Actum, ajunt, ne agas

Ночь. Моросит. Сигма безмолвно наблюдает за тем, как пара крупных человек выносят из кузова автомобилей несколько оголенных тел. Они быстро исчезают за огромными дверьми здания, а стоящий рядом мужчина, довольно улыбаясь и поглаживая густую щетину, промолвил: — Сигма, дорогуша, — голос у него был скрипучий, надменный, — проследи, чтобы каждое тело положили на предназначенное для него место. Юноша в ответ лишь положительно кивает головой, сразу же начиная движение вдоль коридора. Пол под ногами неприятно скрипнул. С треснувшего ещё две недели назад окна повеяло холодом. Сигма, обхватив плечи руками, ускорил шаг. В такие моменты всегда казалось, что стены начинают сужаться, они словно пытаются донести до своих обитателей весь свой страх и ужас, нежелание вновь видить это. «Это» нельзя было описать обычными словами, оно не поддавалось каким-либо объяснениям, и только увидев воочию, можно понять, насколько прогнило во всём своём понимании общество. В коридоре стоял тихий гул — большинство взрослых не спало, каждый из них собрался в группы примерно из пяти человек. Группы эти заняли одни из самых больших комнат в здание: комната воспитателей, библиотека, столовая. И только лишь в комнате директора царило молчание, и никто не смел даже шага делать в её сторону. Сигма старается как можно скорее пройти мимо каждый из дверей, но пол, точно издеваясь, при каждом его шаге продолжает издавать громкие поскрипывания. Хотя, чего скрывать? Все и так знают, куда он держит свой путь, и всегда так нахально-нагло улыбаются, осознавая, что им не придётся делать всю грязную работу. Уже совсем скоро юноша оказывается около входа в подвальное помещение. В дневное время суток вход туда строго-настрого запрещён, однако внизу парня встречает непримечательная куча холодильников, где хранится еда, да небольшие коробки. Но если посмотреть в самый дальний угол комнаты, то можно увидеть ещё одну дверь. Обычно её закрывает огромная шахматка, которую легко можно перемещать из стороны в сторону. Сейчас около входа стоит незнакомый для Сигмы мужчина и с важным выражениям лица покуривает сигарету. Как только Сигма появился в его поле зрения, он ни на секунду не спускал с него глаз, но сам юноша на этот испытыющий взгляд никак не отреагировал и двинулся вниз по лестнице. Иногда в существование этой комнаты было сложно поверить: она полностью отличалась от всего здания своей структурой. Под ногами была не деревяшка, а хорошая керамическая плитка, вместо торчащей из потолка грушевидной лампочки находились тотечные светильники, краска для стен не осыпалась, не была противного коричневого цвета, а в воздухе витал лишь слабый запах спирта. Хоть в комнате и отсутствовали окна, но на потолке были расположены две вентиляции. Хорошая санитария, блестящие от чистоты столы, стулья, хирургические принадлежности, зеркала — все они казались нереальными, по сравнению с их старыми, давно не ремонтирующимися комнатами наверху. В помещении, так же, как и в коридоре, стоял неразборчивый шум. Человек шестеро, ведя тихий разговор, укладывали тела на огромные столы. Завидев Сигму, двое мужчин присвистнули ему, тем самым привлекая к себе внимание. Парень сразу же подошёл к ним. — Эй, Сигма, в этом месяце привоз хороший: одна девчонка с Ⅳ группой крови попалась. Куда её положить то? Сигма задумчиво окидывает взглядом находящуюся в руках мужчины девушку: глаза её закрыты, а всё тело, в особенности руки и лицо, покрыто ссадинами, ранами и синяками, и это говорит лишь об одном — сопротивлялась. Отведя взгляд, Сигма показал на соседний столик, быстро говоря: — На этот стол. После этого, он продолжает свое движение в сторону ещё одной маленькой комнатки — это была уборная, где хранились все дезинфицирующие средства, аптечки, скатерти, полотенца, тряпки, даже можно было найти дополнительную одежду. Зайдя внутрь, он поспешно закрывает за собой дверь и подходит к огромному зеркалу. Глядя на своё отражение, Сигма тяжело вздыхает. Появилось желание опустить голову вниз, не смотреть на себя, не видеть эти опустошенные глаза, однако он противиться этому желанию, снимает с руки резинку и завязывает в хвост свои длинные густые волосы. Открыв ящички, он быстро находит шапочку и медицинский халат. В последнее время он перестал носить защитные маски, поэтому, во время работы, всегда старался хранить молчание. Ещё раз посмотрев на себя в зеркале, он, стараясь придать своему выражению лица безразличный вид (с каждым разом получалось всё лучше и лучше), двинулся на выход. Работники не наврали, привоз действительно оказался очень хорошим: один человек с Ⅰ группой крови, двое с Ⅱ, ещё один со ⅡⅠ, и вот эта девушка с Ⅳ. Последние два года люди с Ⅳ группой крови стали встречаться крайне редко, и нет, это не было связано с болезнью Vinum15, уже практически всё население Земли выработало искусственный активный иммунитет к этой отвратительной болячке благодаря разработанной вакцине, дело было в том, что за последние пять лет открылось очень много донорских организаций, которые обеспечивали людям максимальную безопасность и комфорт, и, конечно же, особое внимание уделяли людям с Ⅰ и Ⅳ группой крови, и если с первыми выгода заключалась в универсальном донорстве, то последние имели огромную ценность в своей редкости. Именно эта группи крови оказалась менее восприимчива к мировой болезни, но, как только общество смогло подняться на ноги и продолжило повышать численность населения Земли, этой группы крови стало категорически не хватать для более зрелого населения. Именно за эту кровь платили в несколько раз больше, поэтому нахождение этой девушки было и в самом деле огромным везением. Сигма молча подходить ко одному из столиков, уже держа в руке резиновый жгут. На столе лежал оголенный парень. На его лбу расположилась бумажка с надписью «Ⅱ Rh+». Как бы не были удобны эти бумаги, Сигме никогда не нравилось такое обозначение людей — как домашний скот помечают. Однако, что он может сказать против? Из раза в раз он повторяет эти действия, совершает их чуть не машинально, старается не думать о них, не давать и повода для размышлений, просто выполняя свою работу. Руки давно уже перестали дрожать, страх пропал, лишь трепет в груди всё никак не мог отпустить парня. И дело было в том, что все эти люди, лежащие на столе, живы, просто находятся под сильным наркозом. И хоть Сигма уже и привык ко всем этим процедурам, смирился с тем, что он ни на что не может повлиять, во снах его всё равно доставали эти молодые парни и девушки, они хватали его за рубашку, тянули вниз, кричали так громко и отчаянно, что юноша подрывался на месте, хватался рукой за голову и долго не мог оторвать взгляда от одной точки. Откинув все навязчивые мысли, Сигма ещё раз осмотрел на наличие ран тело парня. Грудная клетка его медленно поднималась вверх-вниз, и, по сравнению с той девушкой, он выглядил очень даже цело. В руках тут же оказался ватный шарик, Сигма осторожно обрабатывает зону предплечья дезинфицирующим средством, а после накладывает на эту область жгут. Осторожно вкалывая иглу в локтевую вену, Сигма внимательно наблюдает за реакцией парня — выражение его лица не поменялось, лишь грудная клетка начала слегка сильнее подниматься. Видимо, накачали этих людей по максимуму. Хотя, в целом бывало редко, что кто-то из них вдруг начнёт приходить в сознание. Именно тот факт, что все эти процедуры происходят тогда, когда эти невинные молодые девушки и парни находятся в мире Морфея, помогал Сигме чувствовать небольшое спокойствие. Слегка нададив на предплечье пальцами правой руки, юноша наблюдает за тем, как через тонкую прозрачную трубку начала литься кровь. Она была тёмного алого цвета, и каждый раз Сигма не мог отвести от неё взгляда, настолько был красив и прекрасен красный цвет. Но когда он поворачивал голову на лежащее бессознательное тело, вся его радость мигом улетучивалась. Ему предостояло провести такие манипуляции ещё с четырьмя людьми, и каждый раз, подходя к новому телу, Сигма понимал одно — никто из них больше никогда не очнется. В конечном итоге, все они погибали от потери крови, и когда ему доводилось увидеть их в последний раз, то он встречался с полностью исхудавшими анемичными телами. И каждый раз, пытаясь узнать, куда же потом они пропадают, он получал насмешливо-таинственный ответ: «Утилизируем».

