На счет три – не смотри

Глава 7

Дирк Марсо

— Вау, — ядовито ухмыльнулся Драко. — В вашей маленькой секте появились сомневающиеся? — Кое-что не сходится, — вздернула подбородок Гермиона, которая сделала вид, что не заметила этой шпильки в адрес ее друзей. — Да неужели? — Малфой пытался звучать хотя бы нейтрально, но ничего не мог с собой поделать. Гнев закипал в его венах. — Я так понимаю, поддержки у тебя никакой нет. Иначе мы бы беседовали в компании Рона. Так что за бунт на корабле, Грейнджер? Продолжала бы верить в странного, но справедливого друга Кингсли. — Предпочитаю доверять фактам. — Да что ты! — Драко, прекрати! Гермиона на глазах теряла всю скорбь и подавленность и становилась той самой невыносимой гриффиндоркой, какой ее помнил Малфой. С которой он смог подружиться когда-то. Драко сложил руки в замок и хрустнул суставами, с удовольствием наблюдая, как перекосило лицо Гермионы. Он знал, что этот звук ее невероятно раздражает, как многих людей раздражал звук ногтей, скребущих по доске, и не смог отказать себе в удовольствии. — И какие такие факты вдохновили тебя рыть под самого отвратительного руководителя Аврората в истории? — ухмыльнулся он. — Я залезла в его переписку. — Ты… ЧТО?! Теперь уже Драко стоял с перекошенным от изумления лицом, а Гермиона лишь самодовольно усмехнулась. Она подошла к изголовью кровати Поттера и положила ладонь на его лоб. — Температура и правда прошла. А вы тут не зря свой хлеб едите, — едко заметила Грейнджер, явно не желая прощать Драко его самодовольный тон. — Для чего ты вообще полезла в личные переписки… Ладно, черт с этим. Как ты смогла это все провернуть и не попасться? Поттер много раз повторял, что кабинет Марсо зачарован, а его переписка зашифрована. Вскрыть ее — это буквально разворошить систему безопасности магической Британии. О Мерлин, Грейнджер, а сейчас ты скажешь, что добыла и тайные папочки невыразимцев?! Самодовольная усмешка Гермионы жгла самолюбие сильнее, чем сигаретный пепел обжигал руки. В темноте больничной палаты единственным источником света была тусклая лампа на столике возле кровати Поттера. Ее почти загородила своим телом Гермиона и теперь свет окутывал ее фигуру, но скрывал лицо. Аккуратная прическа немного растрепалась а воротничок рубашки сложился вдвое, но она не замечала этого и продолжала пронзительно смотреть на Драко. — Если не хочешь помочь мне, помоги ему, — Гермиона кивнула на неподвижно лежащего на кровати Гарри. — Я уже помогаю ему сильнее, чем мне следовало бы, — закатил глаза Малфой, размышляя, догадается ли умница Грейнджер, что у этой фразы двойное дно. — Ты понимаешь, о чем я. Не догадалась. Драко тяжело вздохнул и подошел к кровати Поттера. Он оперся об ее изножье обеими руками и навалился на них, не сводя глаз с Гермионы. Она выглядела решительной; весь налет печали, которая затопила девушку в день, когда они все вместе с Маккиненом встретились в палате номер восемнадцать, испарился. — Если я права, безопаснее всего для Гарри в первую очередь, чтобы Марсо лишился своего кресла. Свалить такую глыбу будет нелегко, нам понадобится устроить шумиху в прессе и привлечь его к ответственности перед Визенгамотом. — Мне кажется, ты вообще не поняла. Грейнджер, мне плевать на безопасность Поттера, я терпеть не могу политику и завязал с тем, чтобы вмешиваться в авантюры против людей, которые намного могущественнее меня, — Малфой надеялся, что прозвучал не слишком театрально. Он не хотел заниматься показухой, но Гермиона его буквально вынудила. Каждое слово звучало как дешевая пьеса. Предчувствие шептало, что у этой пьесы будет дерьмовый конец. Грейнджер снова замолчала и задумчиво постучала ноготком по лампе. — Удивительно, как ты за одну реплику солгал трижды. Драко скривился в ответ на это чересчур проницательное обвинение. Он