Орден Освобождения

Весна, 2000 год. Большая допросная, совсем недавно отреставрированная и ещё не успевшая послужить аврорату по назначению, сейчас готова была лопнуть от необходимости вместить в свои стены целый штат сотрудников отдела. Все сосредоточились полукругом перед парящей в воздухе объемной картой Хогсмида. Бойцы, загнанные в тесное пространство известием о чрезвычайной ситуации, толпились как килька в консервной банке, пытаясь торсом и плечами отхватить себе хоть немного свободного места для маневренности, что ко всеобщему неудовольствию было невозможно. Лэнс Ламберт стоял позади прозрачной имитации и твердо с привычной ноткой агрессии раздавал указания, выводя палочкой направления над миниатюрными домами. Воздух вокруг быстро нагрелся частым дыханием и пропитался всевозможными ароматами человеческих тел, слившихся в единый, непригодный для долгого вынесения запах. Царила атмосфера тревожного волнения. — Блумберли, Джонсон, Фолкс, в гражданском. Ставите трансаппар-барьер по радиусу в двадцать метров. Десять минут, не больше, — он окинул каждого стальным взглядом, не терпящим возражений. — Есть, — хором отчеканили упомянутые. — Скоробеи выдвигаются через две минуты после меня. Эти здания ваши, — начальник провел кончиком древка по ближним к главному объекту домам, — не открывают — взламывать. Сопротивляются — вязать. На вопросы не отвечать. Пойманных отправлять в камеру предварительного заключения. Гермиона уже знала свою задачу и теперь, стоя в первых рядах, молча повторяла статьи устава, за полгода её службы выбитые на подкорке головного мозга, пока мистер Ламберт продолжал координацию. Это была её первая серьёзная роль — шанс проявить себя и заручиться доверием руководства. Девушка с нетерпением предвкушала начало операции, известие о которой свалилось на них так неожиданно менее получаса назад. Праведный гнев и желание стереть с лица земли всех подонков не давали шанса сегодняшним негодяям проскользнуть мимо её всевидящего ока. Она была решительна в своих намерениях и уверена в силах. — Грейнджер, — прозвучавшая фамилия выдернула ведьму из самогипноза. Ламберт не оборачиваясь протягивал в ее сторону незнакомую палочку, тем временем выискивая уязвимые места на карте, — бери, это тебе. Опусти кобуру ниже на предплечье, чтобы твоя собственная смогла быстро оказаться в ладони. Запасную, вероятно, придется бросить. Девушка спешно забрала указанный предмет и суетясь начала претворять инструкции в жизни. Она много тренировалась, чтобы по одному движению кисти древко беспрепятственно скользило к ней в ладонь, но, даже несмотря на это, беспокоилась, что мышечная память или туго затянутый ремешок подведут её в решающий момент и нарушат ход всей операции. Ещё немного времени было потрачено на обсуждение стратегических задач. Начальник, убедившись, что всем понятны их основные обязанности, со словами «схватим ублюдков» первым аппарировал из кабинета, тем самым внушая всей группе уверенность в благоприятном исходе столь нежелательного события. У неприятностей есть одно интересное свойство: они приходят неожиданно и настигают людей, уверенных, что с ними-то никогда не случится тех устрашающих происшествий, которые впоследствии украшают газетные развороты. Исключения являются неотъемлемой частью каждого правила, и любой житель магической Британии мог подтвердить: это как раз тот случай. В полдень начинавшегося, как и многие другие спокойного весеннего дня на окраине Хогсмида прогремело несколько звучных хлопков. Три разноцветных столба дыма словно маяк указывали любопытным зевакам путь к месту зрелища. По прибытию первых авроров брусчатая площадка перед зданием уже полнилась волшебниками: кто-то вопрошал о помощи, кто-то выкрикивал табуированные лозунги, некоторые же просто разинув рты ожидали продолжения развернувшейся сцены, однако все как один были неуправляемы. Бедолагам в форменных мантиях пришлось приложить немало усилий, чтобы сдвинуть толпу, но всё оказалось бессмысленным, когда захватчики в итоге дали агрессивный отпор миротворцам, отрезая путь к дверям, за которыми оставались люди. Много людей. Авроры поняли, что ситуация выходит за рамки обыденной и поспешили за подмогой. Гермиона аппарировала следом за товарищами и сразу оказалась поглощена бушующей человеческой стихией. Её ребра нещадно пихали чужие локти, а глаза не различали и просвета среди многочисленных тел — настолько местность была переполнена людьми. Направление возбужденных лиц всё же указало ей путь, и, расталкивая окружающих, она пробивалась к своим, выкрикивая стандартные приказы и угрозы (только они могли долететь до затуманенных волнением разумов). Неожиданно кто-то сильно вцепился в предплечье. Резко обернувшись, аврор увидела молодую женщину, точнее её обжигающий болезненным страхом взгляд, источающий панический ужас. — Моё дитя... Вытащите его оттуда, — уже сорванным от крика хриплым голосом просила женщина. — Где ваш ребенок? —серьёзно спросила Гермиона, кладя ладонь на чужие руки. — Он остался в здании, — последнее слово сорвалось с её губ протяжным воем, а лицо исказила болезненная гримаса, — спасите его. — Мы сделаем всё возможное, — пыталась успокоить её Гермиона. Истерика молодой матери не прекращалась, и как бы не хотела девушка остаться дольше, чтобы умалить её страдания, она не могла, поэтому, скрепя сердцем, всё же развернулась, собираясь поторопиться к другим стражам порядка, но чужая хватка только усилилась. — Вы должны пообещать, — требовала женщина, больно впиваясь ногтями в кожу. Волшебница растерянно смотрела в светлые глаза, но не видела ничего кроме отчаянной решимости получить единственное нужное слово. — Обещаю, — твердо сказала Гермиона, тем самым нарушив статью номер семь должностного устава и легко освободила руку. Выйдя на площадку, девушка сразу взяла пример с остальных авроров и начала отодвигать толпу, требующую вытащить заложников: взрослых и детей, что к своему несчастью сегодня стали разменной монетой. Когда место освободилось, ведьма наконец смогла развернуться. Укутанное синим и розовым дымом перед ней высилось трехэтажное здание. Облицовочный голубой камень, покрывающий стены, мерцал под лучами солнца, и можно было подумать, что скоро начнется какой-то праздник или же торжественное открытие новой достопримечательности в деревне: захватчики постарались произвести впечатление и собрать вокруг себя как минимум всех местных жителей. Сквозь цветную пелену чернела уродливая размашистая надпись на фасаде, и почти с самого начала существования «центра помощи Нарциссы Малфой» ставшая её неотъемлемой