Поднося вино (将进酒)

Переодевшись, Пань Линь упал на кушетку у окна, совершенно раздавленный. Фэй Ши, чувствуя за собой вину, сел рядом, но как ни пытался заговорить, слова не шли. — Не надо. Что тут скажешь? — Пань Линь отвернулся к окну, выходящему на ярко освещённый, заросший двор борделя. — Просто не повезло столкнуться с этим подлецом — Вот именно, он подлец, да ещё и узколобый к тому же! Почему ты на него накинулся, Ченчжи? Он того не стоит. Пань Линь горько рассмеялся. — Неужто клан Пань так низко пал? Что ж, я могу прогнуться, если обстоятельства требуют, но лучше умру, чем позволю ему вот так надо мной насмехаться! Только теперь, видя, как он расстроен, Фэй Ши прочувствовал, как тяжело друг переживал косые взгляды и стремление бывших приятелей его избегать. Будучи лодырем, сам он ничего не принимал всерьез. — Как говорится, пока зеленеют леса, будут у нас и дрова, — попытался утешить он Пань Линя. — Пока мы живы, надежда есть всегда. Чэнчжи, его величество ещё даже не издал указ! Помнишь, что сказал хоу? Твой батюшка служил трём императорам. Не может быть, чтоб для его величества это ничего не значило! Гу Цзинь приподнял занавесь, пропуская Сяо Чие. Фэй Ши и Пань Линь поднялись, чтоб раскланяться с хозяином, но Сяо Чие поднял руку. — Не нужно церемоний, господа. Ваше превосходительство Пань, не вставайте. Пань Линь покорно сел. — Мало того что я испортил вам веселье, так ещё и отвлекаю от доброго вина! — расстроенно воскликнул он. — Побить меня мало! Сяо Чие расстроенным не выглядел. Он велел Гу Цзиню принести чаю, и, сделав пару глотков, сказал: — Наслышан о талантах вашего превосходительства, но всё не было повода с вами побеседовать. Поистине судьба нас сегодня свела. Услышав это, Фэй Ши заулыбался и выразительно взглянул на Пань Линя. Пань Линь спешно поклонился, но Сяо Чие вновь вежливо усадил его обратно. — Расчисткой сточных канав занимался я, и мне всё совершенно ясно. Канавы на улице Дунлун старые, рыли их как придётся и было это ещё до того как его превосходительство Пань возглавил министерство труда. Всё это дело мутное, — если хотите знать моё мнение, его превосходительство Пань не виноват. В груди Пань Линя разлилось тепло. — Несколько лет назад отец начал заниматься этим, попросил землемеров нарисовать ему подробные планы канав, но в тот год армия Чжунбо потерпела поражение, казна опустела, и министерство податей отказались выдавать деньги на городские нужды. Так дело и замяли, — он вздохнул, — кто же мог подумать… — Так вот в чем дело, — Сяо Чие прикрыл гайвань крышечкой. — Однако, Вэй Хуайгу и словом об этом не обмолвился перед его величеством. Но разве ваши семьи не дружат? Пань Линь ничего на это не ответил, и Фэй Ши поспешил вмешаться. — Ваше сиятельство, Вэй Хуайгу желает сидеть на вершине, от того ко всем и подлизывается. Все эти годы он шёл к своей цели, пробирался наверх, и вот пришло время его повышения. После проверки он должен был занять пост заместителя старшего секретаря и встать при дворе на равных с Хай Лянъи, как вдруг забились эти проклятые сточные канавы. Разумеется он пытается от этого дела отмежеваться и ответственность нести не желает! — Не ожидал от него такого, — удивлённо ответил Сяо Чие. — Отчёты министерства податей всегда в идеальном состоянии, не подкопаешься, и я не сомневался, что Вэй Хуайгу ждёт повышение, но кто мог знать, что он так жесток и заботится лишь о своей выгоде! Поистине министру Паню не повезло. Поняв, что этот человек расположен к Паням, Фэй Ши набрался смелости и продолжил: — Ваше сиятельство, никто нам ничего не рассказывает! Мы с Чэнчжи кого только не спрашивали, никто не знает, какое наказание назначит его величество! Неужели его превосходительство Паня сошлют из столицы? Пань Линь в волнении взглянул на Сяо Чие, но тот как ни в чём не бывало сидел, откинувшись на стуле, и задумчиво вертел на большом пальце перстень. — Трудно сказать, — ответил он, помучив собеседников затянувшейся паузой. — Его величество тоже