был готов со скрипом признать, что солгал один раз. Но трижды! «Ты была бы успешнее в своих усилиях, не будь так самодовольна». Он обязательно бы высказал Грейнджер все, что думал, но больше не хотел ей ничего доказывать. В конце концов, время, когда он был готов помогать этой гриффиндорской наглой выскочке, давно прошло. Малфой шумно выдохнул и лишь сильнее сжал изножье кровати. Короткие ногти поскребли по дереву. — Что ты от меня хочешь? — Свидетельствование против Марсо в суде. Вот как. Грейнджер была поразительно прямолинейна и ее даже не смущало то, как много она просила. — Может, что-то еще? — не удержался от сарказма Малфой. Он был поражен такой наглостью. — Еще очень поможет, если ты присоединишься к моему расследованию. Ну разумеется! Грейнджер никогда не знала, когда остановиться. Это восхищало и разочаровывало одновременно. Малфой улыбнулся сам себе, пытаясь сообразить с чего начать возмущенную отповедь. Предложить отправиться к Рону, чье мнение было так важно на каждом шагу этого гребаного «инцидента»? Поинтересоваться, почем нынче совесть, ведь очевидно, что Грейнджер ее кому-то продала? Или вызвать Маккинена и с удовольствием наслаждаться отвратительной сценой? Как сложно выбрать. — А что ж ты у Поттера не попросила? Ты ведь это не вчера придумала, верно? Гермиона виновато опустила голову, и с изумлением Драко осознал, что попал в точку. Он лишь предположил, но оказался прав. Грейнджер действительно работала над этим делом какое-то время и, судя по всему, правда отказалась от идеи допытывать Поттера. — Это бы ему навредило, — тихо ответила волшебница, нежно гладя спящего на кровати Гарри по голове. — И он был бы взбешен, что я украла почту Марсо. Ты же его знаешь. Драко кивнул и его взгляд застыл на медленном невесомом движении изящной женской руки, перебирающей пряди иссиня-черных волос. Этот жест казался таким невинным и заботливым, что в горле встал ком. Весь этот разговор, весь этот вечер, плавно перетекший в ночь, печальные и решительные глаза Гермионы, Гарри, борющийся с проклятьем, которое неизменно его убьет. Эффект качелей, обморок. Все это казалось дерьмовым сном, который приходит при высокой температуре. Малфой устало двумя пальцами провел по глазам и остановился на переносице. — Мордред и Моргана, то есть вскрываешь переписку главы Аврората ты, врываешься в закрытую палату пациента при исполнении тоже ты, а балансирую на грани Азкабана я, — горько усмехнулся Драко. — Гребаный пиздец. Он тяжело вздохнул и продолжил: — Что тебе рассказал Поттер о его договоренности с Марсо? — Немногое, — поджала губы Гермиона. — Он не хочет говорить на эту тему, просто просит держаться от Марсо подальше. — В кое-то веки хорошая идея! — возвел глаза к потолку Драко. — Грейнджер, давай мы вылечим Поттера и разбирайтесь со своими проблемами самостоятельно. Ты подводишь меня под статью, от вашей компании слишком много проблем. Гермиона вскинула голову и заправила прядь за ухо. В слабом свете лампы она казалась очень красивой. Драко наблюдал за ней как за очень хорошей картиной. — Ты нужен ему, даже если он сам не готов в этом признаться, — тихий голос вдруг ударил словно ножом куда-то чуть ниже левого плеча. Лицо Малфоя болезненно дернулось. Он не был готов к этому. Возможно, будь у него хоть немного времени осмыслить все события последних дней, сил на то, чтобы держать удар было бы больше. — Это удар ниже пояса, Грейнджер, — прорычал Драко. — Я пойду на все, чтобы спасти его, Малфой. — А я нет, — Драко развернулся и зашагал к выходу. С него хватит. Видит Мерлин, он сделал более чем достаточно для этих людей. Злость, обида и бесконечное ощущение несправедливости словно бежали по венам вместо крови, подгоняя сделать что-то отчаянное. Для всеобщей безопасности он предпочел просто уйти. Пока не