частью. Сколько бы хозяйка не стирала пугающие слова «Сдохни мразь», они обязательно возникали снова, как по волшебству. Новенький центр на берегу реки появился спустя несколько недель после окончания войны. Как говорилось на вывеске, «помощь каждому» оказывалась пострадавшим от темных времен совершенно бесплатно. Гермиона сама ни разу не заходила внутрь, но, судя по слухам, люди там могли получить материальную или психологическую помощь, осмотр колдомедика, помощь в поиске жилья или работы, а так же отдать ребенка в местный детский сад, пока родители приводили дела в порядок и возвращали подобие прежней жизни. Словом, всё как в сказке, в которой Нарцисса играла роль крестной феи. Вот только пятно на репутации женщины никуда не делось — люди не могли забыть о чудовищном прошлом её семьи, отчего сладкий флер добрых намерений мерк под всеобщим убеждением, что Малфои просто пытаются выкупить былое величие у обездоленных и нуждающихся, которых сами же и сотворили. По личному мнению Грейнджер, которым она к слову ни с кем не делилась, в этом всем могла быть доля правды. Девушка не интересовалась судьбой чистокровного семейства после проведения всех судебных разбирательств: Люциуса закрыли в Азкабане, а Драко с Нарциссой полностью пропали с радаров. Она считала, что за помощь Гарри им и так отплатили сполна оправданием Визенгамота, поэтому с удовольствием продолжала игнорировать их существование. Открытие центра вспышкой пронеслось по всем газетным заголовкам, а потом так же резко исчезло. Малфои больше не являлись любимчиками прессы — она их просто забыла. Однако народ мало того, что помнил их грехи. Народ презирал их, осуждал и ненавидел. Конечно, не все показывали это открыто, и всё же то тут, то там, будь то дома на кухне или на кладбище подле свежей могилы, люди роняли ядовитые слова, уповая на карму и справедливость, которые должны были утопить Малфоев и другие семьи пожирателей смерти в страданиях. Под людской шум, разгоняя цветной смог, из массивных дверей показался человек среднего роста. Все его лицо за исключением глаз было скрыто синей плотной тканью, а тело покрывала длинная мантия такого же окраса. Он прижимал к себе женщину, приставив кончик палочки к её горлу. Заложница еле волочила ноги, содрогаясь и глазами умоляя о помощи. Авроры тут же вскинули оружие в направлении агрессора, но тот сильнее закрылся живым щитом. Ламберт, стоящий чуть спереди по левую сторону от Гермионы, жестом приказал опустить палочки. Низкий поступок преступника возмутил девушку и взбудоражил адреналин, теперь бушевавший в крови, из-за чего её немного знобило, а руки хаотично потряхивало. Она могла себе представить множество красочных картин того, как размозжила бы негодяю голову о здешнюю брусчатку. — Это моя жена! Сделайте что-нибудь! — отчаянный крик прорезал шум толпы, заставляя её на мгновение притихнуть, а затем послышались звуки борьбы. Несколько авроров подбежали утихомирить мужчину, но тот не останавливался в сопротивлении, зовя любимую по имени. Услышанного хватило, чтобы сердце Гермионы сжалось от сострадания. — Меня зовут Лэнс Ламберт — начальник аврорской службы Великобритании. Назовите себя, — знакомый твердый голос, усиленный сонорусом, заставил всех вокруг замолчать. — Бросьте оружие и тогда поговорим, — ответил захватчик, для убедительности потянув жертву за волосы и открывая всеобщему взору, как опасно палочка упиралась в её кожу, чуть ли не протыкая насквозь. Начальник медленно начал опускаться, не прерывая зрительного контакта с преступником, и команда последовала его примеру. Присаживаясь, Гермиона пристально наблюдала за руководителем. Всё ради того, чтобы увидеть едва уловимый сигнал кистью, объявляющий начало её дебюта. Её задача могла показаться простой опытному аврору, а прирожденные легилименты и вовсе практиковали подобное со времён хождения под стол, но девушка не имела дара, лишь только трудолюбие и упорство, которые стали привычными спутниками её тяжёлой жизни. Она тренировалась ежедневно, то вламываясь в человеческий разум, то защищая свой, пока это не превратилось в рутинное занятие. Сегодня ей не нужно было копаться в воспоминаниях и читать мысли. Её задача состояла в том, чтобы проникнуть в голову противника и оставаться на поверхности его мышления, улавливая лишь оттенки чувств и намерений так, чтобы он ничего не заподозрил. Тем не менее Гермиона волновалась, ведь это её первый опыт на реальном задании — она боялась совершить ошибку и загубить весь план. Незаметное шевеление кистью позволило палочке проскользнуть в ладонь. Ведьма держала древко почти у самого конца, но это не имело значения для магии. Шепот заклинания и едва уловимое движение рук позволили ей быстро наладить контакт с мозгом захватчика. Первый этап удачно пройден — мужчина, кажется, ничего не заметил. Дело оставалось за малым: поддерживать невесомую связь и при резких эмоциональных всплесках дать условный сигнал скарабеям в правом ближнем здании приступать к ликвидации преступника. — У нас нет устрашающего названия, как вы могли подумать, — начал свою речь представитель угрозы, убедившись, что его требования выполнены, — мы всего лишь граждане волшебной Британии, выражающие мысли всех здесь присутствующих. Та его часть сознания, в которую проникла Гермиона, чувствовалась вибрацией, такой монотонной, как гудение приближающегося поезда, но только без звука. Мужчина был поглощён своей решимостью. Для него ничего не представлялось неожиданным. Всё было продумано заранее. — Почему вы так уверены, что окружающие нас люди согласны с вашими мнением и методами? — неожиданно мягким доверительным тоном отвечал начальник. — По поводу мнения у вас не останется сомнений, когда вы услышите требования, а что касается метода: по-иному власть не слышит и не желает услышать наши просьбы. Хоть это и может показаться кому-то радикальным, зато вы наконец обратили на нашу проблему внимание. — Так и по какому же поводу вы закрыли в здании десятки людей, напали на авроров и приставили палочку к горлу несчастной женщины? — Мы всего лишь хотим справедливого суда над семьями пожирателей смерти. — Справедливый суд уже прошел. Все виновные сидят в Азкабане. — Решения, принятые за закрытыми дверями Визенгамота, до боли смешны. Справедливый суд, — пропел он елейно, — потерял наше доверие сразу, как отпустил на свободу пожирателей смерти. Вы можете сколько угодно убеждать всех вокруг, что самое ближнее окружение поражённых убийц невиновно, но их преступление состоит в равнодушном бездействии, за которое они должны понести не меньшее наказание, как