Поднося вино (将进酒)

Стражники быстро заполонили поместье Сюэ, вторглись во внутренние дворы через веранду, перебудили всех обитателей. Женщин, в ужасе жавшихся друг к другу, согнали вместе. Бедняжки дрожали от страха: репутация у стражников была самая мрачная, а Шэнь Цзечуань и вовсе слыл чуть ли не людоедом. Сюэ Сюи, спешно одевшись, выскочил из покоев. Увидев Сюэ Сючжо, он не выдержал и бросился к нему, схватил за ворот. — Что ты сделал?! Почему тут стражники?! Если ты нас втянул в какое-то мутное дело, подвел под монастырь, я тебя вышвырну! Выгоню из семьи! Сюэ Сючжо взглянул на растрепанного, взъерошенного брата снисходительно, ничуть не впечатлившись. — Значит как в лучах славы купаться, так всей семье, а как терпеть несчастье, — так мне одному? Не бойся, старший брат. Не стать тебе пока главой клана. Он оттолкнул Сюэ Сюи и спустился с крыльца навстречу Шэнь Цзечуаню. Второй раз они встретились вот так, лицом к лицу. В эту ночь Сюэ Сючжо не ложился спать, а разбирал дела в кабинете, и потому встретил гостя одетый в голубой халат оттенка цин, с широкими рукавами. Держался глава клана Сюэ спокойно, его неспешные движения дышали неподдельным достоинством, что всегда отличает человека ученого. Шэнь Цзечуань, впрочем, никогда и не сомневался, что противник его умен и талантлив. — Чем обязан появлению заместителя командующего в моем скромном жилище, да еще и в такой поздний час? — спросил Сюэ Сючжо. Они с Шэнь Цзечуанем были одного роста, и он даже не подумал склонить голову. — Приди вы раньше, я велел бы подать для вас ужин и вино по всем законам гостеприимства. — Я только что получил императорский указ. Его величество приказал мне взять на себя расследование дела о краже армейского провианта. Не смея проявлять небрежность в таком серьёзном деле, мы немедленно арестовали Вэй Хуайгу, — ответил Шэнь Цзечуань, изучая строки на стенах. — Вэй Хуайгу всегда был с вами в хороших отношениях, заместитель министра Сюэ. Чтобы снять с вас подозрения, мы сегодня же обыщем поместье. — Я осведомлён о том, что императорская стража помогает суду в расследовании, но имею честь быть придворным чиновником, и если господа стражники желают провести обыск, им необходимо предоставить соответственную бумагу от судебного министерства. — Сюэ Сючжо оглянулся на испуганных, сбитых с толку домочадцев. — Однако я понимаю, что дело срочное, в таких случаях ордер частенько выдают задним числом. Дядюшка Сюэ, передайте господам стражникам ключи от внутреннего двора и проводите куда пожелают. Шэнь Цзечуань склонил голову к плечу. — Интересный вы человек. С подозрением относитесь даже к указу его величества. Сюэ Сючжо улыбнулся. — Кто же не знает, что с господином судьей нужно держать ухо востро? На дворе так холодно, не снизойдете ли до чашечки чаю в компании этого недостойного? Поместье велико, обыскивать его можно до утра. — Пожалуй, откажусь. — Шэнь Цзечуань отвернулся. — Не могу себе позволить распивать чаи в гостях у благородных кланов. Значит намекаете на то, что я уйду с пустыми руками? — Это зависит от того, что господин судья ищет. Если дело касается инцидента с зерном, то увы, я с Вэй Хуайгу близкого знакомства не вожу. Шэнь Цзечуает помолчал, внимательно разглядывая Сюэ Сючжо. Вновь всколыхнулось неприятное чувство, будто его переиграли как мальчишку. Прибежавший вскоре Цяо Тянья молча покачал головой издалека, — пусто, ни учителя ни наставника. — Что ж. Как говорится, у хитрого зайца три норы, — тихо произнес Шэнь Цзечуань. — О, этот недостойный скорее что та рыба в кипящем котле: наверх стремится, да куда ей убежать! — вежливо откликнулся Сюэ Сючжо. — Спрашиваю один раз. — Шэнь Цзечуань подошел ближе. — Где они? Ночь стояла безлунная, после дождя от земли тянуло мокрым холодом. Плакали, закрывая лица руками, домочадцы усадьбы. Сюэ Сюи, не зная деталей, но боясь, как бы братец не рассердил Шэнь Цзечуаня, выскочил вперед и низко поклонился. — Кого ваше превосходительство изволит искать? Мы не укрываем преступников, расхитивших зерно! Все домашние здесь, извольте допросить! Расскажем вам все без утайки! Сюэ Сючжо молчал. Понимая, что сотрудничать он не станет, Шэнь Цзечуань обратился к Сюэ Сюи: — Я ищу преступников, которых приказано арестовать. До меня доходили слухи, что заместитель министра Сюэ прячет у себя куртизанок. Это