Поднося вино (将进酒)

Поместье клана Си располагалось на юге, неподалеку от дворца. Оно было куда меньше поместий Паней и Фэев, и располагалось рядом с заброшенным поместьем принца Циня, выстроенным во времена императора Гуанчэна. Особое разрешение на любое строительство у Си было, но первые главы клана были людьми осмотрительными и решили следовать букве закона. Внутренняя архитектура также не отличалась помпезностью и напоминала богатые имения Цзюэси с их нарочитой простотой в отделке павильонов и террас. Всю поездку Си Хунсюань сидел как на иголках, но стоило повозке остановиться, как он почувствовал, что дома. Не смея считать ворон, он подхватил испорченные водой, мятые полы халата и поспешил выбраться из экипажа. Шэнь Цзечуань уже стоял рядом, разглядывая поместье. — Жильё наше старенькое, — заметил Си Хунсюань, стараясь говорить как можно небрежнее, будто на прогулку выехал. — Годами рассуждаем о том, как бы нам его подновить и перестроить, да все руки не доходят. Заходите в гости как потеплеет, покажу вам чертежи. Шэнь Цзечуань молча обернулся к соседним воротам. Зеленая черепица на крышах говорила о том, что когда-то этим местом и вправду владел принц, но деревья у киноварных стен так разрослись, что от поместья веяло жутью и запустением. — Это резиденция принца Циня, — сказал Си Хунсюань, проследив за его взглядом. — Принц страдал от чахотки и скончался за год до того как император Сяньдэ взошел на престол. С тех пор тут никто не живет, не удивлюсь, если её кому-нибудь подарят за заслуги. — Выглядит величественнее чем владения принца Чу, — ответил Шэнь Цзечуань, не сводя глаз с поместья. — Ещё бы! — Си Хунсюань поднял большой палец. — Нашего нынешнего государя император Гуанчэн неособо жаловал. В те времена из всех наследников особо выделялись наследный принц, принц Цинь и покойный император Сяньдэ. Печальная история: наследный принц покончил с собой в храме Покаяния, принц Цинь скончался в этих стенах, император Сяньдэ столько лет мучился, пока тоже не умер… — Он неожиданно усмехнулся. — Впрочем, нет худа без добра. Выйди все иначе, его величеству не сидеть бы сейчас на троне. И все же жалко, жалко принца Цинь! Они с императором Гуанчэном хорошо ладили в последние годы его жизни, император даже приезжал к нему самолично. Вот только кто-то из принцевых слуг так возгордился, что забил парочку крестьян до смерти. Его судили, а принца наказали, посадив под домашний арест. Тогда-то он и подхватил чахотку. Старый император его навестил, говорил с ним о чём-то… о чем, никто не знает, да только расстались они плохо, и больше отец сыну не благоволил, — так и приказал ему сидеть в затворе, думать о своём поведении. И наказание это тянулось до самой принцевой смерти. Шэнь Цзечуань поставил себе зарубку на память об этом деле, но желания обсуждать его с Си Хунсюанем у него не возникло. Заметив, что разговор увял, Си Хунсюань взмахнул рукой, отгоняя подбежавших к ним слуг. — Хоть мои владения не так велики как у всяких принцев, путь до дома все же неблизкий. Ланьчжоу, я слаб, и воняю как свиной хлев. Уважьте меня, давайте поедем в паланкинах, так будет быстрее. Слуги немедленно бросились за паланкинами. Си Даня, обычно исполнявшего обязанности управляющего, не было, — видно страшился показаться на глаза. Вместо него к воротам вышла старшая невестка Си Хунсюаня. Си Хунсюань любил её. По крайней мере, говорил, что любит. Сколько раз он расписывал Шэнь Цзечуаню, как жаждет убить брата, который силой забрал его женщину! А теперь, завидев её на крыльце, даже бровью не повёл. Не поздоровался, не попросил помощи, — отослал равнодушным взмахом руки, садясь в паланкин. Шэнь Цзечуань, следивший за этой сценой из второго паланкина, бросил взгляд на последовавшего за ним Цяо Тянья. Тот хотел было заговорить, но Шэнь Цзечуань отрицательно покачал головой. Путь и правда был неблизок: носильщикам пришлось сделать несколько поворотов прежде чем они добрались до двора Си Хунсюаня. Этот двор отличался от остальных: обстановка была скромная, а длинный крытый коридор вёл к ярко освещенному кабинету. Из распахнутых дверей и окон доносился перестук счётов и голоса счетоводов, — каждый со своим местечковым говором. Перед дверями главного зала стоял навес, под ним расположился чайный стол, а вокруг сидело и стояло множество лавочников и приказчиков со всех концов Дачжоу. Завидев Си Хунсюаня, эта разношерстная компания заволновалась, загудела и окружила паланкин, размахивая докладами о расходах, требованиями выплат