Когда запоют мои пушки

      Эта часть острова не пользовалась особой популярностью ни у меня, ни у девчонок. Канмусу не нравился длинный песчаный пляж, как и многочисленные отмели, не позволявшие им нормально выходить в море и сходить на сушу. Мне не по душе была открытая, без единого островка, водная гладь (находясь здесь, ощущала себя танцующей на сцене Большого театра под прицелом нескольких снайперских винтовок). Однако сегодня это играло на моей стороне: на ровной, словно блин, поверхности, без единого кустика и пальмочки, нас практически нереально подслушать или незаметно к нам подкрасться. Разговор же намечается… интересный.       Фусо, Гремящая и Сазанами представляли Дев Флота, Марина – гостей. Хотела пригласить ещё Сёндай с Тоне, но решила так не делать – может возникнуть слишком много вопросов, тогда наше небольшое совещание затянется на неопределенное время.       — Меня не будет какое-то время на Базе, — начала разговор, когда все, кроме шпионки, стали ёрзать, не понимая происходящего. — Старшей останется Марина.       — Плохое решение, — Фусо нахмурила лобик. Гремящая и Сазанами поддержали её надутыми мордашками. — Она не Адмирал! Вы предаёте нас, Адмирал?       — Поддерживаю, — Марина, растянувшаяся на песке, даже не шевельнулась, голосом дав понять, что думает о моих словах.       — Наша текущая задача, без выполнения которой мы не сможем двигаться дальше, – разгрести завалы, оставшиеся после бомбардировки. Боевые действия в принципе невозможны, пока личный состав нашей Базы собирает в кучи и перетаскивает на склад хлам, из которого потом феечки строят здания. Если снять Дев Флота с уборочных работ, то процесс ремонта застопорится. При этом их боеспособность оставляет желать лучшего: у одних стволы потрескались или вздулись, у других бронеплиты на соплях держатся и так далее. Нужны станки из мастерских, которые далеко не факт, что будут работать. Сражаться мы не можем, но на острове есть возможность отсидеться в бункере, переждать атаку.       Смотрю на Марину.       — Акаши нужна. — Гремящая пинает камушек. — Сёндай не ремонтница, да и завхоз из неё отвратительный.       — Личный состав необходимо удержать от различных активностей, перенаправить их энергию с желания подраться в конструктивное русло. Хм, понятно. Да, с такой задачей я могу справиться, — заключает Марина.       — То есть до вашего возвращения мы должны сидеть на попе ровно?! — практически в унисон возмутились Фусо и Сазанами.       — То есть да! — говорю открытым текстом. — Все патрули свернуть, только разведывательные вылазки по ближайшим островам. Советую пока воздержаться и от ночёвок на них.       — Вас долго ждать? — Марина прищуривается, вглядываясь в горизонт. — Идёт шторм.       — Пока не знаю. — Тоже смотрю на тёмную полосу в том месте, где океан касается неба. — Как пойдёт, как пойдёт…       — Плохое решение.       — Хороших, увы, на горизонте событий не просматривается.       Обсудив ещё ряд вопросов, связанных с организацией работы «Летучего Голландца» в моё отсутствие, отправила своих собеседниц выполнять поручения.       С недовольством Гремящей надо будет что-то сделать. Не сейчас. Потом. Я её могу понять: эсминка практически не пострадала в бою и вполне пригодна для разведки, которая является её сферой деятельности. Однако отправлять неизвестно куда единственную полностью боеспособную Деву – глупость. Гремящая это понимает, но всё равно недовольна.       Ловлю себя на мысли, что откладываю неизбежное. Страшно. Но надо. Кроме меня, всё равно некому…       Пробую воду ступнёй. Теплая… возможно. У меня до сих пор нет понимания, какие изменения произошли с моей физиологией. Состоявшийся разговор с Мариной, пока девчонки рвали на части Глубинных, ничего не прояснил. Факт, что Адмиралы являются не совсем людьми, был очевиден, широко известен и потому не подлежал сомнению. Любой, кто живёт на побережье, хоть раз да попадал под воздействие их так называемой «ауры». Радиус и скорость её распространения, а также скорость воздействия на организмы окружающих однозначно позволили идентифицировать ауру как неизвестную разновидность излучения. Следовательно, внутри тушки Адмирала должно быть как минимум два новых органа: «излучатель ауры» и питающий его «генератор». Если к этому добавить такой интересный феномен, что Адмиралы спокойно говорили на любых языках, даже тех, носителей которых от силы тысяча-другая человек, и могли поддерживать беседу сразу с десятком-другим разноговорящих собеседников, – вывод о том, что Адмиралы уже не люди в привычном понимании, напрашивался сам собой. Физиологически, во всяком случае. Его подтверждением Марина удивлена не была, пусть и растерялась в первые минуты.       Метрах в трехстах от берега мелководье закончилось. Зажмурившись, позволяю воде увлечь меня в свои объятия. По телу пробегает лёгкая дрожь, кожу за ушами и на шее начинает подергивать. Весь мир становится будто чёрно-белым и расплывчатым, но достаточно опознаваемым. По крайней мере, берег, шельф и водорослевые кустики опознаются без особых проблем. Эхолокация, что ли?       