наделал глупостей и не наговорил того, чего не сможет себе простить. — Спроси Панси, — донеслось ему в спину. Драко замер, уже схватившись за ручку двери. Он стоял и не мог поверить услышанному. Кровь пульсировала в висках, было невозможно определить, это нервное потрясение или последствия «эффекта качелей». — Она в городе, Драко. Если не хочешь говорить со мной, поговори с ней. Малфой резко вышел, почти выбежал, из палаты и хлопнул дверью так сильно, что с потолка посыпалась побелка. Ему было абсолютно все равно, что об этой выходке подумает Грейнджер. Драко бежал вниз по лестнице, преодолевая пролет за пролетом. Сердце бешено колотилось, а сделать глубокий вдох было невозможно. Словно кто-то надел на него водолазный костюм, сплющивающий грудную клетку. Этажи, коридоры, плакаты на стенах — все превращалось в бесконечный калейдоскоп смазанных красок. Мысли вспыхивали яркими сильными импульсами и не формулировались в полноценные предложения. Драко даже не пытался ухватиться за хотя бы одну, он просто бежал, бежал, бежал и надеялся, что его путь не закончится никогда. Очнуться от этого безумного наваждения помогло ощущение холода в запястье. Малфой опустил голову и понял, что сжимает холодную ручку двери так судорожно, что на коже образовались красные полумесяцы ногтей. Дверь, ведущая в подвал больницы Святого Мунго выглядела менее ухоженно, видимо, эльфы-домовики, присматривающие за старым зданием, не часто убирали помещения, которые не видны посетителям и врачам. Малфой и сам был здесь второй раз в жизни. Мысли постепенно трезвели. Он потянул ручку на себя и дверь со скрипом открылась. – Люмос. Старинные волшебные свечи в канделябрах послушно отозвались на магию и вспыхнули одновременно во всем длинном подсобном помещении. Драко шагал по длинному коридору вперед, пока не оказался в просторной комнате, заполненной высокими деревянными стеллажами. На стеллажах располагались пластиковые ящики. Малфою не нужно было их открывать, чтобы знать, что внутри складированы расходники вроде одноразовых капельниц или стерильных магических игл, заговоренных только на одного пациента. Он решительно вытащил один из ящиков и волоком доволок до середины комнаты. Драко вытянул руку и пробормотал себе под нос заклинание трансфигурации. На глазах ящик сужался и резко вырастал вверх, крышка сливалась с содержимым, а белые бока окрашивались в глубокий древесный оттенок коричневого. Пара мгновений и вместо пластикового ящика стояла крепкая стойка, а на цепи свисала массивная боксерская груша. Волшебная палочка скользнула вниз, заскакав по мощеному камнями полу. Звук отразился в полупустой комнате очень гулко. Малфой быстрым движением стянул с себя врачебную мантию и водолазку, оставшись в одних брюках. Он стащил изящные туфли и шагнул к груше. И, недолго думая, выбросил кулак вперед. Мягкая груша приняла удар, едва покачнувшись. Вдохновленный успехом, Малфой еще раз ударил ее, уже сильнее. Снаряд качнулся гораздо сильнее, устремившись как маятник обратно. Драко встретил его новым ударом. Он постепенно начал входить во вкус, уклоняясь от маневров груши, обходя ее с разных сторон и осыпая градом ударов. Возможно, профессиональные боксеры или драчуны бы осудили недостатки в технике или стратегии. Но этой ночью в этом подвале никого не было. Драко продолжал наносить удары, чувствуя как ураган мыслей и разрывающих душу чувств, превращался в сосредоточенную ярость. С каждым выпадом, c каждым замахом желание колотить грушу усиливалось. Иногда перед глазами вставал образ Дирка Марсо, и тогда Малфой сжимал зубы и выбрасывал кулак куда-то выше собственного роста. Бам. Бам. Бам. Капля пота скользнула между лопаток. Счет времени был давно потерян в этой бессильной ярости. Когда силы покинули Драко, он с криком отчаяния рухнул на колени.

