Поднося вино (将进酒)

К рассвету снег повалил сильнее, но Шэнь Цзечуаню пришло время уходить. Сяо Чие поднялся вместе с ним, предупредительно подал ему плащ. — Что это у тебя за меч? — Он поднял и Ян Шань Сюэ, мысленно удивившись его лёгкости. — Новый? Шэнь Цзечуань кивнул и отвернулся, занятый плащом. Сяо Чие большим пальцем подтолкнул гарду, клинок вышел из ножен, холодно блеснув сталью. — Отличный. Как его имя? — Ян Шань Сюэ. — «Вбирает сотню рек глотком одним, взыграет, — ураганы понеслись, как вдруг — на девяносто тысяч ли, неудержимая, взлетает ввысь», — Сяо Чие вернул клинок в ножны, и, привычными движениями пристегнул ножны к поясу Шэнь Цзечуаня, склонился к его уху. — Изящное имя для изящного меча. Шэнь Цзечуань бросил на него быстрый взгляд через плечо, но сбежать не успел, — Сяо Чие крепко обхватил его за талию, притянул к себе. — И кем же я стану для тебя, когда выйдешь за порог? — Тем, кем и должны быть, — Шэнь Цзечуань быстро отвернулся, случайно мазнув носом по его щеке. — Если придется тяжко, только позови, твой Второй господин всегда придет на помощь. — Сяо Чие ощупал его талию и довольно улыбнулся, будто нашёл то, что искал. — Второй господин и о себе-то едва может позаботиться. Уж скорее вы будете просить о помощи. Сяо Чие отпустил его наконец. — Ты ещё сильнее похудел с нашей последней встречи. Всё-таки принимаешь что-то, чтоб скрыть мускулы. Шэнь Цзечуань молча застегнул плащ. — Ещё один бесплатный совет. Не увлекайся этой дрянью, иначе через несколько лет развалишься. Шэнь Цзечуань тихонько вздохнул, обернулся на пороге. — У вашего учителя острый глаз. Мы встретились лишь раз, а он сразу меня раскусил. — И что, стоит оно таких жертв? — Когда твои жизнь и смерть полностью зависят от других, приходится быть острожным, продумывать каждый свой шаг. — Шэнь Цзечуань потер оледенелые руки. — Я долгое время учился боевым техникам клана Цзи. Если бы не эта предосторожность, Цзи Лэй догадался бы об этом. — Но Цзи Лэй уже мёртв. — А я прекратил принимать лекарство. Он ушел, оставив после себя легкий винный аромат. Провожая взглядом его фигуру, исчезающую среди снегопада, Сяо Чие вспомнил слова учителя. — Эта микстура пришла к нам с востока, — сказал тот. — Приняв ее, человек приобретает болезненный вид. Один или два раза вреда не принесут, но если пить её постоянно, это повлечёт серьёзные последствия. — Последствия? Цзо Цяньцю задумчиво заглянул в чайную чашку. — Яд накапливается в теле. Это влечёт за собой тяжёлую болезнь, способную оставить человека калекой. Яд, значит… Сяо Чие подставил ладонь леденящему ветру, снег немедленно украл остатки тепла. А ведь он думал, что почти растопил ледяную броню Шэнь Цзечуаня в ту жаркую ночь. Но холод, похоже, сильнее жара. И всё прекрасное выглядит хрупким. *** Пока Цяо Тянья, скрывающий лицо под бамбуковой шляпой, правил в сторону улицы Дунлун, Шэнь Цзечуань успел подремать, прислонившись к стенке экипажа. Времени у него не было, — домой он забежал лишь принять ванну и переодеться. Императорский указ мгновенно вознес его до судьи, офицера пятого ранга. Однако, существовал нюанс: судей было двое — южный судья начальствовал над ремесленниками стражи, северный же судья заведовал императорской тюрьмой. Ли Цзяньхэн даровал ему такую высокую должность чтобы использовать в будущем, однако, у Секретариата были свои соображения, и, дабы не позволить сыну Шэнь Вэя распоряжаться императорской тюрьмой, его назначили Южным судьей. Пожалование ему пятого офицерского ранга и так было высокой честью, — к нему полагалась форма с летучей рыбой и фениксовый пояс. Возражения Секретариата были вполне ожидаемы, — пусть Шэнь Цзечуань и обошел Хань Чэна, Сюэ Сючжо позволил ему получить повышение, однако и по