Поднося вино (将进酒)

Поняв, что императорский указ Сяо Чие принимать отказывается, Фумань не посмел его убеждать, и поспешил назад во дворец с докладом. Услышав о происшествии, Ли Цзяньхэн в гневе вскочил с трона. — Он что, думает, будто имеет право оспаривать приказы Сына Неба?! Если мы желаем его наградить, его дело, — встать на колени и смиренно принять награду! Иди снова! Бормоча и вздыхая, Фумань влез в седло и вернулся в княжеское поместье. Завидев, что Сяо Чие так и не поднялся с колен, он тут же подбежал к нему с указом и поклонился. — Генерал-губернатор, ваше превосходительство, ну что же вы! Неужели люди за все свои труды не заслужили благодарности? — Не тратьте время попусту. Мне этот титул не нужен, — хмуро ответил Сяо Чие. Фумань от отчаяния даже ногой топнул. Но что поделать? Не мог же он принять документ от лица Сяо Чие! Оставалось лишь тянуть время. Услышав ответ, император не на шутку разозлился. — Ах так?! — вскричал он. — Я выбивал для него награду, возражал старшему секретарю, а он носом крутит! Хочет стоять на коленях? Пусть стоит! Ни правитель ни подданный уступать друг другу не желали, и выхода из этой западни как-будто не было. На дворе стоял третий лунный месяц, земля ещё не прогрелась и была холодна, как лёд, но Сяо Чие не сдвинулся с места, замер как статуя, расправив плечи. Он твёрдо решил, что переупрямит Ли Цзяньхэна. Возможно, разумнее было бы принять императорскую милость, а уж потом как-нибудь выкрутиться, да только он этого делать не желал. Весь этот балаган его не удивлял. Как же иначе! Лу Пинъянь был отличным козлом отпущения, ведь клану Лу, зажатому с одной сторону землями клана Ци, а с другой злющими степняками, ни с Ци ни с Сяо не сравниться было в военной мощи. Все расходы на содержание двадцатитысячной армии удельного княжества Бяньша проходили через императорский двор. Даже подсобного хозяйства не было, иначе клан Лу не опустился бы до того чтоб каждый год приезжать в столицу просить денег и продавать земли да имущество. При дворе о Лу Гуанбая разве что не ноги вытирали, покойный император Сяньдэ принимал его крайне редко. Дело тут было не в личной неприязни, — таким образом достигался баланс среди военачальников Цидуна. Казалось бы, Сяо и Ци — оба великие генералы, оба держат приграничье, так отчего же клан Хуа выбрал нападать только на либэйского князя, отчего именно Сяо Чие оказался заложником в столице? Всё от того, что клан Сяо был единственной силой на весь Либэй, некому было сдерживать Либэйскую тяжёлую конницу. Потому и пришлось императору взять Сяо Чие заложником. В Цидуне же расстановка сил была совсем иной, там главенство делили два знаменитых генерала: Ци Шиюй и Лу Пинъянь. Разумеется, из них двоих титул главнокомандующего Пяти уделов получил Ци Шиюй, а всё потому что Лу Пинъянь и Сяо Фансюй были не просто названными братьями, — их семьи породнились через брак Лу Иньчжи и Сяо Цзимина. Так, принижая Лу и возвышая Ци, столица кое-как поддерживала баланс сил в приграничье. Важность клана Лу для Бяньцзюня трудно было переоценить, но его видели в первую очередь оружием для борьбы с варварами, и а оружию награды и титулы не положены, — второго Сяо Фансюя, облеченного такой же властью и наделенного военной мощью, столица не потерпела бы. Положение было таково, что Лу Гуанбаю приходилось чуть ли не на каждый маневр войска испрашивать разрешения у Ци Чжуинь, министерства обороны и министерства податей, выделявшего деньги. Ему везло, что Ци Чжуинь вошла в его положение и позволяла в минуты опасности распоряжаться армией по своему усмотрению. Пусть Ли Цзяньхэн даровал Лу Пинъяню титул хоу, это ничего не значило, — клан Лу так и остался рабочими лошадками, которых держат впроголодь, — нечего баловать всякую скотину. К тому же, чем так оказывать почести, лучше б император старому генералу в лицо плюнул. Клан Лу терпел несправедливость, по сути, из-за близости с Сяо, так как же Сяо Чие мог принять императорский указ и возвыситься за их счет? Никак! Должен был хотя бы показать, что не согласен с этим решением, хоть оно и было одобрено секретариатом. Клан Лу должен видеть, что он противится всеми силами, — даже если придется стоять на коленях и повздорить с самим императором. Всё — ради дружбы и братства между кланами, иначе Сяо потеряют боевую поддержку на юго-востоке. Так он простоял до темноты. Фумань, не решаясь присесть, топтался рядом с указом в руках. Наконец, в арке раздались быстрые шаги, и вбежал новый евнух. — Ваше превосходительство, прошу, поднимитесь! Его величество вызывает вас во дворец! Сяо Чие молча поднялся, отряхнул полы