За старой тенью

Солнце неохотно озаряло землю. Среди туч едва был заметен жёлтый отблеск светила, что уже не мог прогреть воздух должным образом. Утро выдалось морозным, мокрым, туманным. Белый тяжёлый воздух окутывал лес, черный след от недавнего пожара, поле, на котором уже стали подмерзать цветы, пороги домов, внутри которых постепенно просыпались люди, дремлющего стражника у ворот и двух эльфов, скрывающихся в мокрой листве. Лиад’гвир чувствовал на себе то доверие, которое неожиданно, с одной стороны, и настолько очевидно, с другой, оказала ему абсолютно лишённая страха эльфийка с угольно-черными волосами и невероятно строптивым нравом. За это он и любил ее. Может, больше, чем должен бы был. Он не желал пересказывать их разговор кому-то ещё. Лиад'гвир должен был сам выполнить то, о чем они договорились с Г’енайрэ. Но идти в одиночку в тумане к неизвестным землям было бы именно тем безумием, которое презирал Лиад'гвир. С ним отправился самый опытный из всех эльфов в отряде – Киардан. В отличие от ещё вспыльчивого Иорвета Киардан был спокойнее сейчас. Быть может потому, что не успел сблизиться с эльфийской столь близко? Или уже не рассчитывал увидеть ее живой? Им всего лишь нужно было разведать обстановку: рассчитать время на передвижение, приметить лучшую тропу из всех, скрывая собственные следы, рассмотреть деревню с безопасного расстояния. Но туман хорошо скрывал их в окружающей среде, почти растворяя эльфов в бытие. Лиад'гвир с Киарданом подошли к деревне вплотную. Обошли ее, пока не обратили внимание на запекшкуюся кровь у северо-западной стены. Подобрались к самой северной части забора. На земле лежали три камешка. На заборе — ножом прорезанный крест. Оба знали эти обозначения. Неглубоко в земле была зарыта карта, которую эльфийка составила для них. За забором послышались странные звуки. Кто-то из последних сил сдерживал рыдания и порывисто дышал. Шаги приближались к эльфам с другой стороны забора. Лиад'гвир легонько поскреб ногтями бревна. Топот прекратился. Потом приблизился вплотную. Женские всхлипы тоже вдруг стихли. – Eollin? – спросил Лиад'гвир тихим шепотом. – Yed, – так же ответила эльфийка за ограждением. В щели между брусками наконец встретились два глаза. В следующий же миг вместо одного появилась маленькая, сложенная в несколько раз записка. Эоллин быстро перехватила ее и спрятала в белье. Потом передала свою часть – нарисованную Г’енайрэ карту перемещения стражи. – Храни. Отдашь ей, – сказал Лиад'гвир. И теперь уже Эоллин слышала удаляющиеся шаги. Если бы она не знала, что мгновение назад здесь кто-то был, то никогда бы не обратила на этот лёгкий шелест внимание. Эоллин осталась одна. Совсем одна. Среди людей она осталась единственным эльфом. Беззащитной. Никто не встанет на ее сторону здесь, на свободе. А свободна ли она? Можно ли говорить в ее ситуации о воле, свободе? Она подчиняется то одному, то другому. А сейчас зачем-то слушается незнакомую, молчаливую и хитрую эльфийку. Эоллин сама не знала, как могла поверить ей на слова. Но наконец-то пришедший друг Г‘енайрэ приободрил ее. Наконец-то слова эльфийки стали складываться в события. Но к какому результату это приведет? Стоит ли он всего того, что натворила Г’енайрэ руками Эоллин и своими собственными?.. Эоллин не успела дойти до дома – у порога ее ждали двое стражников. Эльфийка не стала сопротивляться – лишь осыпала проклятиями на своем языке. И ее под руки увели в пахнущий сыростью сарай. Г’енайрэ спокойно подошла к ней, когда дверь закрылась, протянул руку. В раскрытую ладонь Эоллин вложила крохотный листок промокшей бумаги. Партизанка раскрыла ее, про себя прочитала: “Полночь. Восток”. Она оглядела остальных эльфов, почувствовав на себе их чужие взоры, но ничего не сказала. Они должны были слушать эльфийку, а не она повиноваться их интересующемуся взгляду. Г’енайрэ нашла самое сухое место, села, поджав колени и стала ждать. Эльфийка не позволяла себе думать о том, что будет после. И будет ли после вообще. Дозволила себе лишь одну мысль: “Придется вскрывать ногу у Видии. Еще чуть-чуть и начнутся необратимые последствия…”. Но и об этом она больше не думала. От боли на лице, в животе, спине хотелось выть. Боль заглушала усталость, гнев, страх, предвкушение. Кости ломило. Г’енайрэ почти не могла дышать – засохшая в носу кровь не давала ей сделать вдох полноценно, а все еще скованная после удара в сплетение ребер диафрагма не давала легким полностью раскрыться. Духота, влажность, грязь, холодо, боль, ожидание – все это так раздражало эльфийку, что казалось, что глаза у нее наливались кровью. Она смотрела на всё и на всех и вникуда одновременно. Видела и слышала каждый шаг, вздох, при этом не отражала ничего кроме двери, на которую настойчиво смотрела, и не могла распознать ни звука, кроме шума в ушах. Время шло. Быстро бежало или медленно текло – Г’енайрэ не знала. Дверь со скрипом открылась. На пороге стоял пьяный мужчина в броне и едва стоял на ногах. Но глаза его были налиты кровью. Мир за ним погружался во мрак. Мужчина ввалился в обитель пленных эльфов, заперев за собой дверь. Все взгляды были прикованы к нему. Стражник оглянулся. От него медленно отползла ближе всего находившаяся к двери Эоллин. Одной рукой мужчина поднял ее за края рубахи и потащил эльфийку к выходу. Девушка брыкалась, пиналась и вопила. Но никто не