Ворон перемен: огонь надежды

             

***

             Персия убьёт Дэвида.              В какой, блять, момент дядя решил, что она что-то на подобии советника или правой руки, что как послушный пёсик будет притаскивать тапочки, стоит только пальцем поманить? Если она и принесёт ему тапочки, то это будут белые.              Сейчас она зло шагала в сторону какого-то дорогого — а как иначе? — теннисного клуба, где дядя, после заключения удачной и довольно выгодной, как он сообщил, сделки, предложил отпраздновать этот знаменательный день с теми, о ком Бранайрис вообще не вкурсе. Она не хотела бы мозолить глаза кому-то, кто не является приближёнными к «Семёрке», а максимум на который она способна — поговорить по рабочим легальным вопросам, но и от этого она добросовестно любит умывать руки, оставляя подобное на Атласа — управление подобной бюрократической машиной ей претило, а вот блондин не отличался брезгливостью.              Теперь же девушка топала по ухоженной дорожке между лужайками на юге Лондона, перебирая в голове все мучительные пытки, что она знает и что планирует применить на Дэвиде. Ноябрьская погода радовала своей относительной постоянностью — не было сплошных ливней уже почти три с половиной недели, а по небу пробегали маленькие, состоящие из тонких слоёв, скопления облачков, что яркое светило в силу своей маленьковости не загораживали. Нагло спизженная уже как две с лишним недели кожанная куртка болталась на изгибе локтя, джинсы плотно облегали ноги, подчёркивая бёдра, а на ногах неизменные красные кеды, что слегка заморались от частого ношения, но что всё также стоически выдерживали пешие «прогулки» с перерывами на кровавую резню. Футболка монохромного оттенка немного больше её размера, от чего выглядела как мешок, а холодный металл под повязками привычно обжигал разгорячённую бронзовую от случайного загорания на солнце кожу.        — Партия! — крикнул Дэвид, завидав вдалеке свою племянницу. — Прекрасная партия, дружище, — он подошёл к сетке, протягивая аппоненту руку и пожимая её. — Отличная игра! Возьмём небольшой перерыв.              Персия перевела взгляд туда, где предположительно должен был сидеть судья. Вышка была пуста, но зато рядом с ней стояло кресло, а под зонтом, спрятавшись от палящего солнца, расположилась миловидная статная женщина. Её светло-русые волосы были заплетены в слабую небрежную косу, а тёмные глаза поигрывали на свету, от чего раскрывалась вся их глубина. Где-то рыжая уже видела эту женщину, которой на вскидку можно дать около сорока.        — Эль! — Отвлёк от разглядываний Дэвид, подходя к племяннице. Тот был мокрый, влажные волосы липли ко лбу, а вот глаза цвета изумруда надёжно были спрятаны под солнечными очками.        — Здравствуй, Дэвид, — ступив на искусственное травяное покрытие корта, девушка следом качнула головой в приветствии противнику дяди, но обратить на него взор голубых глаз не соизволила. — Я, видимо, вам всем помешала.        — О, нет конечно — мы как раз планировали перерыв, — отмахнулся Бранайрис, потянувшись чтобы приобнять племянницу.        — Только попробуй и получишь нож меж рёбер, — на кельтском шикнула Бранайрис, но её угроза прошла мимо мужчины. Та нехотя приобняла его, но также быстро отстранилась со словами: — От тебя плохо пахнет.        — Помнишь, ты хотела поговорить со шведами? — пропустил колкость британец, переложив ракетку из руки в руку.        — Ну и? — приподняла бровь Эль.        — Знакомься, это Ноак и Эмери Оддер — главы шведского клана и те люди, с которыми у нас прекрасные партнёрские отношения.              Чёрт. Теперь Ворон вспомнила, где и когда конкретно видела эту женщину. Скоро к ним подошёл и выше названный «Ноак»: также светловолосый мужчина, только его были на пару оттенков темней, чем у жены, с небольшой светлой и почти незаметной щетиной. Его внимательные светлые глаза искрили любопытством, пока он ненадолго задержался на молодой девушке, а после вернулся к сидящей на кресле жене, оставляя рядом с ней свою ракетку и протягивая той руку, как истинный джентльмен.        — Прошу прощения, что наше более плотное знакомство произошло столь внезапно, — через плечо с характерным плавным акцентом извинился Ноак.        — Не буду скрывать — меня застали врасплох, — Бранайрис коротко кивнула чите Оддер. — Но, предполагаю, мне стоило этого ожидать. Дэвид безрассуден и резвится как малое дитя.        — Зато ты слишком серьёзно ко всему относишься, — пожал плечами Дэвид, словно он вообще не при делах.              Блять. Это рушит всё её планы. Она хотела договорится со шведами на их территории, поскольку так меньше бы ощущалось давление на самое молодое криминальное семейство и она, ебанный рот, даже план не составила того, как можно эмоционально и психологически поманипулировать шведами, получая желаемое. Эль понятия не имела даже, чего она хотела от шведов, ведь только-только вернулась со встречи с якудзой и переговоров по делам семейного бизнеса Ревера.        — Сделка, как я знаю, прошла удачно, — постаралась ненавязчиво изменить тему Бранайрис, желая вернуть себе роль наблюдателя. — Позволите вопрос: это в плане гражданской кампании или же?        — Не ругайся, но тебя это не особо должно косаться.        — Я твоя племянница и член клана — сам говорил — а значит я должна знать, что ты творишь, Лайми. А ведь после похожих моментов безумной называют меня, — последнюю фразу она каркнула на кельтском, да так чтобы её услышал только Дэвид.        — Как вам всем предложение перейти в зону террасы? — Мягко, почти плывя по воздуху, прошлась шведка и встала подле своего мужа, что был выше её примерно на полголовы. Её серая высокая по посадке юбка доходила почти до тонких щиколодок, но не перекрывала их, являя свету туфельки на маленьком толстом каблучке. Она оставила на спинке кресла осенний плащ, зная что муж принесёт не только его, но и маленькую сумочку, что до этого лежала рядом с женским бедром на кресле. — Я бы не отказалась от кружечки кофе или чая. Знаю, что у вас обычно принято пить ближе к пяти вечера, но…        — Миссис Оддер, прекрасная идея, — опустила голову в благодарности на это предложение рыжая.        — Эль, прошу, впредь обращайся ко мне просто Эмери — мы же не из королевской семьи. — Ласково улыбнулась женщина с острыми скулами и слабыми морщинками вокруг глаз, что проявились отнюдь не из-за возраста.        — Дамы вперёд, — сделал жест рукой Дэвид, — но нам с Ноаком нужно ещё немного поболтать.        — Сплетничать будете? Или будет что-то не для «женских» ушей? — уже было собираясь покинуть корт Оддер, при этом слабо потянув за собой замолчавшую Бранайрис, но пока приторомозила.        — Frugan, får jag påminna dig om att du ofta förvånar mig i samma «icke-feminina» frågor? — Прибег к родному языку Ноак.        — Jag är säker på att Ale kan konkurrera med mig, — на том же ответила Эмери.        — Herregud, lägg upp några fler satsningar , — говоря на беглом шведском с зримым акцентом Эль закатила. От такого признания шведы мягко говоря в шоке, ведь не ожидали, что их шутливую перебранку кто-то подслушивает. — Что? Ну да, я говорю на шведском, ещё вопросы? У меня были тяжёлые несколько недель, прошу простить за мою остроту в выражениях.        — А ты умеешь удивлять, — оправилась Эмери, вновь нацепив миловидную улыбочку, а после вывела почти под ручку юную британку американку с корта, оставляя мужа наедине с британцем.              Искусственный навес, под которым расположилась приятная зона отдыха с небольшой тенью от жгучих осенних солнечных лучей, был приятным бонусом этого места. В данное время суток — было почти три часа дня — в клубе были только они, и где-то в отдалении был слышен слабый стук мяча от сильных подач. Видимо у кого-то тренировка в самом разгаре.        — Тебя что-то гложет, я права? — Откинувшись на бежевое кресло сказала Эмери, доставая из пачки, что до этого скрывалась в потайном кармане юбки, сигарету. Шведка постучала по карманам, явно осознавая, что собственную зажигалку забыла достать из сумочки, а та осталась на корте.              Ворон, уже скорей по привычке, зажгла на пальце маленький огонёк и поднесла к кончику сигареты.        — Мне просто необычно, что мы в настолько… неформальной обстановке. — Что же, раз они решили играть в доброжелателей, то почему бы и нет. Только шиш всем с маслом, а не выворачивание собственной души наизнанку. — Привыкла, что обычно на меня набрасываются с обвинениями в том, что я тесно связана с теми, кто могут прикрыть нашу лавочку, либо же разговор заводится только с сильной надменностью и ощутимым чувством превосходства.        — Ох, Fågelunge, как я тебя понимаю, — затянулась шведка, выдыхая в сторону дым и слегка оббивая кончик подтлевшей сигареты об керамическую пепельницу.        — А я вот не особо, — Бранайрис посмотрела из-под рыжих ресниц. — Вы имеете в виду то, что ваш клан состоит в «Семёрке» только два столетия? Плюс-минус пару лет.        — И да, и нет, — слабая складочка пролегла между бровей, как только Эмери вновь услышала обращение на «Вы». — Я стараюсь не вмешиваться во все дела мужа…        — Ноак сказал, что ты довольно кровожадна, — не забыла исправится в обращении Бранайрис, но в душе всё равно её перекосило. Она привыкла обращаться ко всем, особенно малознакомым, на «вы», а здесь…        — Он перегибает, — наманикюренные закруглённые ногти стучали по стеклянной поверхности стола, отбивая какой-то свой ритм. — Всего один раз он взял меня на допрос, а я просто поступила так, как он мне предложил.        — Как вы вообще попали в клан? В плане, — девушка немного поменяла позу, склонив голову на бок, — ты же до этого не состояла в криминальной сфере. Да и, насколько я помню, Скандинавия славится своей «борьбой с преступностью». Честно, удивлена, что вы там расположились.        — А как ты думаешь появился весь этот порядок?              Достаточно логичный вопрос. На деле путей решения было много, как минимум два: первый, самый простой — через власти, что задолбались и заплатили одной из группировок круглую сумму крон, чтобы те перебили или подчинили остальных, второй, чуть сложней: группировки сами всё порешали, выбрав главную семью путём "голосования". По крайней мере, больше в её голову ничего не пришло. Пока что.        — Согласна, глупый вопрос.        — Не бывает глупых вопросов. Есть только то, что ты сама не понимаешь и, главное, хочешь разобраться, — философски произнесла Эмери, вставляя в зубы сигарету. — Оу, забыла спросить — будешь?       Она открыла пачку отдалённо похожую на Marlboro и протянула девушке.        — Я не беру из рук, — в сердце кольнуло. Ворон позаимствовала фразу Тони, боже.              Шведка пожала плечами на это, но пачку на стол положила. John Silver в светлой упаковке, отчего Бранайрис изначально спутала фирму. Жаль Эль не забрала пачку у Атласа, но желание почувствовать запах тления табака пересилило. Она подцепила тонкими пальчиками папироску и держа её между пальцев одной руки подожгла, оттопырив мизинчик. Аж как истинная леди — прям блевать тянет от этого жеста, что просто-напросто был в её аристократической смешанной крови. Едкий дым проник в лёгкие, а та вспомнила почему больше предпочитала сигареты с каким-нибудь привкусом.        — Ты спросила, чем я занималась до того, как вышла замуж за Ноака? — Эмери выпустила дым. Тёмные глаза стали светлей от попадания на них отражённого от стеклянной поверхности стола блика. — Раз я тут решила откровенничать, то слушай. Научная деятельность меня не тянула начиная со школы, а внешность у меня была не прям модельной. У отца была своя сеть автомастерских, а ещё куча детей. Нас пятеро: четыре старших брата и я.        — Ого, — брови взлетели вверх, но более Бранайрис не перебивала.        — Мы с братьями ковырялись у отца на работе — смотрели как выполнялись мелкие заказы, чинились машины… Но потом что-то у нас у всех не особо пошло: подле отца остался только Майкл, Йос решил, что хочет стать гонщиком, Элвис решил, что пора что-то менять в своей жизни и свалил жить в Россию, Нэш вышел замуж и теперь хорошо живёт со своим мужем, по-моему Лукасом — не помню, давно не списывались — где-то в деревенской глубинке в Финляндии.        — А… ты?.. — всё ещё не привыкши к обращению, а от этого слегка неуверенно произнесла Бранайрис.        — А что я? — повторила за собеседницей Эмери со слабой улыбкой. — Я устроилась администратором стрип-клуба — понимала, что грызть гранит науки у меня банально не хватит сил. Там и познакомились с Ноаком, — имя мужа было благоговейно выдавленно на выдохе.        — Неожиданное место для встречи, — девушка отодвинула сигарету от лица, прислонив ту к пепельнице.        — Случайности не случайны, — беззаботно прикрыла на секунду глаза Оддер, а после подозвала человека в костюме. — Можете принести чай? Эрл Грей. Четыре чашки. Будьте добры, про молоко не забудьте.              Молодой парень в костюме откланялся, выполняя поручение.        — Я до сих пор поражена тем, что мы просто… разговариваем, — напряжение в плечах никуда не делось, стоило официанту отойти подальше от стола.        — Не частое для тебя явление? — Вернула, поменяв пару слов в фразе, Эмери и немного поправила рукава рубашки.        — Обычно я неразговорчива, — фыркает Бранайрис, натягивая фирменную «добрую» улыбочку.        — У тебя просто нет нормального собеседника, — объявляет вдруг Эмери, откидывая светло-русую косу за спину.              Вот в этом шведка ошибается. У нее есть если не отличный, то хотя бы хороший. Даже не один — их несколько. Атлас, Кио, с которой она нечасто но остаётся поговорить, Тони со своей ночной игрой в шахматы, Наташа с русской чайной церемонией… боже, когда она последний раз была на Базе? Надо как-нибудь вновь заглянуть. И вот вновь она стала по ним скучать, от чего на душе скребутся кошки.        — Что, девушки, отдыхаете? — двое мужчин, оставив спортивный инвентарь, наконец-то соизволили присоединиться.        — Я попросила принести чай, — Эмери слишком довольна тем фактом, что всё ещё обладает той властью над мужем, когда способна получить ненавязчивый поцелуй сначала в висок, а потом в щёку.        — Я надеюсь, ты не забыла про молоко, — плюхнулся подле племянницы Дэвид, но её не трогал, всё же остерегаясь получить нож под ребро — предупреждение в памяти всё ещё свежо, как утренний ветер в лесу.              Эмери многозначительно улыбнулась, а рыжая удивилась какую гамму различных улыбочек может выдавить из себя доброжелательная шведка, пока Бранайрис с силой могла только одну и то из-за которой ни у кого не возникает впечатления, что его сожрут заживо — настолько напоминали все попытки тот самый хищный животный оскал.        — Дэв, твоя племянница курит, — присвистнул Ноак, замечая сигарету, что тлела над керамическим блюдцем.        — У этой «племянницы» есть имя, — проворчала девушка, подавив желание закатить глаза. — И заметьте — оно не настолько сложное, а его сокращение проще и является безопасной зоной.        — Я бы удивился, если бы она не курила бы, — отозвался Дэвид, сдерживая порыв чтобы не прижать к себе племяшку как маленького котёнка, что не смотря на свой размер фыркал и дыбил шёрстку. — Плюс, она взрослая.        — Она подросток. — Бранайрисы хором закатили глаза, а шведы усмехнулись. Если кто-то скажет, что молодая девушка ни капли не похожа на своего дядю, то как минимум шведы готовы кинуть подобные проявления в лицо тем, кто отрицает очевидное.        — Если мне ещё раз скажут про твой возраст, я сломаю кому-нибудь лицо, — прошелестел на кельтском Дэвид, не поворачиваясь к девушке, а та старалась не пустить на лицо одобрительную ухмылку.       Между ними проскальзывает незримая искра понимания, от чего внутри резко теплеет. Оно, словно наркотическая дымка, расплывается по всему телу, электризуя его и доводя до крайности. Её понимают. Её защищают, хоть и в довольно странной игривой манере. Ради таких пьянящих чувств, что она испытала сейчас, стоит потерпеть шведов, что пытаются вставить свои пять копеек по поводу «правильного воспитания ребёнка».       Разговор ненавязчиво скакал то от обсуждения бизнеса, то до каких-то личных тем, что девушка предпочла бы вообще не слышать. Сама же она пребывала в молчаливом режиме наблюдателя ровно до того момента, пока не принесли чайник со священной жидкостью.              

