На счет три – не смотри

Глава 22

«Прости»

— Ой, всем известно, что ноябрь — месяц полного дерьма, — авторитетно заявила Софи, наблюдая за тем, как Драко старательно зачеркивает весь раздел «ноябрь» в своем ежедневнике. — Ага, — откликнулся он, продолжая свое занятие. Чертов ноябрь начался со странного предложения Грейнджер подыскать квартиру в маггловском районе. А закончился тем, что Поттер ушел, даже не хлопнув дверью. Как же хорошо, что гребанный ноябрь закончился. В честь начала декабря Драко старательно вычеркивал прошлый месяц из жизни и ежедневника с таким старанием, словно хотел бы перекрыть чернилами и собственные мысли. С того самого дня Поттер не попадался ему на глаза. Авроры бывали в Мунго, даже те самые мальчишки, что были однокурсниками Гарри, но его самого, как и Грейнджер с Уизли, Малфой не видел. И был доволен этим. Все эти смены только-только налаженного графика, где он целыми днями думает только о колдомедицине и немного о том, как привести место, где он живет в порядок, пугали и высасывали все силы. А, видит Мерлин, аспиранту-колдомедику на первом курсе они были чертовски нужны дополнительные силы и лишние несколько часов в сутках. — В ноябре я рассталась с парнем, а Эрика, наоборот, встретила, но он был такой кретин, что она его слила. Но самое дерьмовое, что пока я переживала о своей потере, успела завалить сразу два теста. Если не успею пересдать до Рождества, Маккинен точно меня уволит. Не то, чтобы Драко не понимал переживаний Софи, в конце концов, в прошлом месяце он и сам едва не был уволен. Но выслушивать эти причитания было… испытанием воли. Однако Малфой взял курс на поиск если не друзей в больнице, то хотя бы союзников. А значит, нужно стать терпеливее. — Лучший способ отключиться от драмы — заняться работой, — посоветовал он, тщательно штрихуя очередную страницу с ноябрьскими делами. Это успокаивало. — Именно поэтому ты уже почти полчаса занимаешься скрапбукингом в комнате отдыха вместо того, чтобы проверить пациентов? Вот ведь неблагодарная! Софи совсем не ценит те усилия, которые Драко прикладывает для общения. — Я делал обход два часа назад. Уверяю тебя, за это время точно никто не умер. И ровно на этих словах часы обоих аспирантов дали о себе знать. Как ужаленные, Драко и Софи подскочили и наперегонки рванули в коридор. В больнице, если кому-то резко становится плохо, магия вызывает вообще всех ближайших колдомедиков. Обычно тот, кто первый успевает добежать, и получает пациента. Однако если первым становится аспирант первых курсов, то часы не перестают пищать, пока на место не прибудет кто-то из опытных колдомедиков. Это правило было введено лет сорок назад, когда нынешний главврач только-только заступил на свою должность. Он уверял, что к окончанию аспирантуры обзавелся массой седых волос только потому что в экстренных случаях оставался один на один с пациентом безо всякого на то опыта. Драко часто выигрывал в таких забегах. Длинные ноги и прошлое в квиддиче сделали его на удивление быстрым. Однако Софи была куда маневренней. Она обгоняла на поворотах, но Драко отыгрался, когда они добрались до лестницы. Он легко перепрыгивал сразу по две ступеньки и оказался у двери первым. Малфой настолько обогнал соперницу, что успел даже показать ей язык перед тем как скрыться за дверью, оставляя Софи полыхать от злости в коридоре. Когда Драко оказался перед пациентом, он испуганно выдохнул. Прямо перед ним корчилась от боли маленькая девочка. На вид ей было лет девять-десять, малышка лежала поверх одеяла и вся сжалась