и поздравительными письмами. Си Хунсюань выбрался из паланкина, поклонился, приветствуя их. — Этот недостойный вернулся, но вы только взгляните, как я грязен! Разве можно с таким вонючим человеком вести дела? Не тревожьтесь, подождите здесь, и заходите в кабинет по-очереди. Где я был? Всего лишь выезжал повеселиться! Да разве же это важно? На делах наших это никак не скажется. Кто там пришел за выплатой? Не суетитесь, разве клан Си когда-то пропускал день платежа и не отдавал долги? Покажите расписку, и всё будет выплачено! Крепко схватив Шэнь Цзечуаня за локоть, он потянул его сквозь толпу, умудряясь одновременно кланяться пришедшим и отдавать приказания слугам, пока не дотащил своего гостя до сравнительно тихой комнаты. — Присядьте, Ланьчжоу, а я пойду вымоюсь и переоденусь! Сбросив грязный халат, Си Хунсюань велел слугам приготовить вино и закуски. Ожидая, пока всё будет готово, Шэнь Цзечуань выпил чаю, а к тому времени как накрыли на стол, вернулся и сам хозяин, одетый в новенькией шёлковые одежды кирпичного цвета. Усевшись, он сам налил гостю вина. — Простите, что заставил ждать! — Си Хунсюань потер шею и усмехнулся. — В той камере было так сыро! Дома же и стены помогают, — вот, вымылся и стал как новенький. Пейте, Ланьчжоу, угощайтесь! Нет, ну как же вы безжалостны! Ещё пара дней, и уморили б меня совсем! — До такого не дошло бы, — улыбнулся Шэнь Цзечуань. — Не мог же я так жестоко обойтись с другом! Просто хотел вас припугнуть. — Не могли, но обошлись! — Си Хунсюань горько усмехнулся в ответ. — Спина моя в ужасном состоянии, придётся лекаря звать. Вот скажите, ну что вам стоило сразу ко мне обратиться за четырьмя миллионами? Но нет же, решили пойти в обход! Так они весело болтали за чаркой, — ни следа не осталось от былой враждебности, а казалось бы, с час назад готовы были друг друга зарезать. И вино и закуски были на высоте. Отдав им должное, Си Хунсюань утёр рот платочком и довольно откинулся на стуле. — Я, конечно, мог бы вам отдать ключи, Ланьчжоу, вот только невозможно и на сосну влезть и зад не ободрать. Если я и Ци Хуэйляня вам верну и ключи сверху, то мне нечем будет торговаться. Шэнь Цзечуань, едва дотронувшийся до еды, отложил палочки. — Может я и нехорошо с вами обошелся, но, Второй юный господин, Вэй Хуайгу и вправду питает к вам неприязнь. Спросите у доверенных лиц, они подтвердят, что он даже не думал вам помогать. — Конечно, у всех свои мотивы! — Си Хунсюань промокнул пот. — Но раз вы смогли так легко похитить меня из тюрьмы, значит никакого серьёзного наказания мне не присуждали… это его величества идея? — Его величество прилагал огромные усилия к тому чтобы вас защитить, поэтому придирчиво расследовать это дело никто не стремился. Было велено уведомить вас об отстранении и доставить домой. Домой я вас доставил, о ключах, думаю, мы сможем договориться… Но Ци Хуэйляна я желаю видеть сейчас. Си Хунсюань отбросил платок и ухмыльнулся, потирая живот. — Нет уж, давайте сперва о ключах, чтобы не было между нами недопонимания. Вы, Ланьчжоу, никогда не вели дел с торговцами, и это заметно. Быть дельцом ничуть не проще, чем быть чиновником! Положим, возьмете вы ключи, достанете серебро из хранилища. И ляжет оно у вас мертвым грузом, — ломай голову, куда и как это всё потратить! Так почему бы не доверить мне все заботы? Почувствуете, как это чудесно, когда денежки крутятся и приносят еще больше денег! А если что-то будет нужно, то просто приходите ко мне и называйте сумму. Он выпрямился. Шум голосов снаружи как-то незаметно смолк, плакучие ивы чернели в сумерках, ветви их покачивались, словно верёвки повешенных. Ночь была тиха и прозрачна: удалились слуги, исчезли шаги, лишь пламя свечей потрескивало порой, разгораясь. Тишина стояла такая, будто они с гостем остались одни во всем поместье. Шэнь Цзечуань медленно откинулся на стуле. — Как всё поменялось… — заметил он. — Стоило вам выйти из тюрьмы, Второй юный господин, как вы сразу посуровели. — Я сыт, наслаждаюсь вином и никого не обижаю, — Си Хунсюань постучал себя по виску. — К тому же, я соврешенно трезв и ещё раз тебе повторяю: ты думаешь, что у тебя есть выбор между Ци Хуэйлянем и ключами. Но на деле у тебя его нет. Единственное, что ты можешь сделать, — забрать старика. Только кивни, и я немедленно его отдам. Шэнь Цзечуань задумался. Маленький бамбуковый веер выскользнул из его рукава прямо в ладонь. — Мы не об этом договаривались в камере. — А в мире торговли всё очень быстро меняется, — негромко проговорил Си