Поднося вино (将进酒)

— И на что же ты «купишься»? — Шэнь Цзечуань прищурился, не понять, от удовольствия или наоборот. Но что бы там ни было, соблазнительности его это не умаляло, лишь разжигало страсть. Сяо Чие едва мог разглядеть его в тусклом свете утра, и склонился ближе, погладил большим пальцем уголок губ. — Лучше показывать, чем рассказывать. — Прозвучало очень двусмысленно, — медленно произнес Шэнь Цзечуань. Влажное дыхание обдало кожу, Сяо Чие даже показалось, что пальца на мгновение коснулся кончик языка, но наверняка он сказать не мог. — Двусмысленно? Да брось, — Он прижался теснее. — Второй княжич человек искренний и открытый. — И вправду, даже не пытаешься скрыть то, что мне сейчас в бедро упирается. — Это я просто выспался, — Сяо Чие провел ладонью по его груди, — да к тому же столько дней воздерживался. Накопилось! Так что, приласкаешь меня? Шэнь Цзечуань подарил ему нежный поцелуй. — Вообще-то я только-только оправился от опасной болезни, поэтому в другой раз. У меня… совсем нет сил. — Кто же посмеет тебя утомлять? — воскликнул Сяо Чие. — Я точно не посмею! — Ты-то? Посмеешь, — тихо сказал Шэнь Цзечуань. — Что угодно готов сказать, лишь бы заманить меня под одеяло, но стоит тебе получить желаемое, как все красивые слова забудутся. Сяо Чие усмехнулся. — Да ну? Какими же это красивыми словами я тебя соблазняю? Он потянулся было поцеловать, но Шэнь Цзечуань не дал, — положил палец на его губы. — Сперва расскажи о Сюэ Сючжо. Сяо Чие обнял его покрепче. — Там особенно нечего рассказывать. Сюэ Сючжо незаконнорожденный из клана Сюэ, любимым сыном никогда не был. Заметь, он старше Си Хунсюаня и Яо Вэньюя на несколько лет, а они все равно одноклассники. Так вышло оттого, что дома им никто не занимался, поэтому учиться он начал поздно. — И все же, он выглядит и ведет себя как человек утонченный. И куда больше похож на законнорожденного наследника благородного рода, чем Си Хунсюань, — заметил Шэнь Цзечуань. Сяо Чие задумался, припоминая все обстоятельства. — Он попал в школу, когда ему стукнуло одиннадцать, но показал такой талант, ум и желание учиться, что сразу засиял на фоне всяких благородных наследников. Правда, недолго ему пришлось сиять, — через пару лет явился Яо Вэньюй. Теперь-то все хотят примазаться к Нетронутой яшме Юаньчжо, показать себя умниками, но в те времена их учителем был некий Чан Цзун, человек строгий и требовательный. Стоило появиться Яо Вэньюю, как на остальных наказания и придирки посыпались валом, потому что никто не мог с ним сравниться ни в рассуждениях о военном деле ни в написании сочинений. Сюэ Сючжо тоже оказался не у дел, и больше ничем особенным себя не проявлял. Потом Яо Вэньюй сделался учеником Хай Лянъи. Ты знаешь, что секретарь Хай за человек, вот и представь, насколько хорош Яо Вэньюй, раз попал к нему под крыло. Вот только немногие знают, что до него на это место метил Сюэ Сючжо, — он первым прислал именную табличку и даже поклонился три раза как полагается, но Хай Лянъи все равно его не выбрал. Другой бы на месте Сюэ Сючжо затаил обиду, а он наоборот, пришел на церемонию посвящения Яо Вэньюя в ученики, даже гуань ему подавал. Вот такой неординарный человек. И никогда не жаловался на то что Хай Лянъи ему не благоволит. Был еще такой случай: император Гунчэн пожаловал Хай Лянъи резиденцию. Тот сразу установил