На счет три – не смотри

Глава 8

Больше так не делай

Разговор с Панси он прокручивал в голове десятки раз. Пока делал утренний обход пациентов, пока заполнял свитки с историями болезней, пока заказывал у домовиков новые расходники. Общая слабость, связанная с применением метода Бенье, становилась привычной. Дважды за утро у него поднималась температура, но Малфой быстро сбивал ее самым простым зельем. В глубине души он осознавал, что это плохая идея. По стандартному протоколу нужно было заняться в первую очередь причиной заболевания, а не бездумно останавливать организм в отчаянной попытке бороться за собственную жизнь. Но он прекрасно знал, в чем причина температуры. Оставалось только держаться на ногах до момента, когда будет готово целебное зелье. Панси Паркинсон принесла в его жизнь еще больше вопросов и не дала ни одного ответа. Все это совсем не вязалось одно с другим. Если она ненавидит Марсо и хочет мести, зачем спала с ним? Неудачное расставание? Это не похоже на Паркинсон. Она бы ни за что не впутала Министерство Магии в эти разборки. Что же заставило их с Грейнджер забыть о годах испепеляющей ненависти и начать хотя бы разговаривать. Мысль об их сотрудничестве никак не укладывалась у Драко в голове. Он думал об этом так много, что не замечал ничего вокруг. — Драко, прием! Громкий голос Ребекки в сочетании с звуком щелчков пальцами перед носом вернули Малфоя в реальность. — Прекрати, а, — поморщился он. В последнее время он слишком часто витал в облаках, а громкая Эстли привлекала к этому внимание. Меньше всего Драко хотел прослыть легкомысленным мечтателем. Он в целом таких врачебных романтиков сильно недолюбливал. — А ты отвечай, когда тебя спрашивают, — обиженно ответила Ребекка, пытаясь удержать одновременно пять историй болезни в руках. Толстые папки с бумагами едва закрывались и категорически отказывались уместиться аккуратной стопочкой. Эстли почти уронила их, но вовремя проходящий мимо Бен ловко подхватил сразу две летящие на пол папки. — Поймал! — довольно похвастался он, демонстрируя свою добычу перед лицами Драко и Ребекки. — Ой, а поможешь до дома донести? Мама запретила пользоваться ее камином, а в моей новой квартире камина нет, — Ребекка тут же захлопала ресницами. — Драко, и ты тоже! Мне нужно переписать эти истории болезни, кто-то их проклял. Бен смущенно опустил голову и взгляд Драко зацепился за его алеющую шею. Он с подозрением присмотрелся к высоченному колдомедику и решил придержать мысли при себе. Ребекка продолжала упрашивать помочь донести папки и даже не смотрела на Бена. Все ее внимание было приковано к Драко. Огромные серые глаза, так похожие на его собственные, смотрели с таким трепетом, что Малфою стало неловко. Уж слишком это казалось вызывающим. — Я помогу тебе, конечно, — прогудел Бен. — Я вообще все папки могу унести. — Вот видишь, — нарочито бодро ответил Драко. — Проблема решена, смотри какой крепкий Бен. Он тебе вообще целый шкаф унесет если надо. С трудом скрываемое разочарование прокатилось по лицу Ребекки. Малфой сделал вид, что не заметил этого. Меньше всего ему хотелось добавить дополнительную драму в жизни. Видит Мерлин, сейчас ее было более чем достаточно и без этой нелепой увлеченности Бена и очевидной невзаимности со стороны Ребекки. — Быстро же у тебя закончился больничный, — вдруг заметил Бен. — Ребекка сказала, что наверно дня три тебя не будет. — О, точно, — мгновенно переключилась на другую тему Эстли. Она задумчиво ткнула наманикюренным указательным пальцем прямо в ребра Драко. — Что с обмороком было? Хлопнулся-то знатно, чудом лоб не разбил. Что, опять не ел ничего? — Типа того, — недовольно поморщился Малфой. Он ненавидел чужие прикосновения, но Ребекка просто не понимала слов «нет». — Только не понимаю, почему ты ведешь себя как курица-наседка. Я старше тебя и по возрасту и по должности. — Так и