой стороны Тео вальяжно развалился на скамье и лениво выводил обрывки фраз, да так медлительно, что впоследствии его записи станут мало полезны. Вероятно, он даже не собирался открывать их дома. Первый перерыв пришел как благословение. Рассеянно впихнув вещи в сумку, девушка отправилась в корпус, принадлежащий лабораториям. К сегодняшнему дню её знакомый из отдела гематологии обещал подготовить результаты исследования крови Реддла, и она чуть ли не бежала на встречу, задыхаясь от волнующего предвкушения, однако спустя пять минут требовательного стука в дверь поняла, что в кабинете никого не было. У неё еще оставалось время до следующих занятий, поэтому волшебница привалилась к стене и принялась ожидать, отстукивая пальцами ритм детской считалки. Она, надеясь, что Роберт просто опаздывает, а не забыл о назначенной встрече. Из сумки донеслась вибрация, и, достав сотовый, Гермиона вздрогнула. Пока Гарри усердно пытался связаться с подругой, она замерла, тупо глядя на экран и не решаясь начать разговор, который лишит её положение любых «но». Все причины, объясняющие настойчивый звонок, в её голове сводились к вчерашнему обещанию Реддла разобраться с проблемой. В глазах начало темнеть от предположения, что случилось что-то ужасное. Трясущейся рукой девушка поднесла телефон к уху. — Гермиона! — полушёпотом воскликнул Гарри, — ты знаешь Смита? Она сглотнула и попыталась придать своему голосу естественности, но всё равно проглотила окончание фразы: — Привет, да, а что случилось? — Когда и где ты с ним познакомилась? — требовательно выпалил парень. — В детстве с родителями в Штатах. Гарри, что-то произошло? — слова вылетели из её рта, не успев оформиться во что-то понятное. В трубке повисла тишина. Она так сильно прижимала телефон к уху, что слышала быструю пульсацию своей крови. — Гермиона, он выглядит как Волан-де-Морт. Пишет тем же почерком и смотрит таким же жутким взглядом. Он угрожал тебе? Ты должна мне сказать, — выдал молодой человек, маневрируя на грани самообладания. Ведьма боролась с собой. Вопль совести, такой требовательный и властный, подчинил себе голосовые связки, не давая солгать родной душе. Разум же находил всё новые аргументы в пользу аморального поступка: ради всеобщего блага, ради выживания, ради близких и самого Гарри. Правда не даст ему ничего кроме боли, так зачем тянуть друга за собой в эту пучину отчаяния? Если кому-то и должно нести груз вины, так пусть это будет она. — Гарри, нет. Это Крис. Он вырос на моих глазах. Я помню его толстым ребенком, а потом прыщавым подростком. Дома где-то лежит куча фото нас вместе. Точнее, теперь уже только его... В общем, я уверена в его личности. — Но сходство невероятно... — Да мало ли на кого он похож! Сколько существует одинаковых как две капли воды людей? Мы же только на прошлой неделе спорили, сестры ли Крус и Хайек. Это не темный Лорд, поверь мне, — убедив себя, Гермионе стало легче делать это и с другом. — Слава Мерлину. Ты меня так успокоила, — сказал он на выдохе. — Я словно вернулся в прошлое, почувствовал себя таким беспомощным как никогда. Будто кошмар стал явью, а я в нём связан по рукам и ногам. И это происшествие с Роном, а сегодня ещё и разговор о тебе... Думал, он собирается отомстить нам. Знаю, полный бред. — Почему ты мне сразу не сказал? — осторожно спросила девушка, скрывая свое разочарование от того факта, что друг не поделился с ней мыслями. — Я не был уверен, не имел никаких доказательств кроме расплывчатых воспоминаний. Кто бы мне поверил на слово, если я сам сомневался в своём рассудке? Боялся, что и ты посчитаешь меня сумасшедшим. Я же вижу, как вы с Роном смотрите на меня, будто на бомбу, что может взорваться в любой момент. Не хотел говорить, пока предположения не подтвердятся. — Гарри, ну зачем ты так? Ты не должен был переживать это в одиночку. Пожалуйста, рассказывай обо всём, что тебя беспокоит. Для этого ведь и существуют друзья. Вместе мы со всем разберемся, — произнесенные слова не были ложью или игрой. Гермиона действительно хотела, чтобы друг доверял ей. — Как же я рад. Камень упал с плеч. Я бы не смог снова быть героем, а люди, ну ты знаешь, ждали бы от меня этого... — промолвил