строгие порядки, чтоб никто не подумал дурного и не нарушал его спокойствие: местных чиновников в гости не звал, прислуги почти не держал. И вдруг, однажды, его дом завалился. Сюэ Сючжо услышал об этом, и с тех пор аж кушать не мог, так переживал, — сам лично камень для ремонта привез. — Он всё время доказывает свое почтение делом, — кивнул Шэнь Цзечуань. — Просматривая результаты цензорских проверок, я наткнулся на его ранние сочинения о современных способах управления. Они все касались повышения доходов, сокращения издержек и организации надзора за сельским хозяйством. То есть тем, о которых у Хай Лянъи сильнее всего болит голова. — Точно, он больше похож на ученика Хай Лянъи, чем Яо Вэньюй. Старший секретарь Хай все трюки местных чиновников изучил, и послал Сюэ Сючжо копаться в их отчетности, зная, какой он дотошный. За тем и поставил его в министерство податей. — Сяо Чие лег поудобнее, не отпуская Шэнь Цзечуаня. — Думаю, там он и обзавёлся связями. Восемь лет он занимал свой пост, получал от цензората сплошь хвалебные отзывы, а повышения заслужить не мог. Почему? Да потому что Хай Лянъи этого не хотел. — Выходит, искренностью и усердием он всё же нашел дорогу к сердцу Хай Лянъи, и тот действительно его обучал… пусть перед Небом и людьми они не учитель и ученик, на деле же, — прошли вместе через огонь и воду… — Шэнь Цзечуань с каждым мгновением становился все мрачнее. — Раз он занимал цензорский пост в министерстве податей, значит вхож был ко всем чиновникам на местах, имел своих подчиненных и обладал привилегией подавать доклад лично его величеству. Завести нужных друзей для него легче лёгкого. — Верно. Помнишь Цзян Циншаня, провинциального уполномоченного в Цзюэси? Его нельзя сбрасывать со счетов. Когда Сюэ Сючжо приехал в охотничьи угодья жаловаться на Хуа Сицианя, обмолвился, что это Цзян Циншань поднял для него бумаги и они вместе поймали Хуа Сицианя на растрате. Он господин серьёзный и волевой: в неурожайный год, когда столица в ответ на жалобу только руками развела, он всеми правдами и неправдами наскреб денег чтоб люди от голода не поумирали. Решительный, — сперва делает что долг велит, потом отчитывается. Вот только характер у него тяжелый, со столичными чиновниками он не ладит. Например, Пань Жугую «налог на ледок» не платил из принципа, а предъявить ему зп это ни Пань ни Хуа ничего не могли. Потому Хуа Сициань его и ненавидел. Такой человек как этот Цзян, был бы о Яо Вэньюе невысокого мнения, а вот с Сюэ Сючжо сошёлся и даже побратался. Так что да, заводить друзей этот Сюэ умеет… — Сяо Чие остановился вдруг. — А ведь если так подумать… старший секретарь Хай его в конце концов продвинул. Ты как-то говорил, что они попытаются вытеснить благородные кланы в пользу простолюдинов… похоже, это оно и есть. Так что, Сюэ Сючжо, возможно, и в Секретариат пробьётся. — И всё же, он человек противоречивый, — возразил Шэнь Цзечуань. — Пусть все его сочинения посвящены благополучию простого народа, пусть он многое сделал ради блага государства, но с детьми благородных кланов вроде Си Хунсюаня Сюэ Сючжо не разлей вода. Эпизод с цюаньчэнским шелком ярко это показывает. Уверен, то была не случайность, он тщательно всё спланировал. — Вот и вернулись к первому вопросу, — Сяо Чие посерьёзнел. — Думаешь, это он дергает за ниточки? Пока по всем признакам подходит. — Шесть