Поднося вино (将进酒)

К утру, в час Тигра, неожиданно пошел дождь. Чэнь Ян как раз умывался в спальне; выглянув в дверь, он увидел туманную морось с редкими снежинками, и принялся раздавать приказы направо и налево. — Топите печи, лекарство от простуды надо подавать горячим! Потом имбирный суп. Придворные одежды хозяина и господина судьи надушили? Быстро несите! Сегодня дождь со снегом, не поскальзывайтесь там, не позорьтесь! Еще рассвет не забрезжил, а прислуга уже забегала, готовясь к новому дню. Чэнь Ян подхватил зонт и поспешил на кухню, справиться о завтраке. Повар, заметив его, немедленно послал помощника за коробами с едой. — Я прошлой ночью слышал, что господину судье нездоровится, так что на завтрак сегодня рыбный суп, легкие закуски, каша рисовая и паровые рулеты, — отчитался он и вручил короба Чэнь Яну. — А тут еда для господ офицеров, вы же всю ночь на посту, надо выпить горяченького. Чэнь Ян рассмеялся, приоткрыв короб. — Ну и ну, даже вино для Гу Цзиня приготовил! Заранее от него спасибо. Быстрее несите завтрак хозяину, сегодня я буду ему прислуживать. Попрощавшись с поваром, он вновь открыл зонт и поспешил во двор. Короба он не взял, и поварёнку относить не велел: по либэйскому уставу еду постовых никто не имел права трогать, — забирали они ее только сами. Чэнь Ян позвал их, и вскоре они втроем устроились завтракать во дворе. — Хозяин встал, — Дин Тао кивнул в сторону дома и впился зубами в паровую булочку. — Опаздывает сегодня, — обеспокоился Гу Цзинь. — Экипаж готов? Чэнь Ян кивнул. — Я не ожидал, что дождь пойдет. Если хозяину придется ждать у дворцовых ворот, чтоб за вход печать поставить, промокнет. Кстати, раз Его превосходительство судья заболел, поедет он на службу? Гу Цзинь и Дин Тао переглянулись, не понимая, кого он спрашивает, и, обернувшись, заметили Цяо Тянья, тоже пришедшего за бесплатной едой. Цяо Тянья, как раз набравший полный рот каши, поднял палец, мол, ждите, но ждать его никто не собирался. — Глотай уже! — хором велели ему все трое. Он послушно проглотил кашу. — Моего господина недавно назначили, он не посмеет и дня отдохнуть. Нельзя уходить, пока старший работает. Иначе получится, что у него дел меньше, чем у начальника. — Стражники! — пренебрежительно хмыкнул Дин Тао. — Тут человек болеет, а вы только и думаете о том, как старшим по званию угодить! — Что поделать, за ним сейчас и старшие и младшие пристально следят. Пока они завтракали и болтали, служанки успели и на стол накрыть в хозяйских покоях и вынести грязную посуду. *** Шэнь Цзечуань, всю ночь проспавший в объятиях Сяо Чие, наутро проснулся насквозь мокрым от пота. Сыпь на спине шее так и не прошла. Сяо Чие, уже успевший накинуть нижний халат, заметил, что выглядит он неважно, и приложил два пальца к его лбу. — Лекарство на столе, выпей, пока горячее. Шэнь Цзечуань кое-как обулся, закутался в халат, и, выпив настойку, позволил служанкам одеть себя. Какое-то время они с Сяо Чие стояли у зеркала спиной к спине, тишину нарушал лишь шорох ткани. Наконец, он затянул пояс и отошел к окну. — Дождь… как невовремя. — Ночь прошла без происшествий, значит еще успеем разобраться с твоими канавами, — ответил Сяо Чие, подходя ближе. Горничная встала на цыпочки, пытаясь пристроить ему на макушку гуань, но отчаянно не доставала. Пришлось Шэнь Цзечуаню взять у нее заколку и самому надеть на Сяо Чие, — тот как раз склонился, опершись о подоконник. — Пахнет горько, — Сяо Чие, пристально взглянул на него. — Чем ближе подойдёте, тем горше будет, — отрезал Шэнь Цзечуань. Горничные, которым пришлось все это наблюдать, съежились и опустили головы, не смея издать ни звука. *** Когда Шэнь Цзечуань наконец вышел, Цяо Тянья уже ждал его с зонтиком у крыльца, но не успели они и шагу сделать, как во двор ворвался Таньтай Ху. Он бросил на Шэнь Цзечуаня хмурый взгляд, но все же поклонился, прежде, чем взбежать по лестнице. — Старина Ху! — позвал Чэнь Ян. — Что случилось? Гу Цзинь в это время как раз надевал на Сяо Чие плащ. Таньтай Ху, завидев командира, немедленно преклонил колено. — Командующий! Патрульные с улицы Дунлун докладывают: Лотосовый павильон рухнул! Шэнь Цзечуань замер и обернулся к нему. Таньтай Ху утер с лица дождевую воду. — Там в это время