Не дотянуться

       И что там? Все повернулись, я тоже. По холмистой равнине к деревьям ползли два темных пятна. Переливались через холмы, исчезали в ложбинах. Что это такое, до меня дошло, когда вверху замигали звезды. До Принца тоже. — Это тени! — воскликнул он и успел только шагнуть к Розе, задирая голову. И тут солнце мигнуло тоже. То есть, конечно, это по его диску пронеслись небольшие непрозрачные объекты, которые до того сливались с черным небом. Ялики ловцов под черными парусами. Жилой модуль так и болтался вдали. Первым рядом с Принцем спикировал крылатый силуэт. — Я же гховорил вам не высовываться! — прошептал птероящер и тут же громко добавил: — Ни с места! Сопротивление бесполезно, вам не сбежать! Между высоких ветвей дерева вниз уже разворачивались веревки, по ним съезжали ловцы. Лучшие кадры, не меньше дюжины, по пять и более хватательных конечностей, в одной из которых холодное и острое оружие. Блики пробежали по клинкам. Догулялись. Даже если у Охотника сейчас заряжен разрывной патрон, он вынесет за один выстрел двух-трех ловцов, ну Король еще одного сможет держать на расстоянии, но Принц-то не будет всерьез драться с живыми существами! Ни сам, ни свой зоопарк не посмеет натравить. Я если и успею поджечь спичкой нити на земле, то их погасят моментально, и крадеными патронами воспользоваться не с руки… В открытом противостоянии шансов нет, вся надежда на Принца и его дипломатические таланты. Так, загородить ли Розу с другой от Принца стороны или наоборот, отойти подальше, чтобы отвлечь Ловцов от нее, если они пришли за мной? Пока я раздумывал, десант уже оттеснял нас друг от друга и от лодки под деревом. Охотник озирался круглыми глазами и в ружье вцепился скорее, чтобы руки не дрожали, а под ногами у него скалился, поджав хвост, Лис. Король держался с королевским высокомерием, и из-за его роста вдвое-втрое выше всех ловцов они старались не подходить к нему ближе, чем на расстояние вытянутого жезла. И еще он догадался взять Розу на руки вместе с горшком и укрыл ее своим новым пончо. Туда же юркнул недосумрак. Надеюсь, он додумается, чуть что, хватать ее в охапку и быстро лететь в безопасное место? Нет, вряд ли, сумраки от природы тупые. Принц тоже хотел броситься Розе на выручку, но дорогу ему заступили птероящер, пара каракатиц и знакомый мартышка — папаша гибрида, если я правильно запомнил узоры на его ремне. — Часовые заметили странные вспышки здесь, — снова взял слово птероящер, сверля взглядом Принца. Ясно, боится, не выдаст ли тот, что новый капитан общался с чужаками за спиной команды. А нас выдали вспышки света от всех перемещений между блокнотом и реалом. — Странно, что они ускользнули от острого взора капитана Кррчи, — еле слышно буркнула одна из каракатиц, очень потрепанная, в свежих шрамах. Тот дернул нижним веком, но промолчал. И щупалец у нее, кажется, меньше восьми. Мамаша гибрида после неудачной дуэли за капитанское место. — Но мы не делали ничего плохого, — Принц развел руками в примирительном жесте. Даже в усиленную форму не перекидывался, чтобы не провоцировать их. Правильно, но достаточно ли? Тьфу, впервые в истории я хотел, чтобы он «победил» в очередной стычке. — Нам ведь не нужны листья, доски или смола, вы это прекрасно знаете. Наоборот, мы ищем какую-нибудь зацепку, способ вернуть деревья к жизни. Это и в ваших интересах! — И что, нашли? — поинтересовался мартышка — искренне, кажется. — Нет, но… — Кхогда вы успели добраться сюда? — перебил его птероящер. — На рассвете еще, — после заминки ответил Принц, недоумевая, но я догадывался, куда клонит новый капитан. — Вот видите, — развернулся тот к своим подчиненным, — чужаки здесь уже несколькхо часов и не сорвали ни одного листа или ветки. Они безвредны, но раз они такх нервируют старпома Йю, пусть убираются с планеты, если не знают, какх оживить деревья. Прикхазываю проследить, чтобы они вернулись на свою стоянку. О, ну просто замечательно. А если бы пара рядовых каракатиц рядом со мной сложила сабли-пояса, было б еще лучше. — Не так быстро… капитан, — с многозначительной паузой произнесла старпом, и в ее невыразительном голосе мне померещился сарказм. — Откуда ты знаешь, что все в порядке? В первый день мы тоже решили, что чужаки неопасны, и чем все обернулось? Ведь этот, — она, не оборачиваясь, указала щупальцем в мою сторону, — на свободе. Кто знает, что он успел тут натворить и когда это проявится? Маленький принц, тебе явно не по силам контролировать его, и раз тебе убеждения не позволяют убивать, мы сделаем это за тебя. Чего? Я попятился на пару шагов — слишком близко стояли две другие каракатицы, и сабли у них слишком острые, а проверять, что со мной станет после смерти, пока рано! — Да я-то тут при чем? — на всякий случай возмутился я, прикидывая варианты, но их не стало больше. Бежать на этой голой планете некуда, с планеты — не дадут, даже разрывной патрон не успею поджечь, чтобы прихватить с собой противников… — Я не просил Кая угонять корабль, а совсем наоборот! Старпом с места не сдвинулась, только по пузырю ее головы пробежали пятна, и еще один ее сородич скользнул ко мне, отрезая путь в поля. Ну, это уже совсем не хорошо. Сама же она ровно добавила: — Может быть. Но подать мысль исподтишка ты мог. Капитан Пра считала, что ты очень опасен. Что ты причастен к катастрофе на ее родной планете. — Вот еще, не трогал я ее планету! — возразил я и даже не соврал: как всегда, королева марриков тогда все делала сама, а я так, консультировал. — Сдается мне, старпом, — вмешался птероящер, — что ты хочешь выгхородить своего отпрыскха, будто сопливая млекхопитающая мать, когда вся вина на нем. Ого, он все-таки взял на вооружение мою версию событий. Плохо, что другие с ним, кажется, несогласны. Особенно