Поднося вино (将进酒)

Дождь остановился лишь на заре. По темным небесам пролегла светлая полоска, но землю все еще укрывали серые сумерки. Шлепая по грязным лужам и подтягивая наручи, Ци Чжуинь вышла с тренировочной площадки как раз вовремя, чтоб встретить прискакавшего в лагерь заместителя командующего. Звался он Ци Вэем, и был человеком сильным, крепким, но по натуре осторожным. Как говорится, в бою мог топором махать, в лагере, — нитку в иголку вдевать. Войско его уважало. Он спрыгнул с коня, быстро кивнул кланяющимся по обеим сторонам дороги солдатам, и широким шагом подошел к Ци Чжуинь. — Командующая Ци! Мы получили новости! — От Цюйду или от Приграничья? — От обоих. — Ци Вэй огляделся с высоты своего роста. — На Цюйду обрушился ливень, дороги размыло, но Второй княжич клана Сяо бежал из столицы, а с ним двадцать тысяч гвардейцев. Они уже прибыли на границу Чжунбо, и, похоже, двигаются в Цичжоу. Ци Чжуинь это не удивило и не опечалило. Она на ходу взяла в зубы шнурок второго наруча и потянула, усмехаясь. — Волчонок быстро бегает. — Сперва случай с провиантом, теперь попытка убить Сяо Чие… в этот раз князь Либэя точно будет в ярости, — Ци Вэй последовал за командиром. — Если Либэй восстанет, нам придется послать войска в Шесть префектур Чжунбо. Армия Чжунбо тоже окажется под вашим командованием… Ци Чжуинь накинула верхний халат. — Префектура Чжунбо велика. Даже если все ее войска передадут мне, я не посмею принять такую великую милость и ответственность. Впрочем, в Цюйду дела небыстро делаются… Лучше скажи, что там случилось с приграничным гарнизоном? Правду говорят, что Лу Гуанбай погнал бяньша до самых их пастбищ? Суровый Ци Вэй взглянул на нее в некотором замешательстве. — Командующая, генерал Лу нарушил приказ и бросился преследовать всадников бяньша. Подозреваю, что генерал… Он умолк. — В этом году довольствие урезали вполовину, — сказала Ци Чжуинь. — Приграничью трудно будет продержаться. Я, от имени отца, взяла ссуду у клана Янь из Хэчжоу. В случае чего эти деньги пойдут на провиант для Приграничья. Рассказывай, что ты там подозреваешь, но имей в виду, без доказательств я тебя слушать не стану. Ци Вэй знал, что Ци Чжуинь ценила своих генералов, одаривала и наказывала их всегда по справедливости. Никогда она не стала бы судить никого по навету. Вот только, сам побывав в Приграничье, он заметил некоторые странности, и не смел этого скрывать. — Командующая, если б у меня не было доказательств, я бы и рта не раскрыл, — честно ответил он. — В Приграничье я поехал чтоб получить подтверждение докладам разведки. Генерал Лу не просто не вернулся в лагерь. Он увел с собой солдат, стоявших на сигнальных башнях. Ци Чжуинь резко остановилась и обернулась к нему. — Увёл солдат с сигнальных башен? Ци Вэй кивнул. Но не успел он рассказать подробности, как послышался шум, — караульные мешали пройти в лагерь носильщикам с богато украшенным паланкином и плетущейся за ним свите. В паланкине прибыл ни кто иной как императорский евнух Инси. Услышав, что караульные ни в какую не желают пропускать его, он откинул полог и принялся отчитывать их пронзительным, высоким голосом: — Вы не знаете, кто я?! Как смеете останавливать мой паланкин?! Я армейский цензор, посланный его величеством! Немедленно объявите о моём прибытии! Скажите командующей Ци, что у меня важные известия! Ци Чжуинь, взглянув на этот балаган, обратилась к Ци Вэю: — Пойди скажи ему, что я занята, и не могу позволить себе удовольствие принимать господина цензора. Все эти столичные евнухи одинаковые. Заткни его едой и выпивкой, чтоб не бузил. Я в Приграничье. Лу Гуанбай не стал бы просто так дезертировать. Всем, кто приедет из Цюйду, говори, что меня нет. В столице сейчас опасно, резких движений делать нельзя, поэтому проследи за моим отцом. Если пошлёт туда письмо, перехвати, и скажи ему чтоб сидел тихо. Ци Вэй хотел сказать что-то ещё, но Ци Чжуинь уже запрыгнула в седло. Вспомнив ещё о чём-то, она обернулась: — В Цюйду ещё полмесяца будут всё утрясать. Свадьбу, конечно же, отложат, так что вели дома поснимать весь красный