На счет три – не смотри

Драко закатал рукава. Это была не операция и даже не осмотр. Чисто технически он не должен касаться пациента, но привычка — штука, которую невозможно вытравить. Малфой ожидал, что Маккинен покинет кабинет. Это было очевидно — наставник не хотел иметь ничего общего с, по сути, незаконным экспериментом над живыми людьми. Он всегда был принципиально, до болезненности человеколюбив. Высокие, выкрученные до абсурда принципы науки и гуманизма — вот что делало Маккинена чудаком. Разумеется, он должен был уйти и хлопнуть дверью. Возможно, его следующим шагом было бы подписание приказа на увольнение и отчисление. Но старик не двигался с места. На его лбу залегла глубокая морщина, а старчески побледневшие глаза были прикованы к нему, к Драко. Может, он планирует наброситься на ординатора, чтобы не допустить незаконной операции. Может, прервет опасный ритуал до его начала, а может, он действительно хочет увидеть метод Бенье собственными глазами. Что ж, Малфой не мог его упрекнуть. — Как мы поклялись, что не расскажем о вашей незаконной операции, так и вы, Марсо, поклянитесь, что происходящее не уйдет за пределы этой комнаты, — решительно произнес колдомедик. — Это будет честно, — согласился аврор. Драко перевел взгляд с наставника на Марсо и обратно. Получается, Маккинен только что попробовал… защитить? Даже несмотря на то, что он решился нарушить все мыслимые и немыслимые законы и правила не только больницы Святого Мунго и Министерства, но и личные идеалы самого Маккинена. Это было неожиданно. Наставник был упрямым ослом, но сейчас шаг за шагом двигался в обратном направлении от всего, во что верил. Впрочем, в данную минуту это не так важно. Драко снова посмотрел на Поттера. Иссиня-черные волосы разметались по подушке, челюсть сжата, а холодный пот, стекающий по виску и шее, было заметно невооруженным глазом. Агрессивное проклятье Ревиуса — коварная штука. В зависимости от вариации оно действует немного по-разному, но суть одна: сила проклятья медленно, с садистким удовольствием, убивает внутренние органы. Никогда не знаешь, как оно подействует на пациента, это зависит от его собственного иммунитета и крепости организма. Зная Поттера, Драко надеялся, что он протянет неделю. А вот в себе он не был так уверен. За последние пару лет тренажерный зал он видел только по пути в больницу Святого Мунго. Его выносливость была скорее духовная: просидеть над книгами всю ночь, из принципа разобраться в сложном случае, до которого его не допустил Маккинен или выиграть спор между Беном и Ребеккой о происхождении проклятия, что ускоряет гангрены. Истерический смех прорывался через плотно сомкнутые губы. Драко сохранил лицо перед наставником и человеком, которого с огромным удовольствием шарахнул бы проклятьем Ревиуса. Собрав в руках все мужество, что у него было, Малфой шагнул к изголовью кровати Поттера. Ведомый темными, болезненными чувствами, которые как скрытое течение пересекали всю его душу, он сжал пальцами деревянное изголовье кровати. Это было совсем не обязательно, заклинание произносилось на расстоянии до восьми футов. Но водопад воспоминаний кипятком обрушился на голову. Губы тронула едва заметная улыбка. Если бы Поттер был в сознании, он бы оценил всю глубину иронии ситуации. Возможно, даже засмеялся бы. О, как это все!.. Драко так сильно захотелось это сделать. Этот жест, полный ностальгии, отчаянья, разбитых чувств. В конце концов, если что-то пойдет не так, они оба будут мертвы. Он имеет право на эту маленькую привилегию. Ощущая холодное дыхание смерти, Малфой наклонился к самому уху Гарри и прошептал так тихо, чтобы ни Марсо, ни Маккинен не могли расслышать: — На счет три — не смотри. Слова обожгли губы. Гарри не мог увидеть, что сейчас произойдет, но это было не