Поднося вино (将进酒)

Купальню на горячих источниках подновили и она стала полноценным домиком. Ночной ливень закончился, но игры в тучу и дождь все продолжались меж покрывал. Наконец, накинув халат, Сяо Чие вышел в ночь покормить своих питомцев. Шел час кролика, и на горе Фэн не слышно было ни звука, кроме перезвона капели, падающей с крыш. Сяо Чие постоял немного, чувствуя горный ветер на разгоряченной коже. Холод ранней весны немного остудил его возбуждение, не проходившее всю ночь, но страсти не умерил, — скорее превратил из пылающего факела в медленную, ленивую лаву. Теперь в нем было больше усталой нежности, чем огня. Так вот оно какое, — счастье обладать тем, чего так сильно жаждал… Он снял с Лан Тао Сюэ Цзиня седло, махнул Мэну, и тот, расправив крылья, бесшумно унесся в лес. Хозяин же его вернулся во влажный жар дома. Шэнь Цзечуань лежал спиной к нему, укрывшись одеялом, и непонятно было, спит он или нет. Волосы его рассыпались по подушке, приоткрывая золотую серьгу в белом ухе. Сяо Чие снял ее, мимоходом потерев покрасневшую от клипсы мочку. Успевший задремать Шэнь Цзечуань пробормотал в ответ что-то нечленораздельное, и, полежав немного, открыл глаза. — Пора назад, — хрипло пробормотал он. Сяо Чие лег напротив, так, чтоб быть с ним лицом к лицу. — Еще рано, да и завтра выходной. — У меня много работы в темнице. — Какой занятой, — Сяо Чие сжал его пальцы, другой рукой притянул ближе. — И северным судьей-то тебя сделали, и в заместители командующего произвели! Среди подчиненных теперь одни благородные потомки и наследники, трудно тебе с ними? Небось спят и видят как бы тебя подсидеть. — Пожалуй не так трудно как Сыну Неба с его приближенными чиновниками, — ответил Шэнь Цзечуань, ленивый, абсолютно довольный. Мгновение они смотрели друг на друга, и вновь их притянуло словно магнитом. Утихла буря, осталась только нежность, неспешные, легкие поцелуи. Только здесь, в этом скромном домике под соломенной крышей, вдалеке от столицы, эти двое могли открыться друг другу, перестать изображать взрослых, серьезных чиновников, и вспомнить, как молоды они на самом деле. — Тут все такое тесное, — прошептал Сяо Чие. — Повсюду эти красные стены, крыши загораживают небо, куда ни плюнь, везде города… ни гор ни просторов не видно. Даже жеребцу моему негде побегать как следует. Вот вернемся с тобой в Либэй, проскачем вдоль всей Хунъянской гряды! Шэнь Цзечуань прижался к его груди. — Луна в Либэе такая же круглая, как в Дуаньчжоу? Сяо Чие помолчал немного. — Я уже и забыл… а трава в Дуаньчжоу такая же высокая, как в Либэе? — Я уже и забыл, — эхом ответил Шэнь Цзечуань, и они оба рассмеялись вдруг, пытаясь заглушить накатившую тоску. Сяо Чие уперся подбородком в его макушку, Шэнь Цзечуань прижался к нему теснее, вдыхая запах. — Поехали вместе, — сказал вдруг Сяо Чие. — Домой? — отозвался Шэнь Цзечуань. Сяо Чие обнял его покрепче. — Домой… и учителя Цзи Гана с собой возьмем. Либэй большой, там всем хватит места. Шэнь Цзечуань засмеялся, не глядя на него. — Куда же я с тобой поеду… Учитель хочет вернуться в Дуаньчжоу. Сяо Чие прикрыл глаза. — Стоит вырваться из Цюйду, а там хоть на край земли. Шэнь Цзечуань поднял голову. — Волчонку нужен Либэй. Иначе клыки совсем затупятся без доброй охоты. Сяо Чие взглянул в ответ спокойно и открыто. — У Либэя есть мой отец, у либэйской конницы, — мой брат. А мне остается только по степям скакать. Шэнь Цзечуань взял его за подбородок, заставляя приподнять голову. — Курицу в котле для быка не варят, талантливый человек должен быть там, где его таланту найдется применение. Цеань-Цеань, ты надежда Либэя. Просто твое время еще не пришло. Сяо Чие рассмеялся низким, грудным смехом, и резко подмял его под себя, прижался лбом ко лбу. — Ладно, Либэй. А ты-то меня хочешь? У Шэнь Цзечуаня