шёлк. Эти тряпки денег стоят. Отдав последние указания, она кликнула за собой отряд, и, объехав паланкин, устремилась в Приграничье. *** Шэнь Цзечуань начал пить лекарство, и болезнь потихоньку отступила. Гвардия готова была выдвигаться на северо-запад, но сперва нужно было придумать, как убедить магистрата префектуры Цичжоу Чжоу Гуэя пропустить их. А ещё, найти способ сбросить с хвоста упорно преследующие их войска. — Хань Цзинь за нами гонится, — Таньтай Ху сел на камень, поплотнее закутавшись в плащ, положил меч рядом. — Если не отбросим его назад, он в приказном порядке заставит Чжоу Гуэя закрыть ворота и запереть нас в Чжунбо, перережет все пути отхода. Сяо Чие скрестил руки на груди, но промолчал, глядя на быстренько нарисованную на земле карту. Он не боялся сойтись с Хань Цзинем на поле боя, но в таком деле каждое мгновение было важно. Время работало против гвардии. Ци Чжуинь еще не окружила и не разбила их только потому что в столице царила неразбериха. Когда же чиновники опомнятся и пошлют командующую Ци в погоню, гвардейцев пойдет теснить железная стена воинов. — Трудно будет с ними сразиться и не потерять в скорости, — ответил Шэнь Цзечуань, все еще бледный после болезни. Он подобрал камушек и начертил на земле несколько линий. — Хань Цзинь до сих пор нас преследует, потому что у него за спиной Даньчэн и даньчэнские амбары. В его распоряжении Восемь столичных дружин, о провианте беспокоиться не нужно. Мы же добежали до Чжунбо на одном дыхании, не успели заручиться ничьей поддержкой. Нужно сперва это исправить, если хотим попасть в Либэй через Цичжоу. Таньтай Ху не привык пока говорить с Шэнь Цзечуанем прямо, поэтому промолчал и вопросительно взглянул на Сяо Чие. — Если хочешь что-то сказать, выкладывай, — бросил Сяо Чие, не глядя на него. Таньтай Ху указал на карту. — Мы с Цичжоу старые союзники. Разве нельзя попросить у Чжоу Гуэя еды, вдруг новости о нашем побеге до него не дошли? — Нет, — Шэнь Цзечуань отбросил камушек. — Сейчас все начнут выбирать стороны, так что любое действие будет расцениваться как знак. Если Чжоу Гуэй нам поможет, для Цюйду он станет предателем, помогающим бунтовщикам. После того как мы пройдём через Цичжоу, его тут же закуют в кандалы, отправят в столицу и накажут. У Чжоу Гужя семья, он не пойдет на такое. Дин Тао оторвался от своей книжечки. — Но ведь Чэнь-гэ поехал добывать провиант. Он, наверное, уже спешит назад. — То, что он достал, уже пошло Либэю, нам не много достанется, — Сяо Чие присел на корточки над картой. — Даже если они с Гу Цзинем вернутся, то провианта не привезут. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. Либэй и Цидун так быстро отгоняли всадников бяньша, потому что те набегали без обозов и не могли вести войну на истощение. А теперь в таком же положении оказались гвардейцы. Можно было напасть на Цичжоу, но решение это никому не нравилось: конце концов, сто тысяч лянов серебра, было потрачено, чтобы расположить к себе Чжоу Гуэя и заручиться его поддержкой. — Тогда развернемся и атакуем Даньчэн, — предложил Таньтай Ху. — В Даньчэне тоже есть зерно. Задерживаться не будем: возьмем что надо и уйдем. А с Чжоу Гуэем договоримся, когда придем в Цичжоу. — Не пойдёт, — тихо вздохнул Шэнь Цзечуань. — Из Даньчэна прямые пути в Цюаньчэн и Цюйду. Если повернем назад, столица успеет подвести Восемь столичных дружин. Мы потратим на возвращение время и силы, поэтому можем и не взять город с наскока. Уже второй раз Шэнь Цзечуань зарубил идею Таньтай Ху, и тот несколько обиделся, но промолчал, только неловко потер ладони. Его старший брат, Таньтай Лун, был генералом, но научить его ничему не успел. Однако, каким бы униженным Таньтай Ху себя ни чувствовал, он был человеком разумным, и ошибки свои признавать умел. К тому же, в глубине души признавал правоту Шэнь Цзечуаня. Сяо Чие прекрасно понимал, что гложет Таньтай Ху, и похлопал его по спине. — Даньчэн взять будет сложно, но сама идея неплоха. Старина Ху, ты пока только разок бился против Восьми столичных дружин, и то на городской улице. А теперь, когда мы на простор