решался перечить. Отрезвляющий крик Эоллин привел в себя Г’енайрэ. Эльфийка вскочила на ноги. Голова беспощадно закружилась, в глазах потемнело. Но Г’енайрэ уже успела запомнить точные расстояния в этой гнилой сарайке. – Г’енайрэ! – завопила светловолосая эльфийка, хватаясь за руки обидчика, – помоги! Помоги мне! – Заткни свой поганый рот, – едва ли разборчиво прорычал стражник, – красивая баба, жаль ушастая… – он увидел, как к нему на негнущихся ногах подходит вторая эльфийка. Та самая, что загубила его младшего брата. И бросил Эоллин наземь. – Сучье отродье! – потянулся рукой теперь к ней, – Где дружки твои? Жду не дождусь, когда все вы будете ворота украшать своими трупами! Бессомненно Г’енайрэ потеряла свою сноровку, ловкость и изящество. У нее не было сил даже держать себя на ногах. Она позволила себя схватить и оторвать себя от земли. Мужчина рассматривал черты ее лица, хотел на всю жизнь запечатлеть их в свой памяти – убийцу брата. Г’енайрэ качнулась от него, подбросила ноги, подогнув их в коленях, выкинула их вперед, чтобы ногами попасть в подбородок мужчине. Он откинулся назад, схватившись за подбородок и уронив за собой Г’енайрэ. А она перекатилась на бок, оказавшись по левую руку от стражника, выхватила меч из ножен и вонзила острием в горло. Кровь заплескала фонтаном во все стороны. Мужчина захрипел. Визоар подбежал к эльфийке, помогая ей встать. Он видел, как девушка задыхалась от боли, пронзившую все тело. Ее лицо было красным не только от крови, попавшей на нее. Эльфийка благодарно кивнула. Попросила его закрыть дверь плотнее. И велела готовиться. Сквозь щели в стене Г’енайрэ разглядела луну. Белый свет едва покрывал землю. Оставалось совсем мало времени. Приближающиеся события громким стуком сердца отдавались в грудной клетке, вибрировали по всему телу, заставляя пальцы на руках подрагивать. Она знала, что адреналин внутри заставит ее совершить задуманное. И выбраться живой. Г’енайрэ подорвалась. Тихо, но строго сказала, обведя глазами всех присутствующих: – Сейчас мы уйдем. Визоар, Эоллин – вы мне поможете сорвать замок на камере. Освободим троих оставшихся, – она дождалась, когда эльфы кивнули ей, – Теперь для всех, – Г’енайрэ холодно посмотрела на своих сокамерников, – Командую я. Перемещаемся тихо. Смотрите по сторонам. Любое неповиновение или подозрительное поведение – я вскрою вам горло, не моргнув и глазом. Ясно? – в ответ была лишь тишина, – буду считать, что да. Визоар, Эоллин – за мной. Эльфы молчаливо послушались. Только что Г’енайрэ едва шевелила ногами, но теперь легко перемещалась. Последние силы она должна была потратить на то, чтобы вывести местных эльфов за территорию деревни. Всю волю, оставшуюся у нее после побоев, весь гнев и страх она перенаправила на то, чтобы выполнить свой план. Свое слово. Она хотела, чтобы все прошло идеально. И где-то на задворках желала утереть нос всем, кто был против нее, кто недооценил ее. Г’енайрэ вышла первой, подобрав меч погибшего стражника, оставляя дверь открытой настежь, когда поняла, что их никто не стережет. Она проигнорировала труп, пройдя мимо него. Слишком привычно. Слишком обыденно. Ничего святого и благочестивого. Эльфийка жестом показала, что сейчас за ней идти нельзя. От скрипа двери на нее обратил внимание стражник, стоящий ближе к основной камере. В ночи разглядеть, кто стоял за еще открытой дверью. Г’енайрэ слышала приближающиеся тяжелые шаги. – Эйн? – спросил стражник, – ты шо там, всех подряд решил трахать? – в ответ ему была лишь тишина. Стражник подошел достаточно близко к двери, эльфийка уже видела его ноги близ себя. Одним резким движением – полупируэтом – оказалась перед мужчиной средних лет и отточенным Иорветом движением вытянула руку вперёд и вверх, насквозь пронзая шею. Таким же резким движением повела руку направо, прорезая горло окончательно и избавив человека от страданий. Когда он упал на землю, обыскала его на предмет оружия – у него оказался при себе длинный меч и небольшой нож, как для картофеля. Ключа ни у одного, ни у другого трупа не нашлось. Г'енайрэ подозвала к себе пару жестом, выдала эльфийке нож, а Визоару – меч. Шевеления заметили заточенные в уличной клетке. Партизанка зло посмотрела на них, пальцем прикрывая губы поперек. Они понимающе кивнули. Г'енайрэ ещё раз проверила обстановку и подошла к трем эльфам и едва слышно спросила: – Ключ? – У начальника, – ответил один из них. Г'енайрэ рассмотрела крепление – это оказался насквозь ржавый замок, с простым механизмом. Его можно было легко сбить, если найти нужный угол. Это она поручила Визоару, а сама посвятила заключённых в сложившуюся ситуацию. Все трое были ужасно исхудавшими, замёрзшими до дрожи, даже в ночной темноте это было видно. Но поскольку были задержаны одними из первых, были относительно целыми. Прежде, чем замок с треском оборвался, Г'енайрэ вывела из сарая остальных пленных. Эоллин в это время сбегала в хлев, принесла с собой свёрток, который несколько дней назад вручила ей партизанка. Металл скрипуче разорвался и глухо упал на землю, нарушая ночную тишину. Г'енайрэ коротко посмотрела в небо – луна проплывала над их головами. Вручив каждому по ножу, что эльфийка пронесла в хлев, она велела Визоару отвечать за сестру и эльфы двинулись в путь. В нескольких десятках метров за сараем можно было пересечь забор через специально наполовину