от усилий ныла и спина и поясница, но он все же приподнялся на локтях и стиснул уверенной рукой его затылок. — Может и хочу… а что ты предлагаешь? — хрипло прошептал он. Сяо Чие наклонился для поцелуя, и, нашарив одеяло, натянул его до самой макушки. *** После дождливой ночи погода в Цюйду улучшилась, дни сделались жарче. Жарко было и во дворце: верховный секретариат требовал отставки Пань Сянцзе с поста главы министерства труда, цензорат подкрепил это решение целыми десятью докладами, и выражали все свое мнение так яро и громко, что у Ли Цзяньхэна в ушах звенело. Обычно, Вэй Хуайгу и высокопоставленные чиновники из других великих кланов держались друг за друга ради взаимной выгоды, и своих не бросали. Фу Линье, к примеру, был понижен в должности, а не изгнан из столицы. После падения Хуа Сицианя Хай Лянъи занял место верховного секретаря, но и он соблюдал баланс: пусть он и доверил ответственный пост Сюэ Сючжо, представителю благородного клана, но продвигал также и чиновников из простонародя, — самым выдающимся из них слыл Кун Цю. «Простые» и «благородные» друг к другу любви не питали, и постоянно враждовали, открыто и подковерно. Но это было обычное дело, а вот нынешнее же положение оказалось сложнее: если не убрать Пань Сянзе, значит уйти придется Вэй Хуайгу. Кто-то должен был взять на себя вину за катастрофу со сточными канавами, и других козлов отпущения на горизонте не было. Министерство податей, по сравнению с министерством труда было, важнее, — на тех, кто связан с ручным трудом, благородные кланы поглядывали свысока, а вот тот, кто заведует деньгами, был человеком ценным. Однако, одним Пань Сянцзе обойтись нельзя было, — его старшего сына, служившего заместителем Вэй Хуайгу, тоже ждало наказание. Ли Цзяньхэн больше не выпаливал перед придворными первое, что придет в голову. После заседания он подозвал Сяо Чие и повел его в сад, якобы полюбоваться первой зеленью весны. — Я слышал, ты пару дней назад выезжал из столицы несмотря на ливень, — Ли Цзяньхэн, одетый по простому, в ярко-желтый повседневный халат, взял со стола блюдечко танхулу, — фруктов в карамели, — и поделился с Сяо Чие. — Зачем ездил? — Тренировочный лагерь рядом с горой Фэн, боюсь оползней каждый раз как ливень идет, а после той истории со сточными канавами подавно. Поэтому в ту ночь тоже поехал проверить, — с улыбкой ответил Сяо Чие, сделав вид что не заметил одной важной мелочи: император ведёт за ним слежку. — Вы же знаете, ваше величество, тренировочный лагерь нам больших денег стоил, случись с ним что, — придется с Восемью столичными дружинами тесниться. — О, если ты хоть шаг сделаешь на территорию Восьми столичных дружин, министерство податей тебя на следующий же день завалит деньгами, — Ли Цзяньхэн бросил кусочек танхулу в рот. — Я уже понял, что они тебя боятся как огня, чем ты дальше, тем они счастливее. — Чего это они? Мы же просто исполняем свой долг, мы считай, братья, — усмехнулся Сяо Чие. Ли Цзяньхэн вспомнил как все эти «братья» чуть не разорвали Сяо Чие во время разбирательства, и поспешил его поддержать: — Ох, не говори! Все они хитрецы и злодеи. Красноречие из них так и прет, а пользуются они им только для того чтоб кого-нибудь подставить. Они даже мне постоянно зубы заговаривать пытаются, что уж говорить о тебе! О, и знаешь, что? Прошлым вечером удельная княжна Чжаоюэ прибыла во дворец, якобы навестить вдовствующую императрицу. Только вот вдовствующая императрица сразу ее раскусила и отослала обратно, мол, в политические дела вмешиваться не хочет. Вот скажи мне, при чем тут невинная дева? Как она может разбираться во всех этих хитросплетениях? Ведь точно ее отец, хоу Хэлянь надоумил! Фэи с Панями ведь сваты! Они сошли с лестницы и оказались под сенью деревьев, выпустивших первые ярко-зеленые листочки. — Так