°°°

— Сигма, Сигма, а сделаешь мне косичку? — Конечно, только сейчас закончу с Катей. Вокруг Сигмы столпилась небольшая толпа детишек в возрасте от шести до восьми лет. Юноша очень осторожными движениями расчёсывал золотыстые волосы самой младшей в их доме девочки — Екатерины. Девочку привели совсем недавно, месяца два назад, но её встретили очень радушно, и она достаточно быстро влилась в их большой коллектив. Сигма, выполнявший роль старшего уже как второй год (ему было всего лишь семнадцать, однако в доме старше тринадцати лет — не включая самого Сигму — никого не было), всегда с улыбкой наблюдал за их совместной игрой. На дворе стоял июль 2036-го года. Яркие лучи солнца заглядывали в маленькую комнатку, освещая старые деревянные двухэтажные кровати, на которых можно было увидеть всё ещё не проснувшихся детей. Сигма с досадой посмотрел на треснувшее основание ложе, на котором спала их новая сожительница. Уже на протяжении двух недель он просит директора разобраться с этой проблемой, вызвав, к примеру, мастера, но тот лишь отстранённо кивает головой, говоря, что сейчас совершенно нет такой возможности. Это злило, учитывая, что этот человек спит на двуспальной кровати, облаживая себя всеми возможными мягкими подушками и укрываясь терморегулирующим одеялом. Завязав волосы Кати в высокий хвост, юноша нежно похлопал её по плечу. Девочка радостно поднялась со стула, уступая место своей подруге, которая уже держала наготове расчёску. Однако внезапно в дверном проёме появилась крупная, достаточно низкая женщина в фартуке. Её пышные щеки, нос картошкой и самодовольный взгляд очень пугали детей, поэтому они все мгновенно замолчали, поопускав глаза. — Сигма, тащи свою тушу сюда, — начала грубым голосом женщина, — будешь мне помогать посуду перед завтраком расставлять. Юноша медленно перевёл взгляд на девочку, которая протягивала ему в руки расчёску. Она опечалено отвела взгляд в сторону, зная, что в случае отказа может последовать бурная, с неприятными последствиями реакция. В ответ Сигма незаметно приподнял краешки губ, тихо промолвив: «Будешь первая в очереди на вечерних сборах». Получив положительную реакцию в виде довольной улыбки, парень поднялся со своего места и двинулся в сторону уже нахмурившейся женщины. — Чего медлим? — громко сказала она. — Я выполнил вашу просьбу максимально быстро. — поспешно ответил юноша, покидая комнату. — Ишь какой, быстрый он. Они вышли в коридор, в котором, из-за прихода явно не любимой всеми поварихи, стояла тишина. Проходя мимо открытых дверей, Сигма краем глаза заглядывал внутрь их, чтобы видеть, чем занимаются остальные ребята. Всего комнат для детей было выделено три: в каждой находилось примерно по пять двухэтажных кроватей. Санузел и ванная хоть и были раздельными, но, к примеру, у девочек работали лишь два туалета и один душ, а у парней местами даже могла не подаваться горячая вода. Комната Сигмы находилась отдельно, на первом этаже. Он практически не появлялся в ней, проводя всё своё время за работой по дому и слежением за детьми. Оказавшись на лестнице, юноша устремил взгляд на женщину. Та шла быстро, скрестив руки на груди. Она явно была чем-то возбуждена, поэтому стало очевидно, что позвали его не только с целью помочь подготовиться к завтраку, но и передать какую-то информацию. — Скоро привоз новый будет, — будто прочитав мысли Сигмы, начала женщина. — Уже? — Сигма перевёл взгляд на окно, сжав пальцы к кулакам. — Только месяц прошёл… — А ты не перебивай, — прождав несколько секунд, она продолжила: — Говорят, что нам везут настолько особенный груз, что он даже не сравниться с четверокровниками. — Что? — парень удивлённо посмотрел на женщину, которая только развела плечами. — Сама не знаю, кого они там везут: может того самого — с пятой группой? — Категорично нет, — моментально ответил Сигма. — Вы же знаете, что это невозможно. — Ты лишён всякой фантазии, — собеседница неприятно улыбнулась, а в глазах её отразилась издевка. Спорить Сигма не видел смысла: все в этом доме прекрасно знали, сколько времени он провел за изучением книжек по биологии и химии. Возможно, он не мог сравниваться с их директором — бывшим врачом, получившим свое образование аж в самой столице Японии — Токио. Однако Сигма понимал, что он далеко не профан в теме, касающейся группы крови. До сих пор остаётся загадкой, кто распустил легенду о пятой группе, но зародилась она именно тогда, когда на мир свалилась эта гнустная эпидемия. Говорили, что именно человек, обладающий этой редкой группой, сможет спасти общество от всех болезней, исцелять раны, помогать подняться на ноги инвалидам, продливать жизнь старикам. И ведь некоторые всерьёз поверили, начали похищать здоровых людей, проводить опыты. Страшный это был год, и Сигма рад, что не застал его даже будучи ребёнком. После того, как похищения обрели общий характер и цель, людей этих стали называть «пятикровниками». До сих пор остаётся не понятным — была ли эта какая-то организация или просто группы сумасшедших по всему миру. Как только научно опровергли существование пятой группы, пятикровники сначала затихли, а потом и пропали вовсе, однако нельзя говорить, что они действительно исчезли. Возможно, они до сих пор бродят по улицам городов в поисках новых жертв… Как только они спустились на первый этаж, Сигма попытался как можно скорее перевести тему, ведь ему, безусловно, предостояло обсудить этот «особенный» призов и с их директором, а потому, решив пока что выкинуть из головы и так не особо желанный разговор, он, выбежав немного вперед и дружелюбно улыбнувшись, быстро начал: — У нас скоро начнётся неделя дней рождения у ребят. Мы же сможем достойно отметить их, как было с Новым годом? Женщина остановилась, ещё демонстративнее прижав скрещенные руки к груди. Недовольно посмотрев на визави, она протараторила: — Что в твоём понимании «достойно отметить»? В любом случае, ты знаешь, к кому лучше стоит обратиться, я тут, между прочим, особо ничего не решаю. По спине тут же пробежались мурашки, и улыбка на лице юноши достаточно быстро померкла, отдаваясь заметному волнению. — Я думал, что мы сможем лично решить этот вопрос: я всего лишь хотел попросить приготовить ребятам торты, два в начале следующего месяца и один в конце. — Ага, а ещё тебе на блюдечке принести стейк из мраморной говядины и стаканчик игристого? — женщина опять по-противному улыбнулась. — У нас все ингредиенты на месяца вперёд расписаны, а на торт слишком много всего уйдёт. Или ты готов пол дня плестись до единственного магазина в округе? Сигма промолчал, сразу же принимая своё поражение. Нет смысла вести разговор с человеком, который не готов идти к твоим идеям навстречу — это парень понял сразу, как оказался в этом детдоме. Сколько бы уже не прошло времени, а воспоминания о том, как дрожали его ноги, когда он только оказался в стенах этого здания, всё ещё ярко вырисовываются в его голове — потерявший память парень, не помнящий ни своего имени, ни даты рождения, ни бывшего места жительства, он был обречён столкнуться с безрассудным, потерявший любой здравый смысл обществом. Имя Сигма, очевидно, не его настоящее. Как только он появился на пороге этого детдома, стали происходить очень странные и непонятные разборки с его документами, в результате которых достоверная информация о нем то ли просто бесследно пропала, то ли затерялась среди остальных бумажек, поэтому можно сказать, что ему, маленькому десятилетнему мальчику, пришлось начинать жить с чистого листа. Имя своё, в иронию большинству наук, он получил в результате своеобразной интерпретации