те, что окружили меня. Вот это уже замах для удара. Но они медлили — по пятнистым безлицым головам не поймешь, почему, и как на них повлиять. Ждали официального приказа от капитана? — А мне сдается, — все так же невозмутимо добавила каракатица, — что это ты выгораживаешь чужака, который открыл тебе дорогу к капитанскому мостику. Так, здесь можно вмешаться. — М-м, бунт против капитана? — Обратился я к ней через головы других каракатиц. — Йю, вы же не хотели захватывать власть. А ваш капитан только что разрешил нам уйти… — Капитан Кррчи изменит решение, — ответила она, — если оно не нравится большинству экипажа. На выборах за тебя отдала голос половина экипажа. Сколько проголосует за то, чтобы отпустить чужаков просто так, если я ударю в колокол сходки? Да у них тут кризис власти, а мне не повезло стать пунктом политической программы… Птероящер задергал нижним веком, замолк, оглядывая свою команду — сплошь каракатицы, ну еще один мартышка, женатый на каракатице, и пара тараканов. Вряд ли он станет рисковать с такими жертвами полученной властью ради не пойми кого. И точно — он щелкнул клювом и отмахнулся, но дать добро не успел. — Как же так, Кррчи?! — взвился Принц, и одновременно сверху, с одного из деревьев, раздался другой вопль, пронзительный и знакомый: — Подождите! Даже каракатицы вздрогнули. Малявка-гибрид. Как это он до сих пор молчал, если был рядом, и почему решил принять мою сторону? Капитан и старпом тоже явно удивились. — Кай, ты сбежал с гауптваххты?! — зашипел птероящер, встопорщил перья-чешуйки. — За это ответишь отдельно! Каракатица-мать тоже добавила что-то тихо, отчего гибрид поджал хвост. — Но я хотел помочь! — заоправдывался он в отчаянии. Он-то тихо говорить не умел, и я внимательно слушал, не мелькнет ли зацепка, любая информация, через которую можно надавить на каракатицу. — Когда собралась ударная группа, я подумал, что-то серьезное, я могу пригодиться, вдруг любая лапа на счету, и сбежал за вами, то есть, зацепился за дно ялика… — Какх видишь, опасности нет, — перебил его капитан, — и ты сейчас же вернешься в ялик и будешь ждать, покха мы… — Нет, я должен… — тут он увернулся от когтей птероящера, юркнул между каракатицами и в два прыжка очутился рядом со мной. — Ты! Раз я не могу доказать, что виноват ты, а не я, то пусть это решит поединок! Я вызываю тебя! И пусть в живых останется только один! Ах вот оно что — он не спасал меня, а сам лично хотел убить — и злость сорвать, и обелить себя в глазах других ловцов. И он уверен в своей победе. Да, он был мне по грудь — ну, до носа, если выпрямится, но быстрее и сильнее. Я насмотрелся на работу мартышек на вантах и имел представление об их способностях. К тому же у меня до сих пор ныли плечи от вытаскивания всяких принцев из трухи. Но хоть небольшая отсрочка для меня, еще пара минут на поиск выхода. — Протестую! — как могла подняла голос каракатица-старпом и за хвост оттащила обезьяныша. — Змей не из нас, не Ловец. Нет правила, что чужаков можно вызывать на поединок. Неужели она боится, что ее отпрыск не сумеет справиться со мной? Мне бы ее уверенность. — Нет правила, что чужаков нельзя вызывать, — перебил ее птероящер. Надеется, что чужаки успеют что-нибудь придумать и смыться сами? Или что убийство смягчится за счет формализации, как бы уже не по его приказу, а по традиции? — Просто раньше такого не случалось. Но всё когхда-либо происхходит впервые. Маррик женится на й. Юнгха угоняет кхорабль… Каракатица потемнела, но тут же вернула самообладание и исходный цвет и отпустила обезьяныша. Тот нетерпеливо переступал лапами, но пока не бросался. Ждал какого-то сигнала? Так, не отвлекаться. Чего он боится и чего хочет, я знаю, мое главное оружие при мне, но успею ли я переубедить малявку раньше, чем он доберется до моего горла? — Ххорошо, — продолжил уже птероящер, обращаясь ко мне. — Ты принимаешь вызов? Если откажешься, это сочтут полным признанием вины. Со всеми последствиями, — он сжал пальцы, аж когти заскрежетали. Все понятно. — Сначала у меня вопрос, — я поймал его взгляд. — Во многих культурах тот, кого вызывают на поединок, получает право сам выбирать оружие… — Нет, — задавил он крохотную надежду. — Первый раз слышу. Каждый при своем оружии. Любом. Другие не вмешиваются — не мешают и не помогают, ни словом, ни делом. — И он оглянулся на старпома, потом на ее отпрыска. Обезьяныш самодовольно ухмыльнулся, завел лапу за спину… и тут же посерел, крутанулся вокруг себя, посмотрел на мать жалобно, опустив уши. А, точно, не нашел в ножнах своего ножика, я ж ему советовал обменять его на снотворное. О, шансы появляются, но клыки и когти у него никуда не делись… — Ох, было бы неплохо, чтобы малыш победил, — донеслось ворчание Лиса из-за голов Ловцов, — но что-то я опасаюсь за него. Как бы червяк-переросток не выкинул чего. — Нет, это все-таки неправильно! — Ну конечно. Принц не мог смолчать. — Кррчи, вы же не хотите решать вопросы насилием, вы же можете вмешаться, изменить правила, в конце концов! Вы же капитан! М-да, он так и не понял, что положение у птероящера шаткое, и тем более новый капитан не станет отменять поединки, раз пришел к власти, пусть даже такой половинчатой, с помощью дуэли. Этого он, конечно, объяснить вслух не мог и ответил совсем другое: — Если правила менять каждый раз, когда они кого-то не устраивают, их перестанут уважать и соблюдать. Плохой из тебя капитан, если ты не понимаешь этого. Но Принц и не ждал ответа, потому что под шумок потянулся за блокнотом. Ой нет, дурень, сейчас бесполезно архивировать меня — отберут вместе с блокнотом и уничтожат прямо на бумаге! Наверно. Что будет, если лист с рисунком сжечь? Не знаю и проверять не хочу. Старший мартышка вырвал блокнот у Принца из рук раньше, сунул себе за