знала! — просияла Ребекка, ни капельки не смутившись таким неприветливым ответом. — Мы, слизеринцы, должны держаться вместе. Нас сейчас некому защитить, кроме нас самих. Сам знаешь, что о нас думают. Драко знал очень хорошо. У него не было иллюзий, но до момента, пока огромный мордоворот из Аврората не защелкнул на его запястьях наручники, у него была надежда на честный суд. Но честного суда не было. Малфои и особенно Драко получили щадящие наказания исключительно благодаря протекции Поттера. Сам Драко вообще отделался условным сроком и был освобожден в зале суда — дело немыслимое для послевоенной Англии. Предвзятость витала в воздухе на каждом шагу: от уничижительных комментариев в прессе до унизительной необходимости уведомлять о смене работы или места жительства. Семья Ребекки провела почти всю войну за границей, а потому их это не коснулось. Но вот отца ее одноклассницы Эми Блотт и брата другой слизеринки Агнес Мёрк упекли в Азкабан даже без меток на предплечье. В делах их обоих было недостаточно доказательств, но Визенгамот был только рад посадить так много людей, как только сможет. Репутация Министерства Магии была подмочена сотрудничеством с Волдемортом, а потому то, что Аврорат называл «чистками», происходило с завидной регулярностью до сих пор. — И это все равно не повод… — Драко, тебе надо лучше о себе заботиться! Малфой закатил глаза так выразительно, как только смог. Последний человек, который ему об этом говорил, сейчас находился в Азкабане за укрывательство Волдеморта в собственном доме. Это было просто смешно. — Я серьезно говорю! — сложила руки на груди Ребекка. — Ты ведешь себя как ребенок. — Занимайся своими проблемами, Эстли. Как насчет твоей матери, кстати? Давно сову ей отправляла? — огрызнулся Драко, скривив губы. Ребекка отшатнулась от него и потупила взгляд. От ее напускной строгости и причитаний не осталось и следа. Малфой окинул ее взглядом и не почувствовал ничего. Ни угрызений совести, ни сочувствия. Она перешла границу дозволенного и увидела последствия. — Перестань, а, — тихо вмешался Бен. Он не решался подойти и утешить Ребекку, но очень этого хотел. Оттого казалось что его широкие плечи постоянно ходили ходуном, он оборачивался то к Драко, то к девушке, переминаясь на месте. — Она просто пыталась помочь тебе. Ребекка хороший человек и просто за тебя переживает. Драко закатил глаза. Он навидался хороших и очень хороших людей, которые безусловно переживали. И своими переживаниями превращали все вокруг себя в пылающие руины. Он действительно иногда был рад компании неунывающей Ребекки, но эта забота и причитания никогда не были нормальными для их общения. Такую глупость нужно прижигать на корню, пока оно не проросло глубже и не стало частью его рутины. Драко искренне любил больницу и был готов даже на социальную изоляцию, лишь бы иметь возможность работать без бесконечных попыток залезть в душу. Он взглянул на Бена и Ребекку. Эстли старалась изо всех сил сохранить сердитый вид, но ее губы предательски подрагивали. Сейчас она походила на кролика. Этот несчастный обиженный вид распалял злость еще сильнее. Драко искренне не понимал, почему границы в их общении переступила она, а злодеем в этой ситуации сделали его? Вся эта детская ерунда отвлекала его от секретов Марсо и продолжения исследования метода Бенье. Это злило еще сильнее. Он сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. Его смена, теперь сокращенная, закончилась. А значит, сейчас начиналось время работы над диссертацией. И мелкая ссора с коллегами засасывала это время в себя как черная дыра. — Мне надо остыть, — бросил Драко на прощание и, не оборачиваясь, зашагал в сторону палаты номер восемнадцать. У Ребекки нашелся замечательный утешитель. Если Бена устраивает выслушивать причитания, то он, Малфой, готов пожелать этим двоим счастья и множество чудесных часов в компании друг друга.

