Поднося вино (将进酒)

Приближался сезон посадки тутовника и льна. По такому важному случаю представители местных властей повалили в министерство податей с отчетами и нижайшими просьбами выделить средства. Только миновала эпидемия, и вот — бумажная лавина обрушилась! Чиновники буквально горели на работе, а тут ещё и государь принялся направо и налево раздавать подарки и повышения. Сяо Чие в конце концов пожалован был титул хоу Динду, а Шэнь Цзечуань, перепрыгнув через ранг, сделался третьего ранга заместителем командующего. К тому же, на него одновременно свалились обязанности северного судьи, — надзор за тюрьмами. Сперва верховный секретариат упирался, но Цэнь Юй уверенно выступил в поддержку Шэнь Цзечуаня. Хай Лянъи, во время наводнения увидевший его в новом свете, тоже не стал спорить. Всё это время Сяо Чие носил с собой футляр, в котором покоилась серьга, но поймать Шэнь Цзечуаня на службе было невозможно, — тот бегал по всей императорской темнице, разбирая дела, накопившиеся с нового года, — ни спать ни есть толком не успевал. Цяо Тянья тоже был занят, — лежал в засаде и следил за Си Хунсюанем, пытаясь найти способ вызволить Ци Хуэйляня и Цзи Гана. В столицу прилетели первые ласточки, затеяли возню под крышами. Плакучие ивы выпустили свежие клейкие листочки на фоне алых стен, и снег, уступив напору солнца, сиявшего несколько дней кряду, стаял наконец полностью, обнажив весело поблескивающую зеленой глазурью черепицу. В пору весенних дождей Цэнь Юй решил устроить пирушку и пригласить новых друзей, с которыми сошелся во время наводнения. Приняли приглашение все кроме Хай Лянъи, который принципиально не посещал такие банкеты, да к тому же еще не оправился от болезни. Шэнь Цзечуань присоединился к пирующим поздно. Его тут же провели в главный зал, и, отодвинув занавесь, он и впрямь увидел множество знакомых лиц. Хань Чэн, Кун Цю и Цэнь Юй устроились на одной стороне стола, напротив них сидел Сяо Чие, допивавший третий кувшин вина. Подперев голову рукой, он слушал, как Юй Сяоцзай, которому досталось место внизу, рассказывает собравшимся какую-то шутку. Стоило Шэнь Цзечуаню войти, как секретарь немедленно прервал рассказ и поприветствовал его как подобает. — Ваше превосходительство, мы вас уже и не ждали! Садитесь же, садитесь во главе стола! Шэнь Цзечуань снял плащ и улыбнулся. — Прошу прощения, господа, из императорской тюрьмы трудно вырваться во всех смыслах, вы уж будьте снисходительны. Я посижу внизу. Тут уж поднялся Цэнь Юй и широким жестом пригласил его к столу. — Этикет этикетом, но мы ведь собрались посидеть по-свойски. Среди друзей все равны, даже на возраст не смотрим, отбросьте церемонии! Скажи ему, старина Хань! — Все так, — подтвердил Хань Чэн. — Ланьчжоу, садитесь с нами. Нас, бесполезных стариков, и юный хоу сегодня почтил своей компанией. Можно сказать, снизошли до нас, ваше сиятельство! — Перехваливаете, командующий, — Сяо Чие пьяно улыбнулся и бросил взгляд на Шэнь Цзечуаня. — Тут полон зал уважаемых людей, старше меня летами, богаче опытом. Для меня честь тут сидеть и внимать вам! Шэнь Цзечуань меж тем сел прямо напротив Сяо Чие, — вытяни ногу и коснешься. Друг друга они не поприветствовали даже взглядом. Кун Цю заметил это и улыбнулся. — Что же вы, даже словом не перекинетесь? Слышал, меж вами какой-то разлад, однако, во время наводнения вы замечательно трудились сообща. Так зачем тащить в новый год старые обиды? — И верно, оба такие юные, многообещающие сановники, друг друга не подсиживали, обязанности не перекладывали, так почему бы не помириться сегодня, раз повод представился? — поддержал его Цэнь Юй, всплеснув руками. — Императорские стражники и гвардейцы должны друг друга поддерживать! Вам ведь наверняка еще не раз придется вместе поработать. Ну же, ваше сиятельство, что скажете? Неужто я ошибаюсь? Сяо Чие окинул Шэнь Цзечуаня ленивым, нечитаемым взглядом. — Почему же. Вы правы, да только что бы я ни делал, его превосходительство судья мне не кивнет, не улыбнется. Впрочем, я и сам хорош, так и не поблагодарил его за усердную работу. — Что вы такое говорите, ваше сиятельство? Разве я не приветствую вас улыбкой при каждой встрече? — Шэнь Цзечуань взял чарку. — Я-то давно позабыл прошлое, вот только не было возможности как следует с вами помириться. Хань Чэнь, до этого пивший с Сяо Чие, потянулся палочками к закуске. — Так давайте еще выпьем за