* * *

Панси Паркинсон лениво покачивала ногой с наполовину соскользнувшей туфелькой. Она сидела, закинув ногу на ногу, в одном из многочисленных уличных кафе Лондона и идеально сливалась с толпами туристов. Для пущего эффекта она надела белоснежный берет и короткую юбку на высокой талии, чтобы показать себя истинной иностранкой. — Значит, Грейнджер, да? — лениво растягивая гласные, спросила она. Драко молча кивнул. Это был его первый выходной за последние пару недель. И первый выходной, который он провел как обычный человек его лет — в компании друга за бокалом вина. — Угу. Хотела надавить на меня с помощью… Ладно, а теперь я хочу узнать почему она первая узнала о том, что ты вернулась в город? — Столкнулись на улице, — поморщилась Панси. — Она спешила в Министерство, а я искала, где похмелиться. — Паркинсон! — Шучу-шучу! В Министерстве мы встретились, я документы заносила. Сам знаешь, нам уведомлять надо о смене места жительства. Драко понимающе кивнул. После окончания войны те из приближенных Волдеморта, кто избежал наказания, но были, по мнению Визенгамота, ненадежными гражданами, добровольно сообщали в Министерство об изменениях в статусе. Будь то смена работы или переезд в другое место. «Добровольность» в этом случае была весьма условной: выбор был между жизнью под бесконечными проверками и сравнительной, пусть и отягощенной унизительными процедурами свободой. Все выбирали второе. Паркинсоны, избежавшие чудом любых обвинений, при первой же возможности переехали на юг Франции в семейное шато, подальше от городской суеты. По официальной версии — чтобы прийти в себя после чудовищной войны. Но Драко подозревал, что никому из Паркинсонов не хотелось, чтобы Визенгамот вдруг начал пересматривать их и без того хрупкую защиту на суде. — Но что ты делаешь в Лондоне? Только не говори, что соскучилась. Панси усмехнулась и заправила прядь за ухо. Жест получился почти кокетливым. Драко даже мог бы подумать, что она флиртовала, если бы не знал о ее трепетных чувствах сразу к двоим их однокурсникам. Паркинсон была легкомысленна во всем, что касалось сердечных дел, и чудовищно серьезна, когда было необходимо обращаться с деньгами. Настоящая дочь своего отца. — Приехала пару делишек поправить и, разумеется, полюбоваться на твою очаровательную мордашку. Рада, что ты до сих пор не сел. — Паркинсон! Волшебница расхохоталась так громко и непринужденно, что люди за соседними столиками неодобрительно покосились на нее. — Ладно, это было в последний раз. — Это не было в последний раз. — Зануда. Но это правда! Я рада, что ты уже дважды избежал заключения за авантюры, в которые тебя втягивали другие люди. Малфой задумчиво сделал глоток кофе, судорожно вспоминая, что именно об «инциденте» знает Панси. По определенным причинам он не мог никому особо рассказывать деталей, но дело было настолько скандальным и сумасшедшим, что в итоге втянуто было немало людей. Был ли среди них Паркинсон-старший — хороший вопрос. — Я больше не вожусь с опасными компаниями, — выбрал наиболее безопасный ответ Драко. — Больничная рутина — лучшее средство от любых потрясений. Паркинсон с сомнением покосилась на него и театрально вздохнула: — Ты стал таким занудой! Почти как наш адвокат. «Панси, нужно одеваться скромнее на заседание», «Панси, украшения привлекают внимание, а оно вам не нужно», «Панси, не болтай про работу отца!», — она смешно пародировала низкий хрипловатый голос их семейного