нагрудный ремень и отскочил подальше. От Принца. И оказался ближе к Королю, который скипетром почти дотянулся до него, но пасущие Короля каракатицы тут же облепили жезл и ноги человека и уронили его на четвереньки (Розу хоть не выпустил из руки, и то ладно). Одна каракатица с саблей наголо запрыгнула ему на шею. Принц собирался уже перекидываться, но остановился — перед его носом тоже замерло острие сабли старпома. — Не вмешивайся, — произнесла она совсем тихо и добавила еще что-то, чего я не разобрал. Зато Принц слышал и отреагировал громко. — Не трогайте Розу, она же совсем ни при чем! Так старпом угрожала Розе? Эффективно против Принца, ничего не скажешь. Его соратники тоже возмутились, но могли только жаловаться и рычать, и то лишь пока старший мартышка не цыкнул на них. А пожалуй, в толпе сейчас будет безопаснее, там гибрид драться не начнет — неудобно. И я рискнул подойти поближе — осторожно, не делая резких движений. Во-первых, еще потянуть время. Во-вторых, безнаказанно куснуть Принца. — Вот видишь, иногда очень легко выбрать, кого спасти, а кого бросить, — я постарался не слишком явно злорадствовать, обращаясь к нему. — Я или Роза? Конечно, спасай ее. Не вмешивайся. Я бы на твоем месте так же поступил. Можешь отвернуться, не смотреть, как меня убивают. Из его взгляда можно было бы вытянуть десяток сумраков. Ну нет, не хватало, чтобы он от отчаяния совершил какую-нибудь глупость, из-за которой пострадает Роза! — Не надо, правда, — я поспешил похлопать его по плечу. — Шучу я. Все будет хорошо. — Ххватит, — нехотя вмешался птероящер. — Поединок проводится сразу после вызова, без обсуждений. — Он кивнул ловцам, и они разомкнули круг, чтобы оттеснить меня из-под дерева на открытое пространство между деревьями и мумиями. Почти полностью разноцветное, кроме той самой серой промоины и тени котлована, где добывали нить, в полусотне шагов. Я тщательно запоминал рельеф — мне потребуется любое преимущество. Так, можно отступать влево и назад, в запасе шагов тридцать, не больше. Что противник будет делать? Душить или кусаться? Где у марриков уязвимые места? Нет, нельзя его бить всерьез, мне это припомнят, если жив останусь, так что малявка должен убиться сам. Должен, обязан. И побыстрее, прежде чем он нанесет критические повреждения. Так, а у человека где уязвимые точки? Много где. Человек вообще одна сплошная уязвимость. В целом — не давать повалить себя на землю, беречь горло и глаза. Я попятился в безопасном направлении. Обезьяныш рванулся вперед. — Дурак, ты опять ошибешься! — Я тоже отскочил назад и вправо, пока это безопасно, и крикнул громче, чтобы слышали все. Сам-то он пока меня не слушает. Когда он метнулся следом, я хотел схватить его за голову, но он быстро уклонился и укусил меня за руку. Правда, я тоже отдернул руку, и его клыки застряли в трикотажном рукаве. Быстрее договорить! — Думаешь, победишь — и тебя сразу простят и зауважают? Нет! Все видят, что ты безответственный сопляк! — Продолжал я, пока он отталкивался лапами. — Взрослый бы сам отвечал за свои ошибки! Кррчи так тебе и сказал, снимая тебя с корабля, так? — Ничего не случилось бы, если б не ты! — он наконец-то высвободился, пригнулся к земле, готовый снова напасть. Я отступил еще на пару шагов. И он тоже перешел на крик. Что уже хорошо — пока орет, не кусается. — Это ты виноват! — Валить вину на дру… Он прыгнул. Я машинально закрылся левой рукой и вскрикнул, когда он вцепился зубами мне в запястье. А-а, не отвлекаться, вдох, выдох, говорить дальше, пока звереныш молчит, задавать вопросы, чтобы заговорил… — Трусливый детеныш! За рычагами стоял ты! Все это видели! И будут помнить, даже если ты убьешь меня. Разве я велел тебе угонять корабль? Он выплюнул меня, и, хоть дрожал от ярости, не стал бросаться снова. — Но пока ты не сказал этого, я даже и не думал… — А я думал, ты умнее. Любой дурак догадался бы! И потом, решился ты сам, так? Разве я заставлял тебя? Ответь! Или опять соврешь? — Н-нет… — просипел он потише. И отступил на шаг. Я пошевелил пальцами. Больно, но получается, сухожилия не задеты. Так, не давать ему опомниться. — Да еще солгал, что справишься с управлением! — Я не врал! — обезьяныш снова перешел на крик. — Я умею, просто тросы… Ты их, наверно, сам и испортил! — Опять врешь? Ты видел? Нет. И другие не видели. И как бы я это провернул? Чем? — я протянул ем открытые ладони. Мельком глянул оценить ущерб. Надо же, насквозь не прокушено, но остались четкие, темно-лиловые следы зубов. Тупая боль пульсировала, но не мешала думать и говорить. — Мне и от тебя-то отбиваться нечем. Кстати, Кррчи и Йю были примерно равны по силам и вооружены одинаково, их бой был честным. Твой — нет. Если ты и убьешь меня, то потому что у тебя клыки, а не потому, что ты прав. И это все понимают. Он оглянулся молча, но там на него смотрели другие Ловцы и прекрасно всё слышали, а он понимал, что они слышат, и теперь сам должен вообразить их осуждение. Когда он поспешно повернулся, я уже был на два шага ближе и левее. Он отпрянул вправо, разворачиваясь ко мне лицом. Так, так, не терять зрительного контакта, самому не смотреть по сторонам. План местности я держал в голове, как шахматную доску. — А тросы… Ты разве не знаешь, что перед отправлением надо проверять снасти? — Знаю, но… — Разве я говорил тебе сниматься с якоря без проверки такелажа? Ответь! — Н-нет, там же были… Не давать ему говорить, чтобы ненароком он не упомянул снотворное. — Так из-за кого погибла капитан? Я снова шагнул к нему, и он попятился, поджав хвост. Продолжать давление. — Взрослый — это тот, кто сам несет свою вину, сам признает, что неправ. Как твоя мать признала поражение в схватке за пост капитана. Он насупился. Проигрыш каракатицы явно задевал его, но она же была