На счет три – не смотри

Глава 12

«Наконец-то, новости!»

Замешательство на несколько мгновений заставило Гермиону застыть. Затем догадка мелькнула в ее глазах, и она быстро затараторила: — Он жив, все хорошо! Это не из-за него, все в порядке. Драко выдохнул и опустился обратно на подушки. От блаженного расслабления не осталось и следа. — Я тоже не умер, так чего ты рыдаешь? — раздраженно спросил он, надеясь, что за хамским тоном скроется дрожь в голосе. Гермиона нервно вздохнула и попыталась взять себя в руки. Она сжала в руках свою куртку, которую держала на коленях. Пальцы с силой вцепились в капюшон, а сама куртка сползла так, что один из рукавов касался пола, но Грейнджер не было никакого дела до этого. Малфой сел в кровати и спустил ноги на пол. Затем, немного подумав, наклонился и поднял рукав с пола. Он положил его на колени своей гостье и их руки на мгновение соприкоснулись. Ее кожа была настолько холодной, словно это она боролась со смертельным проклятьем. Вся Гермиона словно сжалась и стала еще меньше. Она храбро вскинула голову чтобы встретиться взглядами с Драко и попыталась слабо улыбнуться. Но слезы вновь предательски покатились по бледным щекам. Нужно было совершенно не иметь сердца, чтобы остаться безучастным. Драко Малфой сердцем обладал. Он сел на свою кровать так, чтобы оказаться на одном уровне с Грейнджер. Он наклонился к ней ближе и накрыл ее руку своей теплой ладонью. Гермиона воззрилась на него с таким отчаянием, что Драко ощутил ком в горле. Он решил, что продолжит не считать себя другом Гермионы завтра. В конце концов, что изменится от одного дня? — Что случилось? — едва слышно спросил Малфой. — Рон, — всхлипнула Гермиона. — Он узнал, что я копаю под Марсо и мы поссорились. Я просто не хочу возвращаться домой, я не знаю, куда пойти. Гарри тут и… и ты тоже тут. — Он выгнал тебя? — Н-нет, ничего подобного. Но он сказал ужасные вещи, ты же знаешь его, это Рональд, он может сгоряча наговорить всякого. А потом сам себя загрызет. Я сама ушла, потому что он… он… — Гермиона боролась с всхлипываниями. — Он сказал, что это все измена. И что я совершила преступление и продолжаю его совершать. — Рон вообще тебя слушал? — не смог сдержать изумления Драко. — Да одних подозрений хватило бы на хорошее расследование! — Думаю, после момента про украденную переписку он не особо слушал, — слабо улыбнулась сквозь слезы Гермиона. — И с его точки зрения, с точки зрения аврора, это понятно. В смысле, у них там жесткая иерархия. — Я знаю, — закатил глаза Малфой. — Да-да, и я понимаю, что без этого невозможно делать эту работу. Понимаю! Драко воздержался от комментариев. Гермиона, очевидно, очень любила Рона и даже после дикого скандала продолжала выгораживать его. Это было бы очень мило, если бы не выглядело так жутко. Малфой не был экспертом в отношениях и, положа руку на сердце, не решился бы давать никому советов. Однако здесь речь шла о гораздо большем, чем ссора двух возлюбленных. — Он не донесет? — сухо поинтересовался он. — Нет. Рон не такой, — покачала головой Гермиона. — Он остынет и еще раз все обдумает. Уверена, его реакция будет совсем другой. Просто сейчас… нам обоим надо успокоиться. И сделать это подальше друг от друга. Она подтянула ноги к груди и обняла колени. Объемная темно-синяя куртка почти скрыла ее лицо. Драко встал, взял куртку и решительно направился к единственной вешалке на его половине палаты. Закончив, он обернулся и заметил, что за окном небо занесено тучами, но было еще не слишком темно. — Сколько я спал? Какой сейчас день? — Больше дня, — немного в нос ответила Гермиона. — Мы привезли тебя ночью, потом ты целый день проспал, а сегодня я после работы поговорила с Роном и… — Я