На счет три – не смотри

Глава 6

Эффект качелей, часть 2

Это было пиздец как больно. Внутренности скрутило так, словно кто-то огромный схватил рукой за желудок и резко намотал все органы на свою руку. Драко закашлялся и резко ощутил привкус железа. Он кашлял долго, каждый раз пытаясь сделать глубокий вдох, чтобы окончательно прокашляться. Гребаный Ревиус! Слезы выступили на глазах, щеки раскраснелись, а чертово першение в горле никак не проходило. Он быстро вскочил со стула, и, не замечая как тот с грохотом опрокинулся назад, рванул к собственной койке. Если оповещающие заклинания случайно засекут его авантюру, Маккинен вышвырнет его из больницы, как только переступит порог палаты. Драко прижал ладонь ко рту, надеясь быть хотя бы потише. Он рухнул на пол перед своей кроватью. Колени уперлись в идеально вычищенный мраморный пол и отозвались болью. Они не привыкли к такому грубому отношению. Локти уперлись в мягкий матрас, руки зажали рот, но капли слюны, перемешанные с кровью, разлетались по белоснежному одеялу. Панические мысли поползли мурашками по рукам, плечам сразу в голову. «А что если это желудок?» Ужас резанул как нож по горлу. Проклятье Ревиуса неравномерно распределяется по всему организму, в этом его коварство. В зависимости от его итерации, оно может поражать один орган или в определенном порядке переходить от одного к другому, пока не уничтожит все. Если оно начало с желудка — это очень, очень плохо. Драко судорожно сделал вдох и почувствовал, что кашель начал ослабевать. Это ни о чем хорошем не говорило, но он почувствовал облегчение. Перепуганная психика была готова хвататься за любую соломинку, чтобы принять решение, что все будет хорошо. Постепенно приступ кашля сошел на нет. Наконец, Драко смог оглядеться и со стоном опустил голову на кровать. Вся подушка, одеяло и даже стена, к которой была прижата кровать, окрасились в алую крапинку. Словно кто-то нарочно разбрызгал краску в надежде создать неповторимый дизайн. Алые полосы расходились по рукавам и стекали на одеяло под локтями. Блестяще. Малфой судорожно вскочил на ноги и попытался применить очищающее заклинание трижды, пока не остались лишь бледные следы. Это заклинание замечательно помогало с чем угодно, кроме крови. Каждый раз оно сбоило именно на нем, причем замечательно избавляясь от любых других выделений. От кого-то из профессоров Драко помнил теорию, что оно специально таковым создано, чтобы преступник не мог скрыть следы преступления. Тогда это показалось разумным, но сейчас, судорожно избавляясь от последствий собственных экспериментов, Малфой искренне надеялся, что это очередная сплетня. Если на этом этапе сообщить Маккинену о его экспериментах с эффектами «качелей», эти самые эксперименты закончатся мгновенно. Он все еще чувствовал, как голову ведет, а вкус крови стоял во рту. Привычный запах больницы тоже исказился, и теперь аромат спирта и эвкалипта потеснило железо. Драко ни с чем не мог спутать его. На практике, в операционных, даже на залитом водой полу туалета Плаксы Миртл — всюду была она. Кровь, кровь, кровь. Каждый день в больнице он старался к этому привыкнуть. Выходило с переменным успехом. Однако когда мозг осознавал, кому принадлежала эта кровь, процесс паники запускался немедля. Поттер! Подгоняемый собственным страхом, Малфой вернулся на другую сторону волшебной перегородки. Он не успел испугаться, не успел вообразить, как его авантюра отразится на втором участнике этой качели. Быстрым шагом он подошел к больничной койке. Драко машинально приложил руку ко лбу с белеющим шрамом-молнией. Температуры больше не было. Изумленный Малфой пробормотал диагностическое заклинание, но оно только подтвердило его наблюдение. Еще одно диагностическое заклинание — все верно. Поттеру правда стало лучше. Его лицо выглядело более расслабленным: морщина на лбу разгладилась, напряжение в челюсти ушло, и дыхание стало глубже и медленней. Драко прижал ладонь ко рту, его колени ослабли, и он рухнул на стоящий около кровати стул. Осознание значимости момента захлестнуло его с головой. О боже. «Эффект качелей» работает. Под плотно прижатой ладонью расцветала полубезумная улыбка. Годы работы. Экспериментов над мышами. Тонны литературы. Теоретические эксперименты. Это больше не гипотеза, не вероятностный расчет, и не «истовая вера старого француза», как говорил Маккинен. Это самая настоящая реальность! И он, Драко Малфой, первый в мире об этом узнал. Эйфория быстро заполняла сознание, как вода топит пробитую лодку. Пришлось прижать вторую руку ко рту, чтобы не дать безумному хохоту вырваться наружу. Мерлин Всемогущий! Он смог! Смог хоть что-то доказать! Смог добраться до истины! Он не зря выжил во всех этих сумасшедших заварушках! Драко сидел на стуле, сжимая волшебную палочку в руке, и его потряхивало. Ужас, восторг, осознание собственного всемогущества и одновременно ничтожности перед бездной непознанного смешались в ядреный коктейль, выворачивая сознание Малфоя наизнанку. Ему хотелось кричать во все горло, чтобы вся страна знала — он был прав! В конце концов, после этих лет сомнений и бесплотной работы. После угрозы теоретической диссертацией и предательством Маккинена он в итоге победил. Метод Бенье работал именно так, как его описывали. Ярость вспыхнула в глазах Малфоя, когда он вспомнил последний разговор с наставником. Он не верил в его работу. Не верил и продолжал поощрять бесплодные попытки. Но теперь-то даже Маккинен согласится. Как же он будет потрясен, как же пожалеет, что не поверил в дерзкое исследование Драко. В его пытливый ум, упорство и чуйку. Ох, как он будет удивлен! Возможно, даже замкнется в себе на пару дней. Не будет ни с кем общаться, а потом придет и молча протянет руку для рукопожатия, признавая Драко если не равным, то очень достойным молодым колдомедиком. Сладкая улыбка триумфа расцветала на бледном уставшем лице. Малфой вдруг захотел посмотреть в глаза наставнику. К черту ожидание, он сообщит о своем успехе немедленно! Драко вскочил на ноги, но вдруг мир вокруг него покачнулся, как при землетрясении, а затем все заволокла тьма.