для него главным авторитетом наравне с прабабкой. — И что мне тогда делать? — произнес он совсем тихо и не сдвинулся с места, когда я сделал еще шаг. И хорошо. Сейчас, совсем близко, я для внушительности выпрямился и тоже понизил голос. Все, что я скажу дальше, должен слышать только обезьяныш. — Я все еще хочу тебе помочь, как и раньше, хоть ты и обошелся со мной несправедливо. — Я скривился, дотронувшись до руки. — Что бы ни говорили те, кто настроен против нас. Те, кто совершенно тебя не любят. — Неправда! — он поднял голос, но прозвучало это скорее жалобно, чем возмущенно. — Родители любят меня. — Но разве старпом Йю подбодрила тебя сейчас, перед боем? Она вообще не хотела, чтобы ты дрался. Не верила в твою победу? И оружием с тобой не поделилась. Разве она заступалась за тебя перед новым капитаном? — я не знал, заступалась она или нет, но, судя по всему, она старалась быть справедливой и беспристрастной, холоднокровной, как остальные каракатицы, чтобы они уважали ее и не считали, будто она получила должность через постель внука старой капитанши. — И разве твой отец возразил ей? — наугад добавил я. И попал, судя по тому, как малявка сморщился и замотал головой. — И Прабабушка тоже любила меня! Она учила меня управлять кораблем, она… — он всхлипнул, — она погибла, спасая меня. — Она погибла, спасая корабль, — поправил я его. — Без корабля всем Ловцам пришел бы конец, без тебя — вряд ли. Даже наоборот. Если бы тебя не было совсем, ничего этого не случилось бы. — Неправда! — он сгорбился, отступил, обхватив себя за плечи — того и гляди, разревется. — Спроси у нее сам. Я замолчал, пусть попробует сам догадаться, помучается от близости надежды. — Как? — он опять присел на корточки, вернее, упал на хвост, сделав пару шагов назад. Придвинуться к нему на три шага, пусть отступит еще немного в нужном направлении, зайти чуть слева. Увы, я совершенно не знал религиозной системы этого сборного табора. Остается надеяться, что какие-то фантазии о загробном мире у них есть, как у многих смертных рас, и двигаться наощупь. — А как ты думаешь, где она сейчас? — Ее душа рассеяна по всему свету и стала единой с космосом, –ответил он с недоумением, мол, как можно не знать таких элементарных вещей. Ага, поверья стандартные, можно продолжать. — Вот именно. И дотянуться до нее совсем просто, если перейти к ней. — То есть… Умереть? — еле выдохнул он и тут же почти взвыл: — Но ты говорил… ты хотел помочь! Как бы заставить его не орать? Разве что личным примером. Я перешел на шепот. — Да, совершенно верно. Помочь тебе освободиться от страданий. Что ты видел в этой жизни? С самого начала ты был не таким, как все. Разве сверстники не тыкали тебе этим в лицо? Он поежился. Вот в чем на детей можно положиться, так это в умении и желании дразнить всех, кто непохож на них. — Все равно твой род на тебе и закончится. Много ли у вас на корабле детей разных народов? Все стараются заводить семьи только между собой, и не зря. Да, два совершенно разных вида существ могут иметь потомство, но оно уже будет стерильно. Другими словами, у тебя детей не будет никогда. Но тебе этого не рассказывали, да? Тебя до сих пор считают ребенком и не доверяют тебе. Вспомни, как ты сам только что злился на меня. Другие чувствуют то же самое к тебе, и совершенно справедливо. И в их глазах ты оправдаешься, только когда уничтожишь того, кто виновен в гибели капитана — себя. — Но… как же…. Это же… Глаза его бегали, кончик хвоста нервно дрожал, кожа посерела еще больше. — Ничего сложного на самом деле, — я улыбнулся ему мягко, не глядя на котлован за его спиной. — Смотри на меня. Не бойся. Держи себя в руках буквально — вот как сейчас, чтобы глупое тело не сопротивлялось. Не оглядываясь, сделай пять шагов назад. — Вообще-то до края котлована ему оставалось только три шага, я увеличил цифру на случай, если он испугается в последний момент. А так не успеет. И со стороны все выглядит как несчастный случай. Можно даже сделать вид, что я пытался его поймать. — И все. И никто больше не будет укорять тебя, обвинять, грозить линьком, как младенцу. И кто знает, может, прабабушка все-таки любила тебя? У нее ты узнаешь это наверняка. Он поежился, опустил глаза, но с места не сдвинулся. — Все хорошо, — продолжал я, наступая. — Нечего бояться, рано или поздно абсолютно все уйдут туда. Твоя прабабушка не боялась, когда летела на таран осколка. Упоминание авторитетной для него старой мартышки сделало свое дело. Гибрид вздрогнул, распрямился, и после глубокого вздоха сделал еще шаг. Белая толстая нить прогнулась под его голой пяткой, и он полетел кубарем вниз, успев только растопырить лапы и пискнуть. Зрители тоже заволновались, кто-то даже вскрикнул. А обезьяныш остался висеть в воздухе — его за ремень-пояс держал синий недосумрак! Гибрид дернулся раз, другой, но без энтузиазма. С такой высоты, да еще лицом вперед ему падать не хотелось. Сумрак тоже пищал от натуги, растягивался в запятую, но взлетал выше и вбок, подальше от опасного участка. И как назло, ничего рядом нет на земле, чем запустить в синюю сволочь. У пиратов тоже дальнобойное оружие было не в почете. Ну хорошо… — Вмешательство в поединок! — объявил я погромче, оглянулся на капитана, на старпома. — Уберите постороннего и дайте нам закончить. Каракатица то темнела, то светлела, поджимая по очереди щупальца. В полном смятении, похоже. С одной стороны законы и традиции, с другой — отпрыск, за которого она все-таки переживала, пусть и в холоднокровной манере. Капитан тоже застыл. Выбирал, кем пожертвовать? Додумать им помешали очередные крики. И тут же к птероящеру с каракатицей подбежал Принц — в синем — видимо, его охранники зазевались, рассматривая недосумрака. Но нападать он не собирался, даже меч не достал