отдыхал второй сын клана Си. Но беда в другом: с ним был Его Величество! Сяо Чие бросил на него ледяной взгляд, и, словно в ответ, дождь усилился, превращаясь в снег. *** Шэнь Цзечуань широким шагом вышел из штаба стражи, на ходу привешивая жетон. Гэ Цинцин уже ждал у подножия лестницы. — Расскажи подробности, — велел Шэнь Цзечуань. Гэ Цинцин обернулся на следующих за ними стражников и зашептал: — Его Величество ускользнул из дворца. Выяснилось это лишь когда обвалился Лотосовый павильон. Некоторых куртизанок вытащили, но Восемь столичных дружин до сих пор ищут Си Хунсюаня. О том, что с ним был Его Величество никто и помыслить не мог, но утром евнух вошел в его спальню, сказать, что скоро заседание, и никого не нашел. Сперва все решили, что он отправился к императорской наложнице Му, но императорская наложница Му тоже была в неведении. Начался хаос. Наконец, вмешались Вдовствующая императрица и Третья барышня Хуа. Допросили служанок, прислуживавших Его Величеству, и те сознались, что он переоделся евнухом и настоял, чтоб Си Хунсюань взял его развеяться. Шэнь Цзечуань помрачнел еще больше. — Во внутреннем дворце на каждом шагу патрули. Ему кто-то помог, иначе он даже из павильона Минли выйти не смог бы. — В этом-то и странность, — Гэ Цинцин понизил голос еще сильнее. — Все стражники как один твердят, что никто не входил и не выходил. Шэнь Цзечуань проводил равнодушным взглядом отряд Восьми дружин и поспешил дальше, не обращая внимания на дождь. Он даже не потребовал зонта, — кто бы в такое время осмелился думать о своем удобстве? Чиновники, собравшиеся вокруг места происшествия, выглядели мрачными и скорбными, как на родительских похоронах. Хай Лянъи и Сяо Чие осматривали завал: падая, Лотосовый павильон обрушил и половину домов, сгрудившихся вокруг. Сверху хлестал ливень, снизу подступала вода из забившихся сточных канав, — улица Дунлун воняла как свинарник, да к тому же чиновникам приходилось шлепать по щиколотку в воде. Глава министерства работ, Пань Сянцзе, был, по совместительству, главой клана Пань, — одного из Восьми великих кланов. Хоть он и приходился родней бесславно погибшему Пань Жугую, но никогда не осмелился бы пойти на преступление. Он был ровесником Хай Лянъи, и, зная, что в Секретариат ему не пробиться, вёл себя осмотрительно, надеясь лишь на то, чтобы тихо и мирно уйти на покой, тем более что сын его уже занял пост заместителя министра в Министерстве податей. До пенсии оставалось дотянуть всего несколько дней… и вот, как снег на голову! Его трясло, он даже стоять как следует не мог, все повторял: «Копайте! Быстрее! Его Величество все еще там!» Ливень промочил Хай Лянъи до нитки, но тому было все равно. Он всё не мог уместить в голове, как его император оказался настолько глуп, чтобы так рисковать ради каких-то развлечений! Несколько раз он утирал лицо, и непонятно было, дождевые струи он стирает или слёзы. — Да. Нужно копать… — сказал он Сяо Чие. — Спасти Его Величество немедленно! Он снял плащ и, загребая сапогами воду, пошел выяснять положение дел. Восемью столичными дружинами заведовал пока Хань Цзинь, младший брат Хань Чэна. Закатав штанины и подвязав полы халата, он провел Сяо Чие вниз. — Генерал-губернатор! — крикнул он, перекрывая шум ливня. — Сверху разобрали, дальше пустоты. Не осмеливаемся копать! Не просто пустоты, — пустоты, заставленные кувшинами. Все знали об этом, но никто не осмеливался сказать вслух. Кувшины наверняка разбились, когда упало здание, и тот, кто на них свалился, не жилец. Что за судьба! Неужто Ли Цзяньхэн станет первым императором Дачжоу, которого насмерть раздавило в борделе? Какой хронист осмелится о таком написать?! Печальное, тоскливое зрелище! Шэнь Цзечуань снял с пояса меч и спустился к ним. — Его Величество вчера наверняка отдыхал на верхнем этаже, у Си Хунсюаня. К тому же, здесь неглубоко. — Боюсь, если станем копать, всё завалится, — Сяо Чие выпрямился. — Зовите людей из Министерства работ. Шэнь Цзечуань заметил спешащего к ним Цэнь Юя и обернулся к Хай Лянъи. — Старший секретарь Хай, необходимо сегодня же расчистить сточные канавы. Иначе мы не сможем откачать воду, если дождь не прекратится. — У реки Кайлин то же самое, — сказал подбежавший Цэнь Юй. — Я только что