в комок. Ее глаза были зажмурены, а к потному лбу прилипла рыжая прядка волос. Пациентка держалась за живот, скрестив руки. Малфою понадобилось меньше мгновения, чтобы взять себя в руки. Еще по пути он обратил внимание, что они бежали в детский сектор, но Драко еще никогда не работал с детьми и понятия не имел как ее успокоить. Вдох. Диагностическое заклинание. Выдох. В голове вспыхнули символы. Многие из них казались знакомыми. Бесконечные часы, проведенные за зубрежкой расшифровки значений диагностических заклинаний, не прошли зря. Теперь Драко хотя бы примерно понимал, что происходит. Пульс растет, но давление падает. Малфой нахмурился, вспоминая, при каких обстоятельствах такое вообще возможно. Что-то такое рассказывал глава Отделения волшебных вирусов. Последствия драконьей оспы. Разумеется, самой оспы у пациентки не было, но среди необычных побочных эффектов лечения от драконьей оспы было необычное изменение работы сердца. Сердечная недостаточность! Драко схватился за историю болезни пациентки, чтобы убедиться. Глаза побежали по бесконечным строчкам описания симптомов, лечения, жалоб. Где же? Да где же? Малышка издала жалобный писк и Малфой заставил себя не оборачиваться. Думать нужно было быстро. Он прижал палец к пергаменту, водя по строчкам, чтобы не запутаться. Когда, наконец, нашел, Малфой подавил ликование. Девочка заболела после контакта с отцом, который был в числе испытателей нового лекарства от драконьей оспы. Бинго! Раз у нее были те же симптомы, что и у переболевших драконьей оспой, значит… Малфой наклонился к столику около кровати пациентки, где стояло несколько пузырьков с зельями. Он безошибочно определил нужное темно-синее снадобье, но, на всякий случай, проверил надпись на бутылке. Если она поступила с этими симптомами, значит зелье для уменьшения объема межклеточной жидкости точно было готово. Малфой аккуратно приподнял ей голову и надавил на щеки. Рот пациентки открылся. Едва бутылек коснулся ее губ, как дверь распахнулась. — Аспирант, стой! Что ты делаешь? Перед ним, запыхавшаяся, стояла Элизабет, глава Отделения волшебных вирусов. Очки на ее носу чуть съехали. Прибыла тяжелая артиллерия. — Приступ сердечной недостаточности. Я посмотрел, ее симптомы связали с побочками от лечения драконьей оспы, — затараторил Малфой, не отрывая взгляда от пациентки. — У нас уже готово зелье, нужно снять приступ. Профессор, я не дам ей зелье, пока вы не разрешите. Элизабет нахмурилась и взмахнула волшебной палочкой, произнося диагностирующее заклинание. Ей потребовалось не больше минуты, чтобы расшифровать данные. — Ты прав, давай ей зелье, — ответила колдомедик. Быстрым движением руки Драко влил все содержимое флакона в горло пациентки. Она послушно все проглотила, медленно обмякая в руках Малфоя. Драко шумно выдохнул: — Никогда с сердечниками раньше не работал. — Все бывает впервые, — устало улыбнулась Элизабет. — Быстро же ты добежал, что успел раньше наших аспирантов. Малфой тоже хотел улыбнуться, но сердце так колотилось, а руки все еще сковывало нервное онемение. Он аккуратно положил пациентку обратно, но вдруг она странно дернулась в его руках. Драко нахмурился и приложил два пальца к нитке пульса на шее. Дерьмо! Пульс ускорился. Лицо малышки побелело, как простыня. Даже на ощупь она стала как будто холоднее. — Не сработало! — выпалил Малфой. — Ей хуже! Элизабет грубо отпихнула его и наклонилась к девочке. Драко растерянно сделал несколько шагов назад. — Реанимационную бригаду! — рявкнула глава Отдела волшебных вирусов. — Быстро!