* * *

Состояние Поттера было без изменений. По крайней мере, показания, снятые Драко утром до начала смены, были почти идентичными тем, что он обнаружил по возвращении. Обычно состояние пациентов в коме проверяют один раз в день, если никаких рисков не зафиксировано, но Драко во имя своего исследования делал это три раза: до начала смены, после ее окончания и перед сном. Эффект качелей — штука непредсказуемая, и Малфой не хотел упустить ни одной детали. Именно так он объяснял себе невиданное рвение. И был готов сразиться на дуэли за именно такую трактовку его мотивации. Аромат цветов, оставленных Гермионой, переплетался с морозным воздухом. Заколдованные окна открывались каждый час на пятнадцать минут, чтобы проветрить палату. Они были открыты прямо сейчас и Малфой невольно поежился. Он терпеть не мог сквозняки, но это положительно влияло на выздоровление пациентов и поэтому приходилось мириться с этими неудобствами. Как только Драко переступил порог палаты номер восемнадцать, любые мысли про Ребекку и Бена улетучились так быстро, словно их и не было никогда. Как и любые размышления об интригах Марсо. Прямо сейчас в его руках было так много всего, чего он хотел. Драко ощущал себя ребенком, который нашел под елкой все, что заказывал. Кончики пальцев покалывало от предвкушения великого научного прорыва. Конференции, международные лекции, книга, само собой. А возможно, даже две. Его имя как ученого может стать самой настоящей медийной броней от нескончаемого презрения прессы и попыток Аврората и Визенгамота нарыть на него что-то компрометирующее. Возможно, ему даже разрешат выезжать из Англии без дополнительных уведомлений. Жизнь мечты лежала у самых ног, только руку протяни. Довольная улыбка легко коснулась его губ. Еще никогда с момента получения Метки он не чувствовал настоящий оптимизм. Эта робкая надежда, что все действительно может стать хорошо, приятно грела грудь. Взгляд остановился на спокойном лице Поттера. Проклятье не действовало на него излишне агрессивно, а значит, им здорово повезло. План, возникший импульсивно, оказался гениален. Он спасет Поттера, искупит свои грехи в глазах магического сообщества, сделает себе имя в колдомедицине и почувствует себя в безопасности. Спасет Поттера. Где-то в районе позвоночника прокатилось острое чувство отчаяния. «Он тебе за это спасибо не скажет. И уж тем более не простит». Фраза, брошенная Маккиненом в отчаянной попытке отговорить нерадивого студента от самоубийственной идеи, теперь отчаянно жгла душу. Драко солгал тогда, под давлением ситуации. Только сейчас, оставшись наедине с собой, он был готов признать: в тот день был готов сказать все, что угодно, лишь бы спасти Поттера. Драко нервно сглотнул и едва коснулся подушечками пальцев лба своего самого проблемного пациента. Разумеется, он делает это ради науки. И когда Поттер очнется и покинет стены больницы, Малфой снова будет его избегать и надеяться никогда не пересечься. Возможно, для этого придется зашифровать его персональные данные в исследовании и лишиться мнимого «искупления грехов» в глазах волшебников. Если это позволит больше никогда не связывать его жизнь с жизнью Поттера, Драко готов пожертвовать частью репутации. Но сейчас, в тишине больничной палаты, когда никто не видит и не слышит. Когда Гарри спит и никогда не узнает, можно было… Драко вдохнул и почувствовал, как тяжело ему было сделать выдох. Все тело напряглось и вытянулось по струнке, как перед матчем по квиддичу. Одни только мысли в опасную сторону заставляли его почти физически готовиться к болезненному удару. Сердце пропустило удар и заколотилось как сумасшедшее. Малфой не мог отвести взгляда от Гарри, бережно перебирая его пряди волос между длинными пальцами. Руки чуть заметно подрагивали, но едва ли это было сейчас важно. Два противоположных чувства — нежность и страх — схлестнулись между собой, разрывая Драко на две части. Одновременно он горел заживо в геенне огненной только за желание прикоснуться, и был спасен, ощущая теплую кожу кончиками пальцев. Два цунами схлестнулись в его груди, и ни одно из них не могло победить. Он хотел бы столько всего сказать Поттеру, но слова упрямо не подбирались. Предложения рассыпались в голове еще до того, как он откроет рот. Молча он отошел от кровати своего пациента. В голову вдруг пришла мысль, что он нарушил все моральные кодексы и клятвы колдомедика. Эта мысль не принесла Малфою никаких сожалений. Он уже очень давно понял, что ради Гарри готов нарушить не только какие-то клятвы. Ради Гарри он был готов оказаться в Азкабане. Но искренне надеялся, что однажды сможет побороть это чудовищное чувство. В конце концов, Драко только-только начал ощущать оптимизм.