с латыни слова сигма — «опора». Откуда появилась эта опора, почему её восприняли как духовую, а не физическую ценность, как закрепилась за новым мальчиком — уже никто особо не помнит, но если в начале прозвище вызывало насмешливую улыбку, то сейчас оно переросло в имя, которое теперь воспринималось совершенно легко и просто. Сигма — это Сигма, а место, которое дало это многозначное имя, — его дом. Юноша уже не может представить свою жизнь без этих деревянных стен, весёлых криков детей и ужасных тел, лежащих у них в подвале. И единственные вопросы, бесцеременно посещающие парня перед сном: а ли можно жить по другому? Самому распоряжаться своей судьбой? Не быть кому-то обязаным? Быть собой?... Постепенно время близилось к вечеру. Сигма очень любил это время суток, ведь тогда хоть и любимое, но очень полящее солнце начинало прятать свои золотистые усы и в воздухе появилась радующая душу свежесть. Примерно в шесть часов его, как и остальных детей, отпускали на улицу, но также Сигме приходилось следить за всеми ребятами, отчего полноценно походить вдоль огромных величественных деревьев он не мог. Детдом их находился в середине смешанного леса, а до ближайшего населённого пункта надо было ехать как минимум четыре часа, поэтому все взрослые жили в одном здании. Еду привозили раз в неделю, из-за чего никто из детей, в том числе и Сигма, больше ни с кем из живого общества не контактировал, если не включать уже знакомых поставщиков тел, но, хвала небасам, с ними на разговор выходил только сам Сигма. Обучались дети также внутри стен детдома. Погода на этот раз была просто отличной, посему завораживали и тёплый ветер, игриво подразнивающий длинные распущенные волосы Сигмы, и красиво переливающийся розово-оранжевыми цветами закат. Их прогулка уже подходила к концу, и парень, медленно провожая взглядом забегающих друг за другом ребят, остановился около входа и не мог заставить себя двинуться дальше, словно перед ним появился невидимый барьер. Переведя взор на чистое небо, он вдруг задумался: а как сейчас живут остальные люди? И дело даже было не в том, что он редко выходил в общество или бывал в населённых пунктах, вовсе нет — на маштабные праздники они всей толпой выезжали в город, правительство спонсоровало их благополучное времяпрепровождение, и всё проходило не так уж и плохо, а волновало юношу то, что он даже не представляет, как проводят своё свободное время парни его возраста. Сигма смело готов назвать себя образованным человеком, он даже владеет небольшими аспектами в хирургии, умеет пользоваться гаджетами и подобного рода технологиями, хорош в готовке, имеет неплохие коммуникационные навыки, но всё это не казалось ему чем-то важным. Ведь не могут же все парни в его возрасте заниматься помощью в ведение нелегальной торговли кровью людей? Всё это началось из-за того, что он, сам того не осознавая, пытаясь ночью сбежать из детдома, оказался свидетелем привоза новых тел. Сигме было всего от силы тринадцать лет, а потому противиться давлению, которое оказали на него взрослые, он не смог. Так постепенно он и начал запутываться в этой липкой паутине, а любое его движение или бунт приводили к ещё большему лишению свободы, поэтому юноша решил остаться на одном месте и не двигаться. Сколько бы времени он не стоял около двери, он всё равно входил в неё, прекрасно осознавая, что длинные ноги паука уже тянуться к нему, обволакивая ещё большей пеленой. У Сигмы было много шансов, находясь в городе, признаться в деятельности их директора, но каждый раз на него будто выливался кипяток, он отдёргивал себя, и, как послушный пес, шёл обратно к хозяину. Это ли не называется самосаботаж? И происходит ли это от того, что он не хочет покидать свой дом и ставших ему важными детей или от того, что боится уже не выбраться из этой тьмы? Совершенно внезапно Сигма ощущает, как ему на плечо легла чья-то холодная рука. Не ожидая такого резкого касания, парень чуть не попрыгнул на месте, но длинные пальцы крепко удерживали его, словно вдавливая в землю. — Сигма, чего стоишь на пороге? О чем-то, небось, задумался? — этот бархатный медленный голос Сигма узнает даже со спины — директор; и теперь ему пришлось осторожно повернуть голову в сторону, чтобы встретиться с чужой самодовольной улыбкой. — Я засмотрелся на закат… — в какой-то степени правдиво ответил юноша, бросая опасливый взгляд на всё ещё держащую его руку. — Вот как, — сделав вид, что такой ответ его удоволитворил, мужчина перевёл свой взор на небо. — Действительно, оно сейчас очень красиво, — а потом он снова посмотрел на Сигму. — Через десять дней будет летнее солнцестояние, а потом всё пойдёт на откатную. Печально, ведь не успеешь оглянуться, а уже конец лета, осень, дожди, там и зима, снег, холода… — его голос плавно начал переходить на шёпот, а потом он, словно призрак, незаметно приблизился к уху Сигмы, тихо говоря: — Через пятнадцать минут жду в своём кабинете: нужно обсудить некоторые вопросы о ближайшем привозе. А после он, не дождавшись хоть какого-то ответа, отпускает юношу и, как ни в чём ни бывало, начинает движение вдоль коридора. Мужчина прекрасно знает, каков будет ответ Сигмы, потому каждое его движение наполнено спокойствием и уверенностью насчёт того, что его помощник придёт точно в срок. А юноша молча смотрит ему вслед, всё ещё ощущая, как теперь болезненно бьёт в спину прохладный ветер. Пока мальчики и девочки разбивались в небольшие кучки для того, чтобы занять очередь в душевую комнату, Сигма, закончив помогать детям со сборкой вещей к водным процедурам, быстро покинул комнату и двинулся вниз по лестнице. На улице уже начала править загадочная и тихая ночь, и, хоть небольшие отливы от яркого пестрого заката продолжали свою борьбу на небе, темнота успешно заполняла всё пространство. Сигма шёл молча, с волнением скрестив руки на груди. Что же за такой особенный привоз? Будет ли это один человек или несколько сразу? Если несколько, то что их всех будет связывать? А может они смогли пробраться в какую-то лабораторию и выкрасть оттуда людей? Но такое должно быть априори невозможно: как-бы не были огромны связи директора, добраться до скрытых нелегальных лабораторий тяжело даже для него. Хотя сейчас его бизнес приобретает большие обороты, но все те организации стали скрываться в разы лучше, а после штурма пятикровников они и вовсе перестали светится в новостях (Сигма опирается на информацию, которую он получил от взрослых, сам он ни разу в этих же новостях не слышал об экспериментах над людьми, лишь предполагал, беря в основу то, для чего могла использоваться кровь, которую они забирают у невинных). Уйдя в глубокие размышления, юноша и сам сразу не понял, как ноги привели его к вызывающему по всему телу мурашки дверь. И пугала совсем не эта дорогая деревяшка, а то, что его за ней будет ждать. Сделав глубокий вдох, Сигма постучал в дверь. Получив протяженое «войдите», он открывает её и проходит в глубь комнаты. Помещение, в котором расположился директор, было тоже по-своему необычно: во-первых, тут находился как и его офис, так и личная комната, вместе с душем и туалетом; во-вторых, только в этом месте можно было увидеть и хорошую лампу, и качественную мебель, и множество красивых картин, и, как казалось Сигме, если бы этот человек не был директором детдома, он бы с радостью купил себе хотя бы одну подлинную картину какого-нибудь известного всем художника; и в-третьих, даже по сравнению с комнатой, скрывающейся в подвале, в этом помещении, как только ты закроешь за собой дверь, словно начинало не хватать кислорода, будто невидимые