равноправные последователи геноцида. За спиной девушки снова поднялся шум и суета. Люди активнее начали скандировать лозунги, уже не боясь быть услышанными. «Это правда», «Смерть пожирателям», «Око за око», — звучало поверх надрывных просьб вытащить заложников. Толпа быстро поддавалась кровожадному настроению, превращаясь в неконтролируемое оружие. — Все подозреваемые проходили проверку сывороткой правды, легилименцией и осмотром палочек. Справедливый суд Визенгамота не может наказывать людей, которые не были уличены в темных замыслах и поступках, — четко и с расстановкой, чтобы быть услышанным, продолжил Ламберт, пока его миротворческий ближний состав оттискивал людскую стену подальше. Начали проступать первые признаки активного сопротивления и первые звуки падений. У стражей порядка не было больше палочек, но кто сказал, что они менее убедительны в других методах. Должно быть, этот сигнал слегка охладил пыл особо неравнодушных, потому что выкрики проклятий быстро прекратились. — Вы и сами прекрасно знаете, что при большом желании ваши устаревшие проверки можно легко обойти. — Что вы хотите с ними сделать? — Если Визенгамот не способен выполнить свою основную работу, тогда решать судьбу виновных должны люди — ваши же граждане, что здесь сейчас собрались. Разве я не прав? — последние слова захватчика были обращены к народу и получили ожидаемый положительный отклик. Гермионе было интересно, на какой стадии сейчас находится оцепление местности. Успеют ли поставить барьер до того, как противники сорвутся и начнут палить заклинаниями? Она часто бросала короткий взгляд на окно второго этажа частного дома справа, пытаясь уловить какой-нибудь знак от своих, но пока этого не происходило. — Самосуд в нашей стране давно упразднен. Мы не уподобимся древним людям в кровной мести. «Пожирательские подстилки», «Нет коррупции» — гремел единый голос, вызывающий бег мурашек по коже, одновременно пугающий и воодушевляющий своим решительным сплочением. — Вы не поняли Лэнс Ламберт. Это не просьба. Это требование, которое или будет выполнено в течение получаса или творение несравненной Нарциссы сгорит до тла со всеми, кто в нём остался. Теперь настал черед другой стороны толпы проявиться. «Там мой ребенок», «Спасите детей», — отчаянно кричали женские голоса, надрываясь от страха и паники, приводя своих владелиц к бессознательной истерии. Люди снова порывались пробиться через живую аврорскую стену, не воспринимая команд сохранять спокойствие. — Вы не сделаете этого. В здании ваши невинные сограждане и дети... — Именно поэтому у вас не должно возникнуть трудностей при выборе. Покажите им, что суд в нашей стране действительно справедливый, а не купленный кровавыми галеонами тех, кто давно должен был встретиться с поцелуем дементора. Покажите, что вас тоже заботит будущее магической Британии, что вы тоже хотите жить и не бояться очередного рецидива, а это то, что обязательно произойдет, ведь вы не выдернули болезнь с корнем, а только остригли верхушку. Всё чего хочу я, так это того, чтобы моя семья и дети были в безопасности. Разве вы не желаете того же? — мужчина отлевитировал Лэнсу пергамент прямо в руки. — Это фамилии тех, кто должен стоять перед нами не позднее чем через тридцать минут. Время пошло. «Отдайте им пожирателей», «Что тут думать», «Смерть ублюдкам», — яростнее прежнего требовали люди. Положение сзади выходило из-под контроля. Звуки борьбы смешались с общим шумом. Гермиона хотела обернуться, но не имела права отвлечься от своей основной задачи. Её мышцы были напряжены до предела, чтобы сохранять стабильный уровень силы заклинания. Это оказалось не так просто в окружающих условиях, ведь даже одна случайная эмоция девушки могла отразиться импульсом в чужом мозге. — И что вы собираетесь с ними сделать? Сжечь на месте? Четвертовать? Чем вы лучше пожирателей смерти в таком случае? — спокойно продолжал начальник. — Может быть. А по поводу последнего давайте узнаем у вашей служащей. Гермиона, скажи, ты согласна с решением суда? Нет нет нет. Он не должен обращаться к ней. Девушка рискует потерять контроль над заклинанием, если отвлечется. Пришлось приложить немало усилий, чтобы освободить разум и через сжатые зубы ответить: — У меня нет причин сомневаться в его справедливости. — Тогда я задам вопрос по-другому: ты, героиня войны, прошедшая через горе и кровавые ужасы, согласна, что решения выносят люди, которые в то время, что вы зубами выгрызали победу, отсиживались в своих хрустальных замках и попивали чай? Ты согласна с тем, что жертвы, которые в первую очередь пострадали от рук преступников, не имели никакого влияния на судебный процесс? — Это сложно, и эмоции могут помешать вынесению честного приговора. Тем более, что я сама являлась свидетелем помощи одной из противоборствующих семей... — сказала волшебница уже не так решительно. Она понимала, что одно неверное слово могло обернуть против министерства сотни волшебников. На лбу выступила испарина от приложенных усилий поддержания связи и ответа, который был так бесцеремонно перебит. — Скажи мне, Гермиона, если бы твой близкий человек сбился с пути, смогла бы ты равнодушно смотреть, как он издевается над невинными, пытает их и калечит? — мужчина загнал её в ловушку. — Нет, я бы не стала. — Тогда почему ты защищаешь этих преступников? Разве они невиновны? Девушка начала сомневаться, ведь и он, и все остальные, кто желал расплаты были по-своему правы. Она могла только представить, что чувствовали люди, ставшие свидетелями смерти своих родных, а они же каждый день проводили в агонии, вынашивая идею получить теплую кровью за пролитую. Возможно, вариант выдать семьи пожирателей, который без всяких сомнений являлся грязным и ужасным с точки зрения морали, оставался уже единственным для прекращения невидимой войны, потому что даже несмотря на то, что боевые действия давно закончились, люди продолжали гневаться, сея беспорядки. Если же говорить о ценности жизней заложников и освобождённых, то она осознавала, хоть и со стыдом, кому отдала бы предпочтение в защите прямо сейчас. Ей так хотелось наконец пожить в мире и спокойствии, что, видит Мерлин, хорошо, что не она, а кто-то другой в итоге будет принимать решение. Гермиона не смогла бы справиться с такой ношей. — Освободите заложников, и министерство магии проведет повторные судебные заседания для семей бывших пожирателей смерти. Если вы согласитесь сейчас, то сможете избежать предъявления обвинений в экстремистской деятельности, — Ламберт снова перетянул внимание на себя, спасая подчинённую. — Мы не доверяем