важно. Драко оглянулся. Марсо шагнул назад, явно опасаясь последствий. Опытный сукин сын знал, когда нужно бежать. Маккинен же, напротив, приблизился, встав у противоположной стороны кровати так, чтобы они с Драко оказались по разные стороны пациента. — Готов? Малфой кивнул. Вспоминать формулу на латыни не пришлось, Драко помнил ее наизусть уже очень, очень давно. Он прикрыл глаза, чтобы не отвлекаться, поднял волшебную палочку и начал читать заклинание. Кончик палочки, зажегшийся пурпурным пламенем, выводил короткую, но сложную фигуру. Закончив, Драко открыл глаза, пытаясь сообразить, что происходит. Обычно окончание заклинания обозначалось вспышкой, но на этот раз ничего не случилось. Он вскинул удивленные глаза на Маккинена, бледного, как наволочка подушки, и вдруг яркая вспышка ослепила их обоих. Одновременно с ней острые иглы, как шурупы, круговыми движениями начали вворачиваться в тело Малфоя. Стало настолько больно, что хотелось закричать, но эти чертовы иглы были везде: в горле, в легких, в плечах, в позвоночнике, в коленях. Каждый нерв, каждая клеточка вопили от боли. Драко рухнул на колени, уперевшись руками в холодный мрамор пола. Желудок скрутило так, что он обязательно бы вернул ужин, если бы Малфой не забыл поесть после смены. Ни сожаления, ни единой связной мысли не проносилось в голове. Единственное желание, бившееся в распаленном мозгу, было — прекратить эту пытку. Любыми способами. Он закашлялся, чувствуя, как слизь стекает из его носа, и, кажется, изо рта, расходясь по губам и дальше вниз по подбородку. Ему было абсолютно плевать, как это выглядит. Пытка болью закончилась так же неожиданно, как и началась. Драко словно вынырнул из-под воды и судорожно вдохнул. Рядом с ним на коленях стоял Маккинен и держал перед его носом вату с успокоительным бальзамом — точно такой же они давали пациентам во время приступов. — Все в порядке, — прохрипел Малфой, давясь слюной. — Так и должно быть, порядок. Дрожащей рукой он растирал слюну по лицу, в надежде избавиться от мерзкого ощущения воды на коже. Как колдомедик он многократно вытирал разные жидкости, выходящие из пациентов. Брезгливость, проблема почти каждого ординатора, давно отступила, но, как оказалось, только в отношении пациентов. Когда нечто, выдаваемое его собственным телом, выплескивалось наружу, чувство отвращения начинало накатывать комом в горле. Когда он закончил вытирать лицо рукавом, то бросил быстрый взгляд на белоснежную мантию. Дерьмо. Это было совсем не по плану. Бурые пятна расплывались на мантии. Мысли медленно, как поезд на старых рельсах, покатились вперед. Согласно расчетам Бенье, при первом произношении заклинатель перенимает не больше десяти процентов проклятья. Однако эта боль и эта кровь — это не десять процентов. — Поттер, — хрипло произнес Драко, вскинув голову на Маккинена. — Как он? Наставник поднялся на ноги и повернулся к Гарри. Долгие минуты, пока он проводил осмотр, казались вечностью. Малфой хотел бы сам встать и посмотреть, не угробил ли он своего пациента. Он сделал попытку выпрямиться, и кости затрещали, все тело ощущалось слабым и неповоротливым. Драко сквозь зубы втянул воздух и опустился на пол. Рано. — Не вставай, идиот. Нормально он, дыхательные пути очищены, пульс слабый, но стабильный. Метод Бенье хотя бы не прикончил вас обоих, слава Мерлину, — голос Маккинена звучал с огромным облегчением. «Вот это оптимистичный настрой», — подумал Драко, борясь с накатывающей тошнотой. Желудок крутило, запахло спертым воздухом — вернейшие признаки грядущих рвотных позывов. Но Малфой был настроен удержать остатки ночного кофе при себе. Это только начало. Проклятье оттянулось значительно сильнее, чем предполагалось. Он втянул воздух носом, надеясь побороть тошноту. В ушах немного звенело, зато