* * *

— Теперь еще можно поставить капельницу с глюкозой. Только одну, стандартную. Думаю, это поможет, — голос наставника Драко узнал бы с закрытыми глазами. — Подозреваете печень? — А вот высокий обеспокоенный лепет Ребекки он смог опознать с сильным опозданием. — Как знать. Но я хочу задать нерадивому ученику пару вопросов. Для этого он должен прийти в сознание. Драко лежал с закрытыми глазами и вслушивался в разговор. Еще никогда ему не хотелось так сильно вернуться в блаженный сон. Звуки голосов наставника и Ребекки были чертовски плохим знаком. Значит, его маленькое подпольное испытание эффекта качелей закончилось скверно. Стоп, но дверь была зачарована, и Маккинен явно не планировал погружать всю больницу в их маленькую деликатную историю. То, что она сейчас пытается нащупать на его левой руке вену, означает только одно — Ребекка знает. Осталось выяснить, насколько она в курсе происходящего. — Давно я тут? — слова проговаривались с трудом. Только попробовав заговорить, Драко осознал как сильно ослаб. Сейчас он с трудом бы даже руку поднял. — Лежишь с полчасика, — весело ответила Ребекка и выдала нервный смешок. — Сколько ты проторчал в палате Поттера, выяснит вскрытие. — Эстли, — поморщился Маккинен. — Твой юмор меня в могилу сведет раньше времени. — И это тоже покажет вскрытие, — слабым голосом поддержал шутку Драко. Ребекка звонко расхохоталась, а Маккинен заворчал: — Шутит как здоровый, значит, помирать не собирается. Заканчивай с капельницей, Эстли, и оставь нас переговорить с глазу на глаз. — Профессор Маккинен, я тоже хочу поговорить с Драко! — Ваши любовные воркования можете отложить на потом. А теперь возвращайся к пациентам. Малфой открыл глаза как раз чтобы увидеть, как Ребекка скорчила рожу, выражая искреннее омерзение от подозрений наставника. Снизу ее лицо было похоже на плоскую грушу, но сообщать об этом девушке было бы чудовищной тактической ошибкой. Поэтому Драко перевел взгляд на Маккинена. Наставник стоял у конца кровати и что-то строчил в собственную записную книжку. Дыхание перехватило, ужас медленно наложил лапы на его грудь. Догадался! Разумеется, наставник сообразил, в чем дело, и теперь тщательно конспектирует свои наблюдения. А значит, разговор им предстоит тяжелый. Ребекка покинула комнату, оставляя Драко наедине с Маккиненом. Чтобы не встречать претензии в уязвимом состоянии, Малфой собрался с силами и смог сесть в кровати, привалившись к спинке изголовья. Это потребовало больше сил, чем он думал. Драко чувствовал, что устал так, словно провел сразу два квиддичных матча подряд: одышка, как после изнурительных тренировок, боль во всех мышцах разом и слабость. Маккинен тяжело вздохнул и присел на кровать. Драко подобрал под себя ноги, скорее инстинктивно, чем осознанно. Это движение отозвалось болью в коленях. — Рассказывай, — сухо бросил колдомедик, даже не глядя на Малфоя. — И не вздумай врать. Я все равно узнаю. Драко начал увлеченно рассматривать собственные руки, лежащие на белоснежном одеяле. Капли крови были едва заметны, но было сложно понять, обратил ли Маккинен внимание на них. — Ребекка знает? — попытался оттянуть момент и вытянуть побольше информации. — Только то, что тебе плохо. Не вздумай проболтаться. Помни, что мы дали Непреложный Обет Марсо, а она захочет узнать подробности. Сколько раз я просил тебя оставить личное за пределами больницы! — Надеюсь, вы не всерьез! — Видит Мерлин, я понимаю, как можно увлечься коллегой, но Малфой, это опасный путь. — Да меня вообще!.. — Драко запнулся и в ужасе замолк. Он не планировал сообщать наставнику о своих предпочтениях. Единственный