вы хотите сурово наказать Пань Сянцзе? — Конечно, — отозвался Ли Цзяньхэн. — Нельзя ему такое спускать! В отчете Цэнь Юя был рисунок, изображающий повреждения после потопа. Несчастные люди! А я сижу во дворце и ничего не вижу! Старший секретарь прав, о многом мне приходится судить лишь с чужих слов. Халатность и медлительность Пань Сянцзе привела к катастрофе! Я просто обязан сурово его наказать, и старший секретарь меня полностью поддерживает. Раздавая награды и слушая славословия императорских цензоров, Ли Цзяньхэн вошел во вкус. Теперь ему и Пань Сянцзе захотелось сделать сделать примером императорской справедливости. — А вот я со старшим секретарем не согласен, — вдруг сказал Сяо Чие. — Пань Сянцзе заслуживает наказания, это верно. Но взять и просто вышвырнуть его с поста нельзя. Ли Цзяньхэн обернулся к нему, нахмурившись. — Но если мы не накажем его после такого провала, что помешает ему и дальше в потолок плевать? Сяо Чие бросил взгляд на чистое небо над головой и, вспомнив вдруг слова Шэнь Цзечуаня, рассмеялся. — Конечно, наказать его надо, ваше величество. Но убрать его с поста министра значит всю его карьеру под откос пустить. Пань Сянцзе уже немолод и на посту своём немало потрудился. Вот например, хоть из-за неочищенных сточных канав и случилось наводнение, но берега реки Кайлин не размыло, — стоят прочно, как стена. А ведь в прошлом в столице таких хороших набережных и дамб не было. Значит, Пань Сянцзе об этом позаботился и сработал на совесть. — Но сточные канавы-то он проглядел! Неужто из-за реки Кайлин я его должен пощадить? — Ваше Величество, сегодня утром на совете обсуждали выделение денежного вспоможения на распашку полей. Министерство податей закусилось с провинциальными чиновниками и уже полмесяца дело не двигается. Еще немного, и будет поздно. — При чем здесь отставка Пань Сянцзе? — недовольно спросил Ли Цзяньхэн. — Даже если мы оставим его в покое, денег из подчиненных Вэй Хуайгу не выжать. Даже старший секретарь Хай смирился. Только цензоры с ними могут сравниться в умении всех обвинять. — При чем тут Пань Сянцзе, спрашиваете? Сейчас объясню. В министерстве податей на высоких постах сидят сплошь люди Вэй Хуайгу, это правда. Да вот только заместитель его — Пань Линь, родной сын Пань Сянцзе. Если ваше величество окажет милость клану Пань, он этого забыть не посмеет и станет все равно что ваш сын, а значит вы обзаведетесь своим человеком в министерстве податей. Больше того, если сейчас осудить и снять Пань Сянцзе, министерство работ кого-нибудь другого выдвинет на этот пост, и неизвестно еще, будет ли этот человек вам столь же верен. На этом Сяо Чие решил пока закончить, чтоб дать Ли Цзяньхэну время обдумать все самому. — Даже если я его не сниму с поста, какое-то наказание придумать надо, иначе что люди скажут! — осторожно заметил Ли Цзяньхэн. — Пань и Фэй породнились через брак, Фэй и Си не разлей вода, а общего у них то, что денег куры не клюют. Почему бы вам не назначить Пань Сянцзе штраф? Скажем, повесить на него все расходы по расчистке сточных канав, и пожаловать наказание поркой? — Поркой? — удивился Ли Цзяньхэн. — Он такой старый, еще умрет! — Чтобы он точно был вам верен, нужно его смертью припугнуть, — Сяо Чие улыбнулся. — Но сперва отдайте его цензорам на растерзание. К тому времени как вы его снова вызовете, он будет рад даже собакой лаять по вашему приказу, не то что покрывать расходы казны. Ли Цзяньхэн, довольный этой мыслью, обернулся к Сяо Чие. — Как всегда подаешь хорошие идеи! — Подсчетом расходов в этот раз занимался Вэй Хуайгу. Боюсь я, что он мог в них что-нибудь пририсовать. Лучше все перепроверить, ваше величество. Как он и ожидал, Ли Цзяньхэн пришел в замешательство. — Это ведь работа министерства податей, разве могу я вдруг кому-нибудь приказать