Ворон перемен: огонь надежды

***

      Глаза давно привыкли к тьме, окутывавшей всё пространство. Лежать на боку на ледяном и влажном — то-ли от крови, то-ли от плохой изоляции, — полу было сродне пытке. Детская ещё хрупкая спина горела огнём, что нескончаемо забирал остатки сил. В голове был туман, а вся информация сжата до маленького предложения: он замахнулся на Атласа, она закрыла Атласа, она получила за двоих и теперь коротала время в холодной и сырой подсобке, срванимой с погребом. Разве что только не было мышей или крыс, а хотелось бы чтобы тут хоть кто-то был из семейства грызунов. Было бы не так страшно и одиноко.              Дверь с противным скрипом раскрылась, заставляя резкий холодный свет бить по глазам.              «Пожалуйста, только не опять,» — взмолилась девочка, с трудом привставая на локти, а после на четвереньки. — «Пожалуйста, не надо.»        — Огонёк, — полупустой шёпот дошёл до замороженного и продрогшего мозга не сразу. — Огонёк… Эль!              Быстрый аккуратный топот босых ног по отлитой из бетона лестнице немного привёл рассудок в трезвое состояние.        — Огонёк, — мальчишка, чьи русые волосы завивались от влажности, присел перед маленькой девочкой на колени. В изумрудных глазах, что смотрели на сестру, плескалась необычайная нежность и… беспокойство.        — Огонёк, — позвал другой, более низкий по сравнению с предыдущим, голос с противоположной стороны. Похожий мальчик отзеркаливал позу первого, но всё же не был плодом воображения, что просто раздвоило мальчика. Тот иной. Зелёные глаза были темнее из-за вкрапинок карьего. В них плескалось не кричащее сожаление, что было в глазах близнеца, а ярость.        — А-атлас… Где он?.. — девчачий голос эхом ударился об стены затемнённого помещения. Горло раздерало от жажды и когда ей всучили в руки бутылку, та закончилась в считанные секунды. — Я-я… закрыла его… Я усп-пела…        — Он на стрёме, — близнец, что был вторым, качнул подбородком в сторону лестницы. — Они уехали, но reaseguro не будет лишней. Что ты вообще натворила?! — яростным шёпотом разразился мальчик.        — Дио, не пугай её, — милосердный близнец скинул с плеча тканевую сумку, на вид сшитую вручную. Неровные швы, торчащие нитки, кое-где сильно перетянутые стежки от чего ткань была то растянута, то наоборот образовывала бугорки и складки. Мальчик вытащил из неё коробку, что служила самодельной аптечкой, вынул бутылку с, как рыжая поняла по запаху, спиртом, что была пуста наполовину, и вату. — Лучше фонарик держи и помоги стянуть с неё эту тряпку.              Голубые льдинки хотели закрыться — накопившаяся усталость вновь волной накатила на тонкие, лишённые мышечной массы, девчачьи плечики. Сколько она уже здесь? Несколько дней или от силы пару часов? Спать хотелось неимоверно от чего она потеряла счёт времени. Голова раскалывалась, будто по ней без перерыва били молотом, спина зудела и не позволяла долго занимать положение сидя и начинала адски болеть, стоило поменять положение или лечь на неё. То, что раньше было футболкой уже превратилось в рваные лохмотья, особенно на спине. Кровь пропитала вещь и присохла к коже, а потому пришлось мало-помалу отрывать с, по ощущениям, плотью прилипшую ткань.              По спине пробежала дрожь, стоило мальчику пройтись по теперь свободной от тряпки поверхности ватой с гадко пахнущей жидкостью, но ощутимого и такого привычного покалывания ярко-рыжая девочка не почувствовала. Близнецы, начитавшись всяких заумных книжек, объясняли это высоким болевым порогом и чаще всего он играл им на руку, ведь за братьев вечно отхватывала девчонка, лезя вперёд и закрывая их своим худощавым детским туловищем. Считала, что обязана им жизнью и ни на какие уговоры не шла. Парням лишь оставалось каждый раз собирать её по частям обратно, а остальное время получать за неё, пока маленький птенец был не способен самостоятельно встать и дать отпор. Она отдавала себя целиком и полностью, ровным счётом как это делали и её братья. Мученики — вот кто они такие.        — Давай, Айболит, делай всё быстрее, — подгонял тот, кого назвали «Дио».        — Айболит лечил животных, а наша сестра в эту категорию не входит, — насупился безымянный близнец.        — Зануда ты, Тео, хотя нам всего по девять.        — Восемь с половиной, — буркнул «Тео».        — Эй, Дымок, — свистнул Атласа Дио. Такая кличка привязалась к блондину только из-за серых глаз. Наверное. А может ещё и из-за серой, от нехватки солнца, кожи. — Что там?        — Пока всё спокойно, но вам бы поторопиться. Мне не по себе, — стараясь не смотреть в лицо той, кто его прикрыл, Атлас отвернул лицо.        — Я-я не хочу… — зажмурилась девочка, проведя тыльной стороной ладони по щеке и стирая скупую слезу, что проступила от резких болевых ощущений, стоило ей потянуться за братом. — Не оставляйте меня одну… Здесь. — Голос предательски звонко дрогнул.        — Мы тебя не бросим, Огонёк, — Тео чмокнул в макушку и погладил сбитые рыжие волосы. Кажется ранее роскошные локоны до поясницы придётся отрезать под каре, если они не смогут их расчесать — такие калтуны, что были у неё, разбирать нужно будет долго. — Но если мы тебя заберём сейчас, то будет только хуже.        — Мы тебя защитим, — с готовностью льва почти крикнул Дио, получая цыканье от брата. — Мы все — и я, и Тео и Атлас, — твои братья! Мы тебя прикроем!        — Точно! Раз мама не смогла, — горююще пискнул Тео, убирая всё обратно в сумку и перекидывая её через плечо. — Если тебя не освободят сегодня, то мы постараемся, нет… Придём ночью. — Голос звучал теперь уже куда более решимым.        — Обещаете? — Наивно бликнули ещё пока светлые, не испорченные тьмой-злодейкой голубые глаза.        — Обещаем, — на кельтском прошептали близнецы и вскарапкались по тёмной лестнице, что была освещена только ручным фонариком и светом с той стороны двери.              