понял, — быстро перебил ее Драко, надеясь, что Грейнджер не начнет вновь плакать навзрыд. Он только-только отвлек ее разговором, было бы обидно потерять прогресс. — Слушай, ночевать здесь тебе нельзя, — уверенно произнес Малфой и, не обращая внимание на ее торопливые «я знаю-знаю» и «я что-нибудь придумаю», продолжил: — В моем кармане пальто порт-ключ в мэнор. Местечко мрачноватое, но там никого, кроме домовых эльфов. Уверен, они будут счастливы кого-то накормить. Оставайся сколько будет нужно, все равно Маккинен меня пока не выпустит отсюда. Гермиона удивленно заморгала. Она чуть прищурилась и с подозрением поинтересовалась: — В мэнор? Драко, а меня там не ждет проклятье для грязнокровок или что-то в этом духе? Малфой криво усмехнулся, позабавленный шуткой: — Все проклятья от грязнокровок я снял, будь спокойна, теперь это просто очередной скучный очень старый дом чистокровной семьи волшебников. Гермиона сложила руки на груди и выражение ее лица медленно менялось с ехидного на искренне удивленное. Нервным движением руки она смахнула прядь волос, спадающую на глаза. — Ты не шутишь, не так ли? — с недоверием спросила она. — Ни капли, — совершенно серьезно ответил Драко. — Если тебе некуда пойти, а ночевать в больнице тебе никто не позволит, оставайся у меня. — Не хочу показаться неблагодарной, но буквально два дня назад ты обвинял меня во всех трагедиях твоей жизни и подчеркивал, что мы не друзья. Что изменилось? Драко задумчиво почесал подбородок. Ответы вертелись на языке, но ни один из них он не хотел озвучивать. Каждый из них перечеркивал его собственные слова и обещания. Драко ненавидел быть непоследовательным. — Мы все еще не друзья, но не оставлять же тебя на улице, — как можно безразличнее ответил он. Гермиона кивнула, принимая такой ответ. Малфой задумчиво разглядывал ее и пытался понять, откуда у него странное ощущение недосказанности. Вдруг мысль, как луч света, развеяла сомнения в голове. — А ты ведь неспроста раскрыла свой план Рону, — чуть прищурившись, произнес Драко, замечая, как нервно вздохнула Грейнджер. — Ты что-то нарыла, верно? Что-то настолько весомое, что пошла ва-банк и попыталась переманить на свою сторону Уизли. Но ничего не вышло. Я ведь прав, верно? Гермиона нервно сжала кулаки, но все же кивнула, подтверждая догадку Малфоя. — Ты же не планировала уйти, не сказав мне? — Мне казалось, человек на больничной койке автоматически из плана вычеркивается, — взяла себя в руки волшебница. — Ты сейчас выглядишь гораздо лучше, чем позавчера, но тогда… Драко, нам правда показалось, что ты вот-вот умрешь. — Все под контролем, это просто переутомление. Ответом на эту реплику стало цоканье языком. Очевидно, Гермиона не поверила этому объяснению, но другого для нее у Малфоя не было. Объяснять что-то, выдумывать правдоподобную ложь или плести паутину полуправды, так и не раскрыв до конца свои мысли, он не хотел. Слишком уж много всего произошло между ним и этой троицей. — Вы с Паркинсон втянули меня в это дерьмо и я имею право знать все говенные подробности, — произнес Драко, ужасаясь собственной лексике. — Давай восстановим картину. Мы собрались в библиотеке, где выяснили, что ты соврала Панси, заманив ее соблазнительным предложением раскрыть парня, который переспал с ней и свалил в закат. Вместо этого ты рассказала, что это был не случайный секс, а способ получить информацию об экс-Пожирателях, потому что Марсо — чокнутый маньяк, который занимается самосудом. Я ничего не упустил? — Врать и недоговаривать — это разные вещи, — заметила Грейнджер. Волна досады прокатилась с головы до пят. Разумеется, разные вещи. Малфой не мог ничего поделать с собственным аргументам. Он сел на больничную кушетку по-турецки и уперся