* * *

Малфой проснулся посреди ночи от странных звуков, напоминающих стуки. Он поднял голову и чуть не застонал от боли. Очень быстро он сообразил, что уснул, сидя за столом, в попытке перечитать написанный набросок главы про применение метода Бенье. Похоже, он просто разлегся на собственных записях, и теперь шея очень больно ныла, неся возмездие за выбор такой ужасной позы для сна. Драко с тихим стоном боли заставил себя сесть и выпрямиться. Шея болела так, словно кто-то медленно и очень неумело вырывал из нее кусок мяса. Он машинально положил на нее ладонь и попытался размять, но становилось только хуже. Медленно в заспанном сознании всплывали знания из курса профессора Уитфорд про особенности работы с травмами в воротниковой зоне. Ему просто нужно найти чуть теплую мазь и нанести ее на зажатые мышцы. Малфой встал из-за стола, и его спина тоже загудела. Он закусил губу и зашагал к выходу. Однако как только преодолел магическую перегородку, разделяющую палату и едва не запнулся на пустом месте. Над кроватью Поттера суетился профессор Маккинен. Старик выглядел очень взволнованным, он то и дело нервно закатывал рукава еще сильнее и даже не услышал, как подошел Драко. Над Поттером порхало сразу несколько капельниц, так и не использованных. Столик, на котором стояли цветы, теперь напоминал поддон для операционных инструментов: зелья, инструменты из медицинской стали, металлические поддоны, ватные диски. Маглорожденные колдомедики нередко удивлялись, как сильно операционные Мунго напоминаю операционные маглов. Драко же, не имея возможности сравнить, лишь рассеянно кивал на эти комментарии. Колдомедицина была одной из наук, которая крепко переплеталась с медициной маглов. Многие учебники о строении и функционировании человеческого тела были написаны маглами. Не было смысла писать эти книги заново — биологически это один вид. Поэтому среди колдомедиков было мало настоящих соратников Волдеморта. Очень сложно поверить, что магглы — это низшая раса, когда ты годами учился по их книгам и знаешь, что ваши отличия не так уж велики. Драко шагнул вперед и в нос врезался резкий запах елового успокоительного зелья. Его применяли только для установки хумера — магического прибора для вентиляции легких. — Что за черт?! — вырвалось у Малфоя, когда он увидел, как наставник начал обрабатывать рот пациента еловым зельем. Старик резко обернулся через плечо, его взгляд задержался на Драко лишь на мгновение, и затем он вернулся к своему занятию. — Правое легкое наполняется жидкостью, я принял решение установить хумер, пока оно окончательно не отяжелело. — Но все было в порядке! Я проверял вечером. Все было хорошо, — растерянно бормотал Драко. От стабильного состояния до неожиданного воспаления легкого до состояния фиброза прошло… часов пять? Это попросту невозможно! Малфой застыл, не в силах пошевелиться. Мысли в голове сменяли одна другую. Он пытался понять, как это вообще могло произойти? Почему его не разбудили сигнальные заклинания? Как все это, черт возьми, может иметь хоть какой-то смысл?! Пока Драко находился в ступоре, Маккинен произнес диагностическое заклинание и вызвал веревки, которые надежно зафиксировали Поттера на кровати. Установка хумера была очень болезненной процедурой, которую проводят опытные хирурги в стерильной реанимации. Но с их статусом секретности поднимать на уши всю больницу было рискованно. Маккинен был достаточно опытным колдомедиком, чтобы провести эту процедуру. — Ревиус коварен. Можешь мне поверить, я пытался лечить с десяток их. Уточнять, что именно подразумевал под «пытался лечить» Малфой не собирался. Он слишком хорошо усвоил, что под каждым неопределенным словосочетанием стоит жуткая кровавая история от старого колдомедика. — Стойте, профессор. Хумер — это очень серьезно, к тому же нам не создать стерильной зоны. Если мы пытаемся просто остановить процесс воспаления, есть идея получше. Старик замер, зажав хумер в руках. Небольшое устройство, оживленное магией, дернулось в руках колдомедика, но тот его удержал. — Если мы хотим предотвратить ухудшение состояния, вызванного Ревиусом, есть смысл попробовать эффект качелей. Разве не для этого его создали? — губы Драко были быстрее его мыслей. Взгляд Маккинена остановился где-то на ключице Малфоя. Наставник задумался. — Предлагаешь