колеблется. — Но пока указ не провозглашён, не всё потеряно! — воскликнул Фэй Ши. — Ваше сиятельство, вы вхожи к Сыну Неба, не попросите ли его величество за министра Паня? — Нет. Я не буду просить за его превосходительство Паня, — ответил Сяо Чие, и, увидев, как пали духом его собеседники, неспешно продолжил. — Я просто скажу всё как есть. Его превосходительство талантлив, и многое сделал для государства. Пусть он слегка оступился, нельзя его ни казнить ни ссылать. Решено, завтра поговорю с его величеством. Если всё пройдёт гладко, в течение четырёх дней получите указ о помиловании. Пань Линь едва не заплакал от радости, глаза его покраснели. Не смея дотронуться до Сяо Чие, он вцепился в собственные рукава и бухнулся на колени, склонившись низко, будто рис сажать собирался. — Благодарю вас… благодарю вас от всего сердца, ваше сиятельство, за то что спасаете наши жизни! — Гу Цзинь, быстрее, помоги заместителю министра подняться, — с улыбкой потребовал Сяо Чие. — Не благодарите так горячо, ваше превосходительство, я лишь исполняю свой долг. Передайте вашему батюшке чтоб скорее выздоравливал, его ждёт множество дел. — Если вам что-то понадобится, ваше сиятельство, только скажите! — выпалил Фэй Ши в своей обычной откровенной манере. — Идём, Чэнчжи, расскажем его превосходительству замечательные новости! Пань Линь вновь принялся благодарить Сяо Чие. — Если я могу быть вам полезен, прошу, дайте знать! — искренне сказал он. — Либэй далеко, боюсь, там у меня полномочий нет, но в Цюйду я, Пань Чэнчжи, сделаю для вас всё, на что способен! — Не говорите так церемонно, всё же не чужие, — отозвался Сяо Чие. — Вы упоминали, что у вашего отца есть планы сточных канав. Канавы меня тоже беспокоят, нужно же с ними что-то делать. Не покажете мне эти бумаги? — Что за вопрос! Разумеется я немедленно их пришлю! — немедленно согласился Пань Линь. Окончательно убедив его, что всё теперь будет хорошо, Сяо Чие велел Гу Цзиню проводить господ. На мгновение он заслушался песней флейты, доносившейся с цветочной лодки, и обернулся к Дин Тао. — Пойди к повару, скажи, я разрешил тебе есть что захочешь. А как набьёшь пузо, вели чтоб приготовили чего-нибудь сладкого и острого да рыбу поджарили на углях. Всё это отнесёшь господину Шэню. Так, чтоб никто не видел. Дин Тао сунул книжечку в сумку и убежал. Тут же Чэнь Ян подошёл к господину со спины, прошептал, склонившись поближе. — Хозяин, Сюэ Сюи надолго не задержится, но пока он всё ждёт Яо Вэньюя. Наш план в силе? — Конечно в силе, — Сяо Чие наградил его ледяным взглядом. — Сюэ Сючжо подсунул мне свинью с этим цюаньчэнским шёлком, нужно и ему оставить серьёзный подарочек. Вели подать лучшее вино, — этот Сюэ Сюи нам ещё пригодится. *** В темнице, находившейся под надзором Кун Цю, порядки были строгие, так что Си Хунсюань никому не мог передать весточку. Он чувствовал себя отрезанным от мира, и чем дольше тянулось заточение, тем тревожнее ему становилось. Однажды, проснувшись, он обнаружил себя вдруг в совершенно иной камере без окон и решёток. — Почему меня вдруг сюда перевели? — крикнул Си Хунсюань, наклонившись к окошечку в двери, насколько позволяло тучное телосложение, — присесть на корточки он бы при всём желании не смог. — Братец! Господин! Скажи хоть что-нибудь! Охранник, как раз принесший ему еду, ничего не ответил, только сунул в окошечко остатки супа да миску прогорклого риса, и, ушёл, забрав поднос. — Эй, дружок, постой-ка! — крикнул Си Хунсюань. — У меня есть кое-какое серебро! Ты так усердно трудишься, позволь тебя уважить! Выпей за мой счёт! Но стражник обернулся лишь для того чтобы плюнуть в его сторону. Униженный, Си Хунсюань уселся на соломенный тюфяк. Он был так огорошен, что даже не притронулся к еде, всё обдумывал проблему с разных сторон, но не мог понять, где и что пошло не так. Чем дольше он сидел, тем быстрее таяла его уверенность. Слишком тяжело было признать, что он в чужой власти и зависит от прихотей своих тюремщиков. Комната была