он виновато. — Всё хорошо. Где ты сейчас? — На дежурстве в аврорате. Смит тоже пришел, хотя его не ставили в график, и я подумал, что он преследует меня. Потом подслушал, его разговор с Бу — они говорили о тебе. Это настолько меня напугало, что заставило помчаться в отдел кадров искать копии его документов... — Ты вломился в закрытый кабинет? — не столько с упрёком, сколько с удивлением спросила ведьма. — Я уже семь лет как аврор. Конечно, я знаю, как взломать замок. А вот почему ты не рассказала нам с Роном о новом приятеле? — настал его черед обвинений. — Я пообещала ему, что не скажу, пока не будут готовы документы. Дело деликатное, сам понимаешь. — Мы же друзья. Кому бы я проболтался? Боже, я ему столько вчера наговорил... Нужно извиниться. — Не переживай, я сама ему все объясню... — поспешила переубедить его Гермиона. Вот чего ей точно не хотелось, так это, чтобы друг просил прощения у этой змеи. — Нет-нет, так правильно — я вел себя как безумец. Нам ещё работать вместе. Ладно, Гермиона, мне пора. Созвонимся вечером, — Гарри положил трубку, а девушка так и застыла в одном положении, не решаясь пошевелиться. Ей не верилось, что это всё. Что этот быстрый разговор и есть точка невозврата. Она совершенно не помнила, как выбежала на улицу и очутилась в сыром безлюдном закоулке с зажатой в пальцах сигаретой. Произошедшее опустошило её, лишило любых чувств и эмоций. Волшебница следила за людьми вне её укрытия, медленно заполняя лёгкие горьким дымом. Все они куда-то спешили и что-то обсуждали, не ощущая на себе чужого рассеянного взгляда. Они даже не предполагали, сколько секретов витает прямо у них под носом. За первой дозой никотина незамедлительно последовала вторая. Девушка вспомнила, что у неё есть возможность узнать текущее местонахождение Реддла и, порывшись среди тетрадей и других письменных принадлежностей, достала из объемной сумки потрепанный атлас Великобритании. Почти такой же она использовала, будучи ученицей маггловский школы на уроках географии, но этот хоть и был куплен в самом обычном книжном магазине, всё же имел дополнительную функцию в виде протеевых чар, которые отражались на поверхности бумаги красной жирной точкой, указывая на объект, подвергнутый слежке. Это — незаменимая вещь, особенно если ты аврор, родитель, хозяин своенравного питомца или сосед опасного преступника, и, как многие другие вещи в волшебном мире — ужасно недооцененная. Вероятно, основная масса людей все-таки была чуточку менее тревожна, нежели Гермиона, освоившая чары слежения на высшем уровне. Ввиду частого использования атлас сразу раскрылся на карте Лондона и его окрестностей, вот только показывать место нахождения Реддла не спешил. Девушка нахмурилась от непонимания и, бросив начатую сигарету на землю, наложила освободившейся рукой заклинание активации, которое могло со временем развеяться. Ничего не изменилось. После того, как она пролистала все страницы и не увидела искомого, с раздражением поняла, что этот мерзавец обнаружил и ликвидировал её маленькую уловку. — Вот же говнюк, — выругалась она сквозь сжатые зубы. — Ничего, Гарри рядом. Я могу просто позвонить ему. Ты так просто от меня не отделаешься. Следующее занятие их отсталой группы проходило в рамках изучения аналитической химии. Предшествующая неделя, что предполагала внимательное чтение студентами теоретических основ этого предмета, для Гермионы выдалась чрезвычайно напряжённой, поэтому всё, чем она располагала — знаниями, полученными на прошлой лекции. Первую половину пары они вместе с профессором смешивали растворы с реактивами, выпаривали, фильтровали, смотрели, как меняется цвет на индикаторных полосках и пытались запомнить гигантский объём информации. Оставшееся время до перерыва делали всё то же самое, только без наглядного руководства. Гермионе определенно нравилось то, чем она занималась. Та самая химия, которую большинство людей и представляют, услышав это слово. Та, которую показывают в фильмах и телепередачах. Та, что до боли напоминает знакомое зельеварение. Она выполняла задания и, наконец, впервые за много месяцев получала удовольствие от обучения, ненадолго забыв о своих насущных проблемах.