халата, и потребовал коня. Фумань, видя, что он не выказывает никаких признаков усталости, не посмел ныть, и тоже кое-как вскарабкался в седло. *** Ли Цзяньхэн ждал его на троне, в ярко освещенном зале Минли. Одет он был в ярко-желтый халат с круглым воротом и узкими рукавами, талию его перехватывал блистающий янтарный пояс. Он услышал, как евнух объявил о прибытии генерал-губернатора, но не потребовал впустить его, — так и сидел, занимаясь бумагами. Без повеления Сяо Чие войти, разумеется, не мог, поэтому покорно стоял на коленях за дверями. Час был поздний, слуги уже вымыли полы, и холодная влага пропитала полы его халата, леденя ноги. Вокруг, не смея издать ни звука, сновали евнухи. Тихая ночь располагала к размышлениям. Ли Цзяньхэн надолго задумался, уставившись в огонёк глазурованной лампы, но в час Быка внезапно вскочил с трона и вышел. Служанки тут же отступили, евнухи попадали на колени. Попирая их покорные тени, император прошагал к Сяо Чие, но тот даже головы не поднял. Ли Цзяньхэн глянул на него сверху вниз и подумал, что раньше всегда было наоборот: шатаясь по борделям, он всегда смотрел на Сяо Чие снизу вверх, как на старшего брата. Да они и звали друг друга братьями, дурачились вместе. Он всегда искренне считал Сяо Чие другом… А что теперь? Как они до такого докатились? Заложив пальцы за янтарный пояс, он подошел ближе, поднял голову к полной луне, сияющей над величественными дворцовыми крышами. — Ладно. Мы тут одни, давай поговорим. В тишине ледяной ветер просвистел по двору. Казалось, от бледного света луны ночь еще холоднее. — Ты же такой храбрец, а титула испугался? Вот не думал. — Это был жест бессмысленный, и противоречащий законам, — отозвался Сяо Чие. Ли Цзяньхэн прошелся по крыльцу. — Даже не начинай! До инцидента на Осенней охоте мы были не разлей вода, жизнь друг за друга готовы были отдать. А после стали императором и подданным, и пусть между нами пропасть, разве плохо, что я Сын Неба, а ты — мой чиновник? Почему ты со мной так обращаешься? Прими уже свою награду, хватит мяться, Сяо Цеань! — Если Сын Неба желает наградить меня золотом и драгоценностями, я поклонюсь и поблагодарю за награду. Но титул не приму. В столице я служу всего шесть лет, не имею ни достижений ни выдающихся заслуг. Становиться титулованной особой по щелчку ваших пальцев я не готов. — Чего ты стесняешься? — фыркнул Ли Цзяньхэн. — После всего, через что мы вместе прошли, ты давно должен был получить титул, да только верховный секретариат вечно ко мне придирается! Лу Пинъяна сделали бо за то что он защищал границы от бяньша, оберегая покой страны. Но ты ведь тоже оберегал покой империи, защищая императора в Цюйду! Я не вижу разницы! — Раз секретариат это не устраивает, значит так тому и быть. Нельзя оскорблять старших чиновников. — Старики все твердолобые и себе на уме. Со шлюхами было куда проще, а эти только и знают что упираться! Поправляясь после болезни, я о многом успел подумать: раз я император, нельзя мне больше ныть и жаловаться, нужно выработать с ними какую-то стратегию. Я ведь не сумасшедший тиран, всем даю высказаться, никого не казню. А они устроили мне сцену! Начали гундосить, что я принимаю решения слишком поспешно. Поспешно! Да я ночей не спал, ворочался, обдумывал, жаловать тебе титул или нет! Ли Цзяньхэн говорил отвернувшись, словно выступал перед невидимой публикой. Парчовый дракон так и сверкал золотом на его спине, — выглядел император в высшей степени изысканно и благородно. Но встать своему подданному так и не позволил. — Я правитель, и отказаться от своего слова не могу. Указ издан, твое дело его принять. Ты сегодня отверг мою милость, но раз уж мы названные братья, я не буду обижаться. А вот если продолжишь упорствовать, придется с тобой разобраться иначе, и все это будет уже совсем некрасиво и не по-братски, и мы оба только расстроимся. Ну что? Сяо Чие помедлил. — Мой ответ, — нет. Скоро проверки, пожаловать титул старому генералу Лу, — хорошая затея, он это заслужил. Но не я. Я должен отказаться, дабы не подрывать репутацию вашего величества. Вы своевольно продвигаете меня, но если я не могу подкрепить свое возвышение настоящими заслугами, кто будет слушаться моих приказов? Кто станет меня уважать? Честь и доброе имя людьми военными ценятся превыше всего. Почтив старого генерала Лу вы и мне здорово поможете. — А точно ли ты ради меня как уж на сковородке вертишься? Или всё же ради клана Сяо? Думаешь, я ничего не понимаю? — Ли Цзяньхэн гневно уставился на него. — Братья друг с другом честны и открыты, а ты меня за дурака держишь! Я, дорожа нашей дружбой, решил тебя