***

Июль 2015.

Хунгароринг.

Автодром в Модёроде, Венгрия.

      Белёсый шрам на ладони стал напоминанием того, на что пошла Персия. Абсурдная на самом деле вещь, что как ни крути эту замысловатую головоломку, но всё не добавляет здравого смысла к происходящему. К сожалению, или к чьему-то счастью, уже ничего не сделаешь — назад дверь закрыта, а на ней табличка «не подходи — убьёт». Слух о том, что между членами «Семёрки» был заключён кровавый, или кровный, договор прокатился по всему криминальному сообществу, придавая невиданное ранее оживление. Кто конкретно является распиздятлом оставалось только догадываться, но слухи они на то и слухи — всё время меняются и завлекают потребителей, словно сыр в мышеловке, что так привлекательно пахнет для полёвок и крыс.              После подписания прошло ровно два месяца, один из которых был спокойным в хорошем понимании слова. Казалось, все забыли об убийстве в доме сенатора, только очередные политические споры и дебаты, что включали новостные каналы в свой репертуар, до сих пор вскользь оглашали произошедшее. В основном все разговоры то загорались, то стихали вокруг недавнего падения Соковии. Прошло всего ничего — песчинка, что затерялась в бесконечном потоке времени, но что стала трагедией мирового масштаба.       Как и обещала Бран, никто и не узнал о том, что иранец продул спор. Ну ладно, об малой части узнал Дэвид и то только по тому, что надо было предупредить, что Камбиз некоторое время может быть в разы шабутным и куда более безумным. Реагент, через своих людей, перешёл в руки Института Инфекционных Болезней в Лаосе, Нигерия. Всё, как и обещала Бран — он будет на виду у всех, но никто не сможет подобраться, ведь за ним пристально следят уже не только криминальные семьи, но и выше уполномоченные личности, например верховные лидеры всех стран. Реагент был лакомым кусочком, что имел стоимость на рынке сродне сотне ядерных боеголовок, а потому Камбиз долго так им кичился. Чтож, хоть бы ни у кого не возникло дурной идеи на счёт этих колб ярко-красного оттенка.              В целом дела шли неплохо. На одну четвёртую вычещен Город Ангелов и то маленькие банды без боя сдаваться не хотели. Прям сильной мясорубки конечно не было, но попариться пришлось знатно.       Кавамуро-младшая, по возвращении из Ирана в ЛА, сидела и ждала чётких указаний, сперва прознав про договор куда более конкретно, напрямую уже допытав блондина, раз Камбиз и Ворон всё же умудрились при японке про него заякнуться. На все ранние предострежения для Бран от Мэлтона о долгом и громком оре японка просто сложила ладони на лице, матерясь про себя на всех известных ей языках и выражая своим видом вселенскую усталость. Не, она не упустила возможность поругаться о неблагоразумии, высказав японскую пословицу 生兵法は大怪我の基, а после удалилась в гараж, тюнинговать свою любимую Nissan Silvia или хрен её знает, что она делает в гараже. Блондин, как самый настоящий влюблённый дурак, не углядел удачного момента для признания в любви, а потому свалил в клуб, считая выпивку и распутных женщин лучшими психологами. А Бран… а что Бран? Она в узких кругах теперь не просто девочка без фамилии на побегушках, с ершистым ядрённым характером и набором мата на все случаи жизни, а Бранайрис. И то это нужно доказать, а каким, блять, образом это надо сделать никто, сука, не знает. Вот сиди теперь и ломай голову, что же нужно сделать, чтобы эти ублюдки перестали глядеть на неё с высоты птичьего полёта, пока она стояла далеко на земле. Ладно, зачем прибедняться — Камбиз теперь воспринимает её почти на равных, но это только один человек, а так же не самый большой и сильный клан из «Семёрки». С остальными стало быть придётся попотеть, но нужно перестать думать о будущем и посмотреть на настоящее, в котором всё отнюдь до конца не радостно.              Что конкретно сподвигло её переместиться в Венгрию на Гран-при Формулы-1? Письмо с сургучной печатью и гербом, что было прислано в штаб одной из компаний в Великобритании, через которые дядюшка любезно отмывал полученные деньги и прибавлял процент к своему капиталу. Конверт пришёл на её имя, а после недолгих размышлений Ворон переместилась в очередной раз в Европу — любопытство выело мозг чайной ложечкой. Дэвид не соврал, что не вскрывал его: печать цела и невредима, а иначе замять такое у него бы не получилось.       Фамильная печать была у каждого клана и каждый изображал герб на ней на свой вкус, цвет и извращенность. Итальянцы были в этом относительно просты — Королевская лилия с подписью «Di Morino» на извилистой ленте под самой гербовой фигурой. Коротко, чётко, доступно и лаконично. Без лишних выебонов.                    Приглашение от близнецов ди Морино в Венгрию было неожиданным и не самым приятным сюрпризом. В комплекте к письму прилагался билет, шедший, как бонус, для прохода в VIP-зал на просмотр одного из самых дорогих видов спорта и что уже долгое время стремительно набирал популярность благодаря развитию соцсетей. Девушка не болела Формулой так, как те же Мэлтон и Кавамуро, но поглядывала тот или иной заезд в зависимости от уровня своей занятости и благодаря этому знала некоторые нюансы.              