лет назад, когда пала Чжунбо, его ранг был слишком мал. Что может неоперившийся чиновник? Разве ему под силу помыкать старыми лисами из благородных кланов? Думаю, если кукловод существует, то он ровесник Хай Лянъи. — Ладно, улик у нас пока мало, действовать надо осторожно… — Сяо Чие задумчиво погладил запястье Шэнь Цзечуаня. — Падение Лотосового павильона мне даже на руку: и Си Хунсюань до чертиков перепугался и таскать тебя на пьянки ему больше некуда. — Пить можно где угодно, заведений вокруг много. А вот предательство Сянъюнь… второй такой красавицы Второму княжичу не найти. — Шэнь Цзечуань покосился на него. — Какая потеря! — Мне и без Сянъюнь есть на кого полюбоваться. — Сяо Чие снова склонился над ним. — Вот он лежит, красота моя. Шэнь Цзечуань скользнул кончиками пальцев по его ладони. — Пятьсот лянов на угощение, тогда может и выпью с тобой. — Да откуда же у меня деньги! — Сяо Чие поймал его дразнящие пальцы, сжал. — Я другим богат. — И какое же богатство, по-твоему, меня соблазнит? Сяо Чие положил его руку к себе на талию. — Идеальное тело и недюжинные таланты. — Благодарю покорно. Я, Шэнь Ланьчжоу, и сам красавец, могу просто на себя в зеркало полюбоваться. Другие мне не нужны. — Не умеешь ты развлекаться, — вздохнул Сяо Чие. — Сам с собой… это же скучно. Интереснее, когда перед зеркалом двое. Тогда поймешь, как приятно, когда я на тебя любуюсь. Да и смотреться мы вместе будем… привлекательно. Глаза Шэнь Цзечуаня заблестели от желания. — И в чем же, по-твоему, эта привлекательность? — А вот сам увидишь, — Сяо Чие коснулся губами его лба, проверяя, нет ли жара. — Как-нибудь попробуем. Шэнь Цзечуань тихонько ахнул, подаваясь за прикосновением. Они были молоды, долго сдерживались, и только-только пережили смертельную опасность. Горячая кровь так и приливала к мужскому естеству, а объятия и прикосновения только сильнее разжигали страсть. — Ну и где же Шэнь Цзечуань, очистивший разум и избавившийся от желаний? — Сяо Чие сокрушённо вздохнул. — Не видать его. — Да, перед тобой Шэнь Цзечуань, а говоришь ты о Шэнь Ланьчжоу. Так кто из них тебе нужен? — Хочу обоих, — Сяо Чие приподнял его и осторожно перевернул на бок, прижался грудью к спине. — Ты же мне не откажешь? Шэнь Цзечуань вместо ответа лишь задышал тяжелее, уткнувшись в подушку. Сяо Чие, помня приключение под кроватью, атаковал самое чувствительное место: принялся покусывать и вылизывать розовое, ухо. Тяжелое дыхание сделалось судорожным: даже глаза у Шэнь Цзечуаня покраснели, будто сейчас заплачет. — Чэнь Ян уже должен был согреть воду. Вымоешься как следует… — Сяо Чие выдохнул ему в ухо. — Ланьчжоу… Кровать была маленькая и узкая, — не кровать даже, а наспех сколоченная койка, двое взрослых мужчин на ней умещались с трудом, поэтому Сяо Чие не стал гнать коней: вошел сбоку, медленно и осторожно. Шэнь Цзечуань, зная, какой у стражников острый слух, лишь стискивал плащ, стараясь не издать ни звука, но от этого ритма таял, словно карамель: его любовник входил так глубоко, снова и, снова… так глубоко и так медленно… Они оба боялись, что их услышат снаружи, и пытались заткнуть друг другу рот поцелуями. Кровать тихонько поскрипывала, Сяо Чие изо всех сил сдерживал желание, стараясь двигаться плавно, не вбиваясь… — Моё имя… — прошептал он между поцелуями. — Скажи еще раз… — Це… ах… Сяо Чие тихонько