и не сопротивлялся, когда пара рядовых каракатиц догнали его и схватили за руки. Только крикнул на все поле: — Змей, я вызываю тебя на поединок! Не знаю, что ты там наговорил Каю, но ты не прав! Чего?! Не, мне это ни к чему. — Капитан — обратился я к птероящеру, — обеспечьте порядок, пожалуйста. Сначала надо закончить один поединок, а потом уже начинать другой. Он склонил голову набок, мигнул, но промолчал пока. Оно и понятно. Обезьяныш сам себе вырыл яму, запросив поединок до смерти, а когда он угробится, его мамаша окончательно выйдет из подчинения. Но капитан — гарант порядка, против правил идти не может. Сейчас он со скрежетом осадит Принца… Каракатица-старпом посерела почти до белизны. — Какхой порядокх? — со скрежетом заговорил птероящер, переводя взгляд с меня на Принца и на старпома. — На этот счет правил нет. У нас никхого еще не ххотели убить сразу двое. Ты первый. Почему бы не разрешить вам продраться сейчас, а первый поединокх закхончить потом? Да шт-штоб его. Выкрутился. Пусть думает, что выкрутился. Я ведь могу… — Откажешься — значит, признаешь, что Маленькхий принц прав, — добавил капитан. Да знаю. Пожалуй, безопаснее принять вызов — не будет же Принц в самом деле убивать меня. Его самого до самоубийства довести не удастся, да и не нужно. Но заставить заткнуться — легко. Я кивнул. Птероящер махнул крылом каракатицам, чтобы они отпустили Принца. Ловцы неспешно убирали клинки в ножны, но далеко не уходили, стояли наготове. Лис перечислял, что он со мной сделает, если я посмею тронуть его друга, Роза молча, неотрывно следила за нами. — Спасибо, — шепнул Принц, проходя мимо меня к центру площадки, и подмигнул. Чего? Что он имел в виду и зачем так далеко отправился? — Вы сказали, правила нельзя менять, чтобы они не теряли силу, — начал он громко и звонко, неспешно разворачиваясь на каблуках в дюжине шагов от меня. — Но зачем следовать правилам, если от них все страдают? Почему вы все вместе не можете отменить их? Вы ловцы осколков, вы спасаете жизни, так зачем же вам их отбирать? Кррчи, вам же совершенно не нравятся поединки или грабежи. Йю, вы же совсем не хотите лишаться сына, вы любите его, пусть и по-своему, молча. Ах вот оно что! Он влез в эту затею просто так, чтобы его наконец отпустили и выслушали, причем сразу все. Пусть даже в ходе драки. А я сыграл ему на руку, освободил от лишних телодвижений и риска остаться без головы раньше, чем он достучится до пиратов. Но пусть не думает, что я совсем его не трону и позволю переубеждать жертву и гасить конфликты. — И ты думаешь, что спасаешь его? — пошел я вслед за ним, не забывая оборачиваться к публике и говорить громко и четко. — Напрасно. И жестоко. Жизнь для него сейчас будет одним бесконечным страданием. И только ли для него? Ты уверен, что, вытаскивая этого юного пирата сейчас, твой лизоблюд-сумрак не спасает виновника гибели невинных жителей других планет, куда этот молодчик потом нагрянет с саблей наперевес за провиантом? — Но это же последние осколки, — Принц с азартом развернулся ко мне и тоже пошел навстречу. — Ловцы смогут осесть на любой незанятой планете и обеспечивать себя сами. — Но захотят ли после приключений и риска ковыряться на грядках? И потом, — я и не думал так быстро сдаваться. — он все равно умрет, только позже. Как все живое. Это законы вселенной. Жизнь противоестественна. Она сохраняется, только пока барахтается изо всех сил. Стоит ей замереть, как все стареет, разрушается, разлагается. Посмотри вокруг, — я ковырнул носком тенниски нить под ногами. — Люди еще называют это вторым законом термодинамики. Жаль, Географ не пришел на представление, он бы подтвердил мои слова. — Неправда! — Он остановился и медленно поворачивался за мной, пока я обходил его по кругу. — Что неправда? Что моря высыхают, бабочки дохнут, деревья сохнут, скалы выветриваются в груду песка? Любая вещь рано или поздно ломается? — Да, но перед этим у них, и у живых, и у вещей, есть время, чтобы сделать мир лучше, красивее, чтобы принести пользу или создать что-то новое… — Которое все равно разрушится и исчезнет! И спасенные нашими гостеприимными ловцами планеты точно так же загнутся — но медленнее, от других процессов. А что не сломается само, то потом доломают благодарные потомки или залетные гости, которым не хватает ресурсов. Как на этой планете, например, — я обвел рукой пейзаж вокруг. — Зато если бы ты не запутал местных жителей, то здесь до сих пор бы росли деревья и лежали новые узоры далеких потомков тех бабочек! Но ты нарушил естественный ход вещей… — Что здесь неестественного? — я приготовился к главному удару. — Я лишь напомнил им, что у них есть выбор. Который они сделали сами. И кстати… Не тебе рассуждать про естественность, ты, нерастущая подделка под человека. Сколько тебе лет? Почему же ты сам не подчиняешься времени? На всякий случай я остановился между ним и краем поляны, чтобы он в расстройстве опять нечаянно не свалился в зыбучую труху. — Я… — он с шумом втянул воздух, споткнулся. Туше. Снова заговорил он уже жалобно, будто оправдываясь. — Я не знаю, почему я такой. Это не был мой выбор. Но если бы я вдруг стал обычным человеком, я бы постарался бы провести все дни жизни с пользой и радостью. Я бы все равно, как сейчас, тратил все время на то, чтобы сделать мир лучше и любоваться им. — Если бы, кабы… Это лишь твои фантазии, и они не дают тебе права решать, что для смертных существ лучше и что им делать с остатками своей жизни! Кай! — крикнул я в ту сторону, где недосумрак уже спустил его на твердую землю поближе к родителям. Гибрид не спешил к ним, съежился, но от синего шара больше не отбивался. — Необязательно ждать дуэли. Избавиться от страданий ты можешь сам, в любой момент, и никто тебе не указ! — Прекрати! Кай, не