оттуда. Заведения, стоявшие вдоль реки, обрушились как карточные домики, — фундамент окончательно прогнил за долгие годы! А дамба? Когда ее в последний раз ремонтировали? Если вода ещё поднимется, затопит всю столицу! Чем Министерство работ столько лет занималось?! Пань Сянцзе, собачья твоя голова, сколько раз я тебе об этом говорил?! Пань Сянцзе бухнулся на колени. За одну ночь у него полголовы поседело! — Да что же я мог сделать?! — взвыл он. — За что вы меня вините?! Это в Министерстве податей бюрократ на бюрократе! Я им уже лет сто об этом твержу, так разве мне хоть монетку выделили? Хоть одного рабочего отрядили?! Цэнь Сюньи, что же мне делать?! — Он плюхнулся лбом прямо в грязную воду, расплескивая грязь. — Мы за это жизнями заплатим! Жизнями-и! — Вы придворный высокого чина, прекратите позориться! — рявкнул на него Хай Лянъи. — Мы не знаем, жив Его Величество или мёртв! Хотите на кого-то вину спихнуть, так дождитесь хотя бы, пока его спасут! От гвардии потребуется восемьсот человек, пусть вместе с людьми Министерства труда возьмутся за сточные канавы немедленно. Нужно снести весь незаконный самострой! А Министерство податей пусть выделит из казны деньги для тех, чьи дома стояли у храма Покаяния и устроит выдачу вспоможения. Восемь столичных дружин пусть охраняют городские ворота, впускают и выпускают только по документам! Положение тяжёлое, все мы должны работать сообща! Не теряйте самообладания! Он обернулся к Шэнь Цзечуаню. — Императорской страже охранять дворец. Нельзя допустить чтоб кто-нибудь воспользовался ситуацией и начал мутить воду. Всех бунтовщиков казнить на месте! Несмотря на грозный вид Хай Лянъи и зловещий приказ, услышав чёткие указания, собравшиеся немного успокоились и преисполнились решимости. Сам же секретарь Хай, не обращая внимания на ливень, стащил с головы чиновничью шапочку. — Его Величество, — Сын Неба. Лишь сто лет прошло с воцарения династии. Ещё не время Дачжоу пасть. *** Струйка ледяной воды, лившаяся на шею, привела Ли Цзяньхэна в чувство. Он лежал лицом вниз и не мог пошевелиться, — что-то давило на спину, ужасно болели рёбра. Он откашлялся и попробовал закричать, но крика не вышло, лишь слабое, хриплое: — Помо… гите… Ли Цзяньхэн повернул голову и увидел тело, белеющее под обломками стен. Красные от крови волосы, бледная кожа… он не узнавал в этом трупе красавицу-куртизанку с нежными ручками, так изящно танцевавшую перед ним. Его затрясло. — Помогите! — Он опустил голову, собираясь с силами. — Спасите! Кто-то закашлялся внизу, отхаркивая воду. Си Хунсюань. Он лежал на боку в россыпи окровавленных осколков, спина его превратилась в месиво. — Хватит, Ваше Величество… никто вас не услышит. Ли Цзяньхэн заметался, пытаясь освободиться из-под деревянных балок, расталкивая локтями обломки, но ничего не вышло, — старания его привели лишь к тому, что он потерял туфлю и от этого замерз ещё сильнее. — Кто-нибудь меня спасёт… — Ну ещё бы… — Си Хунсюань сдавленно рассмеялся. — Вы же Сын Неба… — Над чем это ты смеёшься? Си Хунсюань сплюнул в грязь, причмокнув полными губами. — Смеюсь над иронией судьбы… разве не странно, что некоторые люди обречены вновь и вновь переживать свои трагедии… крутиться как белки в колесе Сансары… Ли Цзяньхэн вгляделся во тьму, но ничего не увидел. — Я не кручусь ни в каком колесе… — Мать Вашего Величества, наложницу из клана Юэ… — Си Хунсюань завозился, пытаясь устроиться поудобнее, — …тоже утопили. Где-то пролилась вода, ледяной ручеёк, мучавший Ли Цзяньхэна, иссяк. «Утопили». Эти призрачные, далёкие картины детства… Ли Цзяньхэн с трудом их припоминал. Вот кто-то держит голову женщины под водой, её окровавленные ногти бессильно царапают деревянное корыто, её шея и руки такие белые… как у трупа танцовщицы, лежащего рядом. Матушка… «Утопили». Ли Цзяньхэн закрыл лицо руками, чувствуя, как горячие слёзы щиплют глаза. — Заткнись! Заткнись! Си Хунсюань умолк, но Ли Цзяньхэн не мог успокоиться, — жуткий труп пугал его, ему хотелось избавиться от него, но всё, что он мог, — сыпать проклятиями. — Не смей о ней говорить! Я — великий правитель на троне Дачжоу! Моя… Он закашлялся, хватая ртом воздух, безумная, злая гримаса исказила его лицо. — Моя матушка, — Вдовствующая императрица!