спиной в стену. Ощутив спиной холод бетона, Драко смог сосредоточиться. По какой-то непонятной даже ему самому причине ощущение чего-то незыблемого успокаивало. — Хорошо, недоговаривала, — со скрипом согласился Малфой. — А теперь давай разберемся без истерик, пощечин и слез. Что у нас есть на Марсо? Грейнджер тревожно оглянулась и Малфой, сочтя ее беспокойство резонным, потянулся к волшебной палочке и наложил заклинания от подслушивания. Затем терпеливо уставился на ночную гостью, которая аккуратно носовым платком промокала остатки слез на щеках и в уголках глаз. Устало улыбнувшись, Гермиона кивнула. Они не общались два года, но все еще неплохо понимали друг друга. Это было бы приятно, если не нескончаемое ощущение предательства, которое преследовало Малфоя каждый раз, когда он разговаривал с Гермионой и Роном. — Марсо преследует бывших Пожирателей Смерти и устраивает над ними самосуд. В этом я уверена почти на сто процентов. Иногда для этих целей он использует авроров, иногда действует собственными руками. — А до войны промышлял заказными убийствами за границей. Брал подработку, так сказать, — припомнил Малфой сумбурные объяснения Панси. — Предположим, ему это удавалось гораздо проще за счет доступа к ресурсам невыразимцев. И свою практику не бросил даже сев в кресло главы Аврората. Это, кстати, самая слабая часть всей истории. Он уже обрел нужное влияние, чтобы решить любую свою проблему, включая финансовые. Для чего тогда продолжать этот бизнес? — Думаю, его… клиенты платят не галеонами. Малфой недоуменно уставился на Гермиону. Ее ответ казался никак не связан с тем, что он произнес. Но во всем этом должен быть какой-то гребаный смысл. — Грейнджер, — устало протянул он. — Я колдомедик, а не детектив. Давай ближе к делу. Волшебница выдохнула и на одном дыхании выпалила: — У меня нет доказательств, но кажется, что Марсо платят информацией о бывших Пожирателях. Поэтому он не бросил свою так называемую «подработку» даже когда занял свой пост. Но самое важное не это. Я собрала все сведения об оплатах из писем, достала расписание Рона о его командировках и сопоставила их. Драко, даты предполагаемых дел совпадают с командировками именно их с Гарри команды.

***

Гермиона Грейнджер наверняка уже давно крепко спала в уютной постели Малфой-мэнора. Эльфы-домовики хорошо позаботились и о легком ужине, и об успокоительном чае, и о свежей кровати. Несмотря на ощущение склепа в некогда уютном особняке, уровень комфорта в нем был выше всяких похвал. Иногда Драко даже подумывал перестать снимать квартиру и окончательно переехать в мэнор, но каждый раз, когда возвращался, резко передумывал. Призраки прошлого до сих пор терзали его сердце, но сейчас он хотя бы мог позаботиться о себе. Малфой лежал в кровати и прокручивал в голове разговор с Гермионой. О сне не могло быть и речи, он уже проспал больше суток и теперь мозг требовал активности. Драко не мог отказать ему в этом удовольствии. Он перевернул листы своих черновиков, зачаровал их нечитаемым заклинанием и начал размышлять вслух, параллельно для наглядности расчерчивая схему. — Предположим, Марсо по какой-то причине хочет расправиться с Пожирателями, которые избежали Азкабана. В чем его мотив? Мог ли он быть разъяренным сторонником Волдеморта, который мстит за предательство своего хозяина? Спорно, тогда он бы в первую очередь подстроил убийство Поттера. На его месте обставить несчастный случай на задании — даже слишком просто, — бормотал себе под нос Драко, рисуя Марсо как черное пятно с маленькими, но очень длинными ручками. — Попытки заработать денег? Сомнительно, главе Аврората хорошо платят. Для самоутверждения тоже слабовато. Что же тебе нужно? Мысли о связи команды Поттера