сломанную Г'енайрэ дощечку. Опасаться стоило всего лишь четырех стражников, патрулирующих улицы. – Дымом пахнет, – с партизанкой поравнялся один из эльфов. Г'енайрэ было сложно почуять запах заложенным носом. Но вдохнув ртом, глотку слегка порезало гарью. Эльфийка ничего не сказала. Она вела их ослабленный отряд дальше. Послышались шаги. Г'енайрэ скрылась за ближайшим углом. Ее примеру последовали остальные. – Кто ж энто решил ужином заняться в ночи? – пробурчал пожилой голос. Мужчина шел дальше. Едва высунувшись, Г'енайрэ увидела отблеск металла от света факела. Тратить на него силы и время эльфийка не хотела. Но маршрут стражника лежал прямо к камере и сараю. Она дождалась, когда мужчина скроется за поворотом и взвизгнула, чтобы он услышал наверняка. – Кто здесь? – Помогите! – продолжала кричать Г'енайрэ, – Боги, кто-нибудь, помогите! – Что здесь про… – старик не успел понять, что происходит, и прошипел от боли под коленом. Г'енайрэ разрезала ему сухожилия, находясь не в поле его зрения. Вернуться на женский зов было его самой большой ошибкой. – Эльфские… – девушка ботинком встретила его лицо. Закрыла рот рукой, а второй передала горло. Кровь брызнула на нее фонтаном, покрыв все лицо. От запаха крови начало мутить. Или от усталости? Г'енайрэ велела отряду снова идти за ней. Времени осталось мало – скоро мимо их мест заключения должен был пройти стражник. До забора осталось совсем немного. На противоположной стороне деревни послышались крики. Партизанка обернулась на мгновение – дым стелился по крышам домов. В глазах поплыло, когда она наклонилась, чтобы найти сломанную дощечку. Едва видя, ударила ногой, чтобы выбить ее. – Пролезайте, – из последних сил скрывая боль, усталость, скомандовала Г'енайрэ, – перейдите поле. Если к рассвету мы не появимся… – она не закончила. – Живо! Вдалеке она услышала спешные тяжёлые шаги. Измученные эльфы, как могли, пролезали сквозь тонкую щель. Г'енайрэ держала меч на готове. – А ты? – спросила Эоллин, прежде чем уйти, – выглядишь плохо. – Я должна остаться… – Я нашел их! – молодой мужчина в броне ткнул в эльфиек пальцем. – Беги! – Эоллин не собиралась спорить. Г'енайрэ закрыла ее своей спиной. В глазах неумолимо плыла картина мира, разглядеть лицо стражника у нее не выходило. Она тяжело дышала, порывисто, выдохнуть за раз весь воздух не получалось. – Сука! – стражник бросился на эльфийку. – Стоять! Трев…кха! – воздух рассекся. Она знала этот звук. Стрела пробила ему глаз насквозь. И мужчина упал замертво. – Наверх не смотришь совсем, эльфочка, – багровое зарево смешалось с черным дымом и криками. На его фоне стояла знакомая тень. Эльф легко повис на крыше и вмиг оказался на земле. Г'енайрэ одними уголками улыбнулась. Не разрешила себе расслабиться, чтобы ноги продолжали ее держать. – Лиад'гвир, – строго обратилась она, – как обстановка? – Подожгли пять жилых домов, скот в хлеву, – доложил эльф, – Я рад тебя видеть живой, храбрая эльфочка, – он аккуратно приобнял ее за плечи, но Г'енайрэ отстранилась. – Сколько стражников ещё в строю? – она старалась держать лицо, не показывать, как ей на самом деле плохо, что каждый вдох приносит ей мучения. Кости ее были целы. Но ткани были повреждены так, что когда и если они выберутся из деревни живыми, ближайшие дни эльфийка хотела бы провести лёжа. Желательно на кровати и под теплым одеялом. Но это лишь мечты… – Не знаю, – игриво пожал плечами эльф, – Я как тут – так сразу здесь, – посмеялся сам себе, видя, что у девушки совсем нет лица, – Шла бы ты за ними, в укрытие. Если я тебя такой в бой пущу, Иорвет сначала тебе голову отсечет, а потом мне оторвёт все, что можно и засунет все туда, куда нельзя. – Что ж, незавидная у тебя участь, – улыбнулась ему Г'енайрэ и направилась к ближайшему переулку, – Я хочу сохранить хоть сколько-то домов целыми, – эльф догнал ее почти сразу же и вручил короткий меч, вместо длинного, которым эльфийка не умела управляться. Та благодарно кивнула. Больше попыток отговорить эльфийку от задуманного Лиад'гвир не предпринимал. Эльфы проникли в ближайший дом. В нем ещё никто не слышал крики, визг. Никто не заметил ещё яркое зарево на другом конце деревни. Дом был небогатым, совсем крошечным. По центру стоял небольшой стол, рядом с ним печка и два стула по разным его краям. В углу комнаты висела старая люлька, застроенная серой простыней. В другом углу – большая деревянная кровать с соломой, накрытой такой же тканью, вместо матраса. И камышовые подушки, на которой спали мужчина и женщина с большим животом. Г'енайрэ не узнала ее. Она подошла вплотную к спящей паре и без лишней жалости занесла на молодой девушкой меч. Одним движением пронзила брюхо ей насквозь. Та лишь успела взвизгнуть и схватиться за живот. Алая кровь полилась во все стороны, на руки эльфийке, на ее собственный живот. От крика проснулся мужчина, что был ближе к стене. Он успел лишь привстать на локтях – Г'енайрэ ловко вытащила меч из ещё дергающегося тела женщины и пронзила им его грудную клетку. Мужчина схватился за лезвие, но не смог и опереться на него, как упал замертво. Г'енайрэ посмотрела на два трупа перед ней – ещё несколько десятков лет назад ее сердце обливалось бы кровью от убийства беременной женщины. Она знала не понаслышке, что такое носить дитя в чреве и на что способна мать, желающая защитить собственное чадо. Но сейчас