Кашимировое чёрное пальто, что было отобрано у Атласа из гардероба, доходило рыжей до щиколодок, что логично, ведь Атласу оно было чуть ниже колен, а Ворон спокойно дышала парню в плечо — вот такая разница у них в росте, что поделаешь, если Мэлтон — шпала. Персия решила не изменять своей цветовой палитре — чёрный смотрелся на ней вычурно и дорого, хотя иногда она позволяла себе слабость и сменяла вещи на что-то более яркое и как бы выразился кто-либо из её знакомых «наконец-то ты добавила в жизнь красок, а то почти поминальный наряд собрала». Но в такие моменты она одна либо же с теми, кому доверяет. Сейчас же случай нестандартный и максимально отличающийся от комфортортной для неё среды — другая неизвестная ей страна, люди, чей менталитет она не знает ни на грамм, сыновья одного из кланов, что отозвались о ней более чем негативно, ожидая любого подвоха со стороны. Всё это изрядно нагнетало, а в груди образовался неприятно висящий ком.       Водолазка, закрывающая горло, а вместе с ним и блёклый, слегка вдавленный в кожу шрам, чёрные брюки и ремень с круглой серебристой бляшкой, на ногах находились не ставшие такими родными за короткое время конверсы, а новые свежие берцы с секретом внутри.        «Ножи всегда должны быть при тебе,» — вечно твердили с самого детства, от чего выработалась привычка смешанная с ворохом детских травм и грёбанного посттравматического синдрома, что Ворон всё так яро отрицает у себя. Для чего запаска? На всякий случай. Сегодня Персия не планировала кого-либо убивать, но кто знает как распорядится несправедлива дама, гордо носящая имя «Жизнь»?        — Можно увидеть ваш пропуск? — мужчина в чёрном костюме приподнял ладонь, тормозя мирно шедшую в своих мыслях девушку.              Персия лениво приподняла бейдж за ленту, на которой тот болтался на шее изредка покачивающийся от шагов. За спиной у представителя охраны замаячил человек яркой, по сравнению с секьюрити, примечательной внешности — темная, почти шоколадная, кожа, а на голове собрано что-то по принципу хвоста из дредов, чьи кончики выкрашены в пёстрый малиновый цвет. Он подошёл, сказал на ухо очевидную угрозу или предупреждение, ведь гамма эмоций от удивления до дикого звериного ужаса сразу проявились на лице охраны, и «дредастый» отступил на шаг назад.        — Прошу прощения, мисс. Не смею вас задерживать, — откланялся мужчина в строгом чёрном костюме, что как раз таки и встал на пути Бранайрис.        — Мисс Бранайрис, — начал говорить человек с дредами. Видимо один из телохранителей итальянцев, раз она смогла разглядеть на запонках герб семьи ди Морино. — Мне нужно вас провести, но перед этим…        — Да я вроде не умственно отсталая калека, чтобы потеряться в прямом стеклянном коридоре, — на итальянском прошебуршала Ворон и вышла вперёд. Ей не хотелось всей этой формальности, коей являлся предполагаемый допрос о наличии запрещённых вещей, куда входит, о боги, пронос оружия, что буквально является продолжением руки у каждого члена криминальных семей. У них у всех оно есть и неважно клинки это или пистолеты. Предположим, что их заберут, но кто сможет отнять у неё семейный дар, что в разы опасней тех зубочисток, что припрятаны в рукавах?        — Брат, смотри кто всё-таки ответил на наш призыв, — парень, чьи волосы противились силе гравитации и стояли дыбом, состоящим из разбросанных завихрений, беззлобно оскалился.        — Кто же устоит перед твоим слащавым лицом? — стоя около огромного панорамного окна, откуда открывался прекрасный вид на лучшую часть трассы, прожжужал близнец и поправил скатившиеся по переносице очки.        — Не забывай, что оно у нас одно и тоже.              Пожалуй, круглые очки и по разному зализанные волосы были единственными вещами, что позволяли различать близнецов ди Морино. Два брата, что были неразлей вода но ровно столько же и ссорились из-за немного различных взглядов на жизнь. Амадео ди Морино был законченным идиотом, как нередко называл его близнец — Нерайо, что по жизни был скептиком и жестким реалистом, часто спускающии брата с небес на землю. Про Амадео можно сказать что он слишком неисправимый романтик — часто надеялся на модельную внешность, что целиком и полностью им досталась от отца и на которую клевало огромное количество девушек, иногда бывало парней, пока Нерайо полагался на собственный разум и не давал волю эмоциям так сильно, как брат. Много непутёвых цеплялось за весь этот спектакль, но были исключения: Атлас и Персия, как пример.       Слухи всегда шли впереди здравой мысли, а потому многие называли младшего близнеца «Портофиновским лавеласом» из-за города, в котором орудовал этот «сексуальный маньяк», в отличие от вечно серьёзного Нерайо, что был прозван за вредность Нюргенном. Когда один был олицетворением шторма, другой был штилем. В таком тандеме они работали лучше, чем многие механизмы или сами знаменитые швейцарские часы. Такую связь могли себе позволить далеко не все.        — Не могла отказаться от приглашения — считаю такое верхом бескультурья, — на лёгком итальянском ответила девушка, перед тем как упасть в одно из чересчур удобных кресел. — А ещё я захотела побесить Атласа.              Нерайо щёлкнул пальцами, подтверждая своё предположение, что тот выдвинул брату ещё тогда, когда стало известно о посещении Вороном Венгрии.        — У меня вопрос, — нагнулась вперёд рыжая, оправляя ткань, — почему Венгрия и почему сейчас?        — Решила сразу с рабочих?        — Люблю, когда всё коротко и по делу. Не нравится лишняя шелуха — она скрывает семечко, что должно быть явлено свету, — философски выдвинула девушка, откидывая пальто на подлокотник и поглядывая на часы на запястье. Гонка должна начаться менее чем через пять минут.        — Либо же мы можем пока что всё отложить и насладиться первыми кругами и минутами нашей встречи, — предложил очкастый близнец со спокойным, разгладившимся лицом.        — Вино? — ласковым голосом, что обязан в теории вскружить женскую голову и чувства предложил Амадео.        — Ещё рано, — вновь намекнула на время рыжая, поворачивая циферблат к парням и стуча по стеклу кончиком короткого ноготка. У неё было заведено: вино всегда в конце рабочего дня и только при условии, что это необходимо для разгрузки.        — Просекко?        — Уже поздно.        — Сеньора, а вам не угодишь, — зазывающие карие глаза глядели прямо в лёд голубых.       Как бы младший близнец ни старался у него ничего не получится — многое уже стало привычным в том числе и умение не терять ясность разума перед многими факторами, в которые входит мужское обаяние.        — Что поделаешь? — виновато пожала плечами девушка. Она вновь встала на ноги и пружинистой, насколько позволяли берцы, походкой двинулась к панораме виднеющегося трека.              Вид и правда чудесный — как на ладони были две трети автодрома, а потому немалочисленные экраны, что находились в комнате и показывали разных пилотов соперничающих команд в одно время лично для неё остались невостребованными. Болиды, что уже закончили разогревочный круг, ожидали сигнала, а фанаты пели гимны стран, за которые выступают команды или выкрикивали хвалебные песни собственного сочинения в честь того или иного пилота.              Стартовые огни сменились на зелёный, а значит дано разрешение на начало заезда. Бранайрис боковым зрением заметила недалеко стоящие фигуры в почти идентичных чёрных костюмах. Итальянцы наблюдали и перекидывались неслышным шёпотом, а Персии стоило лишь тихонечко усмехнуться.        — Пока у нас есть время, — не отрываясь от окна заговорила Бранайрис, — поговорим о том, зачем я здесь?             

***

       — Тот новичок… из Toro Rosso, — неотрывно следила за тридцать третьим номером Ворон.              Она заговорила на тридцать седьмом круге из всего километража, до этого молча смотря за шуточными перебранками итальянцев или просто кивая, давая односложные ответы на вопросы направленные в сторону её персоны. Они обсудили парочку собственных рабочих вопросов, из-за которых она всё-таки прилетела сюда. Плюсом ко всему, Дэвид попросил узнать, сможет ли он выкупить несколько винодельных в Лацио и Пьемонте, что добавит в копилку компаний в собственности Бранайрисов. Порой у Бран появлялось ощущение, что она работает на дядю сверхурочно и что добрый милый начальник зажал отпуск с зарплатой на парочку лет вперёд. Она уже свыклась с ролью переводчика как и для Атласа с Кио, так и для Дэвида, но серьёзно? Ещё и по миру носиться помимо того, что она уже делает? «Рано или поздно прольётся чья-то кровь, Дэвид,» — перед тем как свалить из Англии пригрозила Бранайрис, получая в ответ шлепок скрученной газетой по голове. Кто, блять, до сих пор читает грёбанные газеты?!        — Какой из? — Недопонял чуть выпивший Амадео, чьи волосы стали похожи на гнездо — настолько часто он трогал их, запуская пальцы в тонкие завихрения. — Испанец?        — Нет. Другой.        — Ферстаппен? — Даже удивился итальянец. Светло-карие глаза стали размером с тарелку для пасты. — Этот нидерландский сопляк?        — Не сказала бы. У него интересный… стиль вождения, а также он самый молодой гонщик в истории Формулы. Он перспективен, — оценочно вновь взглянула на экран с телеметрией рыжая, — а значит далеко пойдёт.        — Если не провалится, как его отец, — на итальянском выдвинул вероятное пророчество Нерайо, закуривая сигарету. — Ставишь на него?        — В будущем когда-нибудь. Сейчас же предпочту Mercedes с Хэмильтоном.        — Не Росберг? Почему? Не только же потому, что Льюис твой земляк.        — Формально, я американка с британскими, и не только, корнями, — поправила недавно присоединившегося к беседе Нерайо Персия. — Немцы меня не цепляют, прошу меня простить.        — А жаль!.. Жаль, что ты проиграешь немаленькую ставку, Бранайрис, — Нерайо неожиданно подхватил тот же блеск в глазах и азарт близнеца.        — Ну-ну, — учтиво улыбнулась она, кокетливо накручивая рыжий локон на пальчик.              