голова была свежей. Это было приятно. Рука схватилась за деревянный бок соседней кровати, мышцы на ногах загудели, когда Драко рывком встал. Чтобы удержаться на ногах, он вцепился в изголовье. — Да я же сказал, не вставай! Сядь ты на эту чертову кровать, я тебя осмотрю, — засуетился Маккинен. Колени слабели, а потому Малфой послушно уселся на кровать. Он устало закрыл глаза, ожидая, пока наставник закончит осматривать Поттера и появится перед ним. Вот сейчас. Сейчас. — Думал, будет впечатляюще, — голос Марсо прозвучал так громко, что Драко распахнул глаза и резко выдохнул. Глава Аврората опустился на корточки перед ним, но благодаря выдающемуся росту, их лица были на одном уровне. — Поверьте, это весьма впечатляет, — процедил Малфой. — Просто нужно смотреть на это с моего зрительского кресла. — Пожалуй, откажусь, — на лицо Марсо вернулось то самое снисходительное и самодовольное выражение, что было его визитной карточкой. — Рад, что мы пришли к соглашению, Малфой. Я буду прикрывать вас столько, сколько смогу. Постарайся не угробить нашу знаменитость. «А иначе чьими руками вы будете проворачивать ваши неприглядные делишки, верно?» Драко кивнул, не в силах отвечать. Тошнота накатывала волнами, и прямо сейчас он был опасно близок к тому, чтобы испачкать дорогую мантию главы Аврората. Он снова зажмурился, концентрируясь на собственном дыхании. Как же, черт возьми, это сложно. Гулкие шаги эхом отражались от стен палаты, скрип двери оповестил, что Дирк Марсо покинул помещение. Малфой облегченно выдохнул. И затем его вывернуло наизнанку прямо на идеально вычищенный мраморный пол.

* * *

— В смы-ы-ы-сле отстранили?! — голос Ребекки, как всегда, было слышно на весь коридор. Она не утруждала себя в сдерживании эмоций, а потому об отстранении Драко только что узнала половина отделения. Блеск. — Это все из-за того правила, да? Что нельзя оставаться? Да ты же помог нам, когда не хватало рук! Нам всем повезло, что ты остался! Это просто какой-то бред! — Ребекка сжала руки в кулаки и начала нервно ходить от одной стены до другой, выпуская пар. Одно из ее замечательных свойств было — самостоятельно конструировать реальность. Она даже не удосужилась задать вопрос, но уже сама придумала устраивающий ответ. Драко даже не пришлось придумывать убедительную ложь, и за такую невероятную эгоцентричность очень ценил коллегу. Удобно держать свои секреты в безопасности, пока Эстли беспокоит только то, насколько она была в очередной раз права. — Я тебе, конечно, говорила и предупреждала, — начала было Ребекка, но тут же себя одернула. — Нет, но это, конечно, наглость. Ты нарушил правила и нас спас! А тут такое, это возмутительно! Я пойду жаловаться! Если Маккинен не будет слушать, обращусь напрямую к главному… — Не надо никуда жаловаться, — опомнился Малфой. Он вдруг сообразил, что если кто-то начнет копать в причинах его отстранения, всплывет визит Марсо, их уединение в палате с Поттером и наставником. И тогда будет очень сложно утаить от администрации больницы все… особенности позавчерашнего вечера. Почти сутки после произнесения заклинания Драко проспал на диване у Маккинена. Старик наотрез отказался оставлять его без присмотра, а у Малфоя не было никаких сил спорить. И вот, когда он явился на свое дежурство, то узнал, что отстранен. Никаких дат окончания отстранения, а значит, решение по его судьбе наставник еще не принял. «Ты больше не мой ученик». «Еще один шаг, и ты сам по себе». Трактовать угрозы можно было как угодно, но Драко искренне надеялся, что смог смягчить сердце старика. Неспроста же он потащил своего нерадивого студента в собственный дом. — Почему же? — Ребекка тряхнула шевелюрой, что выглядело бы эффектно, если бы она не забыла, что волосы собраны в аккуратную прическу и спрятаны под