адвоката, сопровождая это серией невероятных гримас. Отсмеявшись, Драко не удержался от очередного «занудного» комментария: — Он вообще-то прав. — Я знаю, что он прав. Ты тоже знал, что я была права насчет Поттера. Это тебе не мешало полезть головой прямо в камин. Улыбка Малфоя померкла. Он очень хорошо помнил этот разговор и резко почувствовал себя полным идиотом. Его действительно предупреждали о Поттере и он действительно счел себя самым умным и проницательным. Кровь прилила к щекам, а яд в голосе сочился как мед. Он не привык оставлять раунд за собеседником и оставаться дураком слишком долго: — Кстати, о Поттере. Как так получилось, что ты на Лазурном берегу знаешь что-то о грязных делишках Аврората? — А, ну я переспала с Марсо. — Ты ЧТО?! От неожиданности Драко чуть не уронил кружку. Она опасно покачнулась в его руках, Малфой нервно потянулся ее удержать, обжег пальцы и отдернул вторую руку. От этого чашка еще сильнее дернулась и почти весь кофе расплескался по маленькому столику. Ароматные капли брызнули на белоснежную блузку Панси. — Какого черта, Драко?! — вскочила она на ноги и начала инстинктивно рукой стряхивать капли с блузки. — Ты спала с Марсо?! Во имя Мерлина, он тебе в отцы годится! — А ты спал с Поттером, а ведь он тебя на тот свет едва не отправил! Дважды! Если не трижды! К тому же, будь тише! Тебе мало обвинений? Хочешь еще дело о нарушении Статута? Малфой гневно фыркнул. Он очень хотел бы ответить не менее категорично и в еще более обвинительном тоне, но от обрушившихся новостей не мог подобрать слов. Они оба стояли на оживленной улице и просто кричали друг на друга около залитого кофе столика. Другие посетители кафе и случайные прохожие с интересом оглядывались на скандальную парочку. Было необходимо прекратить эту сцену, пока все магглы не сбежались послушать их ссору. Панси бросила на столик целую горсть маггловских денег, не удосужившись даже их посчитать. Наверняка там было сильно больше необходимого, но Паркинсон наверняка вообще не считала магловские деньги за… деньги. Поджав губы, она развернулась, чтобы уйти, но Драко быстро спохватился и окликнул подругу: — Думал, вам нужна моя помощь. Панси замерла посреди дороги и нервно сжимала сумочку в руке. — Я слушаю, — она обернулась, и лицо ее все еще выражало обиду. Драко нервно сглотнул, ощущая, что попал в самую точку. По какой-то одному Мерлину известной причине Панси и Гермиона действительно начали работать вместе. И если мотивацию Грейнджер еще хоть как-то можно было понять, то Паркинсон, которая сбежала из Англии и вела счастливую жизнь очень богатой наследницы, оставалась загадкой. — Дело в том, — он прочистил горло, надеясь выиграть еще немного времени. — Мне страшно. Паркинсон понимающе кивнула и поджала губы. Она медленно подошла к Драко, и он сосредоточился на стуке ее каблуков по асфальту. Было время, когда он мог узнать ее по звуку шагов, когда они делились друг с другом секретами и даже напивались в хлам строго вместе. Эти времена закончились, когда семейство Паркинсон экстренно уехало из страны на следующий день после оправдательного решения Визенгамота. Панси не сообщила о планах на отъезд даже в их последнюю встречу. Лишь написала скомканное письмо. — Нам всем страшно, — тихо сказала она. — Но я тоже хочу, чтобы этот сукин сын не вышел сухим из воды. И если тебя это убедит, я согласна, что, если Марсо не уйдет с должности, он рано или поздно угробит Поттера.