Поднося вино (将进酒)

Вэй Хуайгу шел шестой десяток, но его, как преступника, согласно правилам все равно раздели до белых нижних одежд и заковали в кандалы. Впрочем, пока шли суды, никто не смел обращаться с ним дурно: волосы его были стянуты в аккуратный пучок, лицо состарилось за эти дни на несколько лет, но умываться Вэй Хуайгу не забывал. Изможденный невзгодами, он сидел на стуле в камере, отгороженный от Сяо Чие и Шэнь Цзечуаня решеткой. — Суд закончился вчера, признание свое я подписал и теперь смиренно ожидаю вердикта. О чем же вы еще хотите спросить? — Присвоение казенных денег, незаконная перепродажа армейского провианта, попытка отравить генералов в приграничье, — это все карается смертной казнью. — Сяо Чие пристально взглянул на Вэй Хуайгу. — Вэй Хуайсин отстранен, ожидает наказания в темнице. Двое прямых потомков Вэй не только клан за собой утащили, но и двух судебных чиновников. Как же вы так опростоволосились? — Когда дело касается Либэя, кто посмеет выворачивать закон и покрывать любимчиков? Некому меня защитить, — Вэй Хуайгу устроился поудобнее, словно восседал в своем министерском кресле. — Пока идет разбирательство, даже его величество не смеет глаз сомкнуть. Ваш отец вновь взял в руки меч, вышел из тени. Он все еще грозный воин, не растерял сил. Он всем своим врагам способен задать трепку. — Ты знал, что заплесневелое зерно поедет в Либэй, но все равно велел его засыпать вместо хорошего. И не переживал почему-то, что тебя некому защитить. — Сяо Чие слегка подался вперед. — Но отослать моему брату плохой провиант вместо хорошего это ведь только первый шаг. В Либэе ты подкупил чиновников, отвечающих за проверку амбаров, чтобы они закрыли на это глаза и отправили зерно в лагерь. Это второй шаг. Потом подкупил поваров в лагере, чтобы они из него готовили. Это третий шаг. — Он сделал паузу и продолжил. — Эти шаги требуют времени и усилий, но как только все случится, отрицать вину не получится. Не получится отвертеться от суда. И ты не мог этого не понимать, ты не такой человек, чтобы сглупить и подставиться. Вэй Хуайгу не ответил ему. Вместо этого он уставился на Шэнь Цзечуаня, все это время сидевшего чуть позади, и вдруг рассмеялся, ткнул в него пальцем. — А второй княжич-то неплох, повзрослел, ума набрался за шесть лет в столице! А ведь когда только приехал, только и делал, что в драки ввязывался. Судья Шэнь об этом не по наслышке знает, верно? Вот потому я и говорю, что Сяо Фансюй кремень. Бросил своего сына в реку, чтоб научился плавать! Заточил славный клинок! Поистине Второй княжич должен благодарить своего батюшку! Сяо Чие равнодушно глянул в ответ. А вот Шэнь Цзечуань неожиданно резко бросил на стол показания, сцепил пальцы. — Верно, — спокойно сказал он. — Вам, должно быть, тяжело видеть Сяо Цеаня таким. Какая несправедливость! Ваш-то сын во времена Сяньдэ целыми днями пропадал в борделях, так что в годы Тяньчэнь, когда в Секретариат набирали новых чиновников ему было бы никак не сдать императорские экзамены, даже если б он захотел. Вы уже не мальчик, а у клана Вэй нет прямого наследника, способного сохранить и преумножить богатства. Вы понадеялись на выгодный брак, но, увы, клан Фэй прекрасно осведомлен, что Вэй в упадке, так что княжна Чжаоюэ выдали замуж в семью Пань. Начальствуя над министерством податей, вы постоянно задвигали новых чиновников, посылали их в отдаленные провинции, страшась, что молодые таланты вас заменят. Со стороны может показаться, что клан Вэй в расцвете славы, но правда в том, что ваша мерть выбьет почву у них из-под ног. Ваш род обречён. Вэй Хуайгу задумчиво потер кандалы. — Власть клана как волны: приходит и уходит. Это закон жизни. То взлет, то падение, — все предопределено. Пусть время семьи Вэй прошло, мне не в чем себя упрекнуть. Мы были здесь с первого дня империи Дачжоу! Все