с грязными делишками Марсо Малфой гнал прочь. Он успел достаточно узнать и Уизли, и Поттера, чтобы поклясться собственной головой, что эти двое скорее спрыгнут с Астрономической башни, чем станут ввязываться в эту грязь. Это попросту абсурд. Гермиона была с этим тоже согласна, но вопрос остается очень любопытным. Почему же эти две вещи оказались так тесно связаны? Он провозился с этими размышлениями, подкрепленными забавными рисунками, схемами и просто тезисами до самого утра. Когда за окном забрезжил рассвет, Драко зашел в тупик, пытаясь составить список людей, к которым можно обратиться за помощью. Похоже, Грейнджер и правда была в отчаянии, раз обратилась к нему. В конце концов, то, что Марсо снисходительно называл «инцидент» — было одно из самых громких грязных дел среди тех, что всплыли. Марсо умел хорошенько заметать следы, в этом Драко не сомневался. Он покосился на другой конец палаты, где белела магическая перегородка. Поттер был одним из немногих, кто мог пролить свет на всю эту запутанную историю. Ведь именно с ним согласовывали даты командировок, а значит, его рассказ бы сильно продвинул расследование. Однако с его доброй волей проблем еще больше, чем с неспособностью говорить прямо сейчас. Был настоящий слон в комнате, которого и Гермиона и Рон старались изо всех сил не замечать. Гарри Поттер и Дирк Марсо. Мерлин, от одной мысли об этих двоих у Драко чертовски портилось настроение. Гарри Поттер был до смерти лоялен Марсо. Малфой это ненавидел. Он ненавидел это так сильно, что надеялся, что эта мысль больше никогда не посетит его голову. В самые отчаянные дни он мечтал попросить кого-нибудь наложить Обливиэйт, чтобы забыть этот чудовищный факт. Это злило, опустошало и выворачивало наизнанку одновременно. Весь гребаный Аврорат был чудовищно верен одному сукиному сыну, который подмял под себя все и сожрал каждого несогласного. Послевоенное ведомство стало настоящей опорой и символом, когда к нему присоединились главные герои войны — Гарри Поттер и Рон Уизли. А при поддержке министра Кингсли Марсо был почти святым. Стоит ли говорить, что несмотря на репутацию беспросветного мудака, вся гребаная пресса боготворила Аврорат и его лидера? Именно поэтому Рон так разозлился на Гермиону, когда она предположила, что их идол — ложный. И Малфой это ненавидел до зубовного скрежета. Он сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Гнев накатывал волнами, становясь все сильнее, но сейчас было не время злиться. Драко перебирал в руках бумажные листы, размышляя о важном стратегическом вопросе: он или Грейнджер будут вынуждены уговаривать Поттера дать шанс их подозрениям. Разумеется, вне зависимости, кто это будет, он одарит их злословиями, достойными Рона Уизли. У Малфоя не было ни единого сомнения, что Гарри даже слушать их не захочет. Однако допускал, что его он пошлет к праотцам несколько позднее, чем Грейнджер. Возможно, он даже успеет договорить предложение. В конце концов, именно Поттер все эти два года отправлял ему сов. Ни одно письмо Драко так и не распечатал. За попыткой собрать все неприятности, которые свалились на его голову, Драко не заметил, как наступило утро. Он понял это по привычному скрипу старых тележек с утренними лекарствами, которыми управляла древняя магия. Их запустил еще сам Бонам Мунго и, по слухам, они не обновлялись до сегодняшнего дня. Малфой в эти слухи охотно верил. Эти чертовы тележки выглядели старше здания больницы и страшно громыхали, проезжая каждое утро по длинным коридорам. Древняя магия была так сильна, что уже много столетий заставляла их двигаться дважды в день: в девять утра и в девять вечера. Парадоксально, но вокруг графика тележек строился весь график больницы Святого