толстые руки обхватывали твое горло и не давали возможности и повешевелиться, лишь давили и давили. Сигма без слов подходит к столу, за которым расположился мужчина, читающий какую-то бумагу, а после медленно сел за стул. Казалось, что директор не обратил никого внимания на его появление — сидел себе дальше и читал документ, но вскоре он достаточно быстро закончил с прочтением, убрал бумажку в сторону и с каким-то любопытством, будто он в первый раз увидел визави, стал смотреть на юношу. Сам Сигма опустил голову вниз — ему никогда не нравился этот анализирующий взгляд, ведь, сколько бы не прошло времени, он не мог понять: проверяют его на стойкость или просто забавляются? — Что же, у меня много работы, — наконец-то начал мужчина, — однако лучше ввести тебя в курс дела сейчас, поэтому изложу всё кратко. — Я слушаю, — Сигма всё же поднял взгляд и встретился с тёмными надменными глазами — к горлу подступил ком. — Как уже было сказано ранее, в этот раз нам должны привезти крайне интересный груз, — теперь мужчина говорил неторопливо, словно слова о спешке были сказаны несколько секунд назад не из его уст. — Но начну, пожалуй, с менее главного: тебе что-то даёт фамилия Дазай? Парень удивлённо расширил глаза, с явным недоумением посмотрев на директора. — Конечно даёт: это ведь японский учёный, который, насколько я помню, вместе с двумя другими мужчинами из США и Германии смогли первыми найти вакцину от Vinum15. Но разве этот человек, спустя год после открытия вакцины, не погиб от последней стадии рака? Директор довольно ухмыльнулся, явно ожидая именно такой ответ от юноши. — Всё верно, однако ты знал, что у Дазая был младший брат? Сигма опять опустил голову, пытаясь припомнить эту информацию. — Он ведь решил занять его место, продолжая дорабатывать вакцину? — Верно. И теперь мы пришли к самой сути: тебе известно, что у него есть сын? — Сын? — Сигма впал в ещё большее замешательство, однако, взяв себя в руки, он продолжил: — Нет, не слышал. Но причём здесь семья Дазая? Неужели вы заключили с кем-то из них нелегальный договор? — это предположение показалось Сигме крайне глупым, ведь зачем настолько успешным людям выходить на чёрный рынок и вести запрещённую деятельность? Ради чего? Ради денег? Юноша был уверен, что их у них достаточно. Как и предполагал парень, улыбка на лице директора стала только шире — этому человеку нравилось чувствовать своё превосходство над кем-то, особенно, когда он владел большей информацией, чем его собеседник. — Твои мысли двинулись в совершенно иное русло, — скрестив пальцы рук в замок, он положил голову на образовавшуюся опору. — А если пойти в другое направление? К примеру: а что нам может дать тот факт, что они прославлены на весь мир? В этот момент Сигма искренне не понимал, что до него пытаются донести. Если не договор, то что? Почему вспомнил эту семью? — Их уважает каждый член нашего общества? — тихо промолвил парень, но получив в ответ молчание, ему пришлось продолжить цепочку размышлений. — Вы всегда заинтересованы в нахождение богатых союзников, — да, деньги являлись самым важным в жизни этого мужчины, — поэтому что-то связанное с ними? А его сын… — и тут в голове Сигмы появилась самая нежеланная в правдивости теория, а заметив как в глазах визави блеснул азартной огонек, он не смог удержаться от громкого возгласа: — Вы что-то сделали с их сыном?! — парень и сам удивился тому, как резко он подскочил со своего места, при этом ударяя ладонями о стол. Лицо директора остаётся неизменимым, а Сигма тут же отдернув себя, быстро сел обратно на стул. — Пока что ещё ничего не сделали, — подтверждая теорию Сигмы, мужчина хмыкнул. — Но именно поэтому он и является очень ценным грузом. — Но как вы это сделали? — Ты же знаешь: нюансы не разглашаем. — Хотите за него выкуп? — парень решил не тянуть кота за хвост. — И точно в цель, — а после он резко встаёт со своего места, при этом жестом руки веля Сигме продолжать сидеть. — Сначала возьмём у него парочку литров крови, — мужчина начинал обходить стол, — потом отрежем у него руку или ногу, отправим их его семейству, — он плавно подходит к Сигме, заглядывая ему в глаза. — А после мы получим за него настолько много денег, сколько могли бы получить, если бы сдавали четвертую группу на протяжении тридцати месяцев. Ты ведь понимаешь, насколько это удачный улов? Племянник и сын великих учёных находится в наших руках! Кто додумается искать его в наших русских дебрях? Правильно, никто, — пальцы мужчины внезапно обхватывают подборк Сигмы, он поднимает его, заставляет смотреть на себя, и в чужих глазах юноша видит лишь переливающуюся под светом яркой лампы темноту, так похожую на вязкую нефть. — И здесь мне окажет услугу мой прекрасный помощник, не так ли? — Сигма хмурится, но в горле словно пересохло, он не может ничего сказать, лишь молчит, давая визави полностью насладится своей быстрой победой. Отпустив юношу, он неспеша возвращается на свое место, при этом сам Сигма начинает неотрывно смотреть в пустоту. Что-то неприятно начало колоть в груди, как будто этот Дазай не будет является для него обычной жертвой, к коим он уже давно привык. Но остаётся море вопросов: как они смогли его похитить? Как будут передавать тело мальчика? А деньги? Будет ли всё это проводиться через несколько лиц? И каждый раз Сигма оставался в неведении, не глядя на то, что именно он занимался этими телами, выполняя чуть ли не большую часть работы. Поэтому, сколько бы не прошло лет, множество информации для него остаётся неизвестной, хотя, как кажется, она находится у него чуть ли не под носом. Но Сигма уже давно смирился с этим, решив запрятать вопросы где-то в глубине своего сердца. Зная, что директор больше не станет что-либо говорить о их новой жертве, Сигма попытался выдавить из себя беспечную улыбку. — Давайте тогда обсудим небольшие вопросы касательно жизни детей… Сев обратно за стол, мужчина взял в руку ещё один листок бумаги, явно собираясь закончить разговор, однако, через пару секунд, он всё же поднял глаза на Сигму. — Что именно тебя интересует? — Хотя бы та же самая тема про кровати — они уже в слишком плачевном состоянии! — Мы, как я помню, уже обсуждали этот вопрос. — Да, но я считаю, что всё-таки его стоит поднять! Сначала директор молча смотрел на Сигму и на его лице не отражалось и доли эмоции, однако, после этих слов, он медленно расплылся в странной улыбке. — Предположим. Что-то ещё? — Празднования дней рождения: можно хотя-бы сделать детям какой-то презент? Торты к примеру? — заметив, что его всё-таки начали слушать, парень немного успокоился, поэтому продолжил уже более спокойно: — Я прекрасно понимаю, что внезапное появление финансов в нашем заведение может вызвать вопросы сверху, но давайте отнесемся хотя-бы с чуточкой понимания к детям? — Понимание… Его хотят получить дети или ты? — мужчина отложил документ в сторону, внимательно посмотрев на Сигму. — Мне ничего не надо, — юноша старался сохранить уверенный вид, не отрывая глаз от чужого лица. — Ты же понимаешь, что торт и кровать явно будут отличаться по цене? С первым я могу согласиться. — Но ведь у вас хватает денег и на то, и на то! — Сигма еле как удержался от того, чтобы опять не подскочить на месте. — Вновь считаешь мои финансы? — хитро улыбнувшись и наклонив голову в сторону, спросил лукаво визави. — Нет, но если не обратить на это внимание сейчас, то… — Стоп, — громко промолвил мужчина, выставив перед Сигмой ладонь — явно велел молчать. — Я всё понял, можешь не продолжать, — он опять встаёт из-за стола, начиная движение в сторону стены. Держа руки