Хунсюань. — Сегодня ты мне яйца выкручиваешь, завтра я тебе. Меняются условия, меняются и договорённости. — Но что если я буду настаивать? — улыбнулся Шэнь Цзечуань. — Тогда мы зайдём в тупик. — Си Хунсюань похлопал себя по животу. — Дам тебе бесплатный совет, Ланьчжоу: не будь таким жадным мудаком, а то будто голодный призрак какой. Радуйся тому, что имеешь. Ухватил свои четыре миллиона? Да на здоровье, отбирать не буду! Это ли не жест доброй воли? — Я ещё ничего не «ухватил». Сделка будет завершена лишь когда я получу деньги. — Шэнь Цзечуань не стал говорить ему про план с разделением суммы и Северо-восточной военной дорогой. — Сами знаете, доставить их будет нелегко. — Я знаю всякие способы незаметно возить товар. Цзян Циншань чиновник въедливый, да только и он не может за всем уследить. — Ци Хунсюань прямо на глазах становился всё увереннее. — Как доставить деньги я придумаю. Еще раз повторяю: забирай свои четыре миллиона, мне не жалко. Вот только скажи правду: рухнувший бордель, эпидемия… твоих рук дело? — Разумеется, нет, я сказал вам истинную правду. Поспрашивайте лучше Сюэ Сючжо. — возразил Шэнь Цзечуань. — Что ж, если ключи вам так дороги, не буду настаивать. Вы верно заметили, что нам стоит держаться друг друга, так отдайте мне Ци Хуэйляня. Си Хунсюань отодвинул стул и поднялся. — Я уже давно послал за ним. Ты так долго ждал, подождешь еще немножко. Он зашагал по комнате, — это всегда помогало его дурному пищеварению. Как-будто задумавшись о чем-то он сделал шаг на крыльцо и крикнул: — Ну где он?! Слуга, стоявший за дверью, что-то пробормотал. Не расслышав, Си Хунсюань сошел по ступенькам… — Закрыть двери! — вдруг заорал он. В мгновение ока все распахнутые двери захлопнулись, закрылись все ставни, загремели засовы. Главный дом оказался запечатан, как бамбуковый футляр. Мрачные ивы вновь заволновались под ночным ветром, и темные фигуры бесшумно вошли во двор, готовые в бою. Си Хунсюань ненавидяще оскалился, маска добродушия наконец слетела с него. — Шэнь Цзеуань! Что, Ци Хуэйляня захотел?! Змея думает, что слона проглотить сможет! Рот порвется, жадная ты сволочь! За дурака меня держишь?! Прощайся с жизнью! Он отошел на несколько шагов. — Тащите Си Даня! Предатель чёртов, кусает руку, которая его кормит! Связанный Си Дань уже ждал своей участи. Си Хунсюань вместо приветствия пнул его в лицо так, что тот полетел на землю. — Сукин сын! Осмелился своего господина продать! — кричал он, избивая управляющего ногами. — Дерьма кусок! Ублюдок! Забыл, что вся твоя семейка у меня в кулаке?! Сдохнете сегодня вместе! Си Хунсюань остановился отдышаться, глаза его горели ненавистью. — Старшую госпожу сюда! Думает, я не знаю, что она за моей спиной с этим псом спуталась?! Ты же трус, Си Дань, просто так меня предать не решился бы! Но любовь окрыляет! Вот только что ж ты на этих крыльях полетел своего хозяина продавать?! Мразь! Си Дань выл от боли, избитый, весь в пыли. Старшую госпожу, у которой ноги подкосились от страха, швырнули рядом. Она подползла к Си Хунсюаню, рыдая, умоляя и цепляясь за полы его халата. — А ты знаешь, как он заставил меня страдать? — мрачно спросил Си Хунсюань. — Знаешь, и всё равно с ним. Думала, сбежите куда-нибудь вместе? Я же тебя на руках носил, как никого больше. Всю любовь тебе отдал, всю жизнь почти… и так ты мне отплатила. Глаза его покраснели. Он схватил невестку за плечо и рывком поднял. — Си Гуань тебя отобрал, а я вернул. Следил, чтоб никто о тебе слова дурного не сказал. Золотом и нефритом тебя усыпал, чтоб ты ни в чём не нуждалась! Ты была моим сокровищем… — Ненависть и боль кровоточащего сердца соединились в его голосе. — Хорошо же. Уходи с ним. Я вас провожу в последний путь. Он оттолкнул возлюбленную, плюнул на нее и жестоко усмехнулся. — Доставайте мечи! Рубите этих бессердечных, неблагодарных тварей! Пойдут на закуску к вину! Будем гулять! У этого Второго господина золота немеряно! Он сунул руку в кошель, опустошил рукава, разбрасывая золотые и серебряные слитки. Деньги звенели, падая, а он хохотал, как безумный, и слёзы текли по его лицу, пока смех не превратился во всхлипы. — Все на свете ищут только выгоды. У меня столько денег, так что же я плачу о тех, кто не был мне верен?! Я же могу купить их смерть! Смерть самых близких, родных и любимых! — Си Хунсюань воздел руки к небу и заорал, срывая голос. — Рубите! Настал час расплаты! Время взыскивать долги! Мечники повиновались. Зазвенела сталь, и обнажённые клинки словно молнии сверкнули во тьме.