человек, которому он сообщил об этом по собственной воле, наверняка сейчас поедал устриц где-нибудь на Монмартре. Драко скучал по несносной Панси Паркинсон иногда сильнее, чем это было прилично. — Я хотел сказать, — негромко продолжил Драко. — Что никогда бы не позволил себе отношения на работе. Не нужно гадить там, где ты ешь. Простите, профессор! Маккинен с сомнением уставился на него и в ответ лишь неопределенно хмыкнул. Похоже, рассуждение об их гипотетической связи с Ребеккой немного отвлекло его от бушующего гнева. Драко очень хотел солгать, но понимал, что сейчас его лучшее оружие — это правда. Возможно, за настоящее научное открытие его не выгонят из больницы. — Эффект качелей работает, — выпалил он. Брови Маккинена взлетели вверх. Он выронил свою записную книжку и та плавно съехала по врачебной мантии на одеяло. — Не может быть! — Я попробовал, профессор. Клянусь всем, что знаю, это сработало. У Поттера была температура, и я решил попробовать. Только совсем немного, узнать, смогу ли помочь ему, — затараторил Малфой, все сильнее и сильнее увлекаясь собственным открытием. — Бенье писал, что это должны быть качели, но это были не они. Это крюк, очень странный крюк. Маккинен молчал. Молчал так долго, что Драко испуганно замолк. Он вдруг подумал, что с наставника станется прямо сейчас уволить его к чертям собачьим. Глаза Маккинена вдруг зажглись настоящим огнем ученого. — Записывай! Записывай все, Драко. Каждое наблюдение, каждое ощущение — не упусти ничего! Я зафиксировал все твои показатели еще вчера, и снял все сегодня. Можем завести таблицу для сравнительного анализа… — То есть вы знали, что я попробую? — пораженно перебил его Малфой, не смея поверить собственным ушам. — Не делай из меня старого дурака, — фыркнул Маккинен. — Это у тебя на лбу было написано, когда ты клялся мне, что действуешь исключительно из страсти к науке. Драко, ты вляпался по самое горло, было бы глупо не использовать ситуацию. Но не вздумай снова хлопнуться в обморок, привлекая так много внимания. Эстли не должна ничего узнать, как и остальной персонал больницы. Малфой медленно кивнул, все еще переваривая, что наставник не злится за откровенный риск. — Я думал, вы будете в ярости. — А толку? — махнул рукой Маккинен. — Я не смог тебя убедить не делать этого, не ставить эксперименты на живых людях, а теперь остается только пожинать плоды собственной слабости. Драко, я не могу запереть тебя в палате и привязать к кровати, но обещаю, что если ты не будешь предельно осторожен, это закончится плохо. Ты знаешь чем. И Драко знал. Бенье отдельно отмечал, что каждая ошибка может стать фатальной — перетягивая на себя «качель» слишком сильно, можно потерять контроль, и тогда все проклятье перекинется на тебя. И тогда никто не сможет дать даже приблизительных прогнозов. — Больше никаких экспериментов без моего присутствия. Ты понял? — Я думал, вы больше не мой наставник, — возразил Малфой, вспоминая об их разговоре в присутствии Марсо. Маккинен обещал, что он больше не будет научным руководителем Драко, если тот рискнет попробовать метод Бенье. Старик испытывающе смотрел ему прямо в глаза и выразительно молчал. — Я спросил, ты меня понял? — его голос был едва слышен, но он дрожал от гнева. Малфой весь сжался перед яростью этого невысокого старого колдомедика. Маккинену не нужно было повышать голос или метать взглядом молнии, как начальнику Аврората, чтобы дать понять, кто здесь главный. Его вкрадчивый голос был страшнее тысячи проклятий Марсо. — Понял, — кивнул Драко. Он правда искренне хотел больше не проводить несанкционированных экспериментов.