скрещенными за спиной, тот подходит к своей самой любимой картине в комнате — огромный корабль, пытающийся выжить под гневом злобного шторма. Мужчина неотрывно вглядывается в темно-синие волны и серую пену, словно видит их в первый раз, а после также спокойно говорит: — Последние недели выдались крайне трудными, а если ты так полюбил считать мои деньги, то хорошо — жду тебя сегодня у себя после двенадцати ночи. — Что? — Сигма всё-таки встал со своего места, вновь широко раскрыв глаза; руки у него тут же стали неосознанно трястись. — Постойте, я не думал, что опять дойдёт до этого! Всё-таки я… — Сигма, — показалось, что глаза мужчины сверкнули, оказавшись в небольшой тени, — ты ведь знаешь условия нашей «невидимой» сделки, — и теперь улыбка его стала напоминать чеширского кота, так удачно хватившего под шкирку маленького котёнка. Парень молчит, пытаясь быстро проанализировать услышанные слова. Опять… Он ведь сам решил больше не выходить на эту дорожку, отказаться от этого издевательства, от всех косых взглядов и насмешек. Но кто, если не он, попытается хоть что-то сделать для тех, кто незаслуженно попал в это прогнившее место? — Да, — после секундного молчания ответил Сигма, при этом в голосе его не чувствуется сомнения, — я приду, хорошо. Но вы должны сами не забывать об этих условиях. — Правильное решение, — проигнорировав последние слова парня, он возвращается к своему месту. — Сейчас ты свободен, изволь не отвлекать меня. Сигма на этот раз ничего не отвечает, лишь быстро кивает головой и чуть ли не бегом покидает комнату. Дышать стало в разы легче, а с плеч словно сбросился лишний груз. Юноша останавливается около стены, и, оперевшись спиной о нее, медленно скатывается на пол. Глаза уже забыли такое понятие, как слезы, мозг запрещал издавать и звук, а руки чуть ли не автоматически начали закрывать грудь. В такие моменты Сигма действительно предпочёл бы провести ночь с телами в их подвале, чем теперь оказаться на пороге той отвратительной комнаты. — Сигма, а завтра мы тоже сходим к той дорожке в лесу? — Катя уставше зевнула в кулак, а глаза её уже практически были закрыты. — Конечно сходим, но только после того, как ты хорошо выспишься и наберёшься сил. Девочка тихо хихикнула, а Сигма накрыл её одеялом, при этом осторожно поднимаясь на ноги. Когда Катя перевернулась на бок, кровать под ней неприятно скрипнула, вызывая у парня досадный вздох. Он поспешно покинул детскую комнату, двинувшись на первый этаж. Совсем скоро Сигма оказался в небольшом душе, расположенным за соседей дверью в его комнате. Он безмолвно подходит к зеркалу, смотрит на свое оголенное тело и чувствует отвращение, отвращение к самому себе. Настолько он слаб и жалок, что не желает даже попробовать что-то менять в этой жизни! И так всё время. Бессмысленные споры в голове, крики, колебания, боль в груди — а к чему они его привели? Ни к чему. Включив тёплую струю воды, юноша прикрыл глаза, стараясь избавиться от всех мыслей. Всего один час, и у детей будут и хорошие кровати, и торты на дни рождения. Так ведь будет лучше для всех, не так ли? Выйдя из ванной комнаты, он подходит к кровати, на которой уже находилась собранная им одежда. Облачившись в халат синего цвета, юноша, взяв в руки небольшую ароматическую свечку, двинулся на выход из комнаты. В коридоре стояла полнейшая тишина, луну закрывали появившиеся на небе тучи, отчего во всем здание стояла непросветная тьма. Поддрагивающий огонёк в свечке одновременно успокаивал и вызывал тревогу, но сейчас Сигма думал лишь об одном — прийти и забыться. Подойдя уже к знакомой двери, по телу прошлась мелкая дрожь. Постучав лишь один раз, просто константируя факт о своём приходе, он заходит внутрь комнаты. Директор работал за столом, опираясь лишь на свет настольной лампы. Удивительно было, как он до сих пор не начал носить очки. — Ты пришёл немного раньше, но тем лучше, — не отрывая взгляда от бумаг, сказал тот. — Можешь пока расположиться на кровати. Сигма ощущает, как неприятно начало пульсировать в висках. Он ставит свечку на огромный комод, а сам проходит в такую же большую комнату, обычно закрытую в дневное время суток. В помещении витает приятный запах жасмина и корицы. Парень достаточно быстро оказывается около мягкой, застеленной белой простыней кровати. Он с опаской смотрит на неё, не решаясь сесть. Прошло уже три года, после того, как он впервые оказался в этой комнате. Наверное, именно тогда он начал осознать, насколько сильно погрязает в собственной трагедии. Но зачем он всё это делает? Ответ пришёл достаточно быстро: ради дома. Осторожно сев на край кровати, он поджимает ноги к груди. Дом — это место, где ты чувствуешь свою значимость. И Сигма искренне считал, что покинув его, он предаст сам себя. А что будет с другими детьми, после его побега? Страшно, как же ему страшно. Почему-то в этой комнате нет окон, но откуда-то парень чувствует холод. — Ты уже ушёл в рефлексию? — сказал внезапно появившийся голос. Сигма не знал, как долго он просидел в этом молчание, но подняв голову вверх и увидев, как мужчина неспеша начинает растегивать пуговицы на своей рубашки, юноша ещё сильнее прижал ноги к груди, обхватив их покрепче руками. Он осознает, как нахально пользуются им все в этом доме, но он больше не видит смысла противиться — пусть пользуются, главное, чтобы всё было в порядке с его домом. А тем временем, около кровати остановились чужие твёрдые шаги…

°°°

— Сигма, чего спишь?! Вставай давай, привоз новый наконец-то прибыл! Сигма и сам не успел ничего понять, как во сне услышал крик то ли их кухарки, то ли женщины, работающей в библиотеке. Он лениво поднялся на локти, замечая, как за незакрытой дверью открывается вид на коридор, в котором можно было увидеть бегущих из стороны в сторону взрослых, держащих в руках фонарики. «Неужели привезли на день раньше?» — в недоумении появилось в голове парня, когда в его комнату ещё раз кто-то забежал. — Чего ещё сидишь? — теперь это точно была кухарка. — А почему сегодня привезли? — Ну я тебе что-ли гадалка, боже ты мой! Вставай быстрее, сейчас будем разбираться, — а после она опять пропала в коридоре. Сигма искренне удивился суматохе, царившей на этаже. Главное, чтобы никто из детей не проснулся, хотя казалось, что взрослым сейчас нет до них никакого дела. Но всё равно было очень непривычно видеть, какая паника заполонила дом. И всё из-за одного человека… Наспех накинув первое, что попало под руку, парень поспешил выйти на коридор. Уже немного стало потише, взрослые опять разбились в кучки и патрулировали определённые точки на этаже. Сигма, всё ещё не до конца проснувшись, начал оглядываться по сторонам. Где директор? Того парня уже отвели в подвальную комнату? Не успел юноша и шагу сделать в сторону выхода на улицу, как почувствовал, как кто-то схватил его за левое предплечье. — Ночь добрая, Сигма. Почему так медлим? Встретившись взглядами с директором, Сигма тут же попытался отвести взгляд. — Я только проснулся… Всё-таки на дворе пол четвёртого, а привезли его раньше на целый день… — За мной, быстро, он уже внизу, — отпустив юношу, мужчина быстрым шагом двинулся в сторону подвала. Сигма тут же ринулся за ним. Они шли в полном молчание, и Сигма ощущал, как каждый его шаг становится всё волнительнее и волнительнее. Он впервые будет знать личность человека, лежащего у него на столе. А как он выглядит? Сигма никогда не видел японцев, поэтому, если ему и доводилось забирать кровь у людей этой нации, то он просто не мог знать, кто они. И в целом привоз ощущался как действительно нечто необычное: всего лишь один