их проверить ни с того ни с сего? Да у меня и человека подходящего нет… — Значит можно поискать такого среди служащих самого министерства. Пусть высшие чины вам ничем не помогут, зато среди низших много людей честных, преданно служащих вашему величеству. — Сяо Чие отвел с дороги ветку и изобразил задумчивость. — Кажется… я одного такого встречал в храме Покаяния во время наводнения. Он составил те отчеты по лекарствам, которые гвардия предоставила, даже старший секретарь его за это хвалил. Может, его попробуете в этом деле? Ли Цзяньхэн кивнул, окрыленный. — Если даже старший секретарь хвалил, значит он и вправду хорош! — Кстати, зовут его Лян Цюйшань, — как-будто без всякой задней мысли ответил Сяо Чие. *** Си Хунсюаня всё же заключили под стражу. Он самонадеянно полагал, что при заступничестве императора и Сюэ Сючжо его быстро выпустят, и совсем не ожидал, что окажется в тюрьме на много дней. Никто не доставлял ему посланий, так что он пребывал в неведении относительно того, что происходит, и мог только подозревать, что что-то пошло не так. Шэнь Цзечуань явился к нему в нерабочее время, хоть и взял с собой именную табличку. Все знали, что он выпивал с Кун Цю, и вообще был восходящей звездой среди чиновников, поэтому Цяо Тянья ничего не стоило подпоить и умаслить стражника, стоявшего в тот день на посту. Завидев Шэнь Цзечуаня, Си Хунсюань подбежал к решётке. — Ну что? — спросил он. — Почему ничего не слышно? Если Пань Сянцзе наказали, пора бы меня выпустить! Хоть Шэнь Цзечуань и взял именную бирку, пришел он без униформы, — в голубом повседневном халате со стоячим воротничком. В полутьме темницы его кожа казалась белой и холодной, как снег, лицо в тенях, — абсолютно бесстрастным. — Все ждете, когда накажут Пань Сянцзе? О нем я в последнее время ничего не слышал. — Он начальник министерства работ, как они могут не наказать его после такого провала? Даже его величеству старика не спасти! — Си Хунсюань вцепился в решетку. — Так из-за чего проволочка? — Пытаясь переложить ответственность со своих плеч, Вэй Хуайгу постоянно кидался на Пань Сянцзе. Однако, даже нефритовый кролик начнет кусаться, если загнать его в угол, а уж Пань Сянцзе и подавно. Клан Пань основательно взялся за дело: женщины принялись раздавать страждущим кашу в храме Покаяния, все члены клана ведут себе смиренно, но не забывают всем своим видом показывать, насколько они скромны, как сильно раскаиваются, прямо-таки напрашиваются на поругание. Даже старшему секретарю Хаю не к чему придраться, он уже готов их простить: как говорится, смотрит не на лицо монаха, а на лицо Будды, — мрачно ответил Шэнь Цзечуань. — А вот министерству податей так не отвертеться. Ради всеобщего блага Вэй Хуайгу тоже нужно признать свои ошибки и принять наказание. Вот только он не знает, когда остановиться, чувства меры у него нет. Второй юный господин, раз Пань Сянцзе не помилован, а Вэй Хуайгу не наказан… на разделочной доске остаетесь только вы. — Вэй Хуайгу только о деньгах и думает, — сказал Си Хунсюань, помолчав немного. — Он боится заговаривать о своих ошибках, ведь это все равно что камень бросить в горах, — признаешь одну, а там их целая лавина, и Хай Лянъи ему этого не спустит. Зная его, уверен, что раз у него не получается свалить на Пань Сянцзе всю вину, значит будет тянуть деньги на покрытие недостачи из меня. Что бы ни случилось, он останется чистеньким! Проклятый старый лис! Когда они все хором пытались закопать Сяо Чие и пожинать плоды, пользуясь покровительством Восьми столичных гарнизонов, среди благородных кланов царил мир и благодать, но Сяо Чие выстоял, и теперь бывшим соратникам приходилось грызться между собой. Си Хунсюань негодовал. Он и так потратил огромное количество денег, убирая своего брата, Си Гуаня. К счастью, соляной промысел