* * *

Драко сидел на полу, прижавшись спиной к холодной стене. Его руки все еще дрожали. Он смотрел в одну точку, не смея двинуться. Крик Элизабет все еще звенел в ушах, хотя прошло уже больше четырех часов. Реанимационная бригада прибыла так быстро, как он успел до нее добраться. С тех пор он ждал новостей, сидя в аспирантской. Дверь скрипнула, когда в комнату вошла Элизабет. Драко вскинул голову, и все его надежды разбились о ее непроницаемое лицо. Она вытащила из кармана пачку сигарет и закусила одну из них. — Будешь? — протянула Элизабет пачку Драко. Ее светлые волосы выбились из высокого хвоста и упали на лицо. — Разве здесь можно?.. — Нельзя. Так будешь? Не чувствуя рук, Малфой потянулся и вытащил одну сигарету из пачки. Начальник Отделения магических вирусов взмахнула волшебной палочкой и весь дым в комнате начал собираться в один густой шар. Они молча курили, даже не глядя друг на друга, пока Драко не набрался смелости и не спросил: — Я… убил ее? Элизабет даже не посмотрела на него. Ее взгляд, мрачный и уставший, сосредоточился на книжных корешках, прижимающихся друг к другу на высоких стеллажах. — Вскрытие покажет, — холодно ответила она. — Но если тебя это утешит, я бы приняла такое же решение, опираясь на те данные, что у тебя были. — А ее колдомедик?.. — Грег в отпуске. Уехал только вчера. Бедолага не видел отдыха почти полтора года, поэтому я его почти силой вытолкала. Может, он знал больше. Это предстоит выяснить. Но все — после вскрытия. Он убил ее. Драко порадовался, что сидит, ведь он больше не чувствовал ног. Слабость разливалась по всему телу, в какой-то момент даже показалось, что держать сигарету стало тяжело. Драко уже убивал людей. И в глубине души надеялся больше никогда этого не делать. Однако пойти работать в больницу и надеяться избежать смерти было так же наивно, как и мечтать, что получится жить дальше, без груза вины за содеянное. Подробности будут известны после вскрытия. Вскрытия. Девятилетней девочки. Чем больше Драко думал, тем сильнее его тошнило. — Иди домой, — сказала Элизабет. — Ты сегодня все равно ничего не сделаешь уже. — Я в порядке. — У тебя сигарета выгорела. Драко скосил глаза и увидел, что она выгорела полностью, пеплом упав на пол чуть левее его колена. — Я не хочу уходить. Сейчас я возьму себя в руки, я займусь перекладыванием историй болезни. Может, там где-то ошибка, может, стоит пересмотреть систему… Слова оборвались, когда он ощутил холодную чужую руку поверх своей. Элизабет присела на корточки и взглянула ему в глаза, как делала много-много лет назад мама. — Напейся. Или позови друзей. Поплачься в подушку. Разбей пару витрин. Найди что-то, что поможет тебе с этим жить. Потому что ты работаешь в больнице, а здесь умирают люди. И они продолжат умирать. Но тебе нужно констатировать время смерти и идти к следующему пациенту. У тебя нет такой роскоши, как сидеть здесь и жалеть себя. А теперь иди. Я закрою твою смену. Мы решим всё завтра. Драко медленно кивнул и заставил себя подняться на ноги. Он не помнил, как аппарировал домой. В съемную квартиру, в маггловском районе. Привычно шагнув через две коробки и споткнувшись об другую, он вдруг ощутил сильный гнев. Ярость накрыла, как огромная волна, и Драко с силой пнул ближайшую коробку. Все это время у него не было ни единой свободной минуты, чтобы окончательно все разобрать и уже две недели после работы он хотел за это взяться, но устало падал спать. Уже две недели он запинался об эти чертовы бесконечные коробки ненужного хлама, которые набрал скорее из страха покидать мэнор, чем из необходимости. Он хотел пнуть еще одну коробку, но его внимание привлекло громкое уханье. Чужая сова сидела на столе и взирала на весь этот беспорядок с ужасом. Драко застонал в голос и при мысли, что нельзя просто лечь на пол и закрыть глаза. Он зашагал к сове, переступая через коробки и проклиная себя за то, что до