Визенгамоту, поэтому ответ — нет. Ну же, Ламберт, покажите людям, что вы служите народу, а не его врагам, — сказал преступник с насмешкой, отчего статичная вибрация заметно колыхнулась, а Гермиона чуть не подавилась от волнения. Пока рано. Девушка перевела взгляд на начальника, стоящего непоколебимой скалой, на то, как он подозвал одного из авроров и что-то прошептал на ухо, после чего страж порядка быстро убежал с местности. Взглянув на знакомое окно, она заметила прерывистые блики света и немного выдохнула — скарабеи успели занять позиции. В это же время где-то по сырым подземельям, может быть даже уже у них под ногами, целый отряд министерских бойцов пробирался к подвалу центра. — Ты ведь этого не хочешь. Ты же человек, чей-то сын, возможно, муж и отец. Ты действительно готов окрасить землю кровью невинных в угоду чьих-то принципов? Если это делается из мести, то я могу заверить — убийство не поможет. Зло порождает только зло и замыкает порочный круг. Посмотри на матерей, что пытаются пробиться к своим детям. Готов ли ты взять такой груз на свои плечи? Для них ты станешь ещё хуже, чем те, кого так усердно требуешь судить. — Вы ошибаетесь. Мы не причинили до сих пор никому вреда и не желаем этого. Правда в том, что жизни людей сейчас находятся в ваших руках и зависят только лишь от вашего решения. Если с ними что-то случится, то это произойдет по вашей вине. Толпа вторила словам преступника. Самое ужасное, что девушка могла их понять, хотя и чувствовала жалость к помилованным семьям. Если получится ликвидировать захватчиков так, чтобы никто не пострадал, то хотя бы сегодня обойдется без трагедий. Она очень надеялась на успех операции. Мистер Ламберт развернулся и неспеша осторожно подошёл к Гермионе. Широкая спина мужчины частично скрыла ведьму от изучающего взгляда захватчика. Начальник смотрел через плечо девушки с безразличием, пока, по всей вероятности, там проходили кулачные бои. — Он смотрит на нас? — поинтересовался Лэнс. — Да, — одними губами ответила ведьма. — Постарайся переместить взгляд мне на переносицу, не теряя контроля, — когда Гермиона выполнила указ, он продолжил. — Что у него в голове? — Он спокоен и решителен. Ликует, когда толпа согласна с ним, а не с вами. — Ну ещё бы, — так же сухо ответил начальник, будто его и не заботила роль проигравшего в диалоге, — они постарались устроить шоу. — Сколько ещё ждать? — спросила девушка, ощущая какую-то незваную неловкость от их близкого контакта. О чём она вообще думает в разгар операции? Он же даже на неё не смотрит. — Ещё рано, — констатировал факт руководитель, игнорируя наручные часы, а затем на какое-то жалкое мгновение его губы изогнулись в ребяческой ухмылке, а взгляд заиграл озорством, — Уф, не стоило лезть на Ньюборна. Он король в бросках через бедро. В другой ситуации Гермиона возможно и захотела бы обернуться, но сейчас, когда начальник явил её взору что-то кроме ледяного равнодушия, она не могла оторваться от его созерцания и с надеждой ждала, что эмоция вновь повторится, но мечте не суждено было сбыться. Её сердце сделало кульбит, а затем девушка взяла себя в руки. Какие глупые мысли. Он руководитель, и ничего никогда между ними не будет. Он настоящий профессионал, а она всего лишь недалекая девчонка. Ведьма не заметила, как сама глупо улыбнулась. — Сконцентрируйся, — направил Лэнс её мысли в нужное русло. — Я надеюсь, что министерство уже начало устраивать рейды по пожирательским дворцам. У вас осталось двадцать минут, — отвлёк их нахальный голос преступника. — Сколько вас человек? — Спросил Ламберт следуя к изначальному месту. — Достаточно, чтобы в секунду здание рухнуло мелкой щебенкой. За логичными вопросами и уклончивым ответами прошло не менее десяти минут. Женщина в руках преступника уже не предпринимала попыток высвободиться, а только пускала слёзы по искаженному страхом лицу. Хуже всех, наверное, приходилось аврорам, что пытались утихомирить толпу — у них не оставалось возможности взять тайм-аут. Вдруг Гермиона почувствовала какие-то усиленные колебания в чужом сознании и покрепче сжала палочку. — Что ж, я надеялся, что вы примете правильное решение, что не станете жертвовать своими людьми, защищая предателей народа, — с упрёком сказал захватчик, а затем обратился ко всем, — Пусть каждый знает, что в настоящий момент целый отряд авроров под нашими ногами готовится к штурму этого центра. Теперь вы понимаете, кто для министерства магии представляет наибольшую ценность. Гермиона, как могла, интенсивно отстукивала ритм левой рукой по бедру с самого начала мужской речи, но товарищи, которые должны были пристально следить за ней, не спешили на помощь. Она ни на шутку запаниковала, рискуя выдать себя. В момент, когда авроры ринулись к палочкам, весь последний этаж центра с громыханием разлетелся на множество частей. Ведьма инстинктивно наколдовала над головой щит, укрываясь от каменного дождя тем самым разоблачая свою вооруженность, и теряя контроль над чужим разумом, хотя кому сейчас было до этого дело. Отовсюду послышались плач и крики, Ленс раздавал команды, которые с трудом доходили до её ушей. Над площадкой поднялась пыль, мешающая разглядеть, что происходило вокруг. Миротворцам пришлось использовать магию, чтобы не дать людям броситься сломя голову к центру. Послышались звуки множественной аппарации — это были авроры, находившиеся в пределах антиаппарационного барьера. Подкрепление во главе с начальником помчались в здание, и Гермиона уже собралась следовать за ними, но взгляд зацепился за крадущиеся вдоль стены две фигуры. Мужчина вжался в вертикальную поверхность, продолжая удерживать силой бедную женщину, которая, по всей видимости уже собиралась терять сознание. Грейнджер вновь образовала тонкую связь с его разумом, сразу улавливая панические колыхания, и начала приближаться, огибая площадь его обзора полукругом, но это не помогло остаться незамеченной. Преступник замер и посмотрел на стража порядка дикими ошарашенными глазами. — Отпусти женщину и уходи, — осторожно сказала она, пытаясь успокоить мага жестом, а затем одними губами прошептала, — пожалуйста. — Не приближайся! Но Гермиона продолжала медленное движение, пока не почувствовала самый сильный импульс из всех — он мог быть предвестником буквально чего угодно: попыткой аппарировать, броситься на аврора, отпихнуть жертву или убить. У девушки не было права гадать, если существовала хоть малейшая угроза жизни беззащитной пленницы. Она вознесла палочку, направляя точно в лицо мужчине, оставшееся без живой защиты. Была одна попытка, одна секунда и всего одно решение, способное предотвратить смерть жертвы. Ведьма не могла вздохнуть — она забыла, как это делать, не слыша ничего кроме биения собственного сердца. Кончик древка испустил изумрудный луч, угодивший точно в цель.