слушай! Нет, нет… — повторял Принц, сжав кулаки, аж костяшки побелели. И вдруг неуловимый жест — и в его руке вспыхнул меч. Я перегнул палку? Ловцы вокруг невнятно зашумели, но опять же не торопились вмешиваться, а белая полоса меча уже летела мне в лицо. Реакция, где ты?! Я отшатнулся назад, но медленно, с трудом преодолевая инерцию, увязая в воздухе. Не успею! Клинок свистнул мимо, аж воздух пронесся по носу. А земля под ногой просела и перестала держать меня. Там же был край котлована! — вспомнил я, взмахнув руками и проваливаясь. И уйти в блокнот не получится! А потом что-то дернуло меня за руку назад на берег. Принц, естественно, уже без меча. Чуть мне плечо не вывихнул, но вытащил меня на жесткий грунт почти легко. Вот что значит усиленная форма. И вот что значит опрометчивость. Зачем я только согласился с ним драться? Сослался бы на то, что ни он, ни я не ловцы и между собой соблюдать законы ловцов не обязаны. Так ведь нет, разозлился, не просчитал как следует. Хотя… Нет, я еще могу обернуть это недоразумение себе на пользу. Я остался сидеть на земле — не чувствовал пока сил подняться, колени дрожали. Но праздновать победу можно и так. — То есть, — заявил я как можно громче, — я прав, раз ты не нашел слов и от безысходности пытался убить меня? И скосился проверить, как там главный адресат — Кай. Все там же, всматривался напряженно в лицо то Принцу, то мне. Я позволил себе кривую усмешку, мол, видишь, малыш, я прав. Но Принц не выглядел обескураженным. — Вообще-то я не нападал на тебя, — произнес он погромче. — Я просто махнул мечом в воздухе. Вам же, — он оглянулся на юнгу, на ловцов с другой стороны, — сбоку было видно: я не достал бы до его головы, даже если бы он не отступил назад, там еще целый шаг оставался. — Ну да, зазор был, — подтвердили оба родителя обезьяныша. Ну конечно, им выгоднее победа Принца. — И что с того? — поспешил я подняться, чтобы оказаться на одном уровне с противником и чуть выше свидетелей и звучать весомее. — Подумаешь, промахнулся. Сам факт удара налицо. Зрители подобрались ближе, полукругом. Каракатицы побулькивали неопределенно, не пойми кого поддерживая. — Да не был это удар! — он развел руками. — Это для наглядности, как пример того, что я хотел сказать дальше, потому что я еще не закончил. И он обернулся уже ко мне, с торжествующей улыбкой. Ну-ну, пусть думает, что владеет аргументацией лучше меня. — Да, возможно, с одной стороны, ты прав, — начал он. Так-так. С одной стороны, хм? — Все живое должно умереть. Но при этом, — он заговорил громче, на публику, — все живое хочет жить. Стремится остаться подольше в этом прекрасном мире, увидеть больше, сделать больше, оставить след, который переживет их самих… Да, точно, вот на чем ты подловил жителей этой планеты! Они хотели, чтобы дольше остался их личный след, работа каждого из них по отдельности. Но при этом они прекратили делать общее дело. Ведь они создавали почву, тело своей планеты, они поддерживали равновесие и цикл возрождения и обновления. Но с твоей подачи они поставили личное выше общего, и весь их мир увял, а вместе с ним и их собственные узоры тоже выцвели и истерлись. Кай, не торопись! Ты можешь… Так, срочно вмешаться, а то мартышки развесили уши в прямом и переносном смысле. — Масштаб, это всего лишь вопрос масштаба, — я поднял голос, чтобы и обезьяныш меня слышал. — Общий результат просто проживет дольше любого отдельного участника или целого общества, но в итоге сгинет вместе с обществом. Те же правила распространяются и на целые народы. — Но никто по своей воле не хочет исполнять их, все живое стремится жить. Ты сам тоже вон как резво отскочил, стоило мне сделать вид, что я покушаюсь на тебя! — он рассмеялся, и пираты вокруг тоже издали целую серию разных звуков веселья и насмешки. Естественно, птероящер поспешил воспользоваться этим шансом обойтись без жертв. А именно, склонил голову набок и спросил меня, не хочу ли я лично опровергнуть утверждение противника, что избегать смерти — естественно. Намек понят. Да, можно было бы опровергнуть — и проверить заодно, что там со мной будет посмертно. Но… но сомнительно, без гарантий… нет, я не был готов так рисковать — даже ради моральной победы. И я промолчал. Зато Принц молчать не стал. — Кай, а твоя прабабушка? Да, сейчас ее нет во плоти, но знаешь, она всегда рядом в твоей памяти и твоем сердце. Пока ты помнишь ее, помнишь, что она рассказывала тебе, чему учила — она с тобой. Ее слова и дела ведь тоже ее часть, и они продолжают жить в тебе. Поэтому не торопись умирать, чтобы в тебе твоя Пра сохранилась дольше. Хорошо? — Хорошо… — обезьяныш улыбнулся в ответ и вдруг скривился, съежился и разрыдался. Родители обступили его, укрыли от окружающих. Ну вот, страх догнал его, теперь он уже сам в зыбун не сиганет. Поражение горчило, давило со всех сторон чужими взглядами, смешками, ныла покусанная рука. Охотник с Королем так вообще громко поздравляли друг друга, Роза в руках Короля просто махала листком своему Принцу. О нет, Роза… Все аргументы, что я только что обрушил на Принца с ловцами, прокрутилось в моей голове заново — только уже в применении к ней. Она ведь тоже, пока жила рядом с Принцем, оставалась маленьким ростком — ребенком по меркам ее народа, как я сам упоминал в сказке на планете кьиви. А я подбил ее перейти на следующую ступень, стать больше похожей на взрослых… И теперь она вырастет, повзрослеет и состарится, как ее нормальные родичи? И умрет? И опять из-за меня. Я вскочил на ноги и направился к Розе. Надо хоть что-то исправить. Король, увидев меня, на всякий случай поднял ее повыше, к груди, да и Охотник занервничал. А, некогда ждать шанса остаться с ней наедине, лучше сейчас, и плевать, что рядом посторонние. — Роза, выслушай, — я