она не почувствовала ничего. Ни обличения. Ни радости. Ни гнева. Ничего. Г'енайрэ безучастно выстрела руки о чистую часть простыни и вместе с Лиад'гвиром покинула дом. Так они зачистили ещё несколько жилищ на востоке деревни, не проронив ни слова. – Где остальные? – наконец спросила эльфийка. – Думаю, что борются со стражей и местными мужиками, – усмехнулся эльф. – Идём, – скомандовала Г'енайрэ. – Э, нет, эльфочка, – Лиад'гвир схватил ее за локоть прежде, чем та успела сделать шаг, – Ты идёшь к спасенным эльфам. – Но… – ей не дали продолжить. – Я дал ему слово, эльфочка, – он легонько развернул партизанку к себе лицом, – Ты и сама знаешь, что не сможешь. Не геройствуй, безбашенная эльфочка, – Лиад'гвир приобнял ее за плечи, как бы прощаясь, очень быстро отстранился от Г'енайрэ и спешно ушел к центру деревни. – Лиад'гвир, – крикнула эльфийка вслед другу, – не помрите, – партизан лишь поднял руку, не оборачиваясь. Г'енайрэ не хотела уходить. Ее спасли, а она сбежала. Как трус. В своем же плане стала жертвой… но и обузой быть не хотелось. Эльфийка с трудом держала меч в руке, едва передвигала ноги. В глазах беспощадно то рябило, то зияла темнота. Лучшее, что она может сделать для отряда сейчас – уйти. После налета будет много раненых. И бедная Видия, которой придётся заново вспарывать ногу, зашивать и обрабатывать, чтобы рана вновь не загноилась. И ей самой нужен был отдых. Г'енайрэ давно перестала считать дни, которые провела без сна. В лесу должно быть безопаснее, чем здесь. Идти за эльфами стало казаться мудрым решением. Ей предстоял тяжёлый разговор, если ее отряд вернётся живым. И не менее тяжлый, если никто из них не окажется на утро в лесу. Г'енайрэ покинула деревню тем же путем, что и остальные. Она шла медленно, опираясь на меч. Ноги заплетались. Этого эльфийка так боялась… что ощущение свободы и безопасности ослабит ее тело. Что она может не дойти до места встречи. Не догнать эльфов. И из последних сил боролась с собой, чтобы оставаться в сознании. Наконец, Г'енайрэ дошла до поляны. Под ногами разглядела свежие следы. И старалась идти по ним, пока не перестала видеть что-либо вовсе. – Стойте! – она слышала голос, который казался знакомым, но звучал будто из-за двери или толстой стены, – Это Г'енайрэ! Г'енайрэ! – она слышала свое имя. Как ее звали, но голос был так далеко, был таким глухим, едва слышным. Эльфийка не могла понять, откуда слышит его. Помотала головой из стороны в сторону. Вдалеке смогла рассмотреть фигуру. Ноги подкосились. И Г'енайрэ упала в траву, больше ничего не слыша, не видя и не чувствуя.

***

Эльф бросил ещё один самодельный факел на крыльцо старого деревянного дома. Полыхало багровое зарево от горящих вокруг зданий. Эльф чуял запах горящего мяса, слышал вопли людей из горящих домов, видел, как они пытаются выбраться, но лишь делали себе хуже и падали замертво. Жители стихийно выбегали из своих домов, но на улице их ждали меткие стрелки. Женщины и мужчины падали на землю, хватаясь за грудь, живот, шею, глаз. А те, кому удавалось избежать стрелы, хватались за первое, что попадется в руки. Хаос клубком собирался в западной части поселения. Эльф же стоял за углом ещё целого дома. Выпустил стрелу в мальчишку лет десяти. Тот упал, успев лишь взвизгнуть. – Нет! Ублюдки! – чуть поодаль послышался мужской вопль, – сына моего! Сына и жену! От знакомого голоса за спиной партизан едва заметно вздрогнул. – Оставь, – эльф узнал голос командира, – мужичье мы перебьем. – он не смотрел на него. Достал стрелу из колчана и натянул тетиву, готовясь к новому выстрелу, – Сейчас прибегут стражники, – прицелился в схватившего вилы мужчину, – Найди их начальника, перебей стражу, – выстрел. Попал меж ребер, когда тот замахнулся в отчаянном крике, – Лиад'гвира отправлю к тебе. Ты здесь, Иорвет? – Я услышал, – эльф перехватил лук, чтобы он не мешался ему, и ушел, так и не посмотрев на Мараира. Иорвет отправился вглубь деревни. Из-за пазухи достал клочок бумаги с перерсованной картой. Она отдаленно напоминала то, что передавала Г'енайрэ. Только намного аккуратнее. Эльф оглянулся, осматривая местность. Она сходилась со схемой. Рядом стояло неприметное здание, явно не жилое. У дверей трава не росла, а на земле оставалась запекшаяся кровь. Сомнений не было – это место, где глава стражи упивался своей властью. В одной из комнат виднелся свет свечи. Слышалась ругань. – Они жгут деревню, капитан! – Я и в первый раз услышал тебя, тупица! – без сомнения это был голос начальника. – Буди деревню! Собирай мужиков. Иорвет больше не стал слушать. Приготовив стрелу, слегка натянув тетиву, тихо пробрался в здание и без лишних прелюдий выбил дверь в комнату ногой. – Что… – он не дал стражнику опомниться и пустил стрелу ему в горло. – Пришли таки, – главе стражи нужно было отдать должное – под столом, рядом с которым он беседовал с подчиненным, стоял заряженный арбалет – он схватил его и направил в сторону эльфа. – Стреляем на раз-два-три? – усмехнулся стражник противным скрежещущим голосом. Иорвет ничего ему не ответил. Стекло в оконной раме разбилось. Командир стражи невольно обернулся на резкий звук. Иорвет не упустил мгновение и выстрелил ему в руку, держащую арбалет. Стражник завопил от резкой боли. Арбалет выпал из его хвата. – Наши боги с нами! А ваши – оставили вас! – Иорвет за два шага преодолел расстояние