попробовать под присмотром провести эксперимент? — Мы ничего не теряем, если не получится, поставим хумер. А так у вас будет уникальная возможность посмотреть за тем, как это работает. Наставник продолжал сверлить глазами правое плечо Драко, явно прикидывая варианты. Сам Малфой, затаив дыхание, ждал его вердикта. Он очень хорошо знал, на что можно подловить Маккинена. Старик был настоящим ученым, возможность увидеть редкий эксперимент собственными глазами может запросто затмить любые предосторожности и нормы этики. Видит Мерлин, наставник достаточно скептически относился к этим самым нормам, искренне считая их выдумкой скучающих дураков в Министерстве. Драко молчал, позволяя своим аргументам работать. Он попросту не знал, что еще сказать. Каждый раз, когда речь шла о Поттере, его мозги отказывали. «Интересно, существует ли вселенная, в которой гребаный Гарри Поттер не вынуждает меня совершать отчаянные поступки?» — промелькнуло в голове, пока Маккинен хранил молчание. — Только под моим строгим руководством, — буркнул старик, откладывая хумер обратно на металлический поддон. Звук бряцания прибора о металл звучит как фанфары победы. Даже если бы Малфой ощутил хоть искру торжества, он не нашел бы в себе силы обрадоваться. Несмотря на очередной шаг вперед в споре с наставником, вся эта история становилась все опаснее и опаснее. Было бы ложью сказать, что это не страшно. Драко было страшно. Он слишком хорошо помнил, чем закончился его первый и пока единственный эксперимент с эффектом качелей. Медленно он подошел к кровати Поттера и аккуратно вытащил из-под стола табуретку, на которой сидел несколько часов назад. Он сел на нее и выразительно уставился на наставника: — Эффект качелей действует только при физическом контакте, — громко и четко начал комментировать свои действия Драко. Он видел много видеозаписей проведения экспериментов и подражал ученым на них. Маккинен молча кивнул, отступая от пациента. Драко выдохнул, ощутив не то облегчение, не то благодарность. В этом простом жесте наставник одновременно доверился ему как профессионалу, ослабил контроль и занял позицию наблюдателя. Работая в паре с Маккиненом, Драко никогда не занимал ведущей роли. И был уверен, что не займет никогда. — Однако одного физического контакта мало, — продолжил Малфой, аккуратно касаясь кончиками пальцев запястья Поттера. Теперь, под взглядом наставника, он старался сделать это прикосновение как можно более… вынужденным. В прошлый раз он ничуть не задумывался, насколько интимным выглядели этот жест, но оглядываясь назад, предпочел избежать излишней эмоциональности. С холодностью в жесте и голосе, он едва касался горячей кожи. И делал вид, что это прикосновение не вызывает в нем никаких эмоций. — Необходимо закрыть глаза, — Малфой демонстративно зажмурился и продолжает. — И представить себе вашу связь. Это сложно пока сформулировать, это важно почувствовать. Метод Бенье создал между нами связь и мозг это визуализирует, скорее всего, произвольно. У Бенье был канат, но я отчетливо вижу большой стальной крюк. Чтобы перетянуть на себя часть проклятья… — Не больше десяти процентов, — резко скомандовал Маккинен. Драко кивнул, надеясь, что наставник сочтет это за ответ. — Нужно потянуть за этот крюк. Сейчас я это… Драко не успел закончить предложение и аккуратно потянул крюк на себя. Он сделал едва заметное усилие, но на удивление на этот раз крюк поддался гораздо сильнее. В ушах зазвенело, а колени начали стремительно слабеть. Малфой бросил крюк, но он продолжал двигаться по инерции. «Дерьмо». Сам крюк, его собственные руки и то самое пространство сознания, в котором он находился, заволокло тьмой. Когда Драко очнулся, за темными шторами уже брезжил рассвет. Он почти не удивился, обнаружив себя на собственной койке. Тело ныло так, словно его били. Было ли это последствиями использования метода Бенье, или спина и шея продолжали мстить за сон за столом — определить было трудно. Малфой привстал на локтях, и голова резко закружилась. Он зажмурился в ожидании, что стены перестанут плыть, а потолок то подниматься, то опускаться. Прошло мучительных двадцать минут, прежде чем Драко пришлось признать — тошнота и головокружение не пройдут так быстро. В груди промелькнуло разочарование. Где-то в глубине души казалось, что тело