носу щелкнул, чтоб спаситель Его Величества не забывал, с кем имеет дело, и не лез на рожон. Когда он переоделся и вышел вновь, Цяо Тянья предупредительно раскрыл над ним зонтик. — Для офицера пятого ранга дом маловат и обставлен бедно, — заметил он. — Господину зазорно будет тут принимать важных гостей. — Не будем спешить. — Шэнь Цзечуань подобрал полы одежд и, усевшись в экипаже, приподнял занавеску. — Перееду, когда стану командиром стражи. Занавеска опустилась. *** Погода к утру совсем испортилась, чиновников, ждущих у тронного зала, запорошило снегом, но они не то что двинуться, — даже кашлянуть боялись. Шэнь Цзечуань вместе с Хань Чэном нёс караул на крыльце. Кожа его, на фоне алой формы стражника, казалась белой, как снег, в уголках прекрасных глаз как-будто притаилась улыбка, но веяло от него жестокостью и опасностью. Сяо Чие тоже пришел в красных чиновничьих одеяниях, и возвышался над остальными будто журавль над куропатками. На его широкой груди скалился офицерский лев, но настроение было далекое от боевого. Пусть они стояли далеко друг от друга, между ними висело такое явное, грозное напряжение, что собравшиеся заоглядывались, обмениваясь многозначительными взглядами, и даже Хай Лянъи позволил себе повернуть голову. — Пора, — тихо произнес Хань Чэн, и они распахнули двери. Первыми, согласно этикету, должны были входить евнухи из министерства церемоний и старшие секретари, но так как евнухи все еще находились под следствием, процессию возглавил Хай Лянъи. За секретарями вошли Хань Чэн с Шэнь Цзечуанем и встали караулом на нижних ступенях трона. — Два дня прошло с тех пор как меня попытались убить, — сказал Ли Цзяньхэн, подавшись вперед. — Есть ли какие-то подвижки в расследовании? Кун Цю, министр юстиции, выступил вперед и поклонился. — Отвечаю Его Величеству: все доказательства указывают на то, что Фулин, служащая императорской службы кормлений, подговорила евнуха Гуйшэна совершить сие преступление. Повторное слушание состоится сегодня. Ли Цзяньхэн бросил быстрый взгляд на Сяо Чие и отвернулся. — Вы выяснили, почему она это сделала? — Мы узнали, что Фулин однажды имела неосторожность разбить тарелку Его Величества, — ответил Кун Цю. — Из-за этого ее никак не отпускали со службы, заставляя отрабатывать провинность, хотя она неоднократно изъявляла желание покинуть дворец чтобы ухаживать за стареющей матерью. Она неоднократно пыталась подкупить Пань Жугуя, однако тот обманом вытянул из нее все сбережения, не выполнив обещанного. Потому, придя в отчаяние, она и замыслила месть. — Дозвольте подданному внести уточнения! — вмешался Вэй Хуасин, заместитель министра в судебном министерстве. Он был вторым сыном клана Вэй, входящего в число Восьми великих кланов, и приходился старшим братом почившей Императорской наложнице Вэй. — Прошу, Ваше Превосходительство Вэй, говорите, — кивнул Ли Цзяньхэн. — Этот подданный выяснил, что упомянутая служащая Фулин имела неуставные отношения с Юань Лю, офицером гвардейского трибунала. Означенный Юань Лю выплачивал заём за дом, в котором жила ее мать. В деле, касающемся благополучия Вашего Величества важна каждая мелочь, однако, министр Кун озвучил лишь половину признания обвиняемой. Значит ли это, что в деле существуют обстоятельства, о которых нельзя упоминать и замешаны лица, на которых нельзя возводить вину? Кун Цю обернулся к нему. — Что вы имеете в виду? Все эти обстоятельства отражены в моём письменном докладе. — Мы собрались здесь, чтобы обсуждать важнейшие государственные вопросы. Его Величество изволили спросить о том, что вам стало известно касательно важного дела. Однако, вы начали юлить, опустив скользкие темы. — Вэй Хуайсин поднял голову. — Как писал Чжан Янхао: «Чиновник, заступая на