наградить, а ты капризничаешь! Сколько раз просил быть со мной откровенным, но нет, продолжаешь вилять! Да есть ли у тебя совесть, Сяо Чие?! Последнее он выкрикнул с такой силой, что сам воздух, казалось, задрожал. — Как ты смеешь врать, что все это ради меня?! — Он всплеснул рукавами. — Не хочешь говорить, так я сам скажу! Ты боишься обидеть Лу Пинъяня! Боишься, что он рассорится с твоим отцом и не придет к вам на помощь, случись что! А теперь ответь мне, если у Сяо и Лу хватает сил поодиночке защищать границу, зачем вам друг на друга полагаться?! Сяо Чие стиснул кулаки так, что край перстня больно вонзился в кожу. Но промолчал. — Вы все хищники! Волки и тигры! — Ли Цзяньхэн обвиняюще ткнул в него пальцем. — На столицу нацелились?! Вот я тебя и подловил Зачем клану Сяо сходится с кланом Лу? Зачем вам такая боевая мощь?! Для чего?! Сяо Чие угрожающе приподнялся. Сильный и гибкий, он, стоя на одном колене, походил на пантеру, напружинившуюся перед прыжком. Ли Цзяньхэн испуганно отступил. — Для того чтоб бяньша сюда не совались! — яростно прорычал Сяо Чие. — Шесть лет назад, когда рухнула оборона Чжунбо, мой старший брат без сна и отдыха мчался на помощь императору. В Цичжоу был ад кромешный! Лу Гуанбай с копьем в руках и ножом в зубах три дня и три ночи прорывался сквозь осаду! А когда прорвался, сразу же устремился защищать столицу! Ваши слова оскорбляют кланы Сяо и Лу, воинов, всегда служивших вам верой и правдой! Вы правы, я из-за Лу Пинъяня не принимаю титул, а еще — из-за всех генералов, защищающих границу! Благодаря вашей доброте, я, бесполезный оболтус Сяо Цеань, живу тут на всём готовом, а не рискую жизнью в бесконечных сражениях. И если я сейчас получу высокий титул, что подумают командующий Ци и генерал Лу, себя не щадящие на пограничной службе?! — Столько слов, а суть одна, — боишься лицо потерять перед ними! — Моя жалкая жизнь никакой ценности не имеет, — отчеканил Сяо Чие. — Но ваше величество, — правитель процветающей империи. Если вы, наградив меня, утратите преданность своих генералов, кто пострадает больше, вы или я? — Видя, что Ли Цзяньхэн засомневался, он продолжил, чтоб тот не сорвался с крючка. — Если я все это затеял, потому что в сговоре с кланом Лу, то почему тогда старший секретарь Хай вам приводил те же доводы? Пусть вы не доверяете мне, но Хай Лянъи-то вы верите? Его назначил покойный император, и трижды он приходил на помощь трону. Задумайтесь: вам столько раз грозила опасность, а спасшись, вы начинали раздавать непомерные награды кому попало. Того, кто вас к этому подталкивает, казнить мало! Ли Цзяньхэн вздрогнул, словно очнулся ото сна, и схватился за алую колонну, — так ослабели вдруг ноги. — Но… указ уже пожалован… — Ваше величество недавно взошли на трон, но во время траура награждать подданных было неприлично. Однако, сейчас близятся два больших события: первая пахота и проверка министерств, так почему бы вам не наградить генералов, верой и правдой служащих на границе? Возведите Лу Пинъяня в достоинство хоу, да за подвиги во время нападения бяньша, наградите его самым ценным для Бяньцзюня даром, — зерном. В Цзюэси в прошлом году собрали невиданный урожай, амбары их просто ломятся, и казённые деньги тратить не придётся, и Бяньцзюню вы дадите значительное послабление. К тому же, свадьба старого командующего Ци приближается. Представьте, ваше величество, какой подарок вы сделаете Цидуну, как приумножите его славу, если пожалуете Третьей барышне Хуа титул удельной княгини! — Сяо Чие прямо и открыто взглянул ему в глаза. — Государь — правитель великой империи, хозяин всего под Небесами. Кто осмелится на вас роптать, если вы осияете подданных своей милостью в такой благородной, разумной манере? Император Сяньдэ, неспособный шагу ступить без повеления вдовствующей императрицы, упустил возможность блеснуть во время своего правления. Поэтому Ли Цзяньхэн стремился во что бы то ни стало доказать всем, что он — настоящий император. Подозрительность его на самом деле проистекала из страха потерять лицо и оказаться в глазах других недостойным трона, так что слова Сяо Чие были для его ушей словно мед! — Ну ладно, ладно! — просиял он и подбежал к другу. — Хорошо! Цеань, давай-ка, поднимайся, земля ужас до чего холодная! Фумань, стоявший на коленях у подножия лестницы, слушал затаив дыхание. Кто бы мог подумать, что Сяо Чие так ловко отведет беду и выйдет победителем! Прекрасно зная нрав и ход мыслей старого товарища, сразил его буквально одним ударом! Чем больше евнух об этом думал, тем довольнее становился. Не зря, ох не зря он решил примкнуть ко Второму княжичу!