сырая, тёмная и душная, без единого окошечка. Си Хунсюань не мог уснуть и на бамбуковых циновках, а теперь сон вовсе стал для него пыткой. Экзема его вернулась, но он даже спину не мог почесать, — не дотягивался. Он не знал, сколько времени прошло, но вот в коридоре послышались шаги, скрипнула дверь, и вошел Шень Цзечуань. За ним просочился Цяо Тянья, загримированный под сурового юношу, и засветил лампу. Си Хунсюань пошевелил затекшими ногами. — Что происходит? Почему меня тут заперли? Это Кун Цю придумал? Не знал, что в тюрьме есть такая камера! — Вы не из местных старожилов, разумеется не знали, — Шэнь Цзечуань снял плащ и передал Цяо Тянья. — Еда здесь совершенно омерзительная, поэтому я принес вам более удобоваримый обед. Поешьте и поговорим. Повесив плащ на руку, Цяо Тянья открыл короба и принялся выставлять на стол купленные по пути деликатесы. Си Хунсюань молча наблюдал за ним, и вдруг рассмеялся, но резко оборвал смешок. — Выглядит как последний обед перед казнью. — Ваш проступок не влечёт за собой смертной казни, не наговаривайте, — Шэнь Цзечуань дождался, пока Цяо Тянья смахнет пыль со скамьи, и сел. Заметив, что Си Хунсюань не притрагивается к еде, он велел подать палочки и, попробовав понемногу разных закусок, запил их вином. Лишь тогда Си Хунсюань начал есть. Покончив с едой, Шэнь Цзечуань улыбнулся ему. — Что же вы так меня опасаетесь? Мы ведь братья. Си Хунсюань закинул в рот несколько паровых рулетиков, и, утолив, наконец, голод, сказал: — Времена такие. Представьте себя на моем месте! Ну? Как продвигается? Виделись вы с Си Данем? Шэнь Цзечуань допил вино и кивнул Цяо Тянья. Тот открыл двери и впустил нового посетителя. — Второй юный господин! — со слезами вскричал Си Дань, ворвавшись внутрь. Увидев Си Хунсюаня, он упал на колени. — Как же вы настрадались! — Встань, не позорься! — велел Си Хунсюань, осушив чакру. — Что ты ревешь? Я еще живой! Си Дань спешно вытер лицо. — Пока вас не было, я предупредил всех наших лавочников, чтобы дела вели без сучка без задоринки и не распускались. Но вы надежда и опора всего клана, без вас мы не продержимся! Си Хунсюань молча доел свой обед и велел наконец: — Докладывай, что там происходит. — Его величество хочет найти виновного, но ни министерство податей ни министерство труда на себя вину брать не хотят. Пань Сянцзе взяли под стражу и всыпали ему палок. Прознав, что творится, я побежал к его превосходительству Сюэ, но он был занят на службе и я не смог к нему пробиться! — Яньцин тебя не принял? — Си Хунсюань отбросил палочки и недоверчиво прищурился, глядя на Си Даня. — Это правда? Так и было? Поняв, что хозяин ему не верит, Си Дань зачастил: — Второй юный господин, разве же могу я вас обмануть? Я бы в жизни не посмел! Просто спросите его сами, когда выйдете на свободу! Увы, это все совпало с императорским указом об амнистии, судебный приказ и министерство судебных дел занимаются бумагами вместе, его превосходительство и Кун Цю как раз просматривали старые дела. К паланкину его я тоже приблизиться не посмел, потому так и не встретился с ним. Этому объяснению Си Хунсюань более-менее поверил. — Неудачное время я выбрал чтоб загреметь в тюрьму… Ланьчжоу, так кто же подговорил его величество сбежать из дворца? Об этом мы так и не узнали. — Вокруг его величества не так много людей, однако нам остается только гадать. Император не желает углубляться в расследование, он хочет этого человека защитить. — Му Жу это! За кого бы еще он так вступился? — Си Хунсюань стиснул кулаки. — Безжалостная стерва! Осторожнее с ней, ннаверняка у нее есть причина! Уж не собирается ли она скоро родить наследника? На трон метит, править из-за занавески? — Раз она в лагере Сюэ Сючжо, никто не даст ей просто так зачать, — возразил Шэнь Цзечуань. — Если вспомнить… это ведь Сюэ Сючжо придумал перевести вас в министерство заслуг. Но как это сочетается с желанием Му Жу вам навредить? Кажется, я совершенно не понимаю ход мыслей господина Сюэ. Шэнь Цзечуань уже напоминал