***

             Её ставка не сыграла ровно также, как не сыграла и у близнецов, что ставили на сокомандника Хэмильтона — Росберга, и на уже ветерана гонок — Фернандо Алонсо. Выиграл Феттель из Ferrari, но от этой денежной потери Бран было ни горячо, ни холодно. Подумаешь, каких-то пятьдесят пять тысяч баксов. Вот парни поставили оба по семьдесят и в итоге ушли в минус сто сорок.        — Благодарю за проведённое время вместе и нашу встречу, — намереваясь покинуть итальянцев Персия решила поднять свои вещи, что изначально были брошены на кресло. Пальто легло на сгиб локтя. — Я надеюсь, мы договорились?        — Всенепременно, сеньора Бранайрис, — Нерайо, что не позволял эмоциям проявиться на лице. Только заметно потемневшие глаза выдали весь его настрой.              «Всё таки заинтересовала,» — Бран мечтала как-либо влиять на молодых наследников кланов, а всем давно известна истина: «Даже будь мужчина геем, то всё равно за симпатичную девушку глаз у него немного, да зацепится».        — Не останешься с нами ещё на какое-то время? — Амадео перевёл взгляд с брата на девушку и обратно.              «Вот ещё, упаси Бог,» — мысли выстрелили раньше языка и слава всем богам. — «Слишком много чести для вас, бесчесных.»        — К сожалению, но нужно заглянуть в ещё одно место. Придётся сделать крюк и потерять немало времени: Дэвид просил заскочить в Россию, а мне уже давно пора на борт, — указала на время девушка, закидывая пальто на плечи, но не просовывая руки в рукава.        — Не «своим» ходом? — хриплый голос старшего ди Марино все жё заставил табун мурашек пробежать по спине.        — Частный джет тоже самособой самостоятельный вид транспорта.        — Надеялся увидеть тебя в твоей стихии.        — Даже не знаю о чём речь, — слукавила Бранайрис. — До встречи, — отсалютировала двумя пальцами от виска девушка и уже через секунду скрылась в коридоре.        — Mi sembra di essere miccia.        — Sei caduto su quelli che hanno un bel culo, — Нерайо потянул затёкшую спину, что всё это время была скрючена в форме креветки.       

***

      Санкт-Петербург — красивый город, что цеплял взгляд каждого второго и похищал сердца людей далеко не первое столетие. Помимо своей обворожительной красоты он непредсказуем, а потому встретил рыжую необычайным по силе ливнем, что был в понимании обычного человека живущего в Северной Венеции не первый год, а может и десяток лет, почти что сплошным душем — обычно июль здесь засушлив. Персия знала русский почти с рождения, но при всём при этом даже он иногда вводил в тупик своей причудой, свойственной каждому языку — выражение «льёт как из ведра или душа» немного покоробило переутомившийся мозг, что потихоньку начинал плавиться и вытекать через уши.       Истинная причина поездки в Россию была тайной, скрытой даже от Атласа, а он всегда знал почти всё, что знала Бран.              « — После Венгрии смотайся в Россию, — Дэвид перебирал бумаги, что планировал кинуть в портфель и забрать домой. — В Петербург.        — Что-то не так? — Насторожилась Бранайрис.        — И да, и нет. Мне нужно, чтобы ты встретилась с одним человеком в России, — хотел было продолжить Дэвид, но его перебили.        — Но почему встреча в Петербурге, а не в Москве? Скажешь, что это тоже главный стратегический центр — полетишь туда самостоятельно, а я умываю руки. Мне за эти только сутки сыновей ди Морино хватит за глаза.        — …Есть ещё кое-что, зачем тебе надо туда заглянуть и тебя от увиденного хватит удар. — Уши Ворона невольно превратились в локаторы, что настроились на новую частоту. — Если кратко: речь о даре.»              Старый дворец, что стоял недалеко от Петергофа, проглядывал сквозь густые лесные массивы. Ранее когда-то бывший ярким и примечательным сейчас тот был заброшен, являя свету только свой тусклый каменный скелет. Скульптуры, что стояли когда-то в углублениях или в саду либо совсем разрушены в мраморную щепку, либо требовали реставрации. Дворец пережил всё, начиная революцией и заканчивая блокадой, а также удачно отбил напасти вандалов с граффити и исследователей заброшенных зданий только из-за того что являлся частной охраняемой территорией. Когда-то в нём жили одни из приближенных императорского двора — теперь же он стал памятником истории и того, что как бы человек не верил, что ему всё подвластно, но время обуздать он не в силах.              Девушка заглушила двигатель, встав перед самым парадным входом — охрану предупредили, что она заедет, а потому пропуск на территорию не занял много времени. Когда-то белоснежная каменная лестница с ажурными перилами потрескалась и потемнела на несколько тонов по прошествии пары десятилетий, но внешне строение не было уж слишком аварийным и печально выглядевшим.              Отряхнув подошву от грязи Бранайрис встала перед дверью с гравировкой инициалов семейства и герба в форме ворона, увенченного императорской короной. Она приоткрыла старинную дверь, что была выше её самой на два с половиной метра и аккуратной подступью вошла во внутрь.       