меняется, лишь Восемь великих кланов вечны. И чтобы клан Вэй выжил, мне нужно умереть. — Восемь великих кланов вечны? — переспросил Сяо Чие. — Борьба между братьями Си привела к тому, что не осталось ни законных и внебрачных наследников. И теперь будущее Си предрешено, — когда их выдавят из политической игры только вопрос времени. Но Вэй Хуайгу лишь рассмеялся. — Пока клан Си существует, он останется в игре. Пусть сегодня вы убили Си Хунсюаня, чтоб заполучить его деньги, уничтожить дело клана Си у вас не поднялась рука, пришлось полагаться на помощь изнутри. Так скажите мне, разве клан Си мертв? Корабль всего лишь потерял рулевого. Однако, их старшая госпожа вроде бы готова встать у руля и сохранить фамилию Си. Вот вам и новая прямая линия наследования. Капли воска покатились по свече как слезы. Ночь подходила к концу, и в последние часы перед рассветом везде стояла тишина. Вэй Хуайгу поднялся, словно учитель, разглагольствующий перед студентами. — У меня имеется вопрос, который я всегда хотел задать Сяо Фансюю, но раз нам с князем не свидеться, спрошу тебя, Сяо Чие. Твой отец, выходец из простонародья, потом, кровью и тяжелой службой на границе завоевал землю и титул. Вы зовете себя людьми, пробившими стену, возведенную Восемью великими кланами, но вот тридцать лет прошло, и Либэй неотделим стал от клана Сяо. Сыновей у князя только двое, и оба от законной жены. Чтоб избежать споров за наследство он, овдовев, не взял ни новой супруги ни наложницы. Выходит, лишь вы с Сяо Цзимином способны вести за собой Либэйскую тяжелую конницу. Так скажите теперь, разве ваш отец не выстроил неприступную стену, разве не заложил фундамент для благородного клана? Вы идете по тому же пути, что и мы. — Ты так думаешь, — помолчав, сказал Сяо Чие, — потому что до сих пор не понял: есть в этом мире люди, добровольно сдающиеся узам любви. Мой отец не женился и не взял наложницу просто потому что обменялся клятвами с моей матерью, и был счастлив. А больше ни с одной женщиной пить из свадебного кубка не хотел. Да, он создал либэйскую тяжелую конницу, и понимает ее лучше всех. Это его третий сын, и он важнее чем мы с братом вместе взятые. Только вы думаете, что кроме нас командовать с конницей некому. То, что я в Цюйду, никак ее не сдерживает, — от этого лишь Сяо Фансюй и Сяо Цзимин страдают. Как же тебе объяснить, чтою ты понял… Да, мой отец выстроил неприступную стену, но не для того чтоб защитить «благородный клан». Это испытание. Только способный пробиться на вершину сможет встать во главе Либэйской тяжелой конницы. Так он докажет, что сможет выдержать напор бяньша, сопротивляться силам, желающим разрушить нашу крепость. Тридцать лет назад Сяо Фансюй снес нерушимую стену. Десять лет назад то же самое сделал Сяо Цзимин. И если однажды кто-то повторит его подвиг, выдержит бремя страданий, закалится в боях, то станет генералом Либэя. — Ах, как красиво звучит, как возвышает твоего батюшку! Но ведь на деле клан Сяо просто держит всю военную мощь Либэя в своих руках и делиться не собирается, — насмешливо прищурился Вэй Хуайгу. — Да, так случилось, что два генерала один за другим носят фамилию Сяо, — в глазах Сяо Чие зажглось вдруг некое чувство, такое яркое, что трудно было выдерживать этот взгляд. Он гордился отцом и братом, чуждыми гордыни, словно они втроем были единым целым. — Вы зовете моего отца волчьим князем, вожаком стаи. Но волки не смотрят на то, чей ты, и кто твоя родня. Сможешь нас победить, — мы тебя признаем. Все, чем горда Либэйская тяжелая конница, она заслужила. Однажды… Он осекся, но Шэнь Цзечуань знал, что он хотел добавить. Что однажды вернется в Либэй и вот так же схватится с другими волками. Станет третьим вожаком, если сможет победить остальных. Либэйцы гордились тем, что никогда не боялись драки. Сяо Фансюй научил этому и родных сыновей и всех