выехали, лучше спрашивай, если чего не знаешь. В будущем тебе часто придётся вести войска и принимать решения на ходу, а его превосходительство Шэнь не сможет каждый раз подсказывать. Как говорится, век живи, век учись. Не бойся ошибаться, почувствуй азарт, и станешь блестящим командиром! «Карта» на мокрой земле окончательно превратилась в месиво. Шэнь Цзечуань задумчиво взглянул на солнце. — Хань Цзинь родом из столицы, верхом привык ездить только на охоту. Пока ему нас не догнать. — А если на него засаду устроить? Отберём все, что он там с собой везет. — Сяо Чие огляделся. — Нам даже все двадцать тысяч не понадобятся. — Он тебя боится… — Шэнь Цзечуань потер испачканные землей пальцы. — Поэтому не спешит догонять и нападать. Чтобы он ринулся прямо в ловушку, нужно его приманить. — Оставлю пять сотен поджидать его здесь. На востоке илистая река, по обеим берегам, — горы, а на одном ещё и лес. Там заляжет старина Ху с ещё двумя тысячами, — Сяо Чие сам отчистил его пальцы. — Дин Тао сегодня пойдет с другими братьями в город, будут пить на постоялом дворе и рассказывать, что гвардейцы растеряли весь пыл, сообразив, что их командир нищий и зерна купить не может, а из Чжунбо ему не уйти. Поэтому, мол, многие разбежались. Шэнь Цзечуань был прав, — Хань Цзинь действительно боялся Сяо Чие, — успел насмотреться на него во время расчистки завалов. Если начистоту, мало кто из золотой молодежи Цюйду не боялся Второго княжича. Ещё до осенней охоты он, благодаря своей стати и буйному нраву снискал славу опасного самодура. Инцидент в лесу окончательно поставил его на особое место среди столичных юнцов. Отцы и старшие братья помогали младшим сынкам вроде Хань Цзиня добиться высоких постов, Сяо Чие же никто не тащил наверх, он стоял особняком, всегда выделялся. Пусть преследовал Хань Цзинь его с осторожностью, но не упустил бы шанса прибить выскочку. Нужно было лишь показать ему, что враг ослаб. Шэнь Цзечуань задумался на мгновение, и обратился к Дин Тао: — Вдобавок, рассказывай всем, что мы с хоу не ладим, и так часто ссорились по пути, что решили разделиться. Идём каждый своей дорогой. — Сплошные беды меня преследуют, что от собственных бойцов, что он внешних сил, — широко ухмыльнулся Сяо Чие. — Чем трагичнее наворотишь, тем лучше. Дин Тао тут же застрочил в свою книжечку. — А малыш Тао сыграть сможет, чтоб поверили? — усомнился Таньтай Ху. — Давай сначала перед нами исполни! Дин Тао потер глаза, и, с чувством и выражением, принялся читать: — На моего господина жалко смотреть! Злой рок пал на него, Восемь столичных дружин его преследуют днём и ночью, как гончие псы! Денег нам не хватает даже на пустую кашу! Мы в такой спешке бежали из Цюйду, что не успели взять ничего ценного, да и поместье ведь с собой не заберешь! А больше ничего у господина, на деле, и не было, в кошеле ветер свищет! Знали бы вы, сколько серебра он должен ювелирной лавке на улице Шэньу за какие-то серьги! Ни ляна выплатить так и не смог. Дин Тао подпустил слез в голос. — Его превосходительство Шэнь под дождем заболел и простудился, но у нас и на лекарства денег нет! Поэтому эта шлю… то есть, его превосходительство моего господина тоже оставил, бросил на произвол судьбы! И гвардейцы и лошади плетутся по дорогам с пустыми животами. Я такой голодный, что желудок уже сам себя переваривает! Не выдержал я такой жизни, собрал несколько братьев, и мы пограбили дома по дороге, чтоб хоть немного денег наскрести! Мы все выходцы из благородных семейств, люди воспитанные, образованные, но сбились с пути и последовали за дурным человеком, встали на кривую дорожку, и вот теперь в тупике! Набиваем животы понемногу, а потом поплетёмся на поклон к господину Хань Цзиню, в Даньчэн. У него есть и зерно и деньги! Только под его командованием сможем ещё увидеть светлое будущее! Светлое… — Отлично сказано! — похвалил Сяо Чие. — Старина Ху, вымажи ему мордаху грязью, и халат долой. Потом выдай три связки монет и пусть катится. Никаких постоялых дворов, — будет подаяние на улице просить… Эй, Дин Тао! Нечего на Ланьчжоу пялиться так жалобно!