***

— Глупо было выбирать умников, основываясь на школьных оценках. Я уже забыл всё, чему нас там учили, — тихо жаловался Тео, вырисовывая незамысловатый узор в тетради. Запала энтузиазма хватило Гермионе ненадолго, потому как на следующей лекции она снова ощущала тяжёлую смесь эмоционального упадка и тревожности за наличие свободного места в собственной памяти. — Бланк школьной успеваемости — единственное место, где когда-либо фиксировались наши знания. — ответила тихо девушка, чтобы не нарушать дисциплину в аудитории. — В нас вряд ли видят умников. Скорее людей, способных прилежно учиться. — Я тебя умоляю. У меня заранее были заготовлены ответы почти на все тестовые задания, так что это вообще не показатель. А сейчас я просто протираю штаны и трачу своё время впустую. У меня нет амбиций стать выдающимся маггловским учёным, хватает и того, чем мы занимаемся в будние дни. — Это твоя жертва во благо общества, — пробасил Драко, присоединяясь к их диалогу и одновременно ставя точку в сетованиях Нотта. Не сработало. — Чихать я хотел на это общество. Природа просто хочет избавиться от лишнего, — усмехнулся брюнет, чем вызвал внутренний протест в поглощённой записями соседке, но она решила никак не комментировать наглое обесценивание её труда, надеясь, что отсутствие внимания поумерит его пыл. — Это наша новая реальность — просто сказал Малфой, — и тебе отведена в ней особая роль. Так что смирись. — Возможно я не такой гибкий, как ты, — прозвучало с издёвкой. — Не прибедняйся, Тео. Наконец эти двое замолчали, позволяя волшебнице сосредоточиться на скорописании, которое и без их вмешательства давалось ей непросто, но увы ненадолго. Новое заявление Тео по-настоящему её разозлило. — Это ужасно несправедливо, что нам не дают насладиться своими последними днями. Даже у преступников есть желание перед казнью. — Ну конечно, упиваться дома до беспамятства ведь гораздо интереснее, чем находиться здесь, — укоризненно сказала Гермиона и сердито посмотрела на соседа. Тео так и замер с открытым ртом от её выпада, потупив взгляд. Его рука, сжимающая ручку, остановилась, не успев довести круговой узор до конца. Ведьма сразу стало стыдно за сказанное. — Не тебе осуждать его образ жизни, — упрекнул её Драко достаточно громко, чтобы преподаватель сделал им замечание. Его взгляд на мгновение стал жёстким и холодным, заставляя ожидать продолжения в виде ядовитого «грязнокровка», прямо как в школьные годы. По спине пробежал неприятный холод. Гермиона снова повернулась к Нотту, собираясь извиниться, однако парень не дал ей этого сделать. — Да ладно, если бы ты только попробовала мои фамильные запасы огневиски, то не раздумывая променяла бы свои конспекты на их компанию, — с лёгкой улыбкой сказал он, разбавляя напряжённую атмосферу между их троицей. Не теряя ни минуты времени, в следующий длинный перерыв Гермиона снова неслась к лаборатории гематологов. Она смогла с облегчением выдохнуть, когда заметила едва приоткрытую дверь, и, позабыв о приличиях, ввиду чрезмерного воодушевления, молча перешагнула порог. Девушка сконфузилась от непонимающего взгляда незнакомца, сидевшего за столом Роберта. — Добрый день. А мистер Монтег ещё не подошёл? Мы договаривались о встрече. Молодой человек весьма откормленного вида развернулся к ней всем корпусом, что не понравилось его белому халату, потому как следом послышался отчаянный треск рвущихся ниток, однако, даже если он и заметил, виду все равно не подал. Парень осмотрел её с головы до ног, прежде чем ответить: — Он заболел. Гермионе стало не по себе от дурного предчувствия, но она не спешила делать преждевременные выводы. В мире всё ещё существовало множество других недугов кроме самого очевидного. — Ну, он же ещё придет? — У него солвирус. Незнакомец изучающе смотрел, как волшебница вздрогнула, а её взгляд невидяще забегал по полу. В воспоминаниях девушки мелькали светлые коротко стриженные волосы Роба, его мимолётная доброжелательная улыбка, их знакомство и недолгие разговоры в кафетерии. Она отказывалась верить, что этого всего больше не повторится, несправедливо ставя болезнь вровень со смертью. — Может быть тебе