***

Девушка склонилась над столом, обхватив руками голову. Ногти впивались в кожу до крови, но она хотела этого. Хотела чувствовать боль, хоть это и была ничтожная крупица наказания, которого она заслуживала. Малая допросная чуть ли не ослепляла белизной своих стен — символичное место ожидания, учитывая то, что совершила волшебница. Грудь с трудом вздымалась от редкого дыхания, будто на неё взвалили мешок сырого песка. Вот бы совсем прекратить дышать, так чтобы ничего не почувствовать и сгинуть в небытии, дабы не нести этот крест всю оставшуюся жизнь. Если бы кто-то предложил ей аваду прямо сейчас, Гермиона бы не раздумывая согласилась. Жаль, что это не сможет исправить её чудовищную ошибку. Понимание о совершенном убийстве настигло сразу, как только односторонняя ментальная связь оборвалась, а бездыханное тело с глухим ударом столкнулось с брусчаткой. Освободившаяся пленница сразу бросилась со всех ног подальше от мучителя, не утруждая себя благодарностями. Гермиона же нерешительно приблизилась к жертве своего проклятия и с жалостью взглянула на лицо. Боже, лучше бы она этого не делала — вид его широко распахнутых потухших глаз прожёг каждый слой её сознания и заклеймил душу. Дрожащей рукой она опустила его пока ещё теплые веки, попросив прощения. Хуже стало, когда пришло полное осознание. Следуя по следам товарищей, девушка преодолела завалы у входа в центр Нарциссы и оказалась внутри. Свет, который теперь не видел препятствия в виде крыши, освещал ещё совсем недавно богатое убранство, а теперь груды камней под серым слоем пыли. Эта разруха стала местом активных боев авроров с представителями группировки в таком же облачении, как и глашатай. На полу то тут, то там распластались вражеские тела, и подойдя ближе Гермиона отметила, что все они просто обездвижены. Несколько знакомых лиц, так же подверглись петрификусу. Волшебница не смогла найти взглядом начальника, поэтому поспешила расколдовать товарищей. К своему удивлению, она не обнаружила ни одного заложника и побежала в сторону Гарри, сражавшегося ближе всех, чтобы помочь и впоследствии задать резонный вопрос. — Все гражданские в подвале, жертв нет. Они и не думали никого убивать, — ответил лучший друг, вытирая пот со лба, тем самым размазывая по лицу больше грязи. Этот момент, который должен был принести долгожданное облегчение, ведь миссия почти завершилась ошеломляющим успехом: преступники схвачены, и никто из заложников даже не пострадал, малыши вернутся к матерям, а взрослые ко вторым половинкам... Этот момент стал настоящим началом личного ада Гермионы, осознавшей, что выступала она не против опасной группировки или сумасшедших бандитов, готовых принести в жертву, что или кого угодно во имя собственной цели. Это действительно были лишь люди, просто привлекшие внимание к народной проблеме, ни разу не солгавшие о своих намерениях и заранее позаботившиеся о том, чтобы невинные оставались в безопасности. Единственная убийца здесь сейчас разгуливала в обличие хранителя порядка. Понимание собственной ошибки разъедало девушку изнутри, как концентрированная кислота. Моральные убеждения, благородные мотивы, долгоиграющие планы на роль человеческого защитника — все подверглось увечьям и истекало кровью, подобно живому организму без права на исцеление. Если бы только она сразу последовала за начальником, если бы не побежала за тем человеком, то не лишила бы его в итоге жизни. И конечно, теперь уже в свете всех фактов Гермиона понимала, что он не собирался причинять вреда своей заложнице. Всё что угодно, но только не это. Именно поэтому по прибытию в аврорский корпус вместо одного отчёта о выполненной миссии на стол Ламберта опустилось три пергамента, исписанных её дрожащей рукой. Начальник настороженно принял подношение, развернул случайно выбранный документ и, бегло пробежавшись по его содержанию, отправил подчинённую в допросную, дожидаться серьёзного разговора. Течение времени в белой комнате ощущалось почти физически: каждая секунда царапала душу, ожидание страшило. Она не заслуживала носить аврорскую мантию, даже на свободу не имела больше права и, собрав крупицы своей совести, известила об этом руководителя. Гермиона была готова к своей участи, к самому серьёзному наказанию, что предполагалось за её проступок, но пусть решение уже огласят быстрее, пока от неё ещё хоть что-то осталось. Дверь распахнулась, но, вопреки её ожиданиям, порог комнаты переступил не начальник, и если бы у девушки ещё остались силы, она бы даже удивилась. Встревоженный Кингсли быстро наложил чары приватности и приблизился к волшебнице. Тяжёлый пряный аромат, напоминающий дым благовоний и сопровождающий мужчину повсеместно, сразу защекотал ноздри. Министр по-отечески опустил руки волшебницы и заглянул в глаза. — Гермиона, ни о чём не беспокойся. Ты — героиня войны. Никто не поставит под сомнение твои действия и тем более не будет проверять воспоминания. Я уверен, что ты поступила так, как и должна была, исходя из ситуации, — сказал он вкрадчиво в стремлении успокоить. Да как он мог ей верить? Она ведь знала, что совершила ошибку, и министр в первую очередь должен был отчитать её, проверить обоснованность крайнего поступка, а не вставать на защиту. Девушка уже собралась высказать аргументы и окончательно запятнать свою честь, как голос начальника, должно быть тихо вошедшего следом, прервал её мысль: — Министр, во имя Морганы, её же совсем не это беспокоит, — сказал он равнодушно. Гермиона подняла взгляд и обнаружила, что его привычно холодные глаза изучают её с насмешкой. Что с ними в самом деле? Она убила человека, а два самых влиятельных сотрудника министерства не осознают всей серьёзности ситуации. «Невинный человек мёртв» — хотелось закричать, чтобы до них наконец дошло. Услышав речь мужчины, министр быстро приблизился к нему. — Докладывай, как обстановка в Хогсмиде, — потребовал он нетерпеливо. — Народные волнения набирают обороты, люди требуют пожирателей и вашей отставки. — Оставшиеся члены группировки вышли из подполья? — Пока нет, — сказал начальник, а потом встал вплотную к министру и развернул их пару спиной к Гермионе. Они продолжили гораздо тише, но девушка всё равно могла слышать каждое слово. — Кингсли, толпа уже образовала лидеров, нужно срочно принимать меры. — Тогда схватите их немедленно. Предъявите обвинения в экстремизме, чтобы припугнуть остальных. Никто