поднял голову к ней. Укоротить бы этого недогрызенного монарха… — Забудь все, что я наговорил тебе на планете кьиви. Я тогда хотел только причинить тебе боль, а заодно облегчить себе в будущем твое похищение, чтобы можно было схватить и утащить тебя, не боясь опять оторвать корни. Оставайся такой, как раньше, пожалуйста, не учись ходить. — Да я так и… — скривилась она. Король с Охотником переглянулись между собой, потом уставились на меня, но хоть не вмешивались, и на том спасибо. — Да и все равно: каковы бы ни были твои намерения, но я долго думала и решила, что ты в чем-то прав. А за похищение не беспокойся — я в любой момент могу укорениться, и фиг ты меня достанешь. — Нет, со временем ты, как твои родичи, потеряешь способность пускать корни. Она фыркнула, сложив листья перед собой, но тут же перегнулась над краем горшка, распахнула глаза в удивлении: — А с чего ты это мне говоришь? И откуда мне знать, когда ты замышлял недоброе: в тот раз или сейчас? Вот же въедливая с-с… создание. Или все-таки сказать правду, пусть испугается как следует? Или… — Что тут у вас происходит? — Принц оторвался от переговоров с главарями ловцов. Блокнот он уже убирал за пояс. Вернули-таки. — Ну хоть ты ей скажи, тебя она послушает! — обратился я к нему. — Если она будет и дальше учиться ходить, то вырастет. И последует за всеми смертными существами. Он замолчал. Роза тоже. — Это не страшно, — вдруг прозвучал ее голос. Совершенно бодрый и твердый. — Мой принц, ты же сам сказал — провести все дни с пользой и радостью. Я не хочу быть тебе обузой и подвергать тебя опасности. И я не хочу, как раньше, не сходить с места и видеть только кусок неба и твои письма. Даже если это ненадолго, я хочу посмотреть мир, встретить новых друзей, увидеть и узнать как можно больше. Пусть не всю вселенную — но сколько успею. И приносить пользу. Не волнуйся, это мое решение, а не Змея. Ты же не рассердишься на меня за это? — Нет, что ты, — ответил он еле слышно, но тут же распрямился, улыбнулся до ушей. — Ты же знаешь, я приму любое твое решение и не оставлю тебя. К тому же, вдруг Змей ошибается? Внезапно Лис с криком подскочил в воздух, оборачиваясь себе за спину. — Оно… оно пошевелилось, — голос его дрожал. Что «оно»? Там валялась только голова от мумии гусеницы. Съехала с нити, что ли? И тут голова отчетливо, медленно раздвинула челюсти и сдвинула обратно. Это еще что за?.. Несколько восклицаний раздалось сбоку чуть поодаль — там в пыль разлетелась еще одна мумия, хотя непосредственно рядом с ней вроде никого не было. И голова от нее откатилась подозрительно целенаправленно к толпе. Они… они не умерли еще? И Принц, пока громко старался достучаться до ловцов, заодно задел чувства и мысли гусениц? Он, как всегда, отправился общаться, погладил голову по лбу. Начинается дружботерапия… — Ты понимаешь меня? Ты еще живой? Что-нибудь надо принести? Из паза в голове выдвинулся усик, обвис. — Еле слышно, — пояснил Принц собравшимся вокруг, — но он — или она, не разобрать, — просто очень глубоко спал. А сейчас очень сожалеет — я только не разобрал, о чем — и просит поесть листьев. Это же просто замечательно! Настоящее чудо! — он с надеждой обернулся к птероящеру. — Пожалуйста, капитан Кррчи, прикажите вашим людям покормить беднягу. — Отдавать бесценные листья дохлому трупу?! — возмутился ближайший рядовой каракатица. — Ну как же вы не понимаете? Если вы спасете этих гусениц, они смогут опылить цветы деревьев… — И деревьев накхонец-то станет больше, — закончил за него птероящер. — А значит, листья больше не кхончатся никхогхда. Прикхазываю — соберите листья и несите сюда. Сейчас же. Ловец, булькая, отступил на пару шагов к старпому — все-таки считал ее авторитет выше? Будет время и возможность — можно использовать это для небольшой гражданской войны. Во всяком случае, каракатица-старпом оторвалась от семьи и направилась к капитану. Впрочем, мартышка с детенышем увязались за ней. Я на всякий случай зашел за Короля, чтобы и не мозолить им глаза, и слышать, куда свернет разговор. — Капитан, — в голосе каракатицы я больше не улавливал иронии, — я понимаю твое желание найти мирный путь. Но сколько планет разрушат огненные кристаллы, пока вырастут новые деревья и листья? — Постараемся, чтобы нискхолько, — ответил птероящер. — Оставим жилой улей здесь, сам кхорабль перехватит цель на остатках парусов. Аккхуратно. — Милая, может, так будет лучше? — вдруг вмешался ее супруг-мартышка. — Если есть шанс спасти еще кого-то? Вспомни, ты тоже… — Да. — Она словно сдулась немного. — Я жива благодаря милосердию одного маленького маррика, который спас одну слабую й от выбраковки, отдавал ей часть собственной еды… Я помню. Хорошо. Она пошла пятнами — что-то передавала другим каракатицам, и те с разной степенью энтузиазма направились к дальнему дереву за листьями. Вот гадство. Гусеницы не сдохли, а только впали в летаргию, и у них отсохли все незадействованные органы. А головы остались. Сейчас отъедятся, отрастят кишки и прядильные железы, и все по-новой… Нет, когда верну свои силы, буду разрушать вымершие планеты сразу, не оставляя для показательного уничтожения перед другими существами. — И мы сможем жить на этой планете, — продолжал вещать подчиненным птероящер. — Когда поймаем последние кхристаллы, те, кто захочет осесть, может обосноваться тут. — Если воскрешенные жители позволят здесь остаться тем, кто много циклов вырубал их деревья, — скептически заметила незаметно подползшая старпом, брезгливо тронула голову гусеницы щупальцем. Голова в ответ дернула усом, и каракатица отскочила. — Погодите, кажется, есть еще идея, — не унимался Принц. Обернулся к мартышке-отцу. — Вы же говорили, что капитан Пра сбежала со своей планеты — то есть, ее родная планета не