присесть? Я принесу воды. — Так он сейчас дома? — спросила ведьма, медленно ступая к предложенному месту. — Боюсь, что он уже в больнице. Теперь я занимаю эту должность. Джош Ли, кстати, — представился он, протягивая пластиковый стаканчик. — Гермиона Грейнджер. Работаю в группе магоученых, — бесцветно ответила девушка. От взгляда волшебницы не укрылось, как Джош осторожно отступил на шаг назад. В целом, она не придала бы значения этому действию, если бы на его лице не промелькнула эмоция, которая была крайне нестандартна в стенах университета. Он испугался, но постарался быстро взять чувства под контроль, надевая маску равнодушия. — Может быть он оставил что-то для меня? — спросила она настороженно. — Я ещё не успел ознакомиться со всеми документами, — парень вернулся к столу Монтега и принялся изучать лежащие на нем бумаги. Спустя несколько мучительных минут молодой человек достал из выдвижной тумбочки жёлтый запечатанный конверт. — Кажется, это тебе. Гермиона забрала вещь из его протянутых рук. В правом верхнем углу конверта карандашом было выведено её имя, а внутри оказалось несколько скрепленных бумаг, очевидно, с результатами анализа. Сама она пока очень смутно разбиралась в терминах гематологии и не могла обойтись без сторонней расшифровки некоторых обозначений. — Ты мог бы объяснить, что здесь написано? Ли взял бумаги, хотя и с сомнением, но, кажется, любопытство, которое проглядывалось на его лице, являлось его же слабостью. Он пробежался глазами по тексту, выражая игрой бровей то удивление, то сосредоточенность. — Это твоя кровь? — поинтересовался он. — Нет. Моего знакомого. — Твой знакомый волшебник, — Джош утвердительно кивнул головой. — Все стандартные показатели в норме, но есть кое-что удивительное. — Что? — перебила Гермиона от нетерпения. — В его крови много магических клеток. Больше, чем я когда-либо видел, на самом деле. Не знаю, влияет ли это на волшебную силу, но могу предположить, что да. Должно быть, он какой-то гений в вашей области, — сказал Ли, сияя. — Что такое магические клетки? Джош кинул на собеседницу взгляд исподлобья и многозначительно покачал головой, выразив недоумение её неосведомленностью. Честно говоря, Гермионе и самой стало досадно, что данная информация каким-то образом обошла её стороной, но разве была в этом вина девушки, если абсолютно никто до сего момента не удосужился ей рассказать о неких магических клетках? — Ваша магия течет в крови. Но это не что-то эфемерное или таинственное. Это реальные клетки, которые можно увидеть, — сказал он с видом человека, который устал отвечать на глупые вопросы. — Невероятно! Покажи мне, — волшебница подошла ближе, заставляя молодого человека перелистнуть страницу до фото-материалов. — Вот, красные клетки — эритроциты, их больше всего. Фиолетовые — окрашенные лейкоциты, их меньше. Обычно они прозрачные. Черные и светло-голубые — магические клетки. Их можно сосчитать по пальцам, поэтому они не имеют никакого влияния на окрас крови. — Почему нам об этом не сказали? Это же очень важно, — воскликнула девушка. — Я не знаю. Может вы просто не слушали? — Ты несёшь какой-то бред, — обругала она его. — Это фундаментально меняет все представление о магии. Никто в здравом уме не пропустил бы подобный факт мимо ушей. — Ну теперь ты знаешь. — В отчёте написано что-нибудь про иммунитет? — прозвучало жёстче, чем требовалось. — Это ещё один удивительный момент. Монтег отметил, что волшебные клетки нападают на вирус и разрушают его. Это очень проще говоря, сама понимаешь, наверное. Гермиона посмотрела на него тяжёлым взглядом, предостерегая от уничижительных комментариев. — То есть он не может заболеть солвирусом? — Пока ещё не может. Возможно, когда вирус снова мутирует, все изменится. Ему повезло. Это какая-то новая разработка? — спросил он с надеждой. — Нет. Это может как-то помочь в поиске лекарства? — Эта способность его организма в любом случае станет известна после того, как он сдаст кровь на очередном обязательном приеме. Да и в целом, он должен знать о своем иммунитете, так как по всему миру работает одна система. Могу сказать точно, что у этого человека будут