своих воинов. — А знаешь ли ты, почему мы никогда не вооружались против клана Ци, который так же стоит на границе, как вы, так же захватил военную власть? — мягко сказал Вэй Хуайгу, глядя ему в глаза. — Потому что вы в душе мятежники. В Цюйду знают вашу гордыню и не доверяют вам. Известно ли тебе, почему благородным кланам никогда не пасть? Потому что мы умеем плыть по течению и хвататься за возможности. Клан Ли, — корень, основа Дачжоу, но мы наблюдали его рождение, окружили его, опекали, чтобы вырос и окреп. Путь мы сменяем друг друга на вершине, но все великие кланы есть плодородная почва, питающая Дачжоу. Небо не рушится на землю лишь потому что мы держим империю в равновесии. И тот, кто желает это равновесие нарушить, — нам злейший враг. Двадцать шесть лет назад наследный принц клана Ли так и не смог понять, что если убрать нас, его род тоже падет. Поэтому его высочеству пришлось умереть. Пусть погибну я, пусть погибнет Хуа Сициань, Си Хунсюань… мы всего лишь люди! Но свергнуть благородные кланы не под силу человеку! Никто не сможет нас одолеть! Никто! За все эти годы, единственным чиновником подлого происхождения, которому удалось пробиться на вершину, чиновником, опасным для нас, стал Хай Лянъи. Тридцать лет он терпеливо ждал возможности возвыситься, но разве осмелится он перевернуть мир с ног на голову? Пусть он возродил императорскую академию и продвигал простолюдинов, каждый его шаг осторожен. Хай Лянъи понимает: ударь с силой, и увидишь империю в руинах. Да и секретарю Хаю разве долго осталось жить? После его смерти все вернется на круги своя! Ему не победить. — Вэй Хуайгу расхохотался и вдруг, схватившись за решетку, вперился в Шэнь Цзечуаня. — Ци Хуэйлянь направлял Восточный дворец решительной, твердой рукой. Он бы нам спуску не дал! Вот только горячность его погубила наследного принца. Все, мнящие себя гениями, искушенными в политике, должны поучиться на его примере! Шэнь Цзечуань вдруг вскочил. — Останови его! Сяо Чие бросился к Вэй Хуайгу, но было поздно: министр яростно закашлялся, сплюнул кровь в подставленные руки, и в последний раз взглянул на своих врагов. — Вам… не… победить… — прохрипел он сквозь кровь и боль. — Вы… обречены… Сяо Чие вышиб дверь камеры, подхватил его и попытался разжать челюсти, но поздно: Вэй Хуайгу умер быстро, — словно ветер задул свечу. В последний раз дрогнуло его тело, и застыло, распахнутые глаза невидящим взглядом уставились в потолок. Внезапный порыв ветра погасил лампы, бессильно завыл в тюремных коридорах. — Императорский наследник! — воскликнул Сяо Чие, и, бросив труп, выбежал в коридор. Небо, обложенное черными тучами, успело немного просветлеть на востоке. Ливень, бушевавший всю ночь, прекратился, словно бы вновь собираясь с силами, — такая тяжесть висела в воздухе, такая тишина. Но грохот сапог по плитам двора разбил ее. Сяо Чие распахнул дверь в темницу. Сперва в глаза ему бросились перепуганные девочки, в панике жмущиеся друг к другу. Потом густой запах крови ударил в ноздри: мертвые тела мальчиков валялись на полу как брошенные куклы. Пот выступил на его висках, рука стиснула Ланли, взгляд заметался по лицам девочек. Но ведь ни он ни Шэнь Цзечуань ничего не успели сделать. Так кто же убил наследника?! Взмокшую спину обдало порывом ледяного ветра, загрохотали позади конские копыта. — Ваша… ваша светлость! — крикнул трясшийся в седле Фумань. — Немедленно отправляйтесь во дворец! Его величество в опасности! Сяо Чие резко развернулся. Неслышно оказавшийся рядом Шэнь Цзечуань коснулся его плеча. — Что значит «в опасности»? — спросил он так спокойно, что евнуха дрожь пробрала. — Прошу, объяснитесь. Фумань шмыгнул носом, слезы покатились по его лицу. — Его величество серьезно болен! Он потребовал немедленно доставить его светлость во дворец! Желает что-то важное поведать его светлости!