Поднося вино (将进酒)

Тишина в доме стояла такая, что можно было услышать как комар пролетит.  Си Хунсюань, поняв, что с ним затеяли игру, приподнялся навстречу наглецу, держась за подлокотники.  — Пытаешься меня запутать, расставляешь ловушки! Шэнь Цзечуань, неужто ты вправду думаешь, что я не решусь тебя убить?  — Почему же? Клинок к моей шее вы уже приставили, — Шэнь Цзечуань скосил глаза на этот самый клинок. — Осталось отдать приказ, и голову долой.  Си Хунсюань чувствовал, что бдительность нельзя ослаблять ни на миг, нельзя упустить даже малейшей перемены в лице противника. И хоть он сидел попивая чай, а не стоял, окружённый убицами, тревога всё равно грызла его изнутри. Чем больше он настраивал себя не поддаваться этому Шэню, тем внимательнее следил за его тоном, за его взглядом.  — Раз уж мы с тобой вроде как братья, — осклабился он, — скажи мне правду, Ланьчжоу. Тогда велю убить тебя чисто, даже труп четвертовать не будем.  — Сколько разговоров! Раз решили убить, так приступайте, — нетерпеливо бросил Шэнь Цзечуань. — Ну же!  Си Хунсюань до белых костяшек стиснул подлоконтники, вперился в его глаза, не мигая, но Шэнь Цзечуань и бровью не повел в ответ, даже не моргнул.  — Неужто ты совсем не переживаешь за Ци Хуэйляня? — сказал Си Хунсюань, чтоб хоть как-то его растормошить. — После того как разделаюсь с тобой, сниму с этого пса шкуру и преподнесу вдовствующей императрице, моля о снисхождении.  Но Шэнь Цзечуань не впечатлился.  — Двадцать лет назад вы бы и вправду ее порадовали таким подарком. Возможно, она бы вас даже простила, но сейчас Ци Хуэйлянь гроша ломаного не стоит, ни живой ни мёртвый. Вы человек опытный в торговых делах, а настаиваете на такой невыгодной сделке. Видно, у вас от болезни совсем ум за разум зашёл. — Этот старик только притворяется сумасдшедшим, думаешь, я не вижу? Ползает на брюхе, изо всех сил борется за свою жалкую жизнь. Да как убедительно играет!  — Несёте чушь, желая выведать у меня правду? — фыркнул Шэнь Цзечуань. — Но правда в том, что он давно сошёл с ума. — Если это так, то кто же тогда твой наставник? — Си Хунсюань вытянул шею, жадно ловя каждое его слово. — Ты вышел из храма Покаяния другим человеком. Шесть лет назад последний щенок из клана Шэнь только скулить и мог, а теперь ходит такой важный и храбрый. Откуда такая перемена, а, Ланьчжоу?   — Человек предполагает, а Небо располагает, — мрачно отозвался Шэнь Цзечуань. — Разве вы сами не знаете, каково это, быть щенком, который бежит к хозяевам по первому зову, а в ответ получает только пинки? Не сбрось я кожу, подобно змее, сломался бы под гнетом испытаний, сгнил бы в заточении. Чему я научился, так это полагаться только на себя. Мы с вами оба знаем, каково это, — пережить смертельные испытания, но всё равно ссоримся по пустякам. Ловко же вы обходитесь с теми, кто исчерпал свою полезность: режете как куриц, что перестали нестись.  — Я ловок? Куда уж мне с тобой сравниться! Если падение Лотосового павильона не твоих рук дело, то чьих же? Там, за чаркой, мы с тобой были не разлей вода, но стоило отвернуться, как ты мне нож в спину вонзил! Да вот только просчитался, — я всё ещё жив, — холодно процедил Си Хунсюань. —  Что, подыгрываешь обеим сторонам, хочешь и рыбку съесть и…  — …И что же Сяо Второй может мне дать такого, чтоб я побежал к нему, рискуя вашим расположением? — скептически перебил Шэнь Цзечуань. — Он не Сяо Цзимин, ему не стать ни либэйским князем ни командиром Либэйской тяжёлой конницы. Всего лишь зверь в золотой клетке. Что у него есть, чего нет у меня?  — Устроенная жизнь в довольстве, — парировал Си Хунсюань. — Он второй сын либэйского князя, законнорожденный, от той же жены, что наследник. Пусть княжеский титул ему не достанется, зато десять тысяч солдат ему в рот смотрят. Войско, вот чего у тебя нет. — Я служу в императорской страже, зачем мне войско? — равнодушно спросил Шэнь Цзечуань. — За стенами Цюйду мне не выжить, не применить свои таланты. Я восьмой бастард Шэнь Вэя, вы второй законнорожденный сын клана Си, но кому из нас легко? Вся эта беготня с правом рождения выеденного яйца не стоит. Пока человек жив, над его судьбой даже Небо не властно. — Речи мятежника! Законы общественного устройства для тебя, выходит, ничего не значат? Но признай! — Си Хунсюань многозначительно поднял палец и указал на свои туфли. — Потомки благородных родов рождаются для того чтоб не пресекалась линия правителей. Такова судьба! Если нет разницы между законнорожденными и бастардами, как тогда благородные рода могут поддерживать законность своих притязаний на власть? Тот, чьё имя Ли, по праву рождения выше тебя, Шэня! Шэнь Цзечуань уставился на него… и вдруг расхохотался. В его выразительных глазах играло безумие. — Точно, точно… На мгновение Цяо Тянья почувствовал, что господин сейчас  выхватит меч, — физически ощутил его желание убивать… но Шэнь Цзечуань продолжил как ни в чём не бывало:  — И раз вы правы, тогда мне тем более нет смысла следовать за Сяо Вторым. Если поверите слухам и убьёте меня сейчас, потом пожалеете. Си Хунсюаня одолевали сомнения, но лицо его оставалось бесстрастным. Он прикрыл глаза. — Притворствуешь даже перед лицом смерти! Стоило дворцу открыть храм Покаяния, как ты тут же побежал сюда. Значит, прячешь тут нечто важное. — Разумеется, — Шэнь Цзечуань вновь сделался безмятежен словно озёрная гладь. Будто и не было того безумного мгновения. — В моих руках ведь сам Ци Хуэйлянь, талантливейший из чиновников, наставник самого наследного принца. Живым я его не отдам. Шэнь Цзечуань знал, что всё это, — ловушка, и противник его понятия не имеет, безумен наставник Ци или притворяется. Застать врасплох, — вот какова цель этого представления. Пусть Си Хунсюань был не так умён как Сюэ Сючжо, но без сомнения столь же красноречив. За одну встречу он смог убедить студентов императорской академии взбунтоваться, и гордился своим острым языком. Вот только в любви к разговорам крылось и его слабое место.  Будь он уверен, что Шэнь Цзечуань и Сяо Чие сговорились против него, ни за что не дал бы врагу открыть рот. Но нет, он, больной, притащился сюда как раз чтобы  увериться в своих подозрениях. Потому и начал этот допрос: чтоб Шэнь Цзечуань сам себя выдал неосторожным словом.  — Зачем он тебе понадобился? — взволнованно спросил Си Хунсюань. И этим подал Шэнь Цзечуаню идею.  — Ци Хуэйлянь был наставником наследного принца. — Он склонился ближе. — Во время беспорядков в Восточном дворце с малолетним царственным внуком что-то случилось… но что именно, и куда он исчез, Цзи Лэй мне так и не рассказал. Думается мне, что Ци Хуэйлян может знать, потому я за ним и приглядываю.  Си Хунсюань перестал заботиться о том, что там у него с лицом.  — Вдовствующая императрица никогда бы не оставила его в живых, беду всегда следует душить в зародыше. Ты бредишь!  — Но кто возьмётся интриговать против императора, если под рукой нет другого наследника? — возразил Шэнь Цзечуань. — Если он умрёт, династия Ли пресечётся. И если заговорщик не вы и не я, то почему бы вам не отозвать своих людей? Обсудим всё как добрые товарищи.  