брать больше материала, чем, например, у нас, однако, не стоит рассчитывать на чудо. Это не единичный случай. Таких людей хоть и катастрофически мало, но они все же есть. Повисла неловкая пауза. Стоит заметить, что неловкой она была исключительно для Ли. Гермиона же всматривалась в изображение, обдумывая услышанное. Иммунитет Тома можно было списать на врождённую способность, но ей так хотелось верить, что дело не в этом. Таким образом появился маленький недочёт в её гипотезе, и раз уж его нельзя было проверить или опровергнуть, придется удерживать на поверхности мышления в качестве сомнения. Снова. Никакой конкретики. Она пока не понимала, что именно значит открытие особенных клеток для всего магического сообщества, но уже с уверенностью могла сказать, что это что-то невероятно важное, что-то что может стать отправной точкой в изучении магии, причиной пересмотра множества теорий и, возможно, объяснит рождение таких, как она — маглорожденных волшебников, чьи родители не имеют никакого отношения к сверхъестественному миру. Её расфокусированный взгляд зацепился за примечательную жирную точку, более яркую, чем другие лейкоциты. Присмотревшись, девушка смогла найти отличие и в её окрасе. — А это что? — спросила она, ткнув пальцем на находку. Джош подошёл ближе, пытаясь понять, на что именно указывает его гостья. — Похоже на дефект печати. Думаю, это базофил. Только принтер почему-то решил сделать его розовым. Но девушка не была в этом уверена — слишком уж сильно цвет походил на тот, что образовался в процессе трансформации змееподобной сущности. Это могло быть просто совпадением или дефектом, как выразился Ли, но что, если нет? Что, если её надежда на артефакты действительно оправдалась, и теперь магия, переместившая Реддла в будущее, плескалась в его крови? — Так ты говоришь, что лейкоциты прозрачные? — Не то, чтобы прозрачные. Скорее, не имеющие яркого цвета в нормальном виде. — А ненормальный, это какой? — При вирусной инфекции, например, лейкоциты могут менять окрас. Ну, маггловская вирусная инфекция к Реддлу точно не имеет никакого отношения. Ведьма намеревалась разобраться в этой головоломке как можно скорее, иначе, видит Мерлин, она не сможет дышать. Если это окажется магией, значит у Гермионы все получилось. Новость о том, что проверку она сможет произвести самостоятельно, лично увидеть частички волшебства в крови, была воистину прекрасной. Правильно говорят, что все, о чем мы не имеем ни малейшего представления, кажется нам чудом. — Что ж, спасибо за помощь, — сказала девушка, резко развернувшись к молодому человеку, — если у меня возникнут новые вопросы, я сразу приду к тебе, — вообще-то она хотела просто спросить, но фраза сама решила, что ей нужно стать крепким утверждением. — Ну... да, наверное, — промямлил он, поддаваясь натиску её решительности, видимо, испугавшись, что если не согласится, то будет проклят на месте. К счастью или же нет, но Гермиона не могла видеть себя со стороны, иначе гораздо чаще использовала бы устрашающий властный образ в корыстных целях. Оставшиеся занятия ощущались как жестокая пытка. Вернее сказать, девушка пытала себя сама. Нетерпение и воодушевление будто ускорили ощущение темпа жизни до максимума, а скучные лекции, как на зло, сдерживали позывы что-то сделать, куда-то поторопиться. Почему время всегда тянется жвачкой, когда ей так хочется, чтобы стрелки часов обрели мощный катализатор? От встречи с нерадивым соседом её отделяло по меньшей мере пятнадцать мучительных часов и гораздо больше, если он не соизволит вернуться до того, как она отправится в университет. Вероятнее всего просто проспать добрую половину этого времени у нее не получится, предварительно не употребив снотворное. Как, порой, удивительно устроен человеческий мозг, способный по щелчку пальцев изменить «что б ты провалился» на «жажду встречи». Гермиона же предпочла просто об этом не думать. Совмещая приятное с полезным и правильным, после пар ведьма сразу отправилась в Нору. Поплотнее укутавшись в чёрное пальто, она стояла на деревянном крыльце милого, хотя и простоватого двухэтажного дома, отстроенного с нуля семейством