магическую сеточку. Правила стерильности больницы Святого Мунго распространялись на всех, включая их отделение. Зачастую правила были излишне строги, но спорить с ними означало нарваться на обвинения со стороны общественности. Людям за пределами больницы не объяснить, что существуют здоровые и нездоровые меры предосторожности. Один старый колдун на диспансеризации увидит на колдомедике лишнюю прядь волос, вообразит, что именно она — причина, почему его проклятая рука никак не заживет. В голове этого колдуна испарится строгое предписание колдомедика избегать солнечного света, пока кожа не затянется коркой, но зато отлично впечатается эта несчастная прядь на лице колдуна, проводившего по 14 часов на ногах. Общественность давит на Министерство, Министерство давит на больницу и привет, стерильные сеточки! Драко знал это, но предпочел бы не знать. Он принципиально избегал любых новостей, связанных с политикой. Малфой был сыт по горло этим дерьмом и планировал провести остаток дней, держась от Министерства Магии и таких людей как Дирк Марсо и Гарри Поттер как можно дальше. Очевидно, его жизненные планы пошли под откос. — Это потому что ты уже не ждешь от нашего Министерства справедливости? — предположила Ребекка. И Драко снова поблагодарил небеса за то, что его самая болтливая и шумная коллега самостоятельно придумает ответ на любой свой вопрос. — Да, вроде того, — кивнул он. — Не стоит никого тревожить, а то привлеку ненужное внимание. Лучше я сам подойду к Маккинену и поговорю с ним. Он даже не солгал. Драко действительно не хотел привлекать внимание и он правда собирался навестить Маккинена. — Но лучше не сейчас, — предупредила Ребекка, и презрение на ее лице могло бы соперничать с реакцией Панси на плохих устриц. — К нему пришли эти. Эти. По таинственной причине, которую Малфою совершенно не хотелось выяснять, его младшая коллега не переваривала компанию Поттера — Рона и Гермиону. И их свиту, которая старалась сопровождать героев войны даже вопреки их воле. Возможно, Ребекка просто терпеть не могла этот ореол святости и искренне считала, что парочка Уизли-Грейнджер наслаждаются этим. Он даже мог бы ее разубедить, но тогда пришлось бы отвечать на вопросы, откуда человек, чудом избежавший Азкабана аж дважды, так близко знаком с компанией Поттера. А Драко не хотел отвечать на такие вопросы. Он вообще предпочитал не отвечать на вопросы, которые могли бы опасно приблизиться к событиям двухлетней давности. Малфой выразительно посмотрел на часы и произнес: — Мне на них плевать, я просто хочу выяснить срок своего отстранения. В какой палате сейчас Маккинен? — В восемнадцатой, но очень не советую тебе туда соваться. Хочешь, я лучше его позову? Или прокляну хотя бы эти самодовольные рожи? — с надеждой спросила Ребекка. Солнце играло в ее светлых волосах и ресницах. Среди остальных ординаторов Ребекка никак не выделялась, однако ее острый язык и непризнание авторитетов напоминало Драко о человеке, о котором он не хотел помнить. Возможно, поэтому они с Эстли если не подружились, то нашли общий язык. Малфой смирился с тем, что у него слабость к бескомпромиссно наглым людям. — Не сражайся с тем, кого не победишь, — поморщился Драко. — Мне не нужен скандал, мне нужна моя гребаная смена. Не дожидаясь ее ответа, Малфой развернулся и решительно зашагал по коридору. Он старался не встречаться взглядом с другими ординаторами и колдомедиками. Новости в отделении распространяются быстрее, чем в гостиной Слизерина. К концу дня даже пациенты будут знать, что Драко отстранили. И прежде чем начать отвечать на надоедливые вопросы, было необходимо выяснить, на сколько дней этот цирк вообще затянется. Восемнадцатая палата. Та самая, в которой находился Поттер. Драко остановился у двери, чтобы взять себя в руки. Перед