Пытаюсь прислушаться. Получается различить лишь отдельные намёки на звуки. Слышать что-то я, видимо, всё-таки могу, но требуется либо навык, либо как-то перестроить восприятие. С этим надо разбираться… Пока решаю не открывать глаза, а попробовать ориентироваться по этой странной эхолокации. Так… это должен быть куст водорослей. Пытаюсь его нащупать и получаю множеством мелких хвостов по лицу – очевидно, данным объектом оказался косяк какой-то рыбешки. Тут должна быть скала… так и есть, не ошиблась. Хорошо. Значит, крупные объекты я опознаю удовлетворительно.       Ещё какое-то время продолжаю эксперименты с альтернативной навигацией. Наверное, со стороны я выглядела очень и очень глупо… жаль спросить не у кого! Надо отметить, что возможности и радиус моего аналога эхолокации весьма ограничены: однозначно локализуются только крупные возмущения и на расстоянии вытянутой руки. Нет, из-за границы этой зоны что-то приходит, но кто его знает, что именно, – точно не я.       Медленно открываю глаза. Сумерки. Видимость плохая. До поверхности, если не подводит глазомер, метров двадцать-двадцать пять. Неспешно начинаю плыть вокруг острова, изучая дно, покрытое какими-то странными воронками. На следы от взрывов не очень похожи – вытянутых овалов в таком случает быть не должно. Кривой круг – да, но не овал с соотношением осей пять к двум! Плыву, стараясь тщательно осмотреть любую неровность, каждый водорослевый куст.       Сцилла была материальной, когда вломилась в штаб. Значит… ничего это не значит. Я уже видела достаточно, чтобы понять: этот мир напичкан всякой чертовщиной и мистикой, привычная мне материалистическая логика не работает. Если Сцилла поднялась из земли – это вовсе не означает, что внутри острова есть полость или тайный ход. Проверить, конечно, надо, но результат вполне может оказаться никаким, и это придётся признать нормальным.       Прекратив работать хвостом, отдаюсь на волю достаточно сильного донного течения. Задумываюсь. Возможно, я копаю не в том направлении. Да, Посейдон жил под водой, как и Морской Царь, но шторм – это не только взбесившееся море, а и гроза, и ветер, сметающий все преграды. Может, мне надо искать дорогу на вершину Олимпа, а не в пучину? За второй вариант говорит моё тело, словно созданное для подводного боя, за первый же: в этом мире уже многое оказалось не тем, чем кажется.       Течение успокаивает, убаюкивает. Криво усмехаюсь и начинаю плыть против него, благо направление как раз ведёт к одной из известных мне точек интереса – бывшему логову Сциллы. В свой прошлый визит я так и не осмотрела одну ключевую в судьбе Сциллы точку – церковь. Заодно проверю максимальную глубину, на которую могу опускаться (помнится, Гремящая говорила, что тут до ста метров), а ещё свои боевые качества в схватке один на один с какой-нибудь Глубинной – и не на плоту, а в родной для неё и меня стихии. Марина.       — Господин генерал, вы осознаёте весь риск? — слегка шокированная, даже не пытаясь контролировать свой охрипший за последние дни голос, задаю тупой вопрос начальнику Белоусова генералу Курякину.       Всего через неделю после того, как Адмирал покинула «Летучий Голландец», спихнув на меня управление оным, прибыл «Громкий», доставив на своём борту штаб морской пехоты Тихоокеанского флота во главе с её непосредственным командующим. Теперь кроме канмусу, сдерживать активность которых становилось всё сложней, мне добавилась головная боль от рож штабистов.       — Всё осознаю, как-вас-там, — скривился Николай Сергеевич. — И про допуск уже слышал. Только у меня приказ. Это раз. На вас мне плевать. Это два. Если Адмирала нет на месте, то будь вы назначены временно исполняющим её обязанности самим Господом Богом, мне плевать.       Я устало опёрлась на тот кусок мусора, что заменял Синтии стол. Первые три-четыре дня всё было нормально. С помощью Тоне и Фусо удавалось поддерживать на острове относительный порядок и направлять дурную канмусью энергию в полезное русло. Адмирал, конечно, молодец: свалила в самый проблемный момент, перекинув на мои плечи кучу задач, но этим заслужила ещё один огромный плюсик в графе «Достоинства». Это ведь крайне ценный навык, доступный не очень многим, – переложить свою работу на плечи тех, кто сделает её лучше других, именно в тот момент, когда это необходимо, а не когда взбредёт в голову.       