пост, служить должен верой и правдой!» Этот священный зал не место для предвзятых чиновников! Чего вы боитесь? Если вам страшно говорить в присутствии этого человека, что ж, тогда скажу я. Ваше Величество, это дело касается не только двадцати четырёх ямыней, но и Императорской гвардии! Ли Цзяньхэн надеялся замести это досадное обстоятельство под ковёр, но пламенные речи Вэй Хуайсина не оставили ему выбора. Он помедлил, и нехотя спросил: — Что ты скажешь на это, Цеань? Сяо Чие недовольно дёрнул верхней губой. — К Императорской гвардии приписано двадцать тысяч человек. Этот подданный может проверить все архивные записи об их семьях, но уследить за личной жизнью каждого не способен. Я плохой командир для своих воинов и достоин порицания. Вынесите мне любой вердикт, какой сочтете нужным, Ваше Величество. Ли Цзяньхэн открыл было рот, но Вэй Хуэйсин вновь отвесил земной поклон. — Генерал-губернатор Сяо, почему вы утаиваете от Его Величества истину? Вы правы, нелегко уследить за двадцатью тысячами гвардейцев, однако, Юань Лю был с вами в особых отношениях. Или вы забыли об этом? Глаза Шэнь Цзечуаня зажглись интересом. — А я много с кем в особых отношениях. — Сяо Чие улыбнулся, мельком взглянув на Шэнь Цзечуаня. — Но зачем мне спать со стариканом, если к моим услугам все прекрасные создания в Цюйду? Ваше Превосходительство Вэй, пусть у вас нет доказательств моей вины, но что же вы на меня такую возмутительную напраслину возводите? Хай Лянъи сердито кашлянул. — Что за грубость перед лицом императора, генерал-губернатор! — Его Величество прекрасно знает, что я грубиян, так зачем скрывать? — Сяо Чие вновь нацепил маску повесы, не выказывая уважения даже Хай Лянъи. — Хотите допрашивать моих гвардейцев? Пожалуйста, я сдам именную табличку и делайте что пожелаете. Но необоснованные обвинения на себя навешивать не дам, тут уж простите. — Вульгарный язык, развязное поведение! Хорошего же сына взрастил клан Сяо! — Вэй Хуайсин достал из рукава бумаги по делу. — Вы сказали, что у меня нет доказательств вашей вины. Но я, как чиновник судебного министерства, никогда не стал бы утверждать такого бездоказательно! Сяо Цзимин, все это время слушавший с отсутствующим видом, обратил, наконец, взгляд на Вэй Хуайсина, ожидая продолжения. — Юань Люй был командиром отряда, — продолжил Вэй Хуайсин. — Но генерал-губернатор лично повысил его до заместителя судьи, а не далее как два года назад — уже до судьи. Позвольте спросить, генерал-губернатор Сяо, на каком основании вы снова и снова повышали этого офицера, если ни в каких делах государственной важности императорская армия задействована не была? — Возраст у него подходящий, — огрызнулся Сяо Чие. — Пусть никаких заслуг за ним не числится, но и проступков серьезных он не совершал. В последние годы в гвардии появилось много новичков, Юань Лю не единственный офицер, которого я повысил за выслугу лет. Тогда уж и их мне в друзья определите, Ваше Превосходительство Вэй! — Слово командующего — закон для императорской гвардии. — неспеша ответил Вэй Хуайсин. — Каждый из этих людей поклялся в верности клану Сяо, а не Его Величеству, не так ли? «Клану Сяо» значит. Говорил он о Втором княжиче, но, очевидно, пытался притянуть сюда и Сяо Цзимина! Если он хотел разозлить Сяо Чие, то своего добился. Тот вскинулся. — Говорите по делу, нехрен сюда клан Сяо приплетать! Я, Сяо Цеань, не родился с серебряной ложкой в заднице, как Ваше Превосходительство Вэй, а занимаю свой пост милостью Его Величества! Переждав этот всплеск, Вэй Хуайсин развернул свиток с показаниями. — Перед Новым годом генерал-губернатор отправился пить со своими офицерами. Во время пирушки Юань Лю поднес вам крупный денежный подарок. Вы это признаёте? Даже Ли Цзяньхэн