Ребеккой он, конечно, храбрился и делал вид, словно снова встретиться лицом к лицу с Роном и Гермионой для него достаточно просто. Он, разумеется, соврал. Этих двоих он тоже не видел последние два года. А расстались они совсем дерьмово. Черт. Возможно, следовало бы подождать, пока Маккинен закончит, а эти двое не свалят куда-нибудь в мир охеренно хороших лжецов. «Да пошло оно все!» Раздражение вспыхнуло в груди, как спичка для растопки камина загорается при прочтении заклинания. Если так и оборачиваться на то, что Марсо назвал «инцидентом», если продолжать избегать, возможно, самых популярных людей в стране, если и дальше дергаться от упоминания имени, можно навсегда застрять в этом. Страх, как болото, затянет, и не успеешь оглянуться, как вся твоя жизнь пройдет в бесконечной беготне вокруг одного травмирующего периода. Малфой решительно сжал руки в кулаки. Он твердо решил сделать шаг вперед и оставить всю эту историю позади. Правда, с него хватит. Пора, наконец, сделать шаг к новой жизни. Дверь открылась легко и бесшумно. Разумеется, никаких пациентов, кроме Поттера, в палату не разместили. Слишком уж деликатный случай. Вечное исключение из правил. Все в комнате даже не заметили, что кто-то зашел. Маккинен стоял между кроватей, скрестив руки на груди. По палате из стороны в сторону шагал хмурый Рон Уизли в одном из своих бесконечно уродливых свитеров. Рон не изменился ни в чем — тот же ужасный вкус в одежде, та же раздражающая привычка мерять шагами комнату и… та же бесконечная преданность друзьям. К горлу начал подступать ком. Он оглянулся и увидел Гермиону. Волшебница сидела на стуле у изголовья кровати Поттера и бережно держала того за руку. Вот кто действительно изменился! Вместо привычной длинной косы — аккуратная высокая прическа, вместо студенческих тонких свитеров с воротником — строгий пиджак и шелковая рубашка. Похоже, работа в Отделе регулирования и контроля за магическими существами превратила Грейнджер в настоящую офисную сотрудницу. Она казалась старше, чем Драко ее помнил. — И на что это похоже? — Гермиона не сводила глаз с Маккинена и тоже не замечала Малфоя. — Что-то вроде комы? — Да, — кивнул целитель. — Магглы называют это состояние комой, если вам будет так проще, будем использовать ваши термины. Проклятье Ревиуса не так сложно развеять, как сложно понять, какая из вариаций применена. Ошибка здесь недопустима. Поэтому все, что мы сейчас можем, это провести тесты и ждать. — Ждать и надеяться, что он доживет? — севшим голосом спросил Рон. Маккинен опустил голову, а Гермиона, напротив, выпрямилась: — Не говори так! — Но это правда! Нам в Аврорате рассказывали, что Ревиус убивает за неделю. У вас есть гребаная неделя, чтобы выяснить, чем лечить моего лучшего друга. Неделя, а возможно меньше. — Две, — поправил его Драко. Все присутствующие в комнате резко обернулись на него. Вот уж действительно, эффектное появление. — Драко! — воскликнул Маккинен. Гермиона прижала ладонь к губам, в ее глазах смешалось сожаление, страх и сочувствие. Драко ненавидел, когда она на него смотрела так. — Что ты имеешь в виду? — Рон был такой же бледный, как и Гермиона, но все же взял себя в руки. — В современной магической медицине нашли способ продлить действие Ревиуса, — не моргнув глазом сообщил Малфой. И снова почти не соврал! — Теперь у больного есть две недели, пока мы делаем тесты. Этого должно хватить, так что перестаньте вести себя так, словно готовы заказывать гроб. Рон спрятал лицо в ладонях и шумно выдохнул. Драко кольнула острая игла совести куда-то под лопатку. — Слава Мерлину, — произнес Уизли, устало усаживаясь на пустую кровать. — Вы, ребята, умеете страху нагнать! Гермиона же нахмурилась. — И давно такие прорывы сделала магическая медицина? — скептически поинтересовалась она, но быстро сообразила как это звучит, и смягчила тон.