между ними и грубым, годами отточенным движением пробил стеганку в районе печени. Она не с первого раза поддалась его силе, потому эльф пробил ее ещё раз, слушая вопли человека, – Что ж вы… кха… за существа такие… – стражник схватился за место ранения. Иорвет не держал раненого, один раз бросил взгляд на улицу, в разбитое окно, легко кивнул. – Бабу свою одну отправили. Она ж… детей рожать может. Кха… зачем? – Это вы, d’hoine, плодитесь хуже кроликов. И ваши beanna только и делают, что рожают. Мы каждый боремся за жизнь, которую вы у нас отняли, – Иорвет поднял арбалет, что ещё мгновение назад держал стражник. – Вы все сдохните!!! Все до единой твари! – эльф выстрелил в человека человеческим оружием. Его хрипы быстро прекратились. Иорвет быстро покинул здание. У входа его ждал Лиад'гвир, как всегда правым уголком губ он улыбался. Хотел что-то сказать, но не успел. – Вот они! – за их спинами послышался молодой мужской голос, – Губи нелюдей! С северной стороны к ним шла толпа – мужчины, женщины, взрослые дети, они держали в руках все, что могло помочь в борьбе с вторженцами. Разъяренные жители побежали на двух эльфов. Иорвет выхватил мечи, Лиад'гвир ловким движением лёгким движением натянул тетиву и тут же выпустил в толпу. – За Aen Seidhe! – прокричал Лиад'гвир. Его стрела поразила молодого паренька из первой линии. Иорвет насчитал двенадцать человек. Уже одиннадцать. Смертоносным веером закружил в толпе, не щадя никого. Вокруг него брызгала кровь, она оставалась у него на лице, руках, одежде, залипала на глазах и губах. – Жену мою убили! Он ненавидел их. Ненавидел ее. Желал смерти всему, что попадалось ему под руку. – За отца и мать! Гнев красной пеленой озарил мир вокруг него. Стал жестокостью. Заполонил все сострадание и жалость, которые остались в нем. – Во имя богов и короля! Смерть – это все, что он желал им. Каждому. До единого. Над ухом пролетела стрела. Она поразила последнего человека, что осмелился совладать с эльфами. Иорвет не обратил на это внимание. – Долгий перерыв плохо сказывается на тебе, герой, – подошёл к Иорвету друг, – долго и неуклюже. – Заткнись, сволочь, – эльф был не в духе, несложно было догадаться, – Идём, – правое предплечье и лопатка болезненно саднили. Куртка намокла. Иорвет скривился, но ничего не сказал. Бои продолжались. Казалось, что они были всюду. Везде были крики, стоны. Не разобрать – кто жив, а кто мертв. Порог жестокости был пройден. Никто не отступал. Но мужичью не перебить хорошо натренированных Иорвет и Киарданом эльфов. Они не любили этих двоих за жёсткие занятия и подходы. Но сейчас были благодарны. Их реакция за то время, что они были в отряде, несравненно возросла. Движения стали ровными, плавными. Руки были сильными и выносливыми. Кровавая ночь неохотно отступала. Неминуемо первые лучи солнца начали освещать землю. С первых петухом упал последний житель деревни. От сожженных долгов не осталось ничего кроме пепелища и обугленных костей: совсем маленьких, побольше, скрученных в неественных позах и расслабленных. У открытой решетчатой камеры собрались двенадцать эльфов. Он переглянулись, осматривая друг друга. Все с ног до головы в крови. В своей и чужой. Алотара под локти держали Аравдидт и Теноен. Прекрасные эльфийские волосы застыли кровавыми сосульками. – Живы? – наконец прервал бесконечное тяжёлое сопение Мараир. – Все, – кивнули эльфы. Кто-то позволил себе сесть на землю от усталости. Поселение было захвачено. – Лиад'гвир, – обратился командир, – приведи Г'енайрэ и эльфов. Диадерин и Хеавигрим – ещё раз проверьте каждый закуток. Никого не должно остаться в живых. Остальные – убирайте трупы за пределы деревни и готовьте костер. Их нужно сжечь. Иначе к вечеру нас сожрут трупоеды. Уставшие эльфы принялись выполнять приказ командира. Мараир и сам помогал им таскать тела и формировать костровище. Прохладный осенний ветер развевал черные волосы Г'енайрэ. Ее сон был недолгим – Эоллин привела ее в чувство, когда солнца ещё не было видно на горизонте. Эльфийка ещё раз перевязала ногу Видии, рассмотрела все, чтобы наверняка убедиться: рану придется вскрывать. И сделать это нужно как можно скорее. Уже сейчас придется вырезать гноящиеся ткани. Заключённые в разных местах эльфы теперь имели возможность наконец поговорить друг с другом и осыпать проклятиями. В том числе и Г'енайрэ. Не всем, как и ожидалось, пришлась по нраву такая идея. Но деваться уже было некуда. Они то и дело спрашивали партизанку об отряде, в котором им, судя по всему, придется существовать. Но эльфийка отвечала скупо. Она смотрела в сторону деревни. Но разглядеть могла только серые столбы дыма и догорающие дома. Чем светлее становилось, тем больше Г'енайрэ кусала внутреннюю часть щек. Терпеть боль, усталость и переживания так было проще. Солнце постепенно озаряло поле, демонстрируя его яркие цветочные краски. Не было ни ветерка, но почему-то некоторые растения шевелились. Г'енайрэ пригляделась и чуть не пискнула от облегчения. Но сразу же собрала себя и скомандовал всем эльфам вставать со своих мест. Лиад'гвир приближался к лесу, в котором спрятались вчерашние жители деревни. Лиад'гвир с Г'енайрэ коротко, но от это не менее ласково обнялись. – Начальник велел вам возвращаться, – не без иронии в голосе сказал он, – там теперь безопасно какое-то время. – Все живы? – нетерпеливо спросила Г'енайрэ. – Не