на мгновение потерял дар речи. Он сжал кулаки, собираясь сказать что-то… но промолчал. — Я никогда не пил с Юань Лю, — спокойно ответил Сяо Чие. — Куртизанки из Дома Сянъюнь на улице Дунлун могут это подтвердить. Той ночью Юаню Лю потратил крупную сумму, развлекая своего командира, а когда тот напился, поднёс ему корзинку золотых персиков. Вы все ещё отказываетесь это признавать, генерал-губернатор? — Юань Лю мелкий офицер шестого класса. Откуда ему взять корзину золотых персиков? — Вот это нас и интересует. Юань Лю купил дом для Фулин, и в то же время приобрёл в кредит три дома на улице Дунлун. Мне удалось выяснить, что он действовал с письменного согласия генерал-губернатора! Не так давно гвардейцы проводили ремонт в казармах, а потом расширяли тренировочный лагерь у горы Фэн. Но вот вопрос, откуда же они брали деньги? Уж не командующий ли Сяо добыл их через Юань Лю? И вот теперь, когда Юань Лю подговорил Фулин на убийство Его Величества, как вы смеете утверждать, что это дело не имеет к вам никакого отношения?! Сяо Чие промолчал. Фу Линье, главный цензор, вышел вперед. — Ваше Величество, дозвольте этому подданному добавить. — Говорите! — воскликнул Ли Цзяньхэн. Его била крупная дрожь. — Этот подданный также желает выдвинуть обвинения против генерал-губернатора императорской гвардии. По закону, до суда Трёх судебных палат никто, кроме назначенных судом чиновников и подданных, действующих по прямому указу императора, не имеет права входить в пыточные камеры и навещать обвиняемых. Однако, генерал-губернатор действовал самовольно и вломился в тюрьму без надлежащего указа, не предоставив после никакого отчёта. Сяо Чие посерьезнел, его гнев как-будто угас. — Стоило генерал-губернатору Сяо покинуть тюрьму, как пришла весть о том, что мать Фулин мертва. — Фу Линье поклонился в пол. — Я требую от генерал-губернатора перед лицом Его Величества дать полный отчет о случившемся! — Как вы с двух сторон на меня накинулись, — заметил Сяо Чие. — Интересное совпадение! — Не уходите от темы, генерал-губернатор, — сухо потребовал Вэй Хуайсин. — Чем раньше вы соизволите объясниться, тем лучше. — Те, кто хотят перевалить на кого-то вину, обычно громче всех и кричат. — Сяо Чие помолчал, пристально глядя на Ли Цзяньхэна. — Ничего из этого я не делал. Рассудите, Ваше Величество. Ли Цзяньхэн стиснул колени до побелевших костяшек, напряжённый. — Тогда как вы объясните письменное согласие? — вдруг спросил он. Сяо Чие опустил глаза и усмехнулся. — Это подданный ничего никому не писал. Ли Цзяньхэн вскочил. — Дайте взглянуть! — потребовал он. Вэй Хуайсин передал ему бумаги. Ли Цзяньхэн пролистал их, и задрожал снова, губы его изогнулись. — Це… Цеань… это же твой почерк! — Этот подданный никогда такого не писал! — рявкнул в ответ Сяо Чие. Ли Цзяньхэн в ужасе отшвырнул бумаги. — Так Юань Лю… он… он твой человек или нет?! Сяо Чие поднял глаза. Увидев его лицо, Ли Цзяньхэн вцепился в подлокотники трона. Страх поднимался внутри него, он вдруг вспомнил, как холоден с ним был Сяо Чие, когда бросил его на произвол судьбы в ночь Осенней охоты. К страху примешалось отвращение. — Отберите у него бирку! — Этот подданный… — Не сопротивляйтесь, не то будете взяты под стражу! — перебил Вэй Хуайсин. Сяо Чие глянул на него, медленно перевёл взгляд на Ли Цзяньхэна. — Можете взять меня, Сяо Цеаня, под стражу. Если на то есть основания. Ли Цзяньхэн почувствовал, что его предали. Он не мог не верить таким убедительным доказательствам, да и поведение Сяо Чие лишь разжигало его гнев. — На колени! — велел он неожиданно суровым тоном. — Я велел забрать у тебя именную табличку, и ты её отдашь! Сяо Чие не шевельнулся. Гнев ослепил Ли Цзяньхэна. — На колени! — рявкнул он. — Я приказываю!