Пёстрые ковры, что давно не выбивали, теперь были покрыты толстым слоем пыли, как и прочие поверхности. Изнутри здание могло показаться более чем заброшенным, но не смотря на это за ним ухаживали, точнее старались. Парадная лестница, что была в глубине коридора, создана из дерева и заметно отдавала новым лаковым покрытием, являя собой правду о неоднократной полировке и лакировке. Восстановление былой роскоши стоило немалых средств, сил и времени и если с двумя первыми пунктами справится с их положением и статусом легко, то вот с третьим возникают проблемы.              Строение в три этажа поражало своими размерами изнутри куда больше, чем снаружи. Рыжая была предупреждена, что крыша на третьем сильно расшаталась и в некоторых местах даже провалена, но главное то, что не пострадали первый и второй этажи. Первый ранее служил сплошным местом для развлечений и проведения встреч: большая столовая, а рядом с ней граничил ужасающий, в хорошем смысле, бальный зал, чей потолок был расписан не хуже Сикстинской капеллы с умопомрочительными барельефами на стенах. В углублениях находились античные скульптуры из белого мрамора, что со временем в отличие от уличных всё также изящно и мягко переливались при попадании на них света.              Отдельным массивным строением, куда конкретно сейчас Бран не имела желания заходить, являло собой то место, что когда-то было специально отведённо большому штату немалочисленной прислуги.       До настоящего времени Персия не знала как относится к родственникам: все они лживы, как и она. Обладая мизерным количеством информации Ворон предпочла наблюдать, а Дэвид, когда племянница заезжала в гости, позволял ей пройтись по семейной библиотеке с рукописями, под которые специально оборудован зал в таунхаусе в пригороде Лондона. Специально выставленная температура и влажность не позволяли записям, которым свыше трёх сотен лет, потерять свою насыщенность. Персия, брав в руки документы и дневники, вечно одёргивала себя, напоминая что большей части из всего этого в общей сложности почти семь с половиной столетий.              Половицы непривычно заскрипели, как только девушка ступила с последней ступеньки на второй этаж. Когда-то он считался спальным и по остаточной ауре, коей был пропитан дворец, одним из комфортных мест всего здания — на этаже располагались комнаты как и хозяев, так и гостевые, только находились они в противоположных частях коридора — на севере и юге. В стороне хозяйских апартаментов находились и кабинеты, в один из которых держала путь Персия. Старинные еще дореволюционные деревянные рамы сияли белизной и призрачной прозрачностью окон — судя по всему их недавно красили, а стекло заменили или просто сумели отмыть, стараясь не нарушить величественный оконный фасад.              Коридор, как и на первом этаже, был украшен картинами или же выцветшими от попадания солнца пятнами, что указывали на то, где именно и какого размера висело полотно, пропавшее безвести или ушедшее на реставрацию в руки опытных мастеров в галереях, а возможно и вовсе на хранение в музеи.              В целом, утрируя, можно сказать, что это обычный дом, что чуть больше, чем стандартные и привычные глазу современные особняки, хотя и те тоже бывают различны. Но стоит довести один такой, каким сейчас представал дворец семейства Воронов, до совершенства и, вероятно, получится погрузится во всю атмосферу того времени, в котором буквально застыло всё вокруг.               Медленной размеренной походкой, отчеканивая каждый шаг, девушка добрела до нужной двери, что оказалась не заперта. Она с лёгкостью поддалась вперёд, впуская в свою тёмную пыльную обитель.              «М-да, любовь к темноте у нас семейное,» — проскользнуло в голове девушки, по привычке прикрывшей за собой дверь. Она нашла старый выключатель, подёргала за него, но естественно, что никакого результата это не дало. Электричество отключено, а тех узких окон, со стеклом на подобии мозаики, не хватало, чтобы должным образом озарить всё пространство.              Она создала на ладони малюсенькое контролируемое пламя и прошла к столу, что стоял в противоположной стороне от входа. Внимание завлекла рамка, стоявшая на столе нетронутой. Обойдя предмет мебели девушка увидела черно-белое фото молодой женщины сидящей в кресле, подобном императорскому, а на голове её как влитая сидела тиара в форме кокошника, чья верхушка была из тёмных кристаллов и чем-то отдаленно напоминала кончики оперения расправленных крыльев.        — Аэлита… — опустила многочисленные «пра» и слово «бабушка» Бранайрис, а тонкие губы тронула лёгкая незаметная улыбка.              Почти два столетия назад фотографии были дико дорогим удовольствием, а потому не каждый имел у себя хотя бы одну семейную. Как оказалось её семейство реально богаты — будто Ворон не знала об этом, но всё равно в который раз это поражало воображение. Ценность от осознания приходила только тогда, когда ты до этого доходишь через хитрые умозаключения, а потому наконец спустя долгое время появился маленький повод для радости.              