После завершения восстановления основных строений и полного комплектования склада у канмусу начали закрадываться не очень хорошие мыслишки и, как следствие, прорезаться дурные инициативы. С этим справиться было сложнее, но всё ещё возможно. В вялых, однако уже обостряющихся пикировках и в поисках различной работы для Дев Флота прошли ещё три дня, когда в наших водах появился «Громкий» с делегацией. И вот уже битый день я ругаюсь с генералом Курякиным, не желающим понимать, что у меня в самом деле нет связи c Золотой Ланью или соответствующих полномочий. Не так: понимать-то он понимал, но не верил – стандартная ситуация при взаимодействии морпехов с Тайной полицией или Дипломатическим корпусом, он же МИД. Нам они в принципе не верили и презирали абсолютно. Специфика работы разная, из-за чего случались в прошлом инциденты, породившие такие рабочие отношения. К этому добавлялся тот факт, что Курякин – барон, а я – даже в табель о рангах не входящая (специально так было сделано, чтобы от любых моих действий Империя могла легко откреститься). Уважения у потомственных дворян с длинной родословной, особенно в военных чинах, мне это только убавило. Нет, присутствие Татьяны, целой графини Судаковской, удерживало генерала, к примеру, от таких действий, как принудительный обыск с целью найти прячущегося Адмирала или выбивание из меня нужных сведений. В её же отсутствие Курякина от негодования моего начальства прикрыли бы как командующий Тихоокеанским флотом, так и генерал-губернатор Дальневосточного округа (эта парочка уже давно требовала расформировать Тайную полицию, её функции отдать разведкам и контрразведкам армии и флотов, а МИД переподчинить Военному министерству).       С улицы донеслись восторженные писки и визги. Через какое-то время в помещение вошла его хозяйка, Адмирал Синтия Голдендэу, собственной обнаженной персоной, с канистрой горючего в руке.       — Что здесь за сыр-бор происходит? — тяжело прислонившись к тонкой стене, она посмотрела на гостей.       — Адмирал-командующий базой Дев Флота «Летучий Голландец» Синтия Голдендэу? — Курякин усилием воли отвёл взгляд от обнаженной груди Адмирала.       Интересно, почему она расхаживает вообще без одежды? Просто нравится или есть какое-то… Точно: при трансформации одежда накроется медным тазом. Видимо, решила проблему с одеванием-раздеванием методом Александра Македонского. Кстати, идея интересная, надо будет попробовать, заодно и проверю догадку об обоснованности такого поведения.       — Да. — Синтия встала у заваленного мусором стола, задумчиво его разглядывая.       — Вам пакет, — первую букву морпех выделил интонацией. — Из императорской канцелярии за подписью и печатью…       — Давайте прочитаю! — Не став выслушивать этикетное титулование правящего Романова, Адмирал требовательно протянула руку. — Ещё вопросы?       — Прошу выделить сопровождение для проведения фотокартографирования объекта «Кукарача» для уточнения диспозиции, необходимой для планирования операции по уничтожению объекта «Джервис».       — Как вы планируете это сделать? — вопрос Синтии был буквально пропитан скепсисом. — Подходить близко к острову – оказаться в ауре этой твари. Надеетесь, что она вас не заметит? Про Глубинных, которые могут сожрать ещё в дороге, не спрашиваю, понимаю: просто удерете – скорости хватит.       — Поднимем с палубы «Громкого» воздушный шар с кинофотопулемётом и оператором в гондоле. Быстро снимем вид сверху, оператор потом спустится на парашюте на палубу эсминца. Рубим концы и покидаем район. Всё просто и быстро.       — Это сложный трюк.       — Мы тренировались, — выпятил грудь Курякин.       У меня даже мимолётного сомнения не возникло, что в гондолу полезет именно он: барон и морпех – чего ещё ожидать от такого?       — Сазанами! — позвала Адмирал. — Проводишь гостей на Кукарачу, после чего возвращайся. Их не жди – не маленькие, не помрут, — отдала она приказ появившейся эсминке. — Ещё вопросы? Вопросов нет. — Это уже Курякину.       Заметила, как довольно блеснули глаза морпеха, когда с ним провернули стандартный трюк вояк.       — Адмирал, — начала доклад, когда «Громкий» стал отходить от острова, сопровождаемый радующейся выходу Сазанами.       — Всё потом! Когда-нибудь… — отмахнулась Золотая Лань, обливая рабочий стол горючкой. — Выйди. — Это уже мне.       Я осталась, нарушая приказ. Синтия усмехнулась и направилась к выходу. Уже у двери она где-то добытой спичкой подожгла кусок деревяшки и метнула его в стол. Пламя занялось быстро и ярко. Адмирал спокойно вышла на пляж, оставляя за спиной начинающийся пожар.       — Вы что творите, Адмирал?! — подлетела Сёндай.       — Отказываюсь от Адмиральства… — пожала плечами Синтия в ответ на её вопрос.       — Вообще-то, ты только что его окончательно приняла, — раздался со стороны Храма приятный мужской баритон.       Все повернулись к говорившему. Это был мужчина лет сорока, в потертых джинсах, простой рабочей дутой куртке с воротником-стоечкой, выгоревшей до белесого цвета вязанной шапочке, видавших всякое резиновых сапогах. Изборожденное морщинами и парой шрамов лицо с необычно ясными и яркими глазами цвета свежей летней травы. Нос картошкой, явно не раз был сломан. Короткая седая щетина, обветренные всеми ветрами губы. Мозолистые пальцы с коротко обломанными ногтями и въевшейся грязью под ними.       — Пойдём, Адмирал. Прогуляемся, поговорим, проясним несколько моментов в тех ответах, что ты сама нашла.