– Не поймите меня неправильно, я рада! Я очень ценю то, что вы для него делаете, но это уж как-то очень подозрительно. Такие вещи, как растягивание действия проклятий — большая новость для науки. Это было бы во всех научных журналах, да и в обычных газетах. Она была права. Гермиона Грейнджер всегда была проницательной, и ложь Драко начала сыпаться. Он нервно сглотнул, соображая, как увести ее от опасной мысли, но тут вмешался Маккинен. — Это было бы прорывом, если бы не действовало только на проклятья типа Ревиуса, которые воздействуют на нервную систему. Нам сказочно повезло, что в мистера Поттера запустили именно им а не, к примеру, проклятьем желудочного сока. На лицах Рона и Гермионы не отразилось понимания, а вот Драко почувствовал, как тошнота подбирается к горлу. Проклятье желудочного сока вытягивало этот самый сок из желудка и заливало его во все полости, включая легкие. Страдания, которые испытывал пациент, были незабываемы ни для него, ни для врачебной команды. — Мы можем чем-то помочь? — грустно спросила Грейнджер, сжимая руку Гарри. — Он ведь даже не слышит нас, верно? — Научно не доказано, что пациенты в состоянии, которое вы называете комой, могут вас слышать, — покачал головой Маккинен. — Но я читал, что пациенты, к которым приходят и с которыми разговаривают его близкие, чаще других показывают положительную динамику. Я не говорю, что вы сможете облегчить его состояние значительно, но не буду возражать против визитов. Гермиона поджала губы. Она вновь уставилась на Поттера, который, по мнению Драко, выглядел гораздо лучше, чем когда поступил в больницу. Лицо Гарри оставалось бледным, но уже не сливалось с наволочкой, дыхание стабильное, сразу две магические капельницы парили над кроватью, уходя трубками в сгибы локтей. «Хорошо, что они не видели его раньше», — вдруг подумал Драко. И тут же себя одернул. Нужно держаться от этих двоих подальше. И какая разница, что там они видят и что чувствуют. — Мы придем. Обязательно придем, Гарри. Я загляну после работы, а у Рона сутки, поэтому он забежит как сможет, — прошептала она и наклонилась, чтобы поцеловать друга в лоб. Маккинен явно почувствовал себя неловко. Он судорожно переминался с ноги на ногу и, наконец, заговорил: — Оставлю вас, господа и дама. У меня еще дневной обход пациентов, — заспешил он к двери. Драко последовал за ним, но вдруг почувствовал, как кто-то попытался схватить его за локоть, но лишь потянул за рукав мантии. — Драко, подожди! Малфой обернулся и встретился взглядом с Роном Уизли. Тот успел пересечь всю комнату и догнать Драко еще до того, как он добрался до двери. «Вот что значит аврорская муштра!» Драко устало вздохнул, старательно маскируя ужас, который прокатился по всему телу — от затылка до самых пяток. — Чего тебе, Уизли? — Пожалуйста, поговори с нами, — он кивнул на Гермиону, которая не отрывала от них взгляд. — Хотя бы сейчас. Этот пронзительный взгляд голубых глаз. Драко оцепенел. Прошлое неслось на него настоящим цунами. Он переводил взгляд с Рона, который смотрел на него почти с отчаянием, на Гермиону, старательно пытающуюся не заплакать. Он не смотрел на Гарри. Просто не мог. В груди, где-то под ребрами, разливалась горечь. На несколько мгновений Малфой захотел плюнуть на все последние два года, на старательный побег от тех событий, от «инцидента». Сделать вид, что ничего не было. Захотел просто обнять их обоих и пообещать, что все будет хорошо. — Пожалуйста, — тихо повторил Рон. Нет. Нет. Нет. Ужас тех дней накрыл с головой. — Я не психолог, — ответил Драко так громко, чтобы Гермиона тоже слышала. — Я колдомедик и сделаю все, что могу. Как и для всех остальных моих пациентов. Он шагнул за дверь, не оглядываясь. Гребаное дерьмо.