Не успев оглядеть всё толком до конца волосы качнул слабый ветерок. Тянуло где-то со стороны шкафов — Персия подёргала за оставшиеся на полках книжки, но это не принесло результатов.              «Хочешь спрятать — спрячь на самом видном месте.»              Бранайрис покачала шкаф из стороны в сторону, но тот не шевелился. Последним, что придумал мозг была попытка толкнуть все полки вперёд, оперевшись о них руками. Неожиданно, но сработало — она дала себе подзатыльник за изначальный критинизм и что на решение такой простой задачки ушло более двух минут. Бран ожидала увидеть что-то, от чего начнёт трясти как от лихорадки и её ожидания оправдались — огромная, причём буквально громадная, библиотека, что в разы больше, чем та что была в столице Великобритании, и где винтовая лестница в углу уходила на третий полуразрушенный этаж.              Бранайрисы любили несколько вещей: воронов, семью, власть и… лестницы. Иначе объяснить такое количество пыток для не любителей кардио-тренировок невозможно — куда бы вы не пошли в доме, проект которого был записан на фамилию «Бранайрис» или «Воронцова», то везде найдёте хотя бы пять-семь лестниц и то это минимальное их количество. В который раз стоило поблагодарить Атласа, что тот помогал с планировкой её дома — всего-то две лестницы, а не двадцать две.       Вот чего точно не ожидала увидеть рыжая так это двух огромных чёрных, вероятно чугунных, чаш при входе в библиотеку, что по виду была бы желанной для заядлых любителей мрачной атмосферы и книгочеев. Она создала пламя в двух руках сразу, а затем одновременно кинула их. С одной стороны это довольно опасно — хранить легко воспламеняющиеся вещи, а в данном случае книги, рядом с открытым огнём, но кто не рискует — тот читает или ищет нужное в полной темноте. Две чаши вспыхнули адскии алым пламенем, а крохотные ярко-оранжевые язычки побежали по ответвляющимся от них каналам, по пути зажигая остальные очаги. В комнате заметно стало теплей и светлей. Тёмное лакированное дерево, из которого были созданы стеллажи, ловили и передавали весёлые блики от огня. — Чтож, Дэвид был прав, — в слух согласилась Ворон, огибая один из первых книжных островков, — у меня нет слов. Да только, где мне найти то, о чём он мне сказал? » — Когда попадёшь туда, тебе понадобится определённая секция, — Дэвид покопался в собственном столе, а после передал потрёпанный дневник, чья обложка из приятной на ощупь и местами потёртой кожи теперь лежала в женских ручках. — Думаю, у тебя будет время, чтобы разгадать какая конкретно. — Ахренеть, что у меня за квест? — недовольно каркнула Бран, крутя в руках сплетённую книгу. — Туда сходи, потом это найди, третье переведи. Можно помощь зала или подсказку, что мне конкретно искать? — В дневнике всё написано. — Ну естественно.» — А, ну да. Он мне нихера не сказал, — задрала голову на потолок девушка и обомлела. Потолок, что расписан под ночное небо со всеми созвездиями, что легко можно было увидеть в данном полушарии, завораживал и это мягко сказано. По краям чередовались выделенные чёрные вороны, что либо парили, расправив крылья, либо сидели с водружённой на них короной. — Слегка попахивает безвкусицей, но допустим, — Персия сунула руку в карман, выуживая телефон.       Тот телефон, что ей пару месяцев назад подогнал Старк. Кстати как он там? А остальные? Она не видела их почти пять месяцев, а ведь они разошлись на не очень хорошей ноте, так что стоит загляну-… Стоп. Когда она начала о них хоть каким-то боком задумываться? О том, как они, что у них и прочее? Чёрт возьми.       Девушка тряхнула головой, стараясь отогнать всё лишнее. Сейчас у неё своя задача — найти то, что ей поможет разобраться в первоначальной причине возникновения дара. Точнее, она на это надеется.       Она нажала на нужную иконку приложения и та открылась, демонстрируя последовательность из букв и цифр. Если она верно догадалась, то ей нужна секция с инициалами Аэлиты либо если не повезёт найти в её книгах, то придётся искать у каждой, кто обладал даром, а это уже больше пяти человек. Почему пяти? До Аэлиты мало кто успевал записывать всё происходящее, а вот кто-то из княжон Воронцовых сумел объединить маленькие записи в один большой том. Ну, так сказано в дневнике, что рыжей передал Дэвид. Личные наблюдения, общие фразы, собстыенные дневники и записи, что изредка оставляли немалочисленные наследницы, которым также не повезло, но все они мечтали избавить от мук своих потомков — всё это было каплей в Мировом океане.       Все полки подписаны на латыни и парочке рун, вперемешку с римскими и арабскими цифрами, а значит ничем не хуже головоломки или кода от сейфа. Да, четыре часа полёта прошли воистину увлекательно — Персия оценила, но не рекомендует. Поскольку поместье было обитаемый только ровно до середины пятидесятых годов двадцатого века, то и последняя полка была с датами рождения матери Дэвида и Мэриан, а значит и родной бабушки Бран — Эрнестины, — но та жаром огня не обладала. — Так, надо дальше, — кидала то на полки, то на индекс в телефоне голубой взгляд Персия. — Нужно либо смотреть у пра-прабабушек, либо Аэлиты.       