сих пор не удосужился разобрать вещи. Сова внимательно наблюдала за его попытками не запнуться. Ее морда имела почти человеческое изображение. Уставший и подавленный, он смотрел на сову и воображал, как она веселится, глядя на его попытки. — Сама бы попробовала, — сквозь зубы процедил Малфой. Наконец, он добрался, до стола и, почти грубо схватив птицу, аккуратно отвязал письмо от ее лапки. Нехорошее ощущение прокатилось по спине, когда он заметил дорогую и очень приятную на ощупь бумагу. «Мы уехали в Лион. Прости. Панси.» Прости. Уехали в Лион. Прости. Драко стеклянными глазами смотрел на короткую записку подруги, которая не общалась с ним с того дня, как он оказался на скамье подсудимых. Он несколько месяцев избегал даже думать о друзьях. Семьи Панси и Блейза лишь чудом избежали обвинений. Однако соратников Пожирателей Смерти, даже без меток, массово сажали в Азкабан за пособничество террористам. Система жгла напалмом в попытке оправдаться. Люди жаждали вернуть себе ощущение безопасности, абсолютно любой ценой. Драко не смел даже смотреть на друзей, чтобы не вызвать подозрений в их связи. В глубине души Малфой надеялся, что они придут сами. Спустя время, особенно после того как его отпустили. Но страх оказался сильнее. Драко смотрел невидящим взглядом на короткую записку, не в силах найти объяснение. Он устал все понимать. Он был сыт по горло этими бесконечными унижениями. Он заслужил чертову дружбу людей, которые наслаждались всеми привилегиями его положения. Когда это положение вообще давало хоть какие-то привилегии. Гнев и отчаяние боролись в его душе, как два великана в магазине зелий, разрушая все на своем пути. Драко взревел и с силой пнул ближайшую коробку так, что она врезалась в еще одну. — Пошла ты нахуй! — закричал Малфой, чувствуя, как гнев побеждает и быстро-быстро топит сознание. — Пошла нахуй, Паркинсон! Шаг. Удар. Шаг удар. Драко крушил всю комнату, скидывая коробки, стоящие друг на друге на пол, пиная те, что были уже на полу. Иногда они громко звякали, оповещая о том, что что-то внутри разбилось. Охваченный гневом, Малфой не чувствовал боли. Он жаждал разрушения, хотя бы там, где никто не увидит, где никто испуганно не отшатнется и не вызовет авроров. В затуманенном ненавистью сознании мелькнуло сожаление, что он сейчас не в мэноре. Его можно было бы сжечь до тла. –Фените!.. — вскинул палочку Драко и тут же ее опустил. Картина вспыхивающей маггловской съемной квартиры слишком ярко всплыли в сознании и неожиданно отрезвили. Малфой быстро дышал, чувствуя, как сердце колотится. Он медленно моргал, оглядывая беспорядок. Одна из коробок наклонилась и из нее вывалились фамильные тарелки. Три верхние из них были разбиты. Скорее всего соседней коробке с бокалами также не повезло. По крайней мере под ногами звучал неприятный хруст. Малфой оглянулся и заметил, что сова уже улетела, даже не потребовав, как водится, лакомства. Взгляд упал на колдографию в рамке. На ней ему тринадцать, он стоит в своей школьной форме рядом с изящной матерью, которая была в своем любимом кашемировом плаще и высоких до локтя перчатках. Руки. У мамы были такие нежные руки. Мысли шли вереницей, пытаясь убежать от реальность. Но реальность невозможно избежать. Малфой вспомнил, что во время ареста мать была в своем повседневном платье. На ее руках не было перчаток. Разве ей их могут разрешить в Азкабане? Драко смотрел на фотографию, пока не понял, что по его щекам катятся слезы. Ноги ослабели и он рухнул в кресло. Малфой судорожно вздохнул и протянул руку к рамке, но пальцы лишь царапнули воздух. Далеко. Слишком далеко. Не чувствуя в себе сил даже подняться с кресла, он спрятал лицо в ладони. Здесь, на съемной квартире, никто, даже домашние эльфы не увидят его слез. Можно было не бояться насмешек и унизительных газетных статей. Он был здесь совсем один. И вновь чувствовал себя самым одиноким человеком в мире.