семьи Си не конфисковали, и в деньгах недостатка клан не испытывал. А даже если б конфисковали, — о личных сбережениях Си при дворе никому было не ведомо. Но вот если Вэй Хуайгу захочет вытянуть из них деньги, это будет совсем другое дело. Никто не знал Восемь великих кланов лучше Восьми великих кланов. Соляные баржи клана Си, стоявшие в гавани Юнцюань, были под пристальным надзором старых друзей, — все знали, что перевозится и куда. — Деньгами приходится откупаться от невзгод… — мрачно вздохнул Шэнь Цзечуань. — Раз вы за решеткой, выберите доверенное лицо, которому сможете поручить передачу нужной суммы. Потому что если клан Вэй хочет даже что-то порядка десяти тысяч лянов, даже при перевозке может случиться всякое. Вам нужен человек, который обо всем позаботиться, — и быстро! — Найдите Яньцина, — выпалил было Си Хунсюань, но призадумался. Сюэ Сючжо знал все особенности и подводные камни клана Си, и сложно было сказать, к добру это или к худу. Предыдущие поколения клана Си жизни положили на то чтобы заработать несметные богатства, раскинули целую сеть лавок и заведений в Цзюэси и Хэчжоу. Си Хунсюань мог позволить себе откупиться, но вот деньги доверить никому не мог. Стоило Си Гуаню умереть, как многочисленные наложницы клана Си хищно нацелили на его имущество свои счеты. Чего доброго от рук любимых родственничков умереть шанс был не ниже, чем сгнить в тюрьме. — Ланьчжоу, — вдруг сказал он. — Вас ведь не только до заместителя командующего повысили, вы и темницами теперь заведуете, а значит пользуетесь особыми привилегиями, можете ради расследования свободно покидать столицу. Яньцину этим заниматься будет неудобно, он, как-никак, теперь судейский чиновник. Боюсь я, его перемещениями тут же заинтересуются, начнут вынюхивать… почему бы вам за это не взяться вместо него? Шэнь Цзечуань уставился на него с искренним удивлением. — Я никогда денежными вопросами не занимался, и с Вэй Хуайгу дел не имел. О вашем стороннем заработке я тоже не осведомлен, так как же я смогу все устроить? Этого-то Си Хунсюаню было и надо, — человека со стороны! — На солеварнях служат мои люди, — горячо заговорил он. — Они люди расторопные, с пониманием, поэтому о деньгах вам волноваться нечего. Главное доставить все куда надо в ценности и сохранности, — сумма-то велика! Десятки тысяч лянов, — это придется подводы с горкой загружать! А по воде везти нельзя: только сунься на северный морской путь, как клан Хуа пронюхает, на юг — попадешь к клану Янь. Но тогда придется идти через Цзюэси… дерьмо собачье! Да этих денег хватит чтоб Вэй Хуайгу под ними похоронить! Но вы не переживайте, в Цзюэси вам ничего не грозит, разве что Цзян Цинщаня стоит опасаться, — у него крутой нрав, не сносить нам голов, если он нас поймает. Шэнь Цзечуань не спешил соглашаться. — Это очень важное дело. Лучше вам предупредить Сюэ Сючжо. — Нет, — Си Хунсюань уже все как следует обдумал. — Яньцин с таким делом не справится. Просто скажите ему, чтобы искал пути меня вызволить и обелить перед его величеством. Как только выберусь отсюда, — первым же делом отправлю Вэй Хуайгу к праотцам! Он улыбнулся Шэнь Цзечуаню. — Главное, не паникуйте. Знаю, вы в таких сделках раньше не участвовали, но в моем столичном поместье вам будет ждать мой счетовод Си Дань, я давно на него полагаюсь. Возьмите его на подмогу… как только повидаюсь с ним, так сразу все и решится. Си Хунсюань мыслил быстро, и уже все продумал. Он не доверял Шэнь Цзечуаню, — слишком живо было в памяти то, как тот уморил Цзи Лэя, поэтому, для того чтоб выиграть время и вернуть хладнокровие, ему нужно было увидеть своего человека прежде чем открывать закрома клана Си. К тому же, ключ лежал лишь в одному ему, Си Хунсюаню, известном месте. — Дайте мне пару дней, — тихо сказал Шэнь Цзечуань. — Я его приведу.