рассмеялся, и резко двинул бёдрами. — Что еще за «Це… ах»? Шэнь Цзечуань не в силах был больше терпеть, стиснул зубы, чтоб не застонать в голос… и едва не сорвался, когда палец Сяо Чие проник ему в рот, когда движения вновь стали глубже… Очнувшись, вспотевшие, тяжело дышащие, они поняли, что уже рассвело. Сяо Чие вспомнил, что Шэнь Цзечуань недавно очнулся, да и не место здесь для таких развлечений, так что мучить его больше не стал. Шэнь Цзечуань же, раскрасневшийся и усталый, даже пальцем не пошевелил, чтоб привести себя в порядок, предоставив любовнику трудиться. *** Лян Цюйшань поднял голову от бумаг, и, увидев светлеющий край неба, понял, что засиделся до рассвета. Он быстро собрал все отчёты и потрусил «на ковёр» к судье. Увидев Гэ Цинцина, пьющего чай под навесом, он раскланялся с ним, и спросил: — А что же, его превосходительству лучше? Этот недостойный привел в порядок отчетность и готов докладывать. Не успел Гэ Цинцин рта раскрыть, как вмешался проходивший мимо Чэнь Ян. — Его превосходительство едва оправился от болезни, но всё ещё боится вас заразить, так что сегодня гостей не принимает. Можете отдать бумаги мне, я ему передам. Лян Цюйшань, памятуя, что выполняет личный приказ судьи, небрежности допустить не мог, и лишь поклонился в ответ. — Рад, рад, что его превосходительству лучше! Раз сегодня он не принимает, могу ли я зайти завтра? Чэнь Ян кивнул, и Лян Цюйшань с поклоном удалился, стараясь не глазеть по сторонам. Он заметил, что возле храма никого нет, и на посту только личная охрана, и решил, что тому есть веская причина: всё-таки Шэнь Цзечуаня сам император назначил надзирать за работами, наверняка ему были поручены и какие-нибудь тайные дела. Стоило ему скрыться из виду, как занавесь у входа всколыхнулась и на крыльцо вышел Сяо Чие в чистой одежде и кое-как приведённых в порядок сапогах, едва переживших расчистку сточных канав. В руке он держал белый веер слоновой кости. Точь в точь как у Шэнь Цзечуаня. — Он хотел отчитаться за травы? — Да, я велел ему завтра прийти, — ответил Чэнь Ян. Сяо Чие, потягиваясь, сошел со ступенек. Напряжение последних дней его наконец оставило, даже суровое выражение лица смягчилось. — Как там старина Ху? Жар спал? — Да, и сил прибавилось. Он хотел лично доложиться, но я и ему сказал чтоб приходил завтра. — Пойду проведаю его. — Сяо Чие подбросил веер в руке. — Вода уходит, небо расчистилось. И двух дней не пройдёт как услышим новости из дворца. Что там Си Хунсюань? — Только что очнулся. Его охраняют люди из Восьми дивизионов, никого не пускают. — Ничего, подождём. — Сяо Чие улыбнулся уголком рта. — Значит, его величество тоже наверняка очнулся. Ну, теперь Си Хунсюаню несладко придётся, цензорат уже готовится его выкинуть. У него были все причины улыбаться: сточные канавы вычищены, эпидемия остановлена, всё прошло быстро, аккуратно, и высшие чины рук не замарали. Пришла пора подбивать счета. Он, Сяо Цеань, выспался, утолил голод и готов был к сражению в чиновничьих кабинетах. — Помнишь, я велел заказать у ювелиров серьгу? — вдруг спросил он. — Что она, готова? Когда будем возвращаться домой, зайду заберу. — Должна быть готова, я сказал, что дело срочное, — ответил Чэнь Ян. — Но зачем господину идти лично? Я всё доставлю. — Нет, я сам. Это дело личное, — Сяо Чие бросил ему веер. — Идём, проведаем старину Ху.