не станет рисковать своей свободой. — Мы сделаем только хуже — у них уже есть один мученик, поэтому сейчас люди скандируют его слова. Аресты взбесят толпу ещё больше и восстания в этом случае не миновать. — Ты прав, ты прав. Назначь несколько аврорских групп для разгона людей и патрулирования улиц. — Будет бойня... — возмутился Ламберт. — Нет, если ты пошлёшь Поттера и Уизли, — многозначительно объяснил министр. Повисла недолгая пауза. — Да, это может сработать. — Поговори с Гарри, он должен убедить толпу в правильности министерского курса. Нас они слушать не станут, а вот своего героя — да. Гермиона была прямым человеком, совершенно бесхитростным в своих намерениях, оттого услышанное взывало к её чувству праведного гнева. Кингсли Шеклболт являлся членом Ордена Феникса и во время войны показал себя как отличный стратег и боевой товарищ. После совместно пройденного тяжёлого пути Гермиона ему безоговорочно доверяла, считая если не другом, то кем-то вроде наставника. Он дважды помогал ей обрести работу в министерстве и всегда готов был найти время, чтобы поделиться личным опытом службы в аврорате, что девушка очень ценила, но увидеть его в роли манипулятора ощущалось как предательство, как горячая пощёчина неоправданных ожиданий. Использовать в своих политических играх её друзей было низко, недостойно звания уверенной в себе личности. В какой момент он так изменился и стал желать власти больше, чем блага своему обществу? В понимании ведьмы, если граждане магической Британии хотели перевыборов, министр обязан был пойти на уступки, ведь по своей сути он — всего лишь слуга народа. Она прожигала мужские спины яростным взглядом пока Кингсли не покинул комнату молча и так стремительно, что лиловая мантия еле поспела за ним следом, взлетев как парашют. Власть определенно способна испортить кого угодно. — Да как вы можете потакать ему? Вы должны служить интересам своих граждан, а не строить хитросплетенные планы. От нас же в первую очередь ожидают честной игры, а вы что делаете? Если министр неуверен в победе на следующих выборах, так может ему и не следует занимать эту должность? — выпалила Гермиона как на духу. Она уже нанесла непоправимый ущерб обществу, убив его индивида и не собиралась пасть ещё ниже, молча наблюдая за министерскими интригами. Волшебница хотела сохранить в себе хоть каплю достоинства, даже если это будет стоить её свободы. Ламберт, однако, не спешил злиться или упрекать её в оппозиционных суждениях. Напротив, он был спокоен как удав, даже расслаблен и смотрел на девушку до раздражения снисходительно, заставляя усомниться в произнесенных словах. — Прошу, не осуждай министра. Мистер Бруствер всего лишь хочет верить, что люди, сражавшиеся с ним бок о бок на войне, разделяют его цели. Хотя, пожалуй, мне стоит намекнуть ему о важности конфиденциальности в подобных вопросах, — произнес он мягко, усаживаясь на стул с противоположной стороны стола. — Я сражалась за свободу, равенство и безопасность, — девушка выделяла интонацией каждое слово, а после скрестила на груди руки, готовая к спору. Начальник мягко улыбнулся, напомнив ей отца в моменты, когда тот пытался указать на её ошибку и при этом не обидеть. — Так и он тоже, Гермиона. Позже мы обязательно вернёмся к обсуждению данной темы, а сейчас я хочу поговорить об этом, — Ламберт достал из внутреннего кармана мантии свёрнутый пергамент и протянул собеседнице. Развернув его, она узнала своё заявление на увольнение. — Если вы прочли остальное, то должны понимать, почему я это сделала, — сказала она дрогнувшим голосом. Её настрой резко изменился, вся храбрость куда-то улетучилась. — Объясни всё с самого начала. — Я убила невинного человека. Того, что разговаривал с вами на площади. Он пытался бежать, всё ещё удерживая женщину, и когда увидел меня... — девушка прервалась, чтобы облизать пересохшие губы, — в общем он испугался. Я была в его голове и почувствовала, что мужчина собирается что-то сделать. Импульс был таким сильным, что... — Ты подумала, что он намеревается убить свою заложницу, — закончил начальник за неё фразу. — Да, почему-то меня посетила именно эта мысль, — заключила Гермиона, не решаясь поднять взгляд с его рук, сложенных в замок на белой поверхности стола. — Ты действовала, исходя из инструкций. Что тебя беспокоит? Начальник терпеливо ожидал ответа, пока волшебница собиралась с силами. Произносить эти мысли вслух оказалось тяжелее, чем прокручивать в голове. — После я узнала, что они позаботились о заложниках, что не собирались никому вредить. В этом свете моё предположение, касательно того человека, выглядело преувеличенным. Он погиб ни за что, и я готова к ответственности за эту ошибку. Разумеется, недопустимо такой как я нести службу в аврорате, да и заявление — просто формальность, ведь меня и так отстранят... — Да, — задумчиво протянул собеседник, — вероятно, он действительно просто концентрировался на аппарации или бегстве. Скачек адреналина, что ты ощутила его решимостью, присущ и этим действиям тоже. Легко запутаться. Гермиона подняла глаза на Ламберта, сомневаясь правильно ли она трактует его рассуждения. Он смотрел на неё, будто только и ожидал пересечения их взглядов, но от зелёных радужек веяло отстраненностью, что шло вразрез с его участливым тоном. Это всё показалось ей странным и настораживающим. Он продолжил: — Какое интересное слово «ошибка». Оно будто сглаживает углы, в какой-то степени обобщает до абсурда разные ситуации. Ты сделала ошибку в тесте и схлопотала неутешительную оценку в бланк школьной успеваемости. Ты сделала ошибку и убила человека. Интересно, будь у трупа возможность разговаривать, каким бы словом он назвал произошедшее? «Катастрофа»? «Трагедия»? Как ты думаешь, Гермиона? Лично мне кажется, что не существует в этом мире термина, способного описать весь спектр чувств жертвы, когда её лишают самого ценного. — Вы думаете, я не понимаю? Если бы я только могла, то обменяла бы свою жизнь на его, но это невозможно, — вскипела ведьма. К горлу подступил ком от осознания того, что кажется её неправильно поняли, — я не снимаю с себя ответственности и готова понести самое суровое наказание. — Ну и как это поможет ему или может его семье? Это ведь не вернёт мертвеца в наш мир. Наказания затрагивают только преступников. — Я готова сделать что угодно, чтобы хоть немного смягчить их утрату. — Что смягчило бы твоё горе, если бы глупая девчонка убила твоих родителей? Ты бы приняла от неё хоть какую-то помощь? — Что вы хотите от меня услышать? Признание, что мне плохо? Я и так будто сгораю изнутри от понимания, что