переживай, эльфочка. Но работы тебе много будет. Отдыхать потом будешь. – Инициатива наказуема, – игриво ударила его эльфийка в предплечье. Лиад'гвир был весь в крови. Своей, чужой – не разобрать. От него несло гарью, дымом и смертью. И это так не вязалось с его бесконечной ироничной полуулыбкой. Многие из эльфов брезгливо поглядывали на него. Но не Г'енайрэ. По дороге обратно разговоры никто не вел. Вошли эльфы с главного входа. Г'енайрэ знала, что тут будет. Но другие… вероятно, не были готовы к тому, что увидят. Эльфы по двое таскали тела убитых, из уцелевших в пожарах досок мастерили ограждения для костровища. Их сердца не сжимались, когда они несли на руках мертвых детей и женщин. Это все ещё были мерзкие d'hoine. Пол и возраст был не важен. Г'енайрэ увидела, как Лиад'гвир махнул рукой. Знала, кому. Но не встречи с Мараиром она боялась, не бесед с ним и не его взгляда на нее. Эльф подошёл к заново прибывшим в поселение и представился: – Мое имя Мараир. Я лидер этого отряда, – начал он, – Мы предоставим вам кров и защиту на то время, что находимся здесь. Но на содействии. Мы будем рады, если вы останетесь с нами и дальше, будь на то ваша воля, – Мараир бросил тяжёлый взгляд на безучастно стоявшую Г'енайрэ. Она почувствовала это и без вызова, но и не понуро посмотрела на командира, – Вы свободны. И вольны делать все, что пожелаете. Эльфы напряжённо кивнули и разошлись – вероятно, каждый поспешил к себе домой. У каждого было свое какое-никакое хозяйство. Г'енайрэ не сдвинулась с места. Они дождались, когда эльфы скроются из виду. Мараир взглянул на подчинённую более пристально: черные волосы взъерошились, слиплись от крови, красный белок глаз, опухшие щеки и нос после ударов, разорванная одежда, впалые ещё больше, чем раньше, скулы; конечности дрожали, на руках, под ногтями запеклась кровь, ноги от напряжения то и дело тряслись. И даже сейчас она держала свой привычный величественный стан, холодным взглядом прожигала собеседника. Ни сожаления, ни страха, ни вины не увидел эльф в ее глазах. – Подобное карается смертью, Г'енайрэ, – наконец начал Мараир, – что ты можешь сказать в свое оправдание? – Цели достигнуты. Средства оправдали себе, – непоколебимо ответила эльфийка. Партизана, дожившего до ее лет, было не напугать смертью. Хоть она и была, даже по меркам людей, ещё не совсем старой. – Ты без разрешения и приказа покинула лагерь. Стала зачинщиком сговора. Подстрекателем. Выдала чужаку наши обозначения. Сдалась в плен и давала показания. Подвергла жизни и здоровье членов отряда опасности. – Да, – Г'енайрэ дождалась, когда Мараир закончит перечислять ее преступления, – да, я покинула лагерь. Да, я подговорила Лиад'гвира мне помочь. Да, я добровольно сдалась в плен и выдала некоторую информацию. И да, подвергла жизни опасности, – почему-то улыбаясь сказала она, – Но все живы. Деревня уничтожена. А все ее богатства – наши. Весь скот – наш. Я обязуюсь помочь своему отряду восстановить силы. А тебя, командир, настоятельно прошу считаться со мной. Если бы ты позволил мне делать то, что я хочу, многое можно было избежать. Ты не видишь во мне никого, кроме лекаря. Так вот, – заключила эльфийка, – у меня много других навыков. – Ты показала только свою несостоятельность как часть команды, – повысил голос Мараир, – а не навыки. – Получается, ты несостоятелен как командир, – пожала плечами эльфийка, – Командирам должно таланты своих подчиненных замечать, использовать их. Ты же проигнорировал мои отчеты и предложения. Вот к чему это привело. Что теперь, оба на плаху пойдем? – оба стушевались. Понимали, что за плечами у каждого есть ошибки и вина друг перед другом. Но признавать этого не хотелось. – Г'енайрэ, – эльф тяжело вздохнул, – иди. Займись тем, что у тебя получается лучше всего. Эльфийка не стала спорить. Но прежде всего ей нужно было вернуться в лес за своими вещами. Через час она вернулась. Завидев ее, Диадерин кинулась ей на шею. – Мы думали, ты не жилец, – она по-дружески ударила эльфийку по спине. Г'енайрэ решила, что она не знает, что на самом деле произошло, судя по ее реакции и словам. Как, вероятно, и многие другие. Интересно, кто, кроме Мараира и Лиад’гвира знал всё? Страшно было подумать, кто еще был осведомлен… – Ты ранена? – выдавила из себя Г'енайрэ. – Это пустяки, – помотала головой эльфийка, – а вот Алотар… – ее взгляд за мгновение помрачнел, – ты лучше сама посмотри. Вон в том доме лежит. Г'енайрэ не стала дослушивать, что именно случилось, и сорвалась с места. Бежать не получалось, но на быстрый шаг она еще была способна. Короткий сон подарил ей немного сил. Хотя казалось, что если она уснет, проснется уже только через сутки. Эльфийка быстро добралась до дома, на который указала Диадерин. Алотар неподвижно лежал на простынях и прерывисто дышал. Г'енайрэ предприняла несколько попыток разбудить его, но ничего не вышло. Эльфийка рассмотрела неумело наложенную на живот повязку и быстро ее сняла. Вся рубаха под ним была влажной и алой. Г'енайрэ задрала рубаху. Рана была серьезная, будто меч по касательной прошелся по его животу. Эльфийка обработала руки спиртом и принялась останавливать кровь. Видимо, от ее телодвижений Алотар проснулся. Но говорить то ли от боли, то ли по другой причине не мог, только кряхтел. До полудня Г'енайрэ занималась Алотаром. Зашивать рану было труднее