дружбу! Ваше сиятельство, окажите честь! Юй Сяоцзай, не смевший присесть, тут же наполнил их чарки. — Что ж, давайте выпьем, — Сяо Чие взял свою обеими руками, но остался сидеть, — ранг его это позволял., А вот Шэнь Цзечуаню пришлось встать. Он поднял чарку, и рукава его чуть соскользнули, обнажив тонкие запястья. — Постойте, — Сяо Чие вдруг приподнялся. — Раз уж мы поднимаем тост, чтоб забыть прошлые обиды, не интересно пить по простому. Господин судья, а давайте как молодые на свадьбе пьют! Хань Чэн рассмеялся и покачал головой. — Ну что за баловство, ваше сиятельство! Зачем ставите Ланьчжоу в неловкое положение? — Да разве же я со зла? Только чтобы подчеркнуть симпатию и уважение. Мы с господином судьей как-никак всерьез мириться собрались. Зная характер Сяо Чие, Цэнь Юй подумал, что вот это он как раз со зла, и издевается над Шэнь Цзечуанем, не простив ему Чжунбо. Он уже хотел было замять дело, но Шэнь Цзечуань рассмеялся вдруг. — А почему бы нет! — ответил он. — Если его сиятельство того желает. Шэнь Цзечуань наклонился к Сяо Чие, так, что стало видно очертания ключиц под нижним халатом. Предплечья их соединились, как звенья цепи, и Сяо Чие невольно замедлился, глядя, как вздрагивает кадык Шэнь Цзечуаня, когда он глотает вино, скользнул взглядом по белому горлу вниз… Он пил медленно, не отводя глаз, и партнер его без всякого сомнения чувствовал, как напряжена его рука. Допив вино, Сяо Чие тихонько рассмеялся. Никто этого не услышал, кроме Шэнь Цзечуаня, взглянувшего вдруг на него открыто и прямо. Его глаза так и горели неприкрытым, опасным желанием. Он осторожно высвободил руку и сел, стараясь не показывать, что его бросило в жар. Сяо Чие тоже изобразил равнодушие, и отвернулся, якобы прислушиваясь к застольной беседе. — После пахоты придет пора весенних экзаменов, — как раз говорил Цэнь Юй. — В этом году императорская академия будет набирать новых студентов. Похоже, министерство податей ждет та еще головная боль. — Не Вэй Хуайгу жаловаться, — фыркнул Кун Цю. — Его дело деньги считать. Если по-хорошему, отчетность должна была уже давно лежать готовая, а он столько тянул, что это уже начинает выглядеть как халатность! — Суровый вы какой, будто адский судья! — Хань Чэн положил палочки и налил себе еще вина. — Да впрочем и дел у вас не меньше: в Чжунбо сейчас такой хаос, спорю, к вам в судебное министерство прошения оттуда так и валят! Когда же туда уже пришлют хоть кого-нибудь… — Подозреваю, дело не двигается, потому что старший секретарь всё выбирает, кого бы туда поставить! — пожаловался Цэнь Юй. — Вот если бы Ланьчжоу сделался придворным чиновником, тогда и думать было бы не о чем! Шэнь Цзечуань покраснел слегка, то ли от вина, то ли от жары. — Как можно. Я не гожусь на должность вне столицы, разве хватит у меня умения опыта чтоб успокоить волнения? — Наберёшься опыта, и вполне сгодишься! — оживился Хань Чэн. — Вот говорят, что в столице чиновники скользкие. Да мы и в подметки не годимся провинциальным чинушам! Несколько лет назад я сопровождал цензоров в провинцию, проверять отчеты. Так все эти наместники и «старые господа» чего только не выделывали! У каждого по две бухгалтерских книги, и даже ты, Цэнь Сюнъи, не отличил бы настоящую от фальшивки. Стоит имперскому посланнику выдвинуться в путь, как они об этом узнают и тут же начинают суетиться: всех обездоленных и бездомных выгоняют, чтоб не дай Небо столичные гости их не увидели, — это они так «успешно борются с голодом». Да-да, цензоры в отчетах черным по белому это и пишут! А почему? Да потому что стоит приехать, как местные тебя хватают под белы рученьки и тащат на банкет, а там накачивают вином до рассвета, чтоб отсыпался весь день и не смог до управы доползти. Какие уж после такого проверки! А когда приходит время уезжать, они похмельному полны рукава серебра напихают, и вот уже отчет о прекрасной работе местных властей готов! Ну и дальше, как водится, прощальный банкет. Такие вот проверки. — Но есть же и те, кто вправду работает! Нельзя же всех стричь под одну гребенку! — Цэнь Юй вздохнул. — Сюэ Сючжо из Цзюэси привез такие отчеты, что любо-дорого посмотреть: всё в идеальном порядке, ни единой ошибки и недомолвки! Я полагал, что его ждет карьера в министерстве податей, кто бы мог подумать, что старший секретарь Хай определит его в судебный приказ! — Ну, под началом Вэй Хуайгу он бы далеко не уехал, — Кун Цю