правда? Глаза Сюэ Сючжо блеснули. — Да! Сущая правда! — снова влез Сюэ Сюи. — Прячет, чтобы цензорат не узнал! Но ваше превосходительство, вы взгляните, это же сущие дети! Просто для развлечения! Как они могут быть преступниками в розыске?! Сюэ Сючжо при этих словах слегка изменился в лице, и от Шэнь Цзечуаня это не укрылось. Он обернулся к девушкам и юношам, сгрудившимся во дворе. — Они из Дома Сянъюнь? Из борделя, где все под подозрением еще с того дела о покушении на его величество? Значит заместитель министра Сюэ их просто взял и выкупил, не уведомив судебное министерство? Сюэ Сючжо оттолкнул братца. — У этих детей выправлены все бумаги. Пусть я вправду выкупил их из Дома Сянъюнь, они ни в чем не виновны. Разве вы приехали не по делу об испорченном зерне? — Виновны они или нет, решим на допросе, — Шэнь Цзечуань обернулся к стражникам. — Увести. Подростки, в ужасе прижавшиеся друг к другу, взвыли, но Цяо Тянья, не слушая криков, погнал их к выходу. Сюэ Сючжо лепил из своих учеников благородных наследников, а не воинов, как они могли не оробеть перед стражей? Сюэ Сюи их громкие стенания так перепугали, что колени у него затряслись. Он даже решился упомянуть Сяо Чие, чтоб хоть как-то надавить на Шэнь Цзечуаня: — Ваше… ваше превосходительство, — выдавил он. — Раз следствие касается Либэя… может… может сначала спросим, что его сиятельство хоу думает? А если всё вправду как вы говорите окажется… возвращайтесь скорее и забирайте Сюэ Сючжо! Сюэ Сючжо вдруг ринулся вперед, загородил Цяо Тянья путь. — А как же закон?! — вскричал он. — Раз вы ведете дело, ведите же его по правилам! Судья Шэнь, можете схватить моих слуг, но только с ордером на арест от судебного министерства! — Увести! — повторил Шэнь Цзечуань, и преградил Сюэ Сючжо путь мечом. Тот отступил. — Хотите ордер на арест? Завтра утром получите столько ордеров, сколько душа пожелает. — Шэнь Цзечуань! Вымещаешь обиды, прикрываясь расследованием?! Это будет стоить тебе должности! — Так прошу, подайте официальную жалобу сегодня же, — холодно ответил Шэнь Цзечуань. — За каждый день, что я не увижу наставника, буду убивать по одному ребенку. Посмотрим, как быстро дойду до самого драгоценного ученика! — Ты не посмеешь! — взвился от гнева Сюэ Сючжо и схватил Цяо Тянья за руку. — Вы все пособники зла! Арестовываете безвинных простолюдинов без суда и следствия! Остановитесь немедленно! — Ещё раз попробуете нам помешать, и я начну убивать их прямо сейчас, — Шэнь Цзечуань большим пальцем выдвинул меч из ножен, блеснула сталь. Видя, что в ход скоро пойдут мечи, Сюэ Сюи пришел в такой ужас, что просто рухнул без чувств. Слуги побежали к нему, выкрикивая: «старший юный господин!», а стражники меж тем оттащили Сюэ Сючжо, и тому осталось лишь беспомощно наблюдать, как его учеников загоняют в повозку. — Шэнь Цзечуань! — все его спокойствие как рукой сняло, глаза налились кровью от гнева. — Значит осмелишься их убить?! Осмелишься?! Живодёр! Палач! Ты не достоин быть учеником Великого наставника! Но Шэнь Цзечуань просто вскочил в седло и ускакал, не слушая его криков. *** Пламя войны разгоралось в Либэе, но в Приграничье от этого не стало спокойнее. Вернувшись в лагерь, Лу Гуанбай еще спешиться не успел, как увидел бегущего к нему заместителя командующего. — Что случилось? — Генерал, из Цюйду прислали евнуха, армейского цензора, — прошептал взволнованный офицер. — Он привез провиант на этот год. Помолчав, Лу Гуанбай спрыгнул на землю, и, сняв шлем, вошел в шатер. Евнух, одетый в халат с вышивкой в виде летучей рыбы и высокую шапочку яньдунь, сидел в походном кресле. Даже увидев вошедшего генерала он не встал и не поклонился. Лу Гуанбай отставил копье. — Гунгун долго ехал, да в такой спешке. Отдыхайте, пожалуйста. Я велю здесь прибрать. Евнуха Инси повысили недавно. Он имел во дворце покровителей и знал, что покровители эти смотрят на клан Лу свысока, поэтому и сам Лу Гуанбая ни во что не ставил. В ответ он улыбнулся: — В этой унылой пустоши люди неуклюжи и глупы, прислуживать они, пожалуй, не умеют. Не хлопочите, генерал, я уже осмотрелся. Этот шатер такой темный и грязный, что жить здесь совершенно невозможно. Я послал людей в Канцзюнь за деревом, — мне оставаться здесь полгода, необходимо достойное жилье! Лу Гуанбай красноречием не отличался, к тому же знал, что