было физически крепче, а молодость, пусть и проведенная в борьбе за собственную жизнь, станет его преимуществом в битве с Ревиусом. Проклятье вгрызлось в его плоть и отпечаталось на костях. Сейчас Драко чувствовал это отчетливее, чем когда-либо. Для черновика его первой научной статьи Малфой пытался сформулировать это ощущение. По примерным прикидкам, благодаря эффекту качелей он забрал не меньше двадцати процентов проклятья. Это было куда больше, чем рекомендовал Бенье. Оттого интереснее казались наблюдения. Ревиус ощущался как тлеющий, но никак не желающий разгореться костер. Он медленно, но неизбежно пожирал плоть. Пациентам с Ревиусом ставили обезболивающие капельницы, чтобы они не переживали этот медленный и мучительный процесс. Такие же капельницы регулярно ставил Поттеру и сам Драко. Но ему даже в голову не приходило, что такая капельница пригодится ему самому. В конце концов, он предполагал, что уж десять процентов проклятья сможет перенести на ногах, и основными побочными эффектами будет излишняя утомляемость и головокружение, возможно, скачки давления. Однако сейчас помимо уже привычной тошноты Малфой ощутил как горят мышцы и ноют кости. Он вновь распахнул глаза и увидел, что в кресле напротив его кровати сидит Маккинен. Старик спал, уронив голову на грудь. Его руки все еще сжимали книгу, которую, судя по всему, он читал, чтобы не заснуть. «Его спина ему этого не простит», — мимолетом пронеслось в голове Малфоя. Сам Драко уже давно не ощущал боли в спине и шее. Ревиус как огромная заплатка, перекрыл все виды боли, оставив только ощущение, что он сгорает заживо. — Мистер Маккинен, — c трудом выдавил из себя Малфой. Горло по ощущением напоминало пустыню, которая не видела дождя уже много лет. Каждое слово больно царапало гортань, но Драко нуждался в обезболивании. Старик никак не отреагировал. Тогда Малфой нащупал в кармане один из перстней, содержащих безоар, и прицельным щелчком отправил его в наставника. Перстень, выдающийся всем ординаторам-первокурсникам, был достаточно тяжелый. Описав дугу, он врезался в правое плечо Маккинена, но тот ответ лишь всхрапнул. Боль нарастала, а потому думать надо было быстрее. Малфой всерьез начал задумываться о том, чтобы самостоятельно сползти на пол и вцепиться в штанину старика, но тогда завоют оповещающие заклинания, которые Маккинен накладывает на каждого из своих лежачих пациентов и они перебудят всю больницу. — Мистер Маккинен! Проснитесь! — едва не сорвал голос Драко, чувствуя как боль кинжалом вспарывает его горло. Нечеловеческой силой воли он протянул горящую как в огне руку в попытке дотянуться до наставника, но вдруг мир вокруг плавно куда-то поплыл. Сознание становилось теплым и мягким, все вдруг становилось таким неважным. Мысли отказывались собираться в предложение, а где-то вдалеке зазвенела сирена. Она звучала очень знакомо, Драко определенно уже слышал этот звук, только не мог вспомнить где. Он цеплялся за угасающее сознание, отчаянно сопротивляясь попыткам мозга дернуть стоп-кран и закончить для него этот день. — Мерлин всемогущий! Ты что, проснулся? А чего меня не разбудил! — заворчал Маккинен. Звуки возни перемешались с противным писком сирены. Она быстро умолкла и почти сразу Драко ощутил, как в его ноздри штопором вонзился резкий запах, который почти мгновенно его отрезвил. Сознание стало ясным, как после хорошего восьмичасового сна. Малфой открыл глаза и рефлекторно поморщился. Перед его носом Маккинен держал кусок ваты, вымоченный в взбадривающем отваре. Отличное средство для возвращения из обморока, с единственным побочным эффектом — после его использования еще пару часов здорово болит затылок. — Я тут, я тут! Уберите эту штуку, — быстро выпалил Драко. Старик усмехнулся и убрал ватку от носа своего ученика. — Орешь как здоровый, — пробормотал Макинен. Одной рукой он прятал в карман флакон с взбадривающим отваром, а другой накладывал диагностирующее заклинание. — Еще пара секунд этого отвара понюхать, так можно уже и не выздоравливать, — проворчал Малфой. — Это была оповещающая сирена? — У тебя давление упало, вот она и завопила, — ответил Маккинен, не отвлекаясь от изучения результатов диагностики. — Не удивляйся, теперь ты тоже пациент. — А у нас далеко обезболивающие капельницы? — поинтересовался Драко, стараясь