разрушена кристаллами. Прошло много лет — может, туда уже можно вернуться? — Нет! — дружно рявкнули и птероящер, и мартышка. — Но… почему? — Бабушк… Капитан никогда не хотела туда возвращаться и не говорила о своей родине, — нехотя пояснил мартышка. — Только то, что там нечего делать. — И мы не знаем, гхде эта планета, — добавил новый капитан. — И прямо сейчас у нас другие дела. Йю, готовь корабль к автономному рейду, Майри, организуй расчет трасс и передай коменданту распоряжение насчет ухода за гхусеницами. Десантная группа ловцов разбежалась подниматься по тросам обратно на ялики. Надеюсь, за всеми событиями старпом забыла, что собиралась разделаться со мной. Птероящер снова повернулся к Принцу. — Спасибо за помощь, но сейчас еще полезнее будет, если ты отправишься своим путем спасать другие планеты, а гхлавное — будешь лучше следить за… — он ткнул в мою сторону когтистым пальцем. — А то я склонен согхласиться с Йю насчет него. Тут и он направился к дереву и стал резво карабкаться по стволу. — Пожалуй, мы и правда сделали все возможное здесь, — тихо произнес Принц и забрал Розу у Короля. — Пойдемте. Что, прямо сейчас? Эх, еще бы остаться на несколько часов, и я бы успел поджечь этот клубок ниток. С другой стороны, лучше убраться, пока ошеломленным ловцам не до меня. И на всякий случай по дороге к лодке я держался в тени Короля, чтобы ни перед кем не отсвечивать. И в лодке я пристроился позади него, прямо на дне, чтобы никто не мешал обдумывать прошлое, настоящее и будущее. Получается, я опять помог возродить целую планету? Нет, мне помешали, так что это не я виноват… — Кстати, — голос Короля раздался прямо надо мной, и наглец еще постучал скипетром мне по макушке, — мы так и не договорили. Ты же пытался убить меня! Специально навешал мне лапши на корону про царские почести, чтобы я остался среди муравьев-пауков и был съеден! — Кстати, да, — поддержал его Принц. — Ты упоминал всякие подробности, когда рассказывал про планету муравьев-формик, значит, хорошо разбирался в обычаях местных жителей. Ты не мог не знать, что произойдет. Ну вот, начинается. А я со всеми этими дуэлями не успел подготовить правдоподобную версию, и сейчас придется за пару секунд… Все, готово. Принять печальный вид, опустить голову и плечи. — Да, знал, но… Вы же видели всех насекомых, у них экзоскелет — мягкие ткани внутри, кость снаружи, как панцирь. И их царям такие объятья не причиняют вреда. А у вас наоборот. Я думал, царица достаточно разумна, чтобы видеть это отличие и всегда помнить о нем. Наверно, той ночью ей было настолько хорошо, что она забылась и поступила с вами как с равным. И ведь соврал совсем немного: царицы этого вида на самом деле отрывали своим царям головы — после того, как наберут достаточно материала, чтобы откладывать нужное количество нужных яиц еще много циклов, пока не прилетит следующий жених из другой колонии. Король замер с открытым ртом — такой поворот явно не приходил в его мозги. Хорошо пошла история, надо дожать. — Вдруг она вас любит на самом деле и не хотела причинять вам вреда? И сейчас думает, что уничтожила вас и глубоко раскаивается… …что я сделал с Розой, почему все так обернулось? Я же не хотел… — Может, вам стоит, — голос не слушался, в горле встал ком, и я докончил фразу шепотом, — вернуться туда и утешить ее? Он совсем раскис, сморщился и был готов разреветься. Одна капля уже висела на длинном носу. — Лучше напишите ей сейчас же! — бросился ободрять его Принц и кое-как одной рукой, чтобы не выпускать нити воздушных шаров, полез за пояс. — Скажете, что вы в порядке, заодно спросите, что же она думала на самом деле! Король всхлипнул, отвернулся высморкаться в край своего пончо и потом с готовностью принял у Принца лист из блокнота и карандаш. Ну и ладно. Только почему мне так плохо? Хотя… Я же, получается, не про него с букашкой говорил, а про себя и Розу. Это я опять убивал ее и… сожалел об этом. До чего муторное, болезненное чувство — сожаление. Как люди справляются? Или мое предназначение — уничтожать все вокруг, и я не сумею сохранить ничего, что мне вдруг станет дорого? И если уж говорить о природе и сущности, то с чего мне вообще кого-либо любить?! Желание обладать, желание отнять у противника самое дорогое — это все понятно, это лишь другие грани эгоизма, но я же на планете Роз отказался от всех своих планов только ради того, чтобы она осталась жива, пусть даже и не стала моей. Может, дело в этом, а не в спасении целых народов как таковом? Вполне вероятно. К сожалению. Потому что тогда напрашивается вывод, что именно нужно сделать, чтобы освободиться. Медленно, не делая резких движений, перешагнуть через скамью мимо Короля к Розе, которая рядом с Принцем любуется планетой за бортом. Она оглянется без страха, лишь с раздражением — я в последнее время уже часто оказывался рядом с ней, и ничего. Провести легонько по лепесткам, таким хрупким; она отшатнется и возмутится, но не успеет вытащить корни и сбежать — я уже схвачу ее за голову, оторву со стебля, сомну быстрее, чем она… Но как только я представил это, в груди сжалась боль, будто я не мысленно сломал Розу, а себе вырывал клок внутренностей. Какое там выполнить все это наяву… Нет, не смогу. Уж лучше начать с уничтожения собственной материальной оболочки. Да и более перспективные варианты есть — тот же геноцид. А пока надо вдохнуть, выдохнуть, расслабиться, чтобы мысли на лице не отражались. — Змей, — Принц подал голос с носа лодки. Ай, неужели что-то заметил? — Потерпи пока, сейчас долетим до астероида, освобожу руки и нарисую тебе пакет со льдом, приложить к руке. Очень помогает при ушибах, царапинах, укусах и тэ дэ. Потом попрошусь еще раз повидать Географа с Дельцом, достану у них пластыря побольше, вдруг еще пригодится.