парень, а уже столько шума. Но с другой стороны: не опасно ли нахождение этого Дазая здесь? Если он сын влиятельной шишки, то какова вероятность, что местные органы власти не начали прочесывать территорию ближайших стран? Да и как всё-таки они смогли похитить его? Уже совсем скоро они оказались около входа в хирургическую комнату. Около двери опять стоял какой-то мужчина, только другой, уже не курящий сигарету, однако и он тоже окинул задумчивым взглядом появившегося рядом с директором Сигму. Они начали спускаться вниз по ступенькам. Сигма старался сохранять спокойствие, успокаивая себя тем, что ему предстоит лишь провести те же самые манипуляции, как и с прошлыми людьми. Он просто будет спать. Просто будет спать! Директор посмотрел на своего помощника быстрым взглядом и отчего-то странно улыбнулся. Юноше сразу не понравился этот взор. И вот они наконец оказались в нужной комнате. Сигма сразу же устремил взгляд на огромные столы, но, неожиданно для себя, никого там не обнаружил. — Сигма-Сигма, — директор невинно ухмыльнулся, — ты смотришь совершенно не в ту сторону, — он сказал это крайне лукавым голосом, в этот же момент вновь обхватив подбородок юноши своими длинными холодными пальцами и повернув его немного в бок. В этот же момент Сигма словно обомлел, а под ногами вдруг пропала опора: около стенки в углу он увидел огромную клетку, внутри которой находился неизвестный парень, который, явно испытывая нехватку места, лежал в позе эмбриона. Было видно, что его накачали какими-то снижающими работоспособность веществами, но напугало Сигму то, что тот находился в сознание и своими тёмными карими глазами сейчас внимательно смотрел на него. — Что вы с ним сделали?! — от неожиданности громко сказал Сигма, избавляясь от удручающей хватки директора. Сделав шаг назад, юноша поймал пару косых взглядов от мужчин, которые ещё не успели покинуть комнату. Парень в клетке медленно перевёл взглядом следом за шагом Сигмы. — Были небольшие проблемы со снотворным, — непринуждённо ответил директор, разведя плечами, — поэтому пришлось использовать иные средства, но, как ты сам видишь, результата оно особо не изменило. — Но он в клетке! — Ничего страшного, в любом случае, взять у него кровь будет не сложно. Сигма впервые за всю свою жизнь видел, чтобы живого человека, как самое настоящее животное, сажали в клетку. Не переходило ли это уже все границы? Но поняв, что паника делу не поможет, юноша, стараясь избавиться от настырного взора Дазая, осторожно начинает движение к столикам, на которых находились все хирургические принадлежности для проведения переливания крови. Заметив это, директор вдруг сказал: — Сигма, если ты уже подошёл к столам, подай-ка жгут с антисептиком, — он говорил это с совершенно безразличным выражением лица, при этом провожая взглядом уходящих из комнаты привозчиков тел. — Вы хотите сами провести переливание? — настороженно поинтересовался Сигма. — Именно, — и как только он это сказал, из помещения вышел последний (лишний, по мнению директора) человек. В комнате повисло неприятное молчание. После недолгой паузы, Сигма всё-таки выполняет его просьбу, подавая необходимые инструменты для проведения процедуры. Сейчас всё кажется каким-то нереальным. Оправдание насчёт того, что этого парня не берет снотворное, казалось настолько глупым и одновременно непонятным, что Сигма не мог понять, к чему сейчас проводить это издевательство. Зачем держать его в сознании? С какой целью? А тем временем директор уже оказался около самой клетки, переключаю всё внимание Дазая на себя. Теперь Сигма отчётливо видит, как в глазах невинного парня, не глядя на ослабшее состояние, горит твердость и стойкость. Он смотрит на директора с огромным предубеждением, ничего не говорит, а когда мужчина попытался протянуть к его плечу руку, тот резко отполз назад, заставляя Сигму застыть в тихом удивление. Сопротивляется, да так настырно, что сам директор на мгновение завис, пытаясь понять, откуда у этого парня появились силы. Однако после этого его лицо озаряет злобная улыбка, а после он резко просовывает руку через решетку, достаточно грубо хватая Дазая за волосы, заставляя того удариться лбом о железные прутья. — Мне кажется, что ты немного не понимаешь, в какой ситуации находишься, парнишка, — голос его стал скрипучим, поэтому тут же Сигма с опаской отошёл назад — разозлить этого мужчину было легче лёгкого, и даже дети не выходили из себя насколько сильно, как этот человек. В такие моменты юноша действительно боялся подать голос, что уж говорить о том, чтобы оказывать какой-то отпор. Было не ясно, понимает Дазай русскую речь или нет, но улыбка, которой он ответил на внезапный выпадок директора, разозлила мужчину ещё сильнее. Держа одной рукой голову Дазая около решётки, он достаточно грубо хватает его за левую кисть, силой вытягивая всю руку вперёд. Однако парень, на изумление, никак не среагировал, лишь продолжал сверлить визави своим выразительным взглядом, будто изучая человека напротив него, проводя своеобразный рентген. В этот момент, Сигма не знал куда себя деть. Замешательство от появления в стенах этой комнаты человека в сознание очень сильно выбило его из колеи, и те чувства, которые он научился скрывать во время прихода в это место, вдруг внезапно стали бушевать у него в груди. Здравый смысл и банальное человеческое сочувствие неожиданно начали беспризорно вламываться в его мысли, разрушая, как казалось, уже устояшиеся принципы. Но разве этот парень не является их обычной жертвой, коих Сигма видит уже на протяжении четырех лет? И какая разница — находится он в сознании или нет? Но что-то глубоко запрятаное в сердце кричит, что всё совершенно не так. Если все те люди не испытывали боли, находясь во сне, то этот парень обречён на долгие муки и страдания. Не захотел ли директор его усыплять, чтобы просто поиграться? Но даже сейчас в голове Сигмы происходит диссонанс: почему он раньше мог подавлять это дикое сочувствие, не желал вмешиваться? Неужели дело действительно было только в том, что до этого ему приходилось работать с находящимися под наркозом людьми? Эти противоречия вызывали у Сигмы слишком много эмоций, что, не зная, как с ними справляться, он был готов сесть на корточки и спрятать в ногах голову. Всё так странно, безумно странно… И вот директор, даже не удосужившись открыть антисептик, начинает целиться в вену на локтевом сбиге Дазая. — Постойте! — этот крик эхом отразился по всей комнате, заставляя иглу в пальцах мужчины повиснуть в двух сантиметрах от руки Дазая. Сигма, не до конца осознавая, что этот возглас принадлежал ему, вдруг встречается сразу с двумя парами глаз: если во взгляде директора читается упрёк и недовольство, то во взоре пленника вновь появляется любопытство. — Что-то не так, Сигма? — хоть голос мужчины и казался предельно спокойным, но в нем не тяжело было заметить раздражение. — Может, перед началом процедуры, стоит дать ему хотя-бы воды? — юноша говорил первое, что придёт в голову. — Кровь берут натощак. — Но я не думаю, что ему давали воду в последние десять часов. Мужчина замолчал, а Сигма придаёт своему выражению лица безобидный вид, словно то, что он говорит, является банальной истиной, и если они не дадут Дазаю попить, то может случиться что-то непоправимое. В этот же момент, когда они начали играть в напряжённую молчанку, со стороны лестницы послышались шаги, принадлежащие явно не одному человеку. Переглянувшись, Сигма состороил улыбку, якобы выражавшую сочувствие из-за срыва их процедуры, а директор, нахмурившись, посмотрел в сторону двери. — Вы здесь?! — в