* * *

Через красивые и высокие окна больницы зимнее солнце проникало во всем своем величии. Белые мраморные полы и стены едва заметно светились на закате, превращая коридор Отделения Недугов от магических проклятий в очень волшебное место. Драко задумчиво шагал по коридору взад-вперед, размышляя над структурой второй главы. Он уже успел зафиксировать свои наблюдения, добыть себе ужин и даже поесть с дежурящим на этих сутках Беном. Второкурсник ординатуры не задавал глупых вопросов и редко интересовался личной жизнью коллег. Кроме Ребекки, которая сообщала о своих проблемах дома всем, кто был готов слушать. Малфой вежливо кивал и лишь иногда задавал вопросы, а вот Бен оказался очень даже благодарной публикой. В нужные моменты он вздыхал, когда надо удивлялся и даже ругал скандальную маменьку Ребекки на чем свет стоит. Так и не определившись, в какую часть текста он хочет вставить цитату о невозможности проверить эффект качелей, Драко решил вернуться и записать ту часть текста, которую он уже утвердил в своей голове и не успел забыть. Дверь в палату номер восемнадцать бесшумно открылась и он столкнулся нос к носу с Гермионой. Она ахнула и отшатнулась назад, не желая врезаться в Малфоя. Драко же попытался уйти вправо и едва не толкнул ее в плечо. — Прости! — Нет-нет, это я должна извиниться! Они замолчали, оглядывая друг друга так, словно не виделись много лет. Рона Уизли в палате не было, а значит, она была гораздо свободнее в высказываниях. — Рон сегодня на сутках, а я решила забежать после работы, — словно угадывая мысли Драко, сообщила она. — Хотела узнать, как он. — Температура спала, в остальном все как и было. Я предупреждал, что пока мы не определим, какое из вариаций проклятья произнесено, улучшений не будет. Не понимаю, почему вы ходите, если результат не меняется. — Я хочу думать, что он чувствует, что мы рядом, — негромко ответила Гермиона. Ее голос, тихий и печальный, переливался, как колокольчик. Драко нравилось его звучание, но он никогда бы не признался в этом. — Кома — загадочное явление. Ни магическая, ни маггловская наука пока не нашли фактического подтверждения, может ли пациент слышать других людей, — пожал плечами Малфой. — Я бы очень хотела в это верить. Я тоже. Драко бы ни за что этого не сказал. Он молча смотрел на Грейнджер, которая нервно вцепилась в собственную сумочку. Разговор казался оконченным, но она мялась и бросала на Малфоя странные взгляды. Это напряженное молчание затянулось и изрядно надоедало. После всего, что произошло, находиться рядом с Гермионой было… сложно. Драко встретился взглядом с Гермионой и нервно сглотнул. В ее глазах был страх, отчаянность и решимость. Это никогда не приводило ни к чему хорошему. — Прием окончен, если хочешь, приходи завтра с девяти утра, — попытался выпроводить посетительницу Малфой. — Драко, нам надо поговорить! — решилась, наконец, Гермиона. — Нам не о чем разговаривать, — отрезал Малфой, выразительно открывая дверь палаты. Более красноречивого намека покинуть помещение он дать не мог. Выслушивать очередные сочувствия, вопросы и попытки переубедить он просто не мог. Его сил едва хватало, чтобы вежливо разговаривать с Грейнджер, но еще раз по десятому кругу объяснять собственные мотивы он был просто не готов. Однажды закрыв эту дверь, Драко больше не планировал возвращаться ни к этим людям, ни к этим проблемам. На свете не было ничего, что бы переубедило его и заставило передумать. — Есть о чем, — Гермиона, наконец, успокоилась и сложила руки на груди. — Драко, я хочу поговорить о Марсо. Я думаю, он виновен в том, что случилось в Париже. Ничего, кроме этого.