обычного. Дальше эльфийка пошла к Видии. Заново вскрывать рану, вырезать куски кожи и заново все сшивать на живую… Далось непросто. Г'енайрэ дождалась, когда молодая эльфийка уснула, не выдержала и задремала сама. Проснулась уже ближе к вечеру. Как только поняла, что спала, вскочила с места и тихо ушла, чтобы обойти остальных эльфов, помочь при надобности. Сумерки наступили незаметно. Она не знала, кто занимался приготовлением пищи, но была благодарна за нее. Впервые за почти неделю она смогла поесть действительно досыта и напиться без ощущения жажды. Победу праздновать сил не было ни у кого. Хотелось спать, избавиться от крови на руках, от визгов, застрявших в ушах, запаха гари. После еды Мараир и Хеавигрим подожгли кострище с трупами, контролируя пламя. За весь день Г'енайрэ так и не видела Иорвета, словно он провалился под землю. Но эльфийка знала, что им стоит поговорить. Стоит увидеть друг друга после всего, что произошло. И стоит рассказать правду. Но эльфа нигде не было. Мараир разрешил каждому эльфу в отряде занят дом, их хватило на всех. Г'енайрэ обошла их, но и там не нашла Иорвета. Решила зайти на местную кузницу. В помещении было темно. Но в этой тени слышался легкий скрежет, смешивающийся с шагами эльфийки. В какой-то момент он прекратился. – Иорвет? – спросила она в тишине. – Я здесь, – раздался характерный шелест. Эльф поднялся со своего места и направился к ней. Он схватил ее за шею, лишь подойдя к эльфийке. Г'енайрэ не успела его разглядеть. Иорвет впечатал ее в стену. Она не противилась, быстро сориентировалась и начала играть в ту игру, которую тот, похоже, затеял. – Дура! – вместе с рывком крикнул Иорвет, – Одна пошла, чтобы сдохнуть?! – Пошла, потому что так с большей долей вероятности никто из вас бы не погиб, – Г'енайрэ не боялась его даже в гневе. Он бы ее не тронул. И эльфийка это знала. Возможно, потому позволяла себе большее. Даже слишком большее. – Кроме одной смазливой эльфийки-идиотки?! – звонко ударил второй рукой по стене рядом с девушкой. Она рефлекторно зажмурилась. – Ты будешь и дальше продолжать нотации читать? Для этого есть Мараир. А слушать твои я не обязана. Иорвета трясло. Он не скрывал. Эта самонадеянная дура решила, что самая умная? А если бы ее кто-то тронул больше, чем несколько синяков на теле, разбитый нос и рассеченная бровь? Если бы ее убили ради забавы? Или пытали? Глупая женщина... Никогда в нем прежде она не вызывала такого гнева, такой смеси возмущения и непонимания, облегчения и отчаяния. Даже когда эта горделивая эльфийка зазнавалась на тренировках, даже если туго соображала, даже если говорила всякую ерунду. Никогда бы он не решился назвать Г'енайрэ глупой. Но то, что она решила сделать, иначе как безрассудством и дуростью было не назвать. Тогда зачем? Почему? – Объясни мне одну вещь, – он не убирал руку с женской шеи, наоборот, поднял ее выше, к лицу, сдавливал пальцы на костях, заставлял смотреть себе в глаза, – Ты не из тех, кто ослушается приказа. Почему ты пошла? – Я не понимаю, чего ждал Мараир, – как же его выводил из себя спокойный ее тон, как надменно и гордо она говорила, как почти безмятежно улыбалась... И как он выглядел под этой призмой – разгневанный, взъерошенный, допытывающийся до почти невинной девушки, – На кой хрен он просиживал яйца, вместо того, чтобы пойти и делать. Ты прав, я не из тех, кто не умеет ждать. О, нет. Я умею. Но здесь мы просто теряли время, пока их там пытали, насиловали и убивали. И очень скоро они бы добрались до нас. Мне нужно было лишь подтолкнуть вас к действию. – Ты добровольно дала схватить себя! – вспылил пуще прежнего, чуть отстранившись, но продолжая ее держать за шею, – Неужели ничего другого придумать не могла?! – Зато какие натуральные эмоции у вас были, – усмехнулась эльфийка, обхватив предплечье руки, которая в меру блокировала ей доступ воздуха. – Тебя могли поколечить, – Иорвет старался сдержать гнев, закрыл глаза, чтобы не видеть ее лицо, фингал под глазом, сломанный нос и опухшее лицо. От того же говорил тише, почти шептал, – изнасиловать. Убить. – Могли, – согласилась с очевидным, – но вы же пришли. И сделали все по плану. Лиад'гвир славно справился. – И что он делал по вашему плану? – из последних сил держал себя Иорвет. – Прикрывал мне зад, – Г'енайрэ не страшилась смотреть Иорвету в глаза, – Всполошил вас, что меня давно нет. Указал на поселение. – Это предательство, понимаешь, глупая ты женщина?! – не выдержал эльф. – У тебя тоже была своя роль. По правде сказать, одна из главных. – Всех использовала, кого могла? – Верно, – прищурилась, глядя ему в глаза. Намеренно злила его этим ещё больше. Ей было интересно, к чему это приведет, была интересна его реакция, его предел. Она прекрасно понимала, как и кого можно было бы использовать. Но Г'енайрэ не хватало практических знаний. И ей уже давно надоело наблюдать. Хотелось знать наверняка, – Хочешь узнать, какая именно? – Узнать, каким образом меня объебал хитрый гад и чокнутая баба? О-о-о, – протянул, хрипя, почти крича, – сгораю от нетерпения. – Не поверю, – решила начать издалека, играясь с огнем гневливого эльфа, – что ты никогда не действовал через приманку. Почему же все ещё гневаешься? – хитро спросила она, надавила на костяшки, чтобы те выпрямились и ослабили хват. – Я бы своими руками убил тебя, – почти в зубы зарычал он ей, по новой