комнату влетела худая, со впалыми глазами и щеками женщина — это была экономка. Голос у женщины был хриплым, на носу находились прямоугольные очки с тонкой оправой, а всегда прямая спина и приподнятый подбородок показывали её чрезмерную гордость и надменность по отношению к окружающим людям. Следом за ней в помещение забежала и повариха, и мужчина-уборщик, и где-то там виднелась голова библиотекарши. — Вас наверх зовут! — чуть ли не хором прокричали четверо. Директор в недопонимание поднял бровь вверх. — Они до сих пор не уехали? — Говорят, что их что-то с деньгами не устраивает! — ответила возмущенным тоном библиотекарша. — Что? — директор тут же встаёт со своего места, бросая все подручные материалы. Его лицо выражает достаточно много различных эмоций, но он, будто по щелчку пальца, отключил их все, продолжает крайне хладнокровно: — Я понял. Скажите, что подойду через несколько минут. В ответ слышны какие-то неразборчивые согласия, но толпа, явно решив не испытывать терпение мужчины, достаточно быстро покинула помещение, оставляя за собой лишь шум на лестнице. Сначала директор стоит неподвижно, смотрит им вслед, а потом поворачивает голову на Сигму, говоря: — Будь добр, закончи за мной работу. — Да, хорошо, — моментально отвечает юноша, чувствуя огромное облегчение от сложившейся ситуации. Дазай всё это время хранил молчание, очевидно, продолжая попытки про анализировать своё положение и место, в котором он оказался. Директор ещё раз внимательно посмотрел на парня в клетке, и по его отстранённому взору читалось только одно: «Тебе повезло». Сигма не помнит, в какой момент он научился читать мысли этого человека, глядя лишь на его глаза, но иногда эти открытия устрошали даже больше, чем их непонимание. Не зря же говорят: «Меньше знаешь — крепче спишь». Мужчина быстро двигается в сторону выхода из комнаты, а потом, остановившись и ещё раз повернув голову в сторону Сигмы, добавил: — Я запрещаю тебе использовать снотворное или анестезию. Надеюсь, мои слова будут услышаны? Сигма был сбит с толку всего на мгновение, и, хоть он даже и не успел подумать о вкалывание каких-то препаратов Дазаю, в силу его и так смутного состояния, появилось ощущение, что его застали врасплох. Получив положительный кивок головой, мужчина быстро удаляется из комнаты, оставляя за собой лишь неприятную дрожь в руках. Тяжело выдохнув, Сигма посмотрел на Дазая. Тот смирно сидел около решётки, оперевшись головой о прутья. Было видно, что всё-таки такой резкий выпад, который удивил даже директора, был совершен из последних сил, и сейчас парень выглядит действительно очень уставшим. Сигма чувствует большое замешательство, отчего не знает, как правильно подобраться к пленнику. Лезть к нему с иглой в руках будет очень опрометчиво. Но что тогда надо делать? Юноша решает молча удалиться в соседнюю комнату, а совсем скоро он выходит уже с заплетенными волосами и в медицинском халате, при этом держа в руках бинты и несколько антисептиков. Он подходит к клетке, стараясь игнорировать вопросительный взгляд Дазая. Хоть этот парень и был подвержен влиянию какого-то сильного препарата, он держался молодцом: глаза его отражали полное осознание ситуации, и казалось, что он достаточно хорошо владеет своим телом. — Давай сначала обработаем тебе твой лоб, — начал Сигма, пытаясь также понять, есть ли у Дазая хоть какое-то знание русского языка. На эти слова визави никак не ответил, но и взора не отвел. Сигма остался в непонятке, а когда присел, то заметил, как парень слегка отстранился назад. Тогда юноша сразу решил перейти на жесты: взял в руку бинт, показал на него указательным пальцем, а потом перевёл его на свой лоб, начиная вращать руку с бинтом вокруг своей головы. В этот же момент, свет очень удачно упал на лицо Дазая — лоб у него действительно оказался немного повреждён, но кроме этого были замечены и царапины, и ссадины. Вопросов, касательно темы похищения этого парня, стало больше. Заметив, что визави слегка подвинулся вперёд, Сигма, осознав, что его поняли, практически незаметно улыбнуться. Он осторожно просунул руку за решётку, обхватывая голову парня в затылочной области и притягивая чуть ближе к себе. Теперь у него получилось рассмотреть необычного гостя получше: глаза у того были большие, чем-то напоминали форму миндаля с опущенными вниз уголками, они были темно-коричневого цвета, как и его взъерошенные волосы, кожа бледная, губы весьма тонкие, никаких ярко-заметных родинок или веснушек не наблюдалось, а говорить о телосложение было сложновато, учитывая, что его явно во время дороги не кормили даже обычным хлебом. Оба парня хранили молчание, а когда Сигма закончил обрабатывать его лоб и наложил бинты (это было достаточно сложновато из-за постоянно мешающейся решётки), тот, собрав выброшенные директором жгут, антисептик и шприц, встаёт со своего места и вновь пропадает в соседей комнате. Приходит Сигма, держа в руках стакан воды. — Всё-таки стоит выпить хотя-бы половину, — продолжил свою попытку в определение знания языка юноша, протягивая стакан через решетку. Дазай смотрит на стекляшку с недоверием, из-за чего Сигма в начале не понял, к чему всё это подозрение, но быстро поняв, что в воде якобы могут находиться и другие растворимые препараты — даже не обязательно, что снотворное, — он быстро подносит ко рту стакан и немного отпивает оттуда воды, а после, прождав, обратно протягивает визави. Дазай всё-таки принимает стакан, берет его в руки, и на лице его появляется лёгкая улыбка. — Мы в России, не так ли? Сигма аж подпрыгнул на месте, совершенно не ожидая, что тот заговорит на русском. Поражённо похлопав глазами и посмотрев, как теперь спокойно парень пьёт воду, юноша придвинулся чуть ближе к клетке. — Так ты нас понимаешь? Или на вы?... — Дазай и в самом деле выглядел очень молодо, что складывалось впечатление, что их разница во возрасте не превышала четырёх лет. Видимо, этот вопрос поставил Дазая в небольшое затруднение. Решив пока что опустить их, он обратился к Сигме: — Сигма-сан, верно? — Сан? — теперь юноша оказался в лёгком недопонимание, искренне не поняв, кто такой этот ваш «-сан». Оба парня замолчали, глядя на друг друга как два малых ребёнка, услышавших новые слова, сидя на детской площадке. Вообще, Сигма даже себе представить не может, как звучит японская речь, ведь, кроме базового английского языка, в их детдоме ничего другого не преподают. А когда он сам пытался заняться изучением к примеру французского языка, директор запретил ему купить даже обычную книгу для начинающих. Возможно, это было сделано с целью того, чтобы лишить возможности понятия речи случайно пришедших в сознание привезенных людей. Сигма, хоть и не был до конца уверен в этой теории, всё-таки придерживался её. Закончив пить, Дазай протягивает визави уже пустой стакан, а Сигма, поставив его на соседний столик, берет в руки иглу, соединеную с прозрачной трубочкой. — Что это за место? — спрашивает парень, наблюдая, как Сигма обрабатывает дезинфицирующим средством ватный шарик. — Извини, я не могу ответить. Но да, мы в России. Как много теперь вопросов хотел задать Сигма, сколько всего теперь он может узнать. Но решив не спешить с распросами, он начал с малого: — То есть ты понимал всё, что говорили люди в этой комнате? — Половину точно, — всё же акцент у него был выражен очень ярко, но голос был приятный, не глядя на слабую хриплоту. — Я начал изучать русский язык недавно. — А сколько тебе лет? — всё-таки Сигма решил обращаться на «ты». — Девятнадцать. И действительно оказалась, что разница в возрасте у них всего лишь два