армейские цензоры вечно строят из себя непойми что, и не горел желанием вести с евнухом беседы. Он отстегнул наруч, и дурная, гнилостно воняющая кровь, пролилась на землю. Инси в ужасе закрыл нос рукавом. — Отчего же ваша рана так жутко загноилась?! Офицер уже тащил сундучок с бинтами и лекарствами. — Генерал, рана серьезная. Тут нужен лекарь! — воскликнул он. Лу Гуанбай только отмахнулся и снял с бедра кинжал. Раскалив лезвие в пламени свечи, он плеснул на рану вина. Офицер поспешил придержать его рукав. Инси, никогда такой суровости раньше не видевший, похолодел и застыл, слушая, как нож с хлюпаньем вырезает гниющую плоть. Наконец, Лу Гуанбай засыпал рану лекарством и позволил офицеру забинтовать. — Командовать конницей дело непростое. Без приказа не можем наступать, не можем преследовать противника на его территории. Так и живем: обороняемся, вылазки проводим, диверсии. — Лу Гуанбай обернулся к Инси. — Так гунгун привез провиант? Инси кивнул, борясь с отвращением и тошнотой. Лу Гуанбай поднялся. — Пойду взгляну. С этими словами он, в сопровождении офицера, пошел к хранилищу. Открыл мешок… и нахмурился. Зачерпнул горсть… В одном мешке оказался подмоченный рис, в другом, — заплесневелая мука. — Генерал, оно все не просто испорченное, — воскликнул офицер. — Тут на донышке! В Приграничье двадцать тысяч воинов, каждый день сражаемся! Сил уходит много, разве этим их восполнить? Мы не то что другие гарнизоны, нам этого риса до осени не хватит! Лу Гуанбай разжал испещренный шрамами кулак, высыпая зерно. — Старший секретарь Хай нас никогда не оставлял своей милостью. В прошлом году провиант доставили вовремя. Что же теперь могло случиться? ОФицер тяжело засопел, явно порываясь что-то сказать, но сдержался. — Что? Язык отнялся, — проворчал Лу Гуанбай. — Давай, вываливай. — Генерал! — Негодующий заместитель командующего схватил горсть зерна, чуть не плача. — Сами-то как думаете, почему они нам ничерта не дали?! Уж не потому ли, что Либэю больше и быстрее надо?! Это что ж творится?! В Либэйской тяжелой коннице и люди, значит, хорошие, и воины отменные, а мы в Бяньцзюне все грязь и ублюдки, выходит?! Чинуши богатым задницу лижут, а о бедных ноги вытирают! Свысока на нас поплевывают! Не понимают что ли, что мы все воюем?! Все жизнями одинаково рискуем! А они любимчиков выбирают! Чем им Бяньцзюнь не угодил?! Мы и так нищие, а у нас еще и последний кусок отбирают! Я спросил у стражников, кто с грузом приехал, что нам осенью-то делать? А они: «при дворе сказали, мол, сами как-нибудь пошустрите, придумайте что-нибудь». Придумайте что-нибудь! Да пошли они на хер! Он сжал кулаки. — У Цидуна половину отобрали для Либэя! Мы в Приграничье что, не люди?! Нам сражаться не надо?! У них вообще-то поля свои, а нам откуда еду брать?! Из воздуха?! Бяньша к осени отожрутся и нам еще тяжелее придется! Нам эти крохи только… — Хватит! — рявкнул Лу Гуанбай, прерывая этот поток красноречия, и тяжело уставился на звездное небо. — …Что-нибудь придумаю. Наползала чернильная ночь, сигнальные огни приграничных башен тихо светили, неспособные рассеять тьму. Лу Гуанбай не обладал ни репутацией ни авторитетом остальных Великих генералов. Он был все равно что упрямый валун на краю пустыни, который злые ветра хлещут со всех сторон, но только новые грани в нем выщербляют, острые и безжалостные. Все наследники клана Лу погибли, остался лишь он, — самый младший, самый глупый сын Лу Пинъяня, самый хмурый и грубый, сделавший себе имя позже прирожденных талантов Ци Чжуинь и Сяо Цзимина. И все же, это он держал оборону в Приграничье так, что бяньша и носа сунуть не могли на земли Дачжоу. Учителя у него не было, — сам всему научился, следуя за отцом по пустыне, сражаясь среди желтых песков. Простой и честный воин, весь покрытый шрамами. Этой ночью он не мог уснуть, — так и сидел на пригорке за лагерем, обнимая копье. Сколько он ни ломал голову над тем, где достать еды для солдат, все не мог увидеть пути во тьме. Ци Чжуинь уже отдала приданое чтобы помочь клану Лу, да и не просить же ее о помощи каждый раз! Отец болен, как он пойдет занимать деньги? И у кого… В полночь, выйдя до ветру, заместитель командующего заметил одинокую фигуру генерала. Он хотел было подойти, но Лу Гуанбай вдруг наклонился, тронул землю у ног. И долго, очень долго не поднимал головы.