Си Хунсюаню в день похищения наставника, что это Сюэ Сючжо пристроил его в министерство заслуг. Теперь, месяц спустя, это обстоятельство заиграло новыми красками. Си Хунсюань призадумался. — Пока оставим это, Ланьчжоу, — наконец сказал он. — Сейчас важнее всего вытащить меня отсюда. Что сказал Вэй Хуайгу? Сколько он хочет? Шэнь Цзечуань показал четыре пальца. — Четыреста тысяч? — переспросил Си Хунсюань. Шэнь Цзечуань выразительно промолчал. Си Хунсюань грохнул ладонями по столу, так, что звякнула посуда, встал. — Четыре миллиона?! Злоба исказила его лицо. Он схватил винную чарку, швырнул в стену изо всех сил. — Хорош, Вэй Хуайгу, хорош… обыграл меня клан Вэй! Значит, четыре миллиона… — он мрачно хохотнул. — Это же годовые военные расходы Дачжоу! Да на них Чжунбо можно было бы отстроить! Проклятье, и как я должен их пересылать?! Это же чертова гора серебра! Везти ее с запада придется полгода, а сколько чиновников надо подкупить, что пройти досмотр в разных провинциях?! Да и, положим, доедут эти деньги до Цюйду, — где он собрался их хранить?! Невозможно спрятать такую сумму! — Он задался целью пустить вам по миру, остальное его, похоже, не волнует. До стражи дошли слухи, что клан Вэй положил глаз на Чжунбо. Сейчас Вэй Хуайгу стоит во главе министерства податей, а теперь представьте, что будет, если он, получив не только власть, но и деньги, приберет к рукам Шесть префектур Чжунбо? Ваше серебро пойдет ему на оборонные расходы. Если клан Вэй соберет свою армию и заручится поддержкой вдовствующей императрицы… клан Си окажется в их власти. Си Хунсюань резко обернулся к нему. — Скажите-ка, Ланьчжоу! Могли вы предположить, что так будет когда советовали мне с ними объединиться? Жадные волки и тигры, вот они кто! Если кинутся на нас, нам в жизни больше не подняться! — Когда я советовал вам объединиться с ними, я также упоминал, что нужно выгнать из близкого круга клан Яо. Убери вы их, это послужило бы предупреждением для всех остальных, но вы промедлили и теперь шанс упущен. Си Хунсюань, теперь либо они либо вы! — Шэнь Цзечуань горестно вздохнул. — Медлить нельзя. Сейчас не то что в старые времена, когда люди умели между собой договариваться! Восемь великих кланов подтачивает внутренняя борьба: один клан может подняться только если заклюет другой. И вам давно уже следовало перестать пресмыкаться перед другими и взлететь на вершину! Си Хунсюань задышал чаще, ладони у него вспотели. — Ланьчжоу… — проговорил он, пристально глядя на Шэнь Цзечуаня, освещенного одинокой мерцающей свечой. — Обещаю, когда выберусь, во всём буду следовать вашим советам! Но раз до такого дошло, сперва нужно придумать, как собрать эти треклятые деньги… — Четыре миллиона это слишком много, — отозвался Шэнь Цзечуань. — Через Цзюэси такую сумму перевезти невозможно, Цзян Циншань не пропустит. Подождите немного, я попробую переубедить Вэй Хуайгу. Понимая, что другого выхода нет, Си Хунсюань сдался: — Но поспешите. Вы правильно сказали, — медлить нельзя, слишком уж быстро все меняется при дворе. К тому же, его величество нерешителен и головы своей у него на плечах нет: если Сяо Второй и Му Жу его перетянут на свою сторону, мне конец. Решив, что дольше оставаться не стоит, Шэнь Цзечуань набросил на плечи плащ и бросил как бы между делом: — Ах, да, раз вы в тюрьме, что там с Ци Хуэйляном? Он важная фигура в этой партии, надеюсь, вы спрятали его как следует. Си Хунсюань хотел было что-то сказать, но тут же передумал. — Не беспокойтесь, — мягко сказал он. — С голоду верховный наставник Ци не умрёт, за ним кое-кто присматривает. И спрятан он надежно. Вот только выберусь отсюда, и сразу же его вам верну. Шэнь Цзечуань повернулся к нему вполоборота, в глазах его мелькнула улыбка. — Конечно вернете, — негромко ответил он, поправляя плащ. От холодного сквозняка, внезапно задувшего из-под двери, у Си Хунсюаня волосы встали дыбом. Он потер покрывшиеся мурашками руки и хотел сказать что-то убедительное… но Шэнь Цзечуань уже ушел.