Уизли-Поттеров-Делакур семь лет назад. Серо-голубая краска (хотя как выражалась Флер — пудрово-голубая) начала немного отшелушиваться, но это, пожалуй, была наименьшая из самых незначительных проблем этого места. Девушка громко постучала в дверь, и услышав щелчок, зашла внутрь. На этот раз в холле её никто не встретил. Чуя неладное, Гермиона поспешила снять с себя верхнюю одежду и скорее отыскать миссис Уизли. Обитатели дома нашлись в просторной гостиной: трехлетний Джеймс забавлялся на ковре с лежащим Альбусом, показывая тому картинки из книги и по-детски объясняя их содержание. Младший Поттер так и норовил ухватиться за бумажную страницу, чтобы оторвать себе её самую яркую часть. Пол комнаты, устланный всевозможными игрушками и атрибутами детской жизни, на свету отсвечивал следами маленьких стоп и частичками не очень-то свежей еды. Обои, являющие вкус французской невестки и её слабость к голубым оттенкам, не по естественным причинам заметно отходили от стен. — Привет Гермиона, извини, у нас тут не убрано, — поприветствовала её Молли хриплым голосом, перемещаясь из лежачего положения на диване в сидячее. Вид у хозяйки был, мягко говоря, болезненный: бледная желтоватая кожа, свалявшиеся волосы, по которым стремительно распространялась седина, впалые щеки и потускневший взгляд. За несколько месяцев она сильно исхудала, и больше ничего не напоминало в этой женщине прежней полной энергии знакомой. Её веки были полуопущены, будто боролись с настойчивым желанием плотно сомкнуться. Джеймс, заметив гостью, радостно подбежал поздороваться и обхватил её ноги в кольцо объятий. Альбус, смеясь, перевернулся на живот и начал восторженно извиваться. — Привет, — сказала Гермиона, — ничего страшного. Я помогу все прибрать. — Ты останешься тут? — Да. Мы придумаем чем заняться, — с энтузиазмом ответила Гермиона, подмигивая старшему ребенку, который уже сидел у нее на руках. — Тогда ты не против если я... — начала нерешительно Молли, моляще смотря на собеседницу. — Конечно. Отдохни как следует. Я скажу, когда соберусь уходить. — Спасибо, — слабо улыбнулась миссис Уизли, а затем встала и, шаркая подошвами стареньких тапочек, покинула комнату. Возможно, кто-то осудил бы мать семейства, окинув разгромленную комнату взглядом и заметив не очень-то ухоженных детей. Возможно, этот кто-то был бы даже в некоторой степени прав. Но Гермиона знала Молли достаточно хорошо, чтобы понимать, что это происходит не потому, что ей плевать на внуков и порядок. Ей, посвятившей себя целиком и полностью семье, сложно проживать в ожидании чего-то хорошего или плохого, постоянно надеяться на лучшее и в то же время больше всего на свете бояться худшего. После заболевания Артура и Джинни, от привычной миссис Уизли осталась лишь тень, а теперь, когда и Рон, чудом избежавший смерти, лежит в больнице, на неё больно даже смотреть. Самое, пожалуй, ужасное в этой ситуации, то, что ведьме нужно время побыть наедине с собой, прожить свои эмоции, хорошенько все обдумать, набраться сил в конце концов, но подобной роскоши у неё не было. Совсем не обязательно находиться на месте этой женщины, чтобы точно знать, какие муки совести она испытывает из-за того, что не может отдать себя без остатка бесконечно любимым внукам, потому как от неё самой уже почти ничего не осталось. Гермиона покормила детей, навела порядок, приготовила замороженный полуфабрикат, на упаковке которого значилось «ризотто с овощами», и который в итоге получился далеко не альденте. Параллельно с этим она буквально все время проводила в игре, и только когда стрелка часов приблизилась к восьми вечера, а Альбус уже посапывал в углу гостиной на своей качалке, они с Джеймсом взялись за карандаши. — Что будем рисовать? — поинтересовалась девушка. — Бабушку, — шепотом сказал он. — А что она делает? — Спит. Волшебница выполнила поставленную задачу. — Кого ещё нарисуем? — Маму и дедушку. — А они что делают? — Тоже спят. — Ну прямо сонное царство какое-то получается, — улыбнулась, ведьма, хотя ей было вовсе не до шуток. — Папу нарисуем? — Нет, папа работает, — уверенно отверг идею ребенок, а затем добавил, — и дядя. — И дядя, — тихо