лишила детей отца, жену мужа, а мать сына. Это невосполнимая потеря, — последние слова девушка уже всхлипывала. Она не могла более выносить этой пытки. Лучше бы Ламберт истязал её круцио, чем взывал к воспалённой совести. Первое бы в итоге закалило дух, а вот второе навсегда оставит под кожей кровоточащие раны. — Подумать только, одна смерть, а столько страдающих до конца жизни людей. Вот для тебя термин уже существует, что не удивительно, учитывая возможность сопутствующих жертв нарекать преступника. Ты — чудовище. Не удивляйся, когда услышишь это от раздавленного горем ребенка. — Зачем вы всё это говорите? — вскрикнула Гермиона, однако сорвавшийся голос не мог заглушить её внутренней агонии. Ещё один плюс физической боли — при переходе красной линии тело отключалось. Сейчас же она не могла рассчитывать на собственную смерть или хотя бы обморок, несмотря на то, что готова была распластаться на полу без сил пошевелить даже пальцем. Девушка зажмурилась и обхватила себя руками, пытаясь успокоить бешеную дрожь. Она не слышала ничего кроме внутреннего шёпота, поэтому не заметила, как начальник переместился ей за спину и положил горячие руки на трясущиеся плечи. — Я говорю это, чтобы помочь тебе раз и на всегда усвоить данный урок, — теплый, под стать его коже голос проник в каждую клетку женского тела, обещая желанное освобождение. Её уши навострились в ожидании каких-нибудь объяснений, но Ламберт не торопился. — Пожалуйста, я не понимаю, — взмолилась волшебница. — Гермиона, ты видела того человека первый и единственный раз. Несмотря на это ты уверена, что знаешь его достаточно, для убеждения себя и даже меня в каких-то фактах его жизни и намерениях. — Я рассуждаю логически. — Это не так. Например, с чего ты вообще решила, что у него есть жена и дети? Девушка задумалась. Она действительно была в этом уверена. — Он сам так сказал, — нерешительно ответила волшебница, начиная сомневаться в собственных мыслях. — Он вставил это в речь мимоходом, а ты уже нарисовала в своей голове картинку счастливой семьи. Знаешь, что говорится по данному поводу в его досье? Фернандо Ботичелли, — да, это итальянское имя, ведь оттуда он родом — до событий настоящего времени был холост, детей не имел. Гермиона почувствовала раздражение. Не на своего начальника, который разбередил неприятное чувство, а на себя, за то, что сразу поверила чужим словам. Ей, как умнейший выпускнице Хогвартса, это совершенно не придавало чести, даже задевало тщеславие, которое являлось неотъемлемой частью её характера. И всё же отсутствие семьи не оправдывало его убийства, поэтому она только разочарованно вздохнула. — Его слова безусловно нашли отклик в твоём сердце, я просто уверен, можешь не отрицать. Всё потому, что ты прошла войну и боишься пережить это снова. От того тебе было так естественно слышать подобное от человека, знающего ужасы темного времени не по наслышке, ведь вы понимали друг друга. Но что, если логика и в этот раз тебя подвела? Знаешь что делал Фернандо зимой и весной девяносто восьмого? Наш новый знакомый отдыхал на родине в солнечной Сицилии, — обыденным тоном поведал начальник, всё ещё находясь за спиной девушки. — Вы хотите сказать, он вообще не местный? — Гермиона не удержалась и развернулась всем корпусом, нахмурив брови. В голове совершенно не укладывалось, что она обманулась и в этом. — Ну почему же. На него зарегистрировано небольшое владение в нижнем Хогсфилде. Не знаю, что за срочные дела образовались у мужчины в Италии, но так совпало, что самое пекло он пережил там, а вернулся уже летом, когда все закончилось, — Гермионе не нужно было слышать следующие слова, чтобы вся злость перекинулась на мертвого Итальянца. Теперь она обвиняла именно его, человека, что намеренно вводил в заблуждение всех присутствующих, играя на потаённых страхах публики. Да как он посмел затрагивать такую больную тему, бередить сердца жителей магической Британии, претерпевших настоящие ужасы, зная, что сам спасал свою шкуру, нежась под солнцем на берегу Средиземного моря. — Но ты не кори себя так сильно. Сама видела, как толпа слушала его речь, разинув рты. — Раз с этим разобрались, перейдем к глобальной теме, — продолжил Ламберт. — Ты утверждаешь, что они — эти захватчики, хотя, между нами говоря, я бы назвал их террористами — не хотели причинить никому вреда. Не спорю, заложники остались целы и спасибо им за такую милость, но подумай какая была истиная цель всего мероприятия. — Они хотели отомстить пожирателям, уничтожив их потомков? — от чувства собственной глупости Гермиона не была уверена ни в одном своем умозаключении. — Мерлин, нет же. Какая ты ещё зелёная, Грейнджер, — усмехнулся собеседник и прошагал к своему стулу, усаживаясь на него. Мужчина уже успел снять мантию и предстал перед девушкой в черной рубашке с небрежно закатанными рукавами. Если бы не серьезность её положения, она выпучила бы глаза, от совершенно не свойственного начальнику вида, но собирая крупицы самообладания только сглотнула, на секунду представив, что эти самые руки только что согревали её плечи. — Они прекрасно знали, что министерство не пойдет на уступки. Эти люди потрудились воззвать к темной стороне каждого присутствующего, содрать корку с их незаживших ран, они заставили возжелать крови. Бедных оправданных растерзали бы на месте. Как министерство магии цивилизованного волшебного общества могло согласиться на эти животные требования? И этот центр стал не случайно выбранным объектом. Ничто не вызывает жалость так, как дети, находящиеся в опасности. Надо же, и это пошло им только на руку. Они заставили народ ополчиться против власти. Вот и ответ на мой вопрос. — Но вы не могли знать заранее, что заложники не пострадают. — Не могли, но если бы кто-то из них погиб, то людской гнев задел бы и захватчиков, а это было им никчему. Теперь подумай к чему может привести их план. — К восстанию, — тихо ответила ведьма, потупив взгляд. Она вспомнила диалог начальника с министром, но теперь уже не испытывала того чувства предательства. Да, всё это неприятно, но во всяком случае необходимо. — Верно. Я не знаю, насколько ты знакома с маггловской историей, но не существует ни одного известного примера мирного разрешения подобного конфликта. Просто представь, что настанет очередная война, только люди будут сражаться не с карикатурными злодеями, а со своими братьями и сестрами. Понимание отозвалось роем мурашек по всей поверхности кожи. Гермионе стало и волнительно и страшно одновременно от приближающейся трагедии, а ещё невероятно совестно из-за того, что она пропустила через