Мунго. Рабочие сутки колдомедиков, старт утренних обходов и даже уборка. Тележка заскрипела и затихла, остановившись у заколдованной двери их палаты. Обычно тележки подъезжали к кроватям пациентов самостоятельно, но не в их ситуации. Малфой сообразил, что кроме него некому открыть дверь. Он, наряженный в домашние штаны, едва держащиеся на бедрах, и мягкой рубашке с длинными рукавами, зашагал к двери, надеясь, что никто из коллег не захочет сунуть свой любопытный нос в палату. Госпитализация Драко, конечно, не была секретом — как может оставаться секретом то, что известно Ребекке Эстли? — но меньше всего ему хотелось хоть с кем-то разговаривать. Этим утром он бы вытерпел разве что Бена и то, потому что ему хватало ума не задавать лишних вопросов. Драко прошел мимо кровати Поттера и с удовольствием отметил, что тому не стало хуже. А затем тут же отругал себя за эти мысли. Одно дело холодно и отстраненно оценивать динамику пациента, а совсем другое — чувствовать какие-то чувства по этому поводу. Малфой поморщился и быстро отвернулся от Поттера. Он обязательно произнесет диагностические заклинания и даже снимет утренние показатели. И сделает это, не глядя на лицо пациента так, как всегда делал с любым своим обычным пациентом. Раздраженный Малфой дернул на себя ручку двери сильнее, чем этого требовалось. Дверь распахнулась и он нос к носу столкнулся с Ребеккой. Эстли ойкнула и отпрыгнула назад, оказавшись слишком близко от лица Драко. Однако прямо за ней стоял Маккинен, а потому бедная аспирантка врезалась в его грудь и оттого смутилась еще сильнее. — Простите, — смущенно пробормотала она и сделала несколько шагов в сторону, предусмотрительно убедившись, что там не стоит еще какой-нибудь ее коллега. Драко недоуменно приподнял бровь, а Маккинен, казалось, даже не заметил этой неловкости. Старик смело зашагал в палату, магическая тележка скрипнула и медленно последовала за ним. Смущенная Ребекка замыкала эту чрезвычайно целебную, но очень странную процессию. — Отличные штаны, только не забывай держать их, — даже оказавшись в неловкой ситуации, Эстли не упускала возможности вставить шпильку в сторону Драко. Малфой недовольно поморщился: — Что ты тут делаешь? Работы мало? — Между прочим, я принесла новости по работе, — с нажимом ответила Ребекка, одарив Драко обиженно-высокомерным взглядом. — Но не для тебя, Малфой. Ты же не мой пациент. — Поттер тоже не твой пациент. — Как ассистент профессора Маккинена, я вполне могу называть его своим пациентом. — Он мой пациент! — не выдержал такой наглости Малфой. — Кто как не я… Он хотел было бросить ей в лицо аргумент, с которым невозможно спорить, но вовремя вспомнил, что рассказывать об их экспериментах с методом Бенье было запрещено. Драко обиженно замолчал, оборвав себя на полуслове. Ребекка усмехнулась, наслаждаясь победой. — Драко, ты не можешь быть колдомедиком, будучи сам пациентом, — покачал головой Маккинен. — И когда прекратите сражаться за сердце Поттера, закажите противоядие. Мне плевать, кто это сделает, но рекомендую поторопиться. Времени у него с каждой минутой остается все меньше. — Противоядие, — потрясенно повторил Драко и догадка осветила его разум, как будто в темной комнате резко включили свет. — Результаты готовы! Вы знаете, чем его прокляли! — Это именно те хорошие новости, с которыми мы и пришли, — скорчила недовольную физиономию Ребекка. — Осталось дело за малым, меньше суток на противоядие и он очнется. Меньше суток. И он очнется. Малфой переводил взгляд с Маккинена на Ребекку и обратно, обдумывая смысл сказанных ею слов. И если Эстли продолжала высокомерно поджимать губы, то старик явно изучал его. Задумчивый взгляд наставника словно мог видеть сквозь кожу и