года. — Вы занимаетесь переливанием крови? — вдруг спросил в лоб парень, заставляя Сигму удивлённо расширить глаза. — Откуда ты узнал?! Дазай вновь улыбнулся, прикрывая глаза. — Много приборов, пакетов для крови. И трубку в руках ты держишь очень уверенно, значит уже не в первый раз это делаешь. Но это точно не больница, да и ты ещё ребёнок, хоть уже и достаточно взрослый, — и опять Дазай окинул Сигму выразительным взглядом, вызывая у того крайне смешанные эмоции. — Да, ты прав… — а что он мог ещё добавить? — Поэтому давай я быстро заберу у тебя хотя бы пятьсот граммов крови, а потом ты ляжешь отдыхать… Сигма знал, что при таком состоянии кровь брать вообще не желательно, но перечить директору было страшнее всего. Но беспокоили юношу ещё такие вопросы как: если они собираются держать этого парня в сознание, то не надо ли его хотя-бы водить в туалет? А что насчёт ванны? Неужели ему придётся всё это время сидеть в клетке? Дазай ничего не отвечает, однако всё же вытягивает руку вперёд. Сигма облегченно выдыхает. Обрабатывая локтевой сбиг визави, юноша обратил внимание, что Дазай особо и не нервничает, просто наблюдает и делает крайне удачные выводы. — Ты так спокоен, — в конечном итоге решит сказать Сигма, убирая в сторону ватный шарик. — Как тебе это удаётся? Мне кажется, что среди нас двоих, я волнуюсь, больше чем ты. В этот юноша получает тихий смешок, а после Дазай ему отвечает: — Не забывай, что меня неплохо так накачали. Но Сигма был уверен, что сам Дазай был таким человеком — он просто хорошо контролировал свои эмоции. Это завараживало. Начиная налаживать жгут, юноша заметил, какие холодные руки у визави, хотя в помещении стояла относительно комнатная температура. Вставив иглу, Сигма строго скомандовал: — Сейчас ты должен сжать пальцы в кулак. Если начнёшь чувствовать, что рука немеет, говори мне. Опять встретившись с улыбкой Дазая и не поняв, что на этот раз рассмешило этого японца, Сигма решил продолжить задавать вопросы: — А как тебя зовут? Дазай — это же фамилия вашей семьи, не так ли? — Верно. Меня зовут — Осаму Дазай. — Осаму… — молча наблюдая за тем, как через тонкую трубочку начала литься темно-красная кровь (а кровь то поистине была хорошей — Ⅳ группа, ещё и резус отрицательный), юноша ушел в небольшие размышления, перед этим спросив: — Значит я могу обращаться к тебе, как Осаму? Дазай на мгновение замолчал, и Сигме показалось, что он сказал что-то не правильно, но через пару секунд тот совершенно спокойно отвечает: — У нас в Японии принято обращаться друг к другу по фамилии. Это как показание уважения к собеседнику. По имени чаще всего обращаются близкие друзья, партнёры, родители к детям. У вас в стране, насколько я знаю, с этим дела обстоят более свободно. — Да, ты прав, — Сигма ощутил себя максимально неловко, понимая, как мало он знает об культуре других стран. — Извини… — Всё хорошо, если хочешь, называй меня Осаму, — в руке неприятно запульсировало, из-за чего парень слегка нахмурился. — Нет-нет, Дазай — так Дазай. То есть я должен обращаться к тебе, как «Дазай-сан»? — Это всего лишь формальности и дело привычки, не утруждай себя, — заметив, как загорелись от любопытства глаза визави, Осаму расслаблено улыбнулся: что же всё-таки здесь забыл этот парень? Слишком он молод и невин, чтобы участвовать в нелегальной деятельности. — Тот мужчина, которым ты пришёл, — это ваш босс? — всё же прозвучало из уст Дазая, хотя он хотел задать этот вопрос чуть позже. Лицо Сигмы за долю секунды изменилось, пропала и улыбка, и сам он стал бледным, как мел, ещё и стал прятать глаза, словно и слова боялся сказать о этом человеке. — Я не вижу смысла врать, если ты сам всё прекрасно понимаешь, — начал юноша, переключив свой взгляд на трубку с алой кровью, — и поэтому да, твои рассуждения близки к истине. — Забавно, что он не запретил тебе разговаривать со мной, — Дазай приметил это ещё с того самого момента, когда тот спокойно покинул комнату, просто сказав не использовать другие препараты. Это выглядело подозрительно. — Возможно он не учёл тот факт, что ты можешь знать русский язык. Хотя нет, слишком уж глупо это звучит. Он очень расчетлив и продумывает многие вещи наперёд, — эти слова заставили обоих парней замолчать, отдаваясь своим размышлениям. После долгого молчания, Сигма, явно борясь с желанием задать не особо приятный вопрос, всё-таки проигрывает своему терпению — слишком многого он в этой жизни не знает — и, понизив голос, с волнением спрашивает: — Как тебя всё-таки похитили? Ты думаешь, что они вернут тебя обратно домой? Что будет выкуп? — вопросы неосознанно начали сыпаться в огромном объёме. — Да и всё так странно разыгрывается: твой отец очень важная персона в истории, но тебя так просто похищают и приносят в наш не пойми какой дом в самой гуще России, — Сигма сказал это на одном дыхание, а потом просто замолчал, понимая, что он задал слишком много вопросов и так еле соображающему Дазаю. Дальше вновь повисло молчание. Юноша был уверен, что половину его вопросов Осаму просто не понял в силу знания языка, а также из-за быстроты речи, но сам Сигма, впервые за долгие года, ощущает свободу хотя бы с одним человеком. Не надо ничего скрывать, делать вид, что всё хорошо, просто разговаривать, не боясь задавать вопросы и интересоваться подробностями. Прошло не так много времени, прежде чем Сигма обратил внимание на то, каким вялым становится состояние Осаму: он наклонил голову в сторону и задумчиво смотрел куда-то в пустоту. Решив больше не издеваться над парнем, Сигма осторожно вынимает из его вены иглу, тут же налаживая поверх образовавшейся раны небольшой слой бинта. Убирая все медицинские приборы то в мусорный контейнер, то обратно в шкафчики, юноша старался переключить свои мысли на что-нибудь другое. Может принести Дазаю подушку и одеяло? Но что скажет на этот счёт директор? Точно ничего хорошего, ведь Осаму является просто их обычной жертвой, которых впереди у них будет просто уйма. А Сигма чувствует печаль на сердце, но всеми силами пытается её отбросить. Всё-таки, в конечном итоге, Дазая должны вернуть обратно живым, если верить словам директора. Но слова от отрезания руки или ноги… Но в любом случае, Сигма был уверен в одном — отец Осаму точно вышел на поиски сына, значит есть вероятность, что всё действительно закончится хорошо. Сигма понимает, что ему уже следует уходить. Сколько же вопросов он хотел задать новому знакомому. Что же всё-таки значит суффиксов «-сан», как звучит японский язык, как вообще эта страна устроена, какие там люди? Слишком много противоречивых чувств он сегодня испытал, но уходит отчего то совсем не хотелось, но играть с огнём Сигма тоже не хотел. Сняв всю медицинскую одежду и распустив волосы, парень выходит из уборной и молча подходит к клетке. Дазай всё также находится в размышлениях, глаза его слегка прикрыты. Сигма опечалено вздыхает, тихонько говоря: — Попробуй поспать, никто в ближайшие четыре часа здесь не появятся. Они точно тебя покормят, а насчёт туалета я всё решу, — юноша протянул руку через прутья, чтобы поддерживающе похлопать Осаму по плечу, как он обычно делает это с детьми, но он почему-то резко отдернул себя, рука повисла в воздухе и парень постарался скорее её убрать. Дазай уставше кивает ему головой, а после Сигма, грустно опустив голову вниз, начинает движение на выход из комнаты. — Сигма-сан, — достаточно громко окликнул Осаму юношу, когда тот уже стоял одной одной ногой на ступеньке. Сигма озадаченно повернул голову на Дазая. А тот опустошенно улыбнулся, практически прикрывая глаза. — Они убили моего отца.