ухватившись рукой, но теперь за подбородок, – если бы хоть что-то пошло не так. Безмозглая идиотка. – Нерационально, Иорвет, – тоже прошептала Г'енайрэ. Тоже прямо ему в зубы. Она провоцировала его, побеждала в его игре. И Иорвет это чувствовал. Это дезориентировало его, заставляло говорить то, чего бы он в иной ситуации не сказал. Эльфийка умело крутила им, смеялась над его поражением и торжествовала своей победой над эльфом. В этот раз она оказалась хитрее, злее, проворнее Иорвета. – Ещё как, – согласился он, чем теперь абсолютно выбил из колеи эльфийку, – Я мог бы сам, – свободной рукой выхватил нож из ножен и поднес лезвие к лицу девушки. Она не дрогнула, – оставить одну царапину и указать на нее. Глумиться. Или изуродовать в наказание. Не позволить тем самым больше совершать такие выходки. – Но не стал, – Г'енайрэ не понимала, куда теперь ушла игра. И была ли она теперь вообще игрой. Инстинктивно стала защищаться словом, – смазливое личико пожалел? Или есть идеи получше? – Нет, Г'енайрэ, – Иорвет отпустил руку ей на плечо, освобождая эльфийку от захвата, выбросил нож куда-то в бок, а сам не отстранился, наоборот, почти ударился лбом о другое ее плечо, закрыв глаза, – Я бы не смог, – бессонная ночь, прошедшая битва, переживания, а теперь и злость вдруг свалились на него тяжёлой усталостью, тело начинало обмякать, понимать, что все кончилось хорошо. Эта наверняка спятившая эльфийка... Она по прежнему была для него лишь полезным инструментом в отряде. Тогда почему? Из-за чего он так разозлился? Его разозлил бы и любой другой в ее ситуации, он был приложил его пару раз кулаком и успокоился бы. А кто бы из их шайки на такое решился, кроме этих двоих идиотов? Может, он просто не хотел, чтобы все его старания в обучении военному искусству просто взяли и погибли? Или, может, у него самого был план, а Г'енайрэ его опередила? Ни жалости, ни злости в нем уже не осталось. Иорвет шумно выдохнул через нос, шевеля волосы Г'енайрэ, — Даже с ножом у горла. Девушка не знала, как реагировать. Сначала напряглась, думая, что это его новый ход в их маленькой игре. Но все меньше его слова, жесты походили на уловку, и Г'енайрэ наконец расслабилась сама, закрыла глаза, позволяя им стоять в такой позе: Иорвет держал правую руку у нее на правом плече, с закрытыми глазами прижался лбом к левому, она же положила подбородок ему на голову. Наконец, осмелилась сказать, теперь мягким, привычным, тихим голосом, опустив взгляд под ноги: – Я рисковала. Иногда так... Просто надо, – долго думала, говорить ли Иорвету то, как именно она использовала, или нет, боялась обидеть, но все же решилась, – Ты за своих убивать, не моргнув и глазом, пойдешь. И вспыльчивый. Я поделилась своим наблюдением с Лиад'гвиром. Он дал добро. Вы друзья, – потом добавила, – близкие друзья. По шагам рассказал мне, как и что ты будешь делать, когда узнаешь, – Иорвет отстранился от нее, долго молчал, а эльфийка так и не подняла глаза на него. – Вывели меня, чтобы моими руками заставить Мараира пойти на деревню за тобой и этими? – почти разочарованно спросил он. Ответа не последовало, – А если бы я был малолетним идиотом и против слова пошел один? – Но ты не малолетний идиот, – все так же, смотря куда-то в пол, сказала Г'енайрэ. Снова повисла тишина. Эльфийку это убивало. Почему-то она совсем не думала о том, что может его этим обидеть, когда обдумывала план. А сейчас посмотрела на это его глазами: быть использованным против воли – отвратительно. Быть использованным друзьями... доверие или пренебрежение? Не доверила ему план, но отчего то была уверена в том, как Иорвет себя поведет. От самой себя стало гадко, – не злись на Лиад'гвира. – С ним все давно ясно – его мозги работают как-то по-своему. И если бы это был его план, я ни на секунду бы не удивился. И врезал бы ему... Но ты? – Это не мечом махать... В свое время я вытащила кучу эльфов, низушков и других неугодных людям из херовой жизни. Кого из борделя, кого из подворотен, кого из тюрем... Да и родилась я с красивой мордашкой, так отчего не пользоваться? А человеческих мужиков, даже если ты эльфийка, обмануть легко. Хоть шлюхой притворись, хоть наивной дурочкой, хоть смазливым подростком, если уши спрячешь... – Благородно, но все ещё безмозгло. – Я измеряю эффективностью... – наконец решилась поднять взгляд на Иорвета. Он стоял спиной к ней и руками, сложенным на груди, – злишься не меня? – Злюсь, – честно ответил эльф, – но итог действительно вышел хорошим, я не напыщенный индюк, чтобы этого не признавать. — Я не стану извиняться за то, что сделала. И за то, как сделала. Но скажу вот что: не думай, что я не рассказала ничего потому, что не доверяю вам и конкретно тебе. Скорее, наоборот. Мне было интересно, насколько мы все доверяем друг другу. И я получила ответ на свой вопрос. Повисла долгая тишина. Им обоим больше не было о чем говорить. Нужно было отдохнуть, переварить все, что произошло. Г'енайрэ ушла первой. Добралась до предназначенного ей дома. Он оказался неплохо убран, крови в нем не было. Вероятно, те, кто жил в нем раньше, ушли по своей воле и были убиты где-то на улице. На первом этаже была завидная гостиная и что-то похожее на кухню. На второй вела лестница. Г'енайрэ неловко поднялась по ней. Ничего не успела разглядеть – только большую кровать. Она плюхнулась на нее, не сумев раздеться. И уснула.