Си Хунсюань не шевельнулся.  — Откуда мне знать, что это не ты? Кто кроме тебя так хорошо знает Лотосовый павильон? Развалить его было бы так удобно! Решил бы одним махом все проблемы. К тому же, на меня несчастья так и сыплются, а тебя наоборот повышают и повышают!  — Я лишь недавно попал в фавор к его величеству, моя задача теперь, — пробиваться наверх, так зачем мне убивать своего благодетеля? К тому же, Сяо Второй знает, что мы с вами дружны, разве он поверит моим посулам? — Шэнь Цзечуань улыбнулся. — Если захочу вас убить, выберу день и час, когда это будет выгоднее всего.  Он сказал это как-будто в шутку, но у всех присутствующих кровь застыла в жилах. Си Хунсюань прикрыл рот и закашлялся, отведя глаза под благовидным предлогом.  Они были заговорщиками, убирали людей с пути, и Си Хунсюань  не мог атаковать этого Шэня в лоб. Страх, который он испытывал сейчас перед ним зрел давно. Как забыть окровавленного, освежёванного Цзи Лэя?  «Его нужно убить», — подумал Си Хунсюань, понимая, что действовать надо быстро, — эта змея уже почувствовала его неуверенность.   Дождаться правильного момента и убить любой ценой! Подчинить его не получится, — этими разговорчиками о том, что нет разницы между законными и незаконными детьми, он выдал неуважение к Восьми великим кланам. Сговариваться с врагом всё равно что пытаться у тигра выторговать шкуру. Отныне они соперники, но чья рука, чей ум будет быстрее?  Приняв решение, Си Хунсюань улыбнулся в ответ.  — Ох, напугал вас, но это лишь потому что сам ужасно испугался, когда меня в той яме придавило! Окажись вы на моём месте, Ланьчжоу, вы бы поняли. — Он глянул на бойцов. —  А вы что стоите? Убрать мечи! Ещё пораните его превосходительство судью!  Клинки один за другим вернулись в ножны, но хозяева их остались в комнате ждать приказа. Си Хунсюань поплотнее закутался в меха. — Всё так быстро завертелось, а мы, к тому же, и побеседовать толком не могли. Но раз хоть что-то мы прояснили,  присаживайтесь, Ланьчжоу, давайте поболтаем. — И вправду, оправдаться можно перед человеком, но не перед холодной сталью меча. Второй юный господин, в следующий раз хотя бы предупредите меня о визите, чтоб я принял вас как следует. — Какой же вы всё-таки хладнокровный человек! — Си Хунсюань взялся за чайник. — Так спокойны… а ведь если кто-то узнает о нашем сговоре, головы полетят. В этот раз меня просто-таки загнали в угол, иначе я бы не пришёл, и слова вам дурного не сказал бы! Меня вынудили! Как подумал, что Сяо Второй нас обскакал и получит теперь все почести… ну что же вы не садитесь? Обижаетесь? — Я из рода Шэней, мне ли сидеть рядом с благородным господином? — Шэнь Цзечуань отвернулся. Си Хунсюань рассмеялся. — Какая чушь! Благородные, неблагородные… Это ведь просто слова, чтоб всякие простолюдины знали своё место. Но вы-то совсем другое дело! Присаживайтесь. Лишь тогда Шэнь Цзечуань сел напротив. Си Хунсюань с виноватой улыбкой протянул ему чашку. — Я вот считаю, что фамилия — единственный ваш недостаток. Родись вы в клане Хань или клане Фэй, не было бы между нами таких стычек! Не дуйтесь, Ланьчжоу, лучше скажите, зачем вам этот Ци Хуэйлянь. — Старика так поразило и напугало самоубийство наследного принца, что он обезумел. — Шэнь Цзечуань потянулся было к рукаву, но вспомнил, что веера там больше нет. — Я наткнулся на него, когда меня заточили в храм Покаяния, услышал его бредни, и решил, что этот человек может мне пригодиться. — Касательно царственного внука, вам следовало посоветоваться со мной, — Си Хунсюань подул на чай. — Мой совет: выкиньте из головы эти фантазии. Он не мог выжить.  — Вы уверены? — Шэнь Цзечуань медленно повернул чашечку, но пить не стал. Си Хунсюань покряхтел, глотнув горячего чаю. — Это дело доверили Цзи Лэю и Шэнь Вэю, людям безжалостным. Даже добродетельную и прекрасную наследную принцессу они задушили, а уж сына её и подавно не оставили бы в живых. Они понимали: если мальчик выживет, — отомстит им как кровным врагам. Зачем им такие сложности? — Вам э Сюэ Сючжо сказал? Си Хунсюань бросил на него быстрый взгляд. — При чём тут Яньцин? — Вы старые друзья, хорошо ладите, — Шэнь Цзечуань взглянул на него в упор. — К тому же, не его ли советам вы обязаны повышением? — Вы у меня оба великие стратеги, просто Чжугэ Ляны какие-то. Так что слушаю того, кто кажется разумнее, — парировал Си Хунсюань. — Верно говорят, что учёные люди друг друга ни во что не ставят. Что между вами за ревность? — Никакой ревности. Вот только вас назначили в отдел служебных проверок перед этими самыми проверками, а значит вам выпало оценивать других чиновников. Естественно, вы стали объектом всеобщей зависти. Легко могли найтись люди, желающие вас подставить. Сюэ Сючжо так давно вращается в чиновничьих кругах, неужели он об этом не подумал? А если подумал, почему убедил вас идти на повышение? Си Хунсюань поднёс было чашку к губам, но замер. — Но кто мог ожидать, что меня попытаются убить? Яньцин тут не виноват.  — Он совершил подвиг, защитив его величество во время Осенней охоты, однако не стал кичиться своими талантами и требовать должностей, а скромно перешёл в судебный приказ, набираться опыта… — Шэнь Цзечуань улыбнулся. — Просто нахожу это странным.  Си Хунсюань улыбнулся в ответ, будто всё это его не касалось. — Ох, заболтался и совсем забыл! Его величество очнулся, я поправился, так что теперь цензорат на меня накинется, будет требовать моей отставки. Помогите же выпутаться! В ссылку мне никак нельзя. — Виноват на самом деле его величество, но кто осмелится об этом сказать! Министерство работ и министерство податей тоже ищут, на кого бы переложить вину. Вы оказались как раз между двух огней, очень удобная цель… — Шэнь Цзечуань отставил чашечку. — Выпутаться будет сложно. — Министерство работ и министерство податей, то есть Пань Сянцзе и Вэй Хуайгу… денег они хотят, это ясно. Они на меня кидаются, чтоб за мой счёт поживиться. Знают, — хоть погибло множество людей, главное, что его величество жив и здоров, а от остального можно откупиться. — Вот только потратить придётся не меньше десяти тысяч лянов, — улыбнулся Шэнь Цзечуань.  — Деньги у меня есть, — Си Хунсюань тоже отставил чашку. — Только я их не отдам. Да, я виноват в том, что сопровождал его величество в бордель, но вот к сточным канавам никакого отношения не имею! Если хотят меня козлом отпущения выставить за всё, пусть закатают губу!  — Они выше по положению. Даже если вы невиновны, придётся взять вину на себя. Спорить с ними бесполезно… но и бездействовать неправильно. Трудная ситуация, — спокойно заметил Шэнь Цзечуань. — Не такая уж трудная. Император на моей стороне, будьте уверены. Пусть сколько угодно кричат, что меня надо сурово наказать, — последнее слово за ним. Наша задача выстоять и пережить Сяо Второго, а что до его величества… он очнулся другим человеком. Это я вам гарантирую.