По тому, что она пока вычитала в особняке в Лондоне было известно, что Аэлита была первой и единственной, кто смог обуздать стихию и, главное, выжить. Остальные, кто обладали даром, не доживали и до восемнадцати лет, а если и переходили хлипкую и держащуюся на честном слове грань — быстро увядали в течении следующих нескольких лет подобно розам на клумбе с неправильной почвой. Это было страшно, это было болезненно.       Тот раз, когда Ворон коснулась Мъёльнера, запустил реакцию, от чего на руках стали появляться всё больше и больше чёрных вен-меток, а насколько известно Персии у остальных носительниц такого никогда не было. Избавляться от них с течением времени становится всё трудней. Пока хватает пары глубоких порезов, но что будет дальше? Болезнь, что можно сопоставить с раком и которую пока не придумали как победить. Заражение, что охватывало только одну семью и размешивание крови другими никак не помогало избавиться от проклятья «дара». Брат Александра Флеминга, Томас, и по-совместительству тайный муж Авены, одной из дочерей Аэлиты, будучи врачом и учёным сильно заинтересовался случаем Воронов, а потому, войдя в семью, стал искать причины. На тот момент не было такого прогрессивного скачка в технологиях и науке, а потому особого результата и не виднелось.       Многие приравнивали это к колдовству и мистицизму, объясняя непокорность стихии собственным разумом и чертой выбора, что каждый раз, подобно русской рулетке, делал выстрел, проклиная того или иного ребёнка, в чьих жилах текла кровь Воронцовых. Досконально не было известно как, почему и за какие заслуги оно досталось семье, но факт остаётся фактом — медленная и мучительная смерть, что и врагу не пожелаешь.       По рукам пробежал холодок, от чего девушка скукожилась, но всё также продолжала искать нужные ей инициалы. — Не то, не то… — пробегаясь по полкам Ворон зацепилась взглядом за книгу с потемневшим кожанным переплётом. Позолота отбросила яркий свет от попадания на неё огненного свечения, а рыжая потянула книгу на себя. — Похоже я нашла то, что нужно.       Она коротко дунула, заставляя пыль подняться туманным занавесом на пару метров в верх, а позже опасть. «Вороны. Наследницы огня.» — Красноречиво, — качнула головой Бран, прижимая целую энциклопедию к себе и донося её до относительно светлого места.       Тёмное покрытое слоем пыли кресло располагалось под одной из крупных чаш, в коих плескались и по-детски резвились язычки пламени, потрескивая и пощёлкивая, будто дрова в камине. Рыжая облокотила книгу об подлокотник, провела пальцами по пыльной позолоченной надписи на обложке и открыла первую страницу. — Отлично, смесь дореволюционного русского, французского, кельтского… Как я об этом забыла, ума не приложу! — в слух возмущалась Бранайрис Воронцова. Маленькая записная книжка, что обычно всегда была под рукой на подобные случаи, на сей раз была забыта дома, а потому заметки в телефоне стали её временным лучшим другом в этом деле. — Похоже я здесь надолго.       В ручную выведенные чёрной пастой тонкие буквы с аккуратными редкими закруглениями и спиральками вселяли какое-то чувство, да вот только понять какое же именно. Восхищение? Пожалуй, ведь она вспомнила свой слегка корявый почерк и как следствие тексты, что зачастую пишутся в попыхах. Предвкушение, трепещущее все фибры обугленной породи на душу? Тоже вполне реальное и объяснимое явление. «Авторство Авены Эбигейл Кингслей Воронцовой-Бранайрис.» — Так гласила самая первая подпись. «Дополнено Эрис Авалонией Кейтлайн Бранайрис-Воронцовой.» — резко отличающийся почерк, что знаменовал о смене владелицы. «Добавлено Эрнестиной Адрией Венерой Бранайрис.» — третья и последняя роспись, но на этот раз с датой. — «Дата изменения: двадцать восьмое октября тысяча девятьсот пятьдесят пятого года.»       Девушка перевернула страницу. В слух, поскольку ей так было проще, стала переводить Бранайрис:       «Если Вы читаете это, значит Вы одна из наследниц», — самый первый почерк, что принадлежал Авене, вновь повторился, теперь же помимо титульного листа. — «Не могу не поздравить Вас, но также не могу не огорчить. Предполагаю, Вы уже наслышаны о «грехопадении»? Вы знаете о даре и что Вы — необычна, но знаний об этом настолько мало, что складывается впечатление, что шансов может и не быть. Таких как мы в античных мифах называют фениксами, только имеются вполне différences d'échelle. Мы — Вороны. Наш дар, или проклятье, сложен в понимании, а потому после… гибели Кэролайн я, Авена Эбигейл Кингслей Воронцова-Бранайрис, совместно с сэром Томасом Флемингом, решила попробовать узнать откуда на нас свалилась эта напасть. Maman смогла вытянуть себя с того света, но никак не сумела помочь Кэролайн… Если Вы это читаете, то велика вероятность, что мы так и не сумели найти все разумные и нужные ответы, но надеюсь эта книга Вам поможет там, где не смогла когда-то дать нужный ответ мне. Авена Эбигейл Кингслей Воронцова-Бранайрис. 6 мая, 1912 год.»