***

             Боже, блять, дайте сил и пистолет. Желательно пули девятого калибра впридачу.              Конец октября, на девятнадцатое число которого выпало по решению судьбы день рождения Кио, и половина ноября, когда пришлось встречаться с самой молодой семьёй, шведами, вытянул из рыжей все соки.                     Сигареты всё время заканчивались почти за несколько дней, Атлас едва успевал менять пачку, а руки потряхивало как у наркомана, что всё никак не может закинуться новой дозой. Помимо встречи с двумя кланами, с одним из которых как были так и остались натянутые отношения, жизнь преподнесла уйму не самых изысканных сюрпризов: начиная с самого лёгкого, чем являлось общение с родным дядей, и заканчивая тем, что буквально требовало стальных яиц, а это пустой болтовни и мелких заказов от Хозяина, что последние полторы недели не давал спокойно передохнуть (ударение ставьте сами). Блять, Старк был прав — она и вправду вывалилась из ритма размеренной жизни и пропала вновь на полтора, а то и два, месяца.              Декабрьские морозы в Нью-Йорке и его пригороде были детским лепетом (конечно, ведь в Большом яблоке о таком, как двадцать три слышат раз в несколько лет, ведь обычно градусник задерживался на шестидесяти), по сравнению с, как бы клишированно это не прозвучало, российскими морозами где-то в зауралье и в северном полярной круге.       Деревянная ложка медленно помешивала рагу в маленькой кастрюльке, пока в другой девушка держала кружку с чёрным лиственным чаем, что прихватила с собой в родные Штаты из последней поездки в Англию. Выходной. Впервые, спустя блядских два месяца, пока она пахала и ненависть ко всему живому не перешла опасную черту, а душевное состояние не стало таким, как у ослика из детской книжки про плюшевого медведя — теперь ясно, кто её тотемное животное.              Лис, что явился наверно спустя два дня после её возвращения, теперь же калачиком валялся на диване и портил его своей шерстью, что сыпалась с него, как в период линьки. Этот прохвост успел покусать её ноги в порыве безбашенной игры, в правила которой Бран не посвятили, утащил одну куриную ногу, что была в планах пойти на готовку, снёс любимую чашку, от чего оосколкипосле жесткого прикосновения с полом полетели в мусорную корзину… И всё это в виде мести, ведь рыжая помыла блохастого и вычесала от лишних колтунов буквально почти сразу же, как лис объявился на пороге.        — Эйд, хватит портить мне диван, — не оборачиваясь ругалась на рыжего зверя Персия.              Лис, видимо, решил показать, что он его не портит. По крайней мере до тех пор, пока она не сказала не портить. Как правило, обычно после таких или похожих слов адресат начинает поступать противоположно. Так же поступил и лис; тот вытянул когти и начал драть подлокотник.        — Брысь, чмо рыжее! — гаркнула Персия, оставляя кружку на столешнице, выключая в порыве плиту и подлетая к дивану.              Эйдан закатил глаза, всем своим видом показывая, что он, вообще-то, не один местный рыжий и что данное высказывание могло бы быть адресовано и ей, если бы сам он мог говорить. Понимая, что лучше бы, конечно, слинять, пока тот не получил по загривку, Эйдан хотел было спрыгнуть на пол и забиться в ближайшую щель, как в нору, но его в полёте поймали на руки и скрутили в бараний рог.        — А вот хер тебе, окаянный, — на русском выдохнула Бран, обхватывая тонкое туловище под рёбрами и прижимая к себе, словно в объятиях. Очень сильных, прошу заметить — были бы они ещё сильней, и всё — пропали бы его рыже-чёрная голова и пушистый хвостик с чёрно-белой кисточкой на конце. Он подёргался, побрыкался, но его сжали ещё сильней. Лис недовольно тявкнул и побежденно повис тряпочкой.        — Даже не думай, что я так просто тебя отпущу, дружок, — провела ладонью по макушке и почесала между ушей девушка, поджимая под себя ногу и падая на недавно пострадавший от когтей диван.              Лис поогрызался слегка, а после перевернулся на спинку, подставляя пузико в пятнышко из чёрного и по-осенне яркого рыжего. Вот странно это конечно, что он, Эйдан, когда-то по де-юре был человеком, которому не повезло оказаться на пути не у тех людей и чьё сознание поместили в эту рыжую тушку. И не целиком то это его сознание — звериные инстинкты всё чаще брали верх и теперь он помнил только о том, что когда-то его звали Эйдан и что когда он, фактически, помер, то ему было около двадцати в человеко-возрастном эквиваленте. А потом он смог открыть глаза и увидеть мир в другой перспективе — всё стало выше, больше, звуки громче и чётче, запахи резче. Он был лисом. Лисёнком ещё, с пару месяцев. Вокруг люди в белых халатах, что-то кричат и восхваляют, не забыаая повторять как заевшая пластинка «Хайль, Гидра» и «вот он, новый виток», и прочее, что уже замылилось в памяти. Так прошло несколько лет — эксперименты, опыты, страх, боль, — пока его не вывели к ней.              