звучать максимально беспечно. — Я бы одну позаимствовал, раз я теперь пациент. Наставник поджал губы и ответил: — Возьми, Поттеру слишком много принесли. Хотя сиди, болезный, — шаркающие шаги старика было слышно даже через звон в ушах. Драко устало откинулся на подушки и тяжело выдохнул. Скоро эта боль прекратится. Видит Мерлин, прямо сейчас он испытывал искреннюю и горячую любовь к обезболивающим как к концепции. Еще сильнее он их полюбил, когда Маккинен вонзил иглу в предплечье, зафиксировал трубку, и целебное зелье медленно начало растекаться по венам. Боль слабела постепенно, толчками сердца, разносившего лекарство до кончиков пальцев. Сознание начало еще сильнее проясняться. Постепенно Драко вспомнил, что он вообще-то показывал эксперимент. Что пытался остановить фиброз легкого у Гарри. И страх прорвался сквозь помутненное сознание, как вода через разрушенную плотину. — Профессор, как Поттер? Все получилось? Как эксперимент? Наставник постучал пальцами по изголовью кровати и опустил взгляд. По его непроницаемому лицу было очень сложно понять, о чем он думает. Драко ненавидел эту его привычку замолкать и наматывать нервы собеседника на кулак. Однако по собственному опыту знал, что торопить старика не стоит. Иначе есть риск никогда не получить ответа на свой вопросы. Малфой терпеливо ждал, пока Маккинен насладится чувством собственной важности, и надеялся, что, как громко колотится его сердце, не было слышно. — Жив твой аврор, даже бегать будет. Мы остановили фиброз, ты остановил, — ответил Маккинен. — Но Драко, ты больше не можешь пользоваться эффектом качелей. Ты забрал слишком много проклятья, сам видишь, что происходит. Драко выдохнул. По его лицу прокатилось облегчение, и это заставило Маккинена нахмуриться. — Малфой, я совсем не шучу. Мы зафиксируем результаты. И если к утру тебе не станет легче, я запрещаю продолжать практику. И не вздумай перечить, — грубо отрезал Маккинен, заметив что Драко открыл рот. — Эти эксперименты закончатся плохо. Для продолжения нам нужно собрать комиссию, оформить все официально, двигаться медленно, возможно, привлечь самого Бенье… — Вы хотите отнять… — Да выслушай же, глупый мальчишка! — вспылил старик. — Мне понятны твои амбиции, более чем понятны. Наука — коварная женщина, которая способна заставить нас потерять голову. Она как ундина, обольщает тебя, дарит ощущение всесилия и затем утаскивает на дно и смотрит, как ты задыхаешься. Не повторяй ошибок десятков, если не сотен, молодых ученых, Малфой. Не спеши, сохраняй голову холодной. Ты не сможешь обрести успех, если скончаешься тут, на соседней койке с собственным пациентом. Драко обиженно замолчал. Ему определенно польстило, что Маккинен наконец-то, начал разговаривать с ним, признавая его шанс на успех. Однако вся остальная часть проповеди от пожилого колдомедика звучала как старческое кряхтение. — Но это сработало, верно? — Ты меня не слушаешь, — вздохнул Маккинен. — Сработать-то сработало, но только чудом, понимаешь? Ты просто упал в обморок и не приходил в сознание, Драко. У нас пока нет никаких объективных методов замерять, сколько процентов проклятья ты смог забрать у пациента. И, подозреваю, ты и сам этого не можешь оценить. Иначе бы уже второй раз не оказывался в такой ситуации. Драко молчал, не в силах придумать достойный ответ. Обезболивающее работало как надо — он перестал чувствовать разъедающую сущность проклятья. Однако лекарство не могло унять усталость. Глаза слипались, руки и ноги налились свинцом. Этот день был очень долгим, а организм, подточенный проклятьем, слишком слабым. В конце концов, проще всего было согласиться. — Больше никаких кустарных экспериментов, профессор, — кивнул Малфой. Маккинен удивленно приподнял бровь. Он явно ожидал большего сопротивления. — Продолжим этот разговор, когда в тебе будет чуть меньше обезболивающего, — буркнул старик. — Кстати, пока ты лежал в обмороке, сова принесла письмо на твое имя. И я не хочу даже знать, почему твои знакомые отправляют записки на адрес больницы, а не к тебе домой. Драко покосился на прикроватный столик. На нем действительно лежало письмо в очень изящном конверте. На нем было выведено имя Малфоя идеальным почерком. Завитушки на буквах «D»и «М» и матовая дорогая бумага буквально кричали: это письмо отправила Панси Паркинсон.