откинулся на стуле. — У министерства податей не начальник, а так, одно название. Но последнее слово в распределении денег всегда за ним и конкурентов он не потерпит. Старший секретарь хочет господина Сюэ как следует отшлифовать, значит ждет от него в будущем великих свершений! В выражениях Кун Цю не стеснялся, потому что никогда с Вэй Хуайгу и Пань Сянцзе дружен не был, и все присутствующие это знали. Хань Чэн рассмеялся. — Ладно, что это мы на дружеской пирушке все о делах! Забываешься, старина Кун, штрафную тебе! Заметив, что закусок на столе все меньше, Цэнь Юй тоже вспомнил о развлечениях: — Юцзин пару дней назад вернулся и рассказал мне об одной игре. Расходиться рано, так почему же не попробовать? Юцзин, давайте же, доставайте свои карты! Юй Сяоцзай охотно выполнил просьбу, и тут же достал шкатулку с небольшими резными пластинками. — Инспектируя гавань Юнъи, этот скромный чиновник увидел, как пирующие играют в эту игру. Нужно к карте подобрать соответствующие стихотворные строки. Не изволите ли сыграть, господа? — Я в литературных играх не хорош, — Хань Чэн наклонился к Сяо Чие. — Ваше сиятельство, вы уж научите! Сяо Чие залпом допил вино. — Вы, командующий, обо мне, Сяо Цеане, слишком хорошо думаете. Разве ж я похож на читающего человека? — Это же просто для веселья! Давайте попробуем. Юцзин, раздавайте! Юй Сяоцзай не заставил себя упрашивать. Сяо Чие просмотрел свои карты, поигрывая чаркой, как вдруг что-то коснулось его икры. Он замер на мгновение, и тут же склонился к картам Хань Чэна. Тот как раз хмурился, разглядывая выпавшую «руку». — Листочки, цветочки… ничего не понятно. Ваше сиятельство, вы тут хоть что-нибудь узнаете? — Дайте им какую-нибудь строку про лисохвост. Я вам обещаю, они… Ступня в мягком носке уперлась ему в колено, надавила на косточку, словно проверяя, можно ли… — О, придумал! Ну, держитесь, — Хань Чэн, сияя, бросил карту на стол. — Весна пришла легко и просто, Уж дразнит ласточка метелку лисохвоста. Стихов писать я, может, не умею, Но уж Сюньи-то в этом точно одолею! Кун Цю и Цэнь Юй расхохотались. Хань Чэн может и не блистал поэтическим талантом, но в игру включился с азартом. Пока трое приятелей подшучивали друг над другом, Сяо Чие бросил взгляд на Шэнь Цзечуаня. Тот сидел, слушая беседу, и рассеянно постукивая веером по столу маленьким веером из пятнистого бамбука, который ему недавно прислал Сяо Чие. Почувствовав на себе взгляд, этот Шэнь едва заметно улыбнулся в ответ одними глазами. Его ступня меж тем скользнула между ног Сяо Чие, по внутренней стороне бедра, и замерла, будто дожидаясь разрешения. Сяо Чие бесстрастно поднял чарку, потер большим пальцем краешек. — О, у нас тут лис, — рассмеялся он, и, вытянув из руки Хань Чэна карту с изображённой на ней лисой, бросил на стол. — Ну-ка… На изголовье ночь дождём струится, Сквозь сон томит призывный плач лисицы. Зачем искать весну? Сводя меня с ума От ливней мокрая, она пришла сама, — простите за непристойность! Хань Чэн чокнулся с ним и рассмеялся. — Мы тут культурно развлекаемся, а у тебя вдруг лис в лисицу превратился! Ступня Шэнь Цзечуаня вновь скользнула ниже, очерчивая линии мускулистой икры, снова и снова, вверх и вниз… — Что поделать! Молодцы вроде меня… — Сяо Чие залпом выпил вино и уставился на Шэнь Цзечуаня. — …Так и притягивают лисиц! — Ну и как тут следующую строфу подобрать? Слишком грубо! — посетовал Кун Цю, смеясь. — Ох, Сяо Цеань, сдается мне, что вы совсем не против, чтоб лисы к вам шлялись! Сяо Чие ничего на это не ответил, только рассмеялся. Он чувствовал, как осторожно, мягко Шэнь Цзечуань попирает ногой его мужское естество. Выглядел тот при этом совершенно спокойным, даже не шевелился, только поглаживад веер рассеянно. В зале было так жарко, что даже кончики его глаз, казалось, покраснели. Цэнь Юй неловко взмахнул рукой и уронил карту на пол. Юй Сяоцзай тут же поспешил к столу, намереваясь ее поднять. Шэнь Цзечуань, заметив это, попытался было убрать ногу, но Сяо Чие оказался быстрее: перехватил щиколотку, просунул два пальца за край белого носка. Юй Сяоцзай тем временем уже поддернул полу халата и наклонился. — Господа, пожалуйста, ножки поднимите. Этот недостойный сейчас поищет, куда она улетела… Сяо Чие даже бровью не повел, — держал щиколотку, поглаживая, массируя большим пальцем, и Шэнь Цзечуань невольно сжал веер сильнее, чувствуя, как по спине бегут мурашки…