Девочка, ещё ребёнок, которой на вскидку не больше десяти, чьи голубые глаза чем-то приковывали с первой минуты, а рыжие волосы попадали под тон его тонкой шубки. А потом он заскулил, потому что было страшно. Он чуял от неё смерть, опасность, огонь. Люди закрыли их в одной камере с бронедверью, в очередной раз ставят эксперимент, только не ясно с какой именно целью. Виток эволюции, созданный своими руками, и генетическую ошибку, что не должна была выжить встретились в железо-бетонной комнате размером пять на три на три и должны были сделать… что-то, что просто позабавило бы тех, кто стояли за толстым стеклом, что выдержало бы прямое попадание гранаты. По-детски маленькая ручка потянулась, но лис отшатнулся, как от огня, а девочка сразу подтянула к себе ладонь, прячась и испугавшись самой себя. Он поворчал, наворачивая круги, тихо выкнул что-то неразборчивое, что без животного переводчика не узнаешь, и сделал шаг, а за ним ещё и ещё, пока не встал впритык. Носом ткнулся в тыльную часть убранной ладони и янтарные глазки сверкнули знакомой искрой, что была у ребёнка при самом первом виде его. Наверно в тот момент он понял, что теперь связан с ней — почувствовал что-то, что до сих пор объяснить не мог. Что-то, что в его животном понимании не было достигнуто, а маленький лисий мозг всё никак не давал должного объяснения.        — О чём задумался? — Лис приподнял заострённую мордочку, что лежала на женской груди и перевёл затуманенные глазки. — Ты так поскуливаешь, будто я тебя… даже не знаю, что с тобой делаю. Что-то не так?              «Всё не так,» — подумал лис. — «Не знаю я, дорогая, как нас с тобой угораздило встретится. Лис и девочка, что вместе существовали и существуют симбиозом несколько лет уж точно… скажешь кому-то, так прозвучит как бред.»        — Думаешь о том, как так жизнь нас связала, да? — Она потрогала бархатное ушко, но лис рефлекторно дёрнул им.              «О, вечно ты угадывашь мои мысли.»        — Сама иногда думаю об этом и каждый раз всё упирается в совпадение, — женская рука аккуратным движениями разбирала вновь образовавшиеся колтуны в шерсти. — Не люблю судьбу — она несправедлива, но только это, к сожалению, является оправданием нашей встречи.              Лис то-ли чихнул, то-ли фыркнул в подтверждение, потёрся о тонкие пальцы покрытые едва заметными рубцами и изогнулся в спинке сладко зевнув. Мягкий, пушистый, как игрушка из детства, что была у Бран лет до семи. Забавно, наверное.              Бран прикрыла глаза тихо мыча давно забытую мелодию. Забавно всё это… Сюрреалистично. Будто это вовсе не она сейчас сидит на диване, спрятав одну ногу под задницу, на груди держит лиса и убаюкивает его своим отдалённо напоминающим старую едва всплывающую в памяти колыбельную, что напевала мать ей до года, а следом и братья, когда ей было где-то два с копейками. Убаюкивало, не пугало, хотя по слабым словам, что немного отпечатались в памяти колыбельная не самая радужная и светлая: мрачная, напоминающая о скорой кончине, что тот жар, что тёк по венам отнюдь не проявление милости Бога… какого интересно Бога? Не христианского сто процентов — интересно, кому поклонялись её предки? Кельтским божествам или туда добавлялся ещё какой-нибудь фольклор, например славянский? Или вообще это всё проделки Гефеста, что в своей кузнице выковал тот дар, что поселился у каждой её предшественницы в теле? Да ну, бред. А может всё-таки?.. Нет, точно бред уставшего и поплывшего мозга. Может и правда стоило доспать какие-то жалкие три с половиной часа несколько суток назад, а не сидеть за работой, пока Атлас в очередной раз не вернулся из ЛА и не забрал бразды правления? Нет, всё точно, спать.                     Спать…              Спа-ть…              С-п-а-т-ь…              Лис приподнял заострённую мордочку, расслышав тихое сопенье и тихонько, дабы не потревожить, слез с груди. Вспомнил, где лежал сплетённый, кажется, вручную плед, дотащил его с нижней полки стеллажа по полу до дивана, звучно цокая коготками по паркету. Взобрался сам, едва ухватив краешек. Заметил, что человеческая подруга сместилась и теперь лежала куда удобней, чем до этого. Заботливо, насколько позволяли лапки, укрыл её и вернулся на грудь, убирая хвост подальше от лица. На последок он провёл влажным носом по щеке, лизнул в ухо и свернулся клубочком, также проваливаясь в мир сновидений.