повторила Гермиона, думая о том, что в понедельник обязательно навестит друга в больнице. За ролью няни она совсем позабыла о Томе, его крови, лжи, словом, она отвлеклась буквально от всего, что не было связано с детьми, даровав им каждую частичку своего внимания. Сложно девушке не было, но усталость уже брала верх, делая тело ватным, хотя она не могла сказать точно, от чего это бессилие вообще возникло — не мешки же с цементом она таскала, в конце концов. Из таких посиделок она усвоила важный урок, заключающийся в понимании, что дети и забота о них только на первый взгляд кажутся простыми, и только несведущим людям завидно молодым мамочка от одной лишь видимости их безусловной любви к своим отпрыскам. Благодаря всему этому Гермиона смогла осознать, что к собственному потомству она ещё совершенно не готова. Дело близилось к ночи. Убаюкав Джеймса, предварительно прочитав ему детскую сказку (ведьма не могла упустить шанса привить любовь к книгам, которые чаще всего сама и приносила ребенку), переложив Альбуса в комнату Молли и предупредив её об уходе, девушка отправилась домой. Уже сидя за кухонным столом, она снова набрала Гарри (Гермиона звонила другу перед тем, как прийти в Нору. Они с Томом на тот момент коротали время в министестерстве) дабы убедиться, что её новый «приятель» всё ещё не выкинул чего-нибудь эдакого. — Привет, Гарри, — в очередной раз поздоровалась она, — я уже дома. Деток уложила. — Гермиона, спасибо большое. Не существует слов, которыми я могу выразить тебе всю свою благодарность. Как Молли? — Не очень. Надеюсь, она смогла немного отдохнуть. — Она очень переживает за Рона, — с тоской пояснил друг. — Гарри, я считаю, что тебе все-таки нужно настоять на маггловском психологе, — завела свою шарманку Гермиона. Когда представлялась возможность, она всегда давила на это. — Я разве против? Что поделать, если она не хочет? — Тебе нужно самому поверить в то, что это поможет. Только тогда ты сможешь убедить Молли. — Я постараюсь. — Где Крис? Ещё не заснул? — как бы невзначай спросила девушка. — Нет, хотя я и сам не против вырубиться. Тухлый день как никогда. Даже ни одного грабежа, — сообщил Гарри. Гермиона облегчённо выдохнула, потому что, по её мнению, это был лучший расклад. — Он рядом? — Отошёл, но я скажу, чтобы он перезвонил. — Куда отошёл? — встрепенулись Гермиона. — Без понятия. Может в уборную. Он не отчитывается. — Ладно. Как он вообще сегодня? — Да ничего. Серьезный парень. Читал весь день устав, — похвалил нового коллегу Поттер. «Ну-ну. В тихом омуте черти водятся.» — О, вот кстати и он, дать трубку? — Нет-нет, — Гермиона поспешила увильнуть от нежеланного разговора, но, увы, лучший друг не услышал, зато ведьма отчётливо разобрала, как он в шутку объяснял Реддлу, что за него кое-кто переживает. Какой позор. — Привет, — произнес Том дружелюбно, очевидно, за неимением возможности вести себя естественно. — Я не переживаю. — Я тоже рад тебя слышать. У нас все спокойно, а как твои успехи? — Есть кое-что. Завтра не смей задерживаться. — Конечно, я постараюсь, — прозвучало чересчур мягко, и волшебница смогла представить в голове, как сжались его челюсти. — Ну все, до встречи, — сказала девушка и бросила трубку. «Какое ещё до встречи?» — тут же отругала она себя, отправляясь в постель.

***

Гермиона сидела за столом, покусывая кутикулу. Свободная рука нервно отстукивала ритм по деревянной поверхности подле нетронутого остывшего кофе. Время ожидания уже подходило к концу, и она начинала злиться. Не на Реддла, хотя он мог бы стать самым очевидным козлом отпущения, но девушка пообещала себе сохранять спокойствие в его присутствии. Ей осталось обвинять во всем лишь судьбу и обстоятельства. Когда надежды почти не осталось из холла послышался хлопок дверью. Ведьма мигом спрыгнула со стула и пронеслась до объекта своих мыслей. Он даже виду не подал, что заметил чуть ли не выпрыгивающую из носков хозяйку дома. — Ты должен пойти со мной, — потребовала она нетерпеливо. — Вот так сразу? Без драки и оскорблений? — спросил Том осипшим после бессонной ночи голосом, заглядывая ей в глаза. — Может быть позже, — съязвила Гермиона.