себя чужие манипуляции и позволила им завладеть своим настроением, сбить с устоявшихся приоритетов. Она, как и все окружающие, была использована в игре за власть, и это побуждало кровь в венах закипеть от ненависти и презрения к манипуляторам. Лэнсу же определенно нравилось, что он увидел в её глазах эти чувства. Он кивнул и продолжил: — Вот на что стремятся обречь наш народ эти добрейшие понимающие господа, и как ты видишь, им совершенно плевать сколько жертв и трупов лягут в основу их правления. Теперь они не выглядят такими милосердными, ни так ли? Скажи, этот Ботичелли действительно стоит того, чтобы заключить тебя — честного порядочного аврора — в Азкабан? Всё ещё хочешь сесть в тюрьму или будешь бороться, чтобы сохранить порядок в нашей стране? Она не понимала, как могла так ошибиться. Речь мужчины на площади выглядела такой правильной, и будто гипнотической, что девушка потеряла понимание кем являлась. Гермиона решила, что не может оставить народ в критический момент, ведь это то, чего и хотели захватчики. Этот случай сильно пошатнул чувство её достоинства. — Получается, что убить его было правильным решением? — волшебница хотела получить четкий ответ. — Ты мне скажи. Теперь, зная об их намерениях, чувствуешь ли облегчение или торжество правосудия? Я так не считаю. И все собравшиеся на площади люди, требующие расправы над семьями пожирателей из мести или страха, утолив кровавую жажду, не получили бы желаемого покоя, потому что это, вопреки их мнению, не панацея. А нам, как представителям власти и порядка, и вовсе без надобности применять такую крайнюю меру, как смертная казнь. Она не снижает общий уровень преступности и в целом бессмысленна, а в случае особо тяжких преступлений является ещё и до смешного лёгким наказанием. Для этого у нас существует поцелуй дементора. Как я уже сказал, ты сделала то, что должна была, следуя должностным инструкциям, в тот момент, когда ещё не совсем попала под влияние группировки. Тебя должна волновать только эта точка зрения. И всё же ты получишь выговор, за то что побежала за преступником в самоволку. Это доставило всем нам проблем. — Мне так стыдно. Я усугубила и без того критическое положение министерства магии. Как теперь всё исправить? — Слушать, что говорит твой начальник. Этого будет достаточно. Вы с друзьями ещё слишком юны. Любая несправедливость или её упоминание тревожит в вас вулкан решимости, и вот преисполненные героизма вы уже несетесь сломя голову в пекло, не разобравшись как следует, где правда, а где вымысел. Я сам был таким же, это абсолютно нормально. Всё приходит с опытом, но у нас нет времени ждать, пока ты научишься на собственных ошибках, поэтому запомни, что я тебе сейчас скажу: Твоя проблема, Гермиона, в чрезмерной эмпатии. В обычной жизни это может быть полезным навыком, но не на службе. Ты ставила себя на место преступников, на место толпы и пропускала через душу их чувства, не замечая, как они овладевают и твоим собственным разумом. Сторон может быть много, так же как и мнений, но ты аврор и должна придерживаться одного курса, одной единственно верной правды, той что диктует министерство. Сомнения в нашем случае недопустимы, и теперь ты знаешь, к каким последствиям они приводят. Ты должна научиться критическому мышлению. Стоя перед противником, перед любым преступником, который осмелился выступить против текущей власти, помни на чьей стороне находишься и никогда ему не доверяй. Большая ошибка сравнивать его с собой — у вас разный опыт и разные ценности. Он не поступит так, как поступила бы ты. Слушай то, что он говорит, но вместо того, чтобы вникать в его чувства, о которых ты не можешь судить по одним лишь словам, читай его намерения между строк и не продолжай долгие взаимодействия — это лишь увеличит шансы попасть под его влияние. — Но люди недовольны решением министерства... — Да, недовольны. Но думать, говорить и делать — разные вещи. Может быть ты и могла слышать в узком кругу возмущения, но видела ли ты собственными глазами кто исписывал стену центра помощи? Ты видела, кто ворошил пожирательские могилы на кладбище? Кто-нибудь из твоих знакомых совершал разбойные действия из мести? Ты можешь быть уверена, что это — не дело рук знакомой нам группировки, целью которой является захват власти, как мы уже выяснили? Понимаешь, толпу нельзя рассматривать, как отдельно взятых индивидов — это единый организм. Люди, находясь в ней, очень быстро подхватывают настроение друг друга и так же молниеносно способны менять свою точку зрения. Разбушевать её очень просто, достаточно маленького повода или сомнения, достаточно одного выкрика, не всегда случайного, чтобы полностью сменить её курс. К понятию народа это тоже относится, но все перечисленное происходит в нём не так быстро. Захватчики, очевидно, пытались продвинуть свою идею таким образом, не вызывая подозрений, но что-то толкнуло их на решительный шаг устроить сегодняшнее происшествие. — Они искусственно создавали видимость ненависти на пожирателей и не давали залечить душевные раны пострадавшим... — Верно. Хоть и говорят, что народ, забывший прошлое, не имеет будущего, но в нашем случае хотелось бы, чтобы именно это и случилось во имя всеобщего спокойствия. Достаточно того, чтобы мы, хранители порядка, помнили, из чего рождается угроза. Ты всё поняла? — Да, — сказала она подавленно. — Тогда это нам больше ни к чему. Мистер Ламберт заставил её признание и заявление воспарить над столом. Через секунду пергаменты охватило пламя и поглотило без остатка не только листы, но и воспоминания о недавних душевных муках девушки. Её прошлая наивная сочувствующая всем версия так же сгорела до тла, а новая Гермиона желала спалить каждого, кто посягнет на мирное и счастливое будущее ее народа. Этот урок и сделанные выводы отныне плотно утрамбовались в её сознании и стали основой её решений на много лет вперёд. Все что не выходило за рамки должностных инструкций не вызывало более сомнений и исполнялось в холодном здравом уме. — Я не понимаю, зачем террористы пошли на такой отчаянный поступок. Было ведь очевидно, что мы поставим барьер и схватим их. — Ты должна была заметить, что группа скарабеев долго занимала свои позиции. Они потратили время на арест сообщников, сидевших в ближних зданиях с мётлами. Захватчики планировали улизнуть по воздуху. А теперь, если ты всё усвоила, возвращайся в гостиную и позови сюда своих друзей. Девушка кивнула и без пререканий отправилась выполнять поручение, потому что это было правильным решением. Их всех ожидало тяжёлое время, в котором не было места для личных чувств.