от этого было не по себе. Драко чувствовал себя голым, стоящим на постаменте, окруженный студентами-колдомедиками. В его воображении Маккинен волшебной палочкой указывал на разные части его души и комментировал: — А это, коллеги, мы видим подавленный гнев. Смотрите внимательно, вот он, спрятался под ребрами. А вот тут, на спине можно увидеть рукоять, но это не нож, это так ощущается предательство, которое невозможно пережить. А вот тут, в горле, видите, присмотритесь. Этот сгусток крови — задушенная влюбленность, которую до конца не придушили. О ней можно забыть, но зачастую она начинает вылезать в самый неподходящий момент. Малфой покачал головой, прогоняя уж излишне реалистичные образы. Маккинен все еще продолжал задумчиво изучать своего ученика. Дабы не вызвать подозрений, Драко выхватил из рук Ребекки планшет с результатами анализов, в конце концов, он имел право знать, какая из вариаций Ревиуса медленно убивала их обоих. Привычная форма для отчета об исследованиях была настолько простой, насколько можно вообще вообразить. Казалось, колдомедики облегчали себе работу всеми известными им способами. Однако когда в эти формы заглядывали люди не сведущие, они обычно жаловались на сложность формулировок. Драко по диагонали просматривал ход исследования, скорее из привычки, чем из страха перед результатом. Затем его взгляд зацепился за поле «выводы» и сердце пропустило удар. «Определен девятый тип Ревиуса. Однако в ходе исследования было установлено сразу несколько нетипичных для этого типа особенностей. Они могут быть индивидуальными для пациента, поскольку он подвергался ранее убивающим заклинаниям дважды. Требуется дополнительное исследование.» Твою мать. — У него нет времени, — только ответил Драко, поднимая голову и встречаясь взглядом с Маккиненом. В горле встал ком. Малфой постарался сделать вид, что ничего не произошло, однако даже Ребекка нахмурилась. — Драко, ты же не переживаешь? Он же один из этих! — Мисс Эстли, оставьте нас, пожалуйста. Благодарю, я сам поменяю капельницу пациенту, — спокойным, не терпящим возражений голосом попросил Маккинен. Ребекка открыла рот, чтобы возразить, но быстро поняла, что наставник не будет спорить. Она закрыла рот и укоризненно посмотрела на Драко. — Поговорим, когда профессор закончит с обходом, — скорее утверждала, чем спрашивала Эстли. Драко кивнул, надеясь, что это поможет ей поскорее покинуть палату и оставить их с наставником наконец-то наедине. И действительно Ребекка развернулась в своих смешных больничных тапках, и сердито зашагала к выходу. Она не могла уйти тихо, но и начинать разборки на глазах Маккинена не хотела, а потому весь путь до двери бросала злые взгляды на Драко. Когда дверь наконец-то закрылась, Малфой вздохнул с облегчением. — Профессор, — обернулся он к Маккинену. — У Поттера нет столько времени, чтобы проводить дополнительные исследования. — Мы действительно не учли анамнез Поттера, Драко. Два убивающих заклинания не могли не повлиять на его организм. Науке не известно, как трактовать изменения в организме, вызванные Авадой Кедаврой. Но у нас есть проблема посерьезней. Времени нет у тебя. — У меня? — недоверчиво переспросил Драко. Он чувствовал себя отлично, но неприятный холодок от слов наставника прокатился от грудной клетки до живота. — Драко, пришли и твои анализы. Они не утешительны. Ревиус поражает выборочно внутренние органы и может повезти и проклятье распространится неравномерно. — Не тяните профессор, я умираю? — нарочито весело поинтересовался Драко. — Не ты, — без капли веселья в глазах ответил Маккинен. Его взгляд стал жестким. — Анализы показали сбой в работе почек. Обеих. Даже ложное веселье в глазах Малфоя померкло. Обеих. Вот дерьмо.