Поднося вино (将进酒)

Сяо Чие вытер большим пальцем уголок рта, стирая остатки вина. — Один поцелуй за один удар. Все честно. Шэнь Цзечуань бросил на него нечитаемый взгляд. Сяо Чие улыбнулся в ответ. — Давай, Ланьчжоу, попробуй ещё раз меня обскакать, и я тебе с процентами отплачу. Шэнь Цзечуань облизнул укушенную губу. — Ещë раз вам такое не провернуть. Сяо Чие навис над ним, закрывая свет. — А тебе в следующий раз не сбежать. Он протянул руку, сорвал с ветки алый цветок, растер его в пальцах, и бросил в рот. Под его взглядом Шэнь Цзечуань сам почувствовал себя на месте несчастного цветка. Приходилось признать, что Второй княжич не просто обладал острым нюхом. Он был настроен на победу. Подумать только, когда-т он воображал, что страсть заставит Сяо Чие отступить. Кто же мог знать, что все будет совершенно иначе? Этот гордец умел только маршировать вперед, а если и отступал, то лишь для того спланировать новую атаку. Опасный человек. Крайне опасный. — Зажгите лампы! — крикнул Сяо Чие в сторону дверей. Вошедшие служанки немедленно принялись хлопотать над лампами и столиком: убрали экран, заменили большой стол изящным чайным столиком на ножках в виде конских копыт. Сняв сапоги, вошел Чэнь Ян, положил перед Сяо Чие списки гвардейцев и подсел заваривать чай. Его присутствие немного отрезвило обоих, они сидели чинно, как подобает благородным господам, — только румянец, подсвеченный теплым светом ламп, не желал сходить с лица Шэнь Цзечуаня. Чэнь Ян даже смотреть на него не смел, боясь оскорбить и его и хозяина. Подумал только, что ох, не зря Тантай Ху волнуется: красота Шэнь Ланьчжоу могла, как говорится, «повергать в прах царства и приносить несчастье подданным», но, что хуже всего, — он был с характером. Каждый, кто хоть немного знал Второго княжича, тут же понимал весь ужас положения. Ведь какое у Сяо Чие было любимое занятие? Укрощать жеребцов и изматывать беркутов! Приручая жестокую птицу, Сяо Чие не давал ей спать, но и сам бодрствовал вместе с ней. Чем труднее было ее укротить, тем внимательнее он к ней был, чем труднее было приручить, тем сильнее привязывался. Он смог так долго пролежать в выгребной яме, спасая брата, потому что любимое дело научило его терпению. От Сяо Фансюя же он унаследовал страсть к завоеваниям, желание подчинять других своей воле. Сяо Цзимин в этом разительно от них обоих отличался. Чэнь Ян подал чай, поклонился Сяо Чие. — Если чего-то еще изволите, господин, только позовите, — сказал он, обулся и вышел за дверь, нести караул. Гу Цзинь, свесившись с крыши, бросил ему винный мех и вопросительно дернул головой. Чэнь Ян медленно выдохнул. — Ничего. Господин все-таки человек с пониманием, представление о приличиях имеет. Дин Тао это не успокоило. — Он меня убьёт, убьёт, убьёт… — бормотал он, вцепившись в волосы. — Ну, тут трудно сказать. — Цяо Тянья стряхнул снег и рассмеялся, доставая трубку. — Ты не переживай, в следующем году, вот ровно в этот день, братишка для тебя жертвенных денег сожжет. Дин Тао чуть не расплакался. — Это вы двое виноваты! — зашипел он сердито. — Если б вы не подрались, я бы не полез вас разнимать, если б не полез разнимать, не свалился бы! А не свались я, то и смертный приговор бы не получил! Ненавижу вас! Цяо Тянья сделал вид, что ужасно занят огнивом, а Гу Цзинь просто скрестил руки на груди и задремал. От лютой ненависти Дин Тао выудил книжечку и принялся со скоростью печатного станка изливать на бумагу, какие же сукины дети его окружают. Передышку он сделал лишь один раз, — вытереть слезы, — и вновь яростно накинулся на книжечку, обличая всяких там подонков. В комнате же продолжался прерванный разговор. — Кстати, — вспомнил Сяо Чие. — Ты сказал, что кто-то в Цюйду способен управлять Восемью великими кланами. Что-то мне не верится. Спиртовая настойка так обожгла Шэнь Цзечуаню горло, что он едва ли дымом не плевался. Чтоб потушить этот пожар понадобилась не одна чашка чаю. — Не верится, потому что задача неподъемна? — Верно. Поэтому давай пока посторонних не притягивать. Стала бы, например, Вдовствующая императрица прислушиваться к чужаку? — А если она сама об этом не догадывается? Порой, не нужно прямых приказов чтоб управлять происходящим. Один легкий толчок, — и механизм начинает работать сам по себе. — Сперва докажи существование того, кто этот толчок может дать. — Сяо Чие окинул его взглядом. — Что, жарко тебе? Шэнь Цзечуань наконец расстегнул ворот. Жесткая ткань медленно разошлась, обнажая нежную шею, обрамленную капельками пота, линию ключиц. — Пусть вам теперь известно место Си Хунсюаня на игровой доске, убирать такую фигуру нельзя, — с его помощью я проверю идею о таинственном кукловоде. — Шэнь Цзечуань помедлил. — Впрочем, вам все равно не удалось бы его убрать: в покушении он никак не замешан, Фулин может рассказать лишь о том, что ее вынудили на предательство. Главный подозреваемый в этом деле пока вы. — Благодаря тебе. — Сяо Чие проводил взглядом исчезающую под воротом каплю пота. — Вы — персона, приближенная к Сыну Неба, его фаворит. Если Си Хунсюань увидит, что вы потеряли свое положение и отстранены, он не сможет устоять и попытается захватить власть над Восемью столичными дивизионами. Чтобы атаковать, мы должны сперва выманить врага из его логова, понять, кто перед нами. К тому же, Его Величество вам доверяет. Даже если он вас отстранит, сильнее верить другим от этого не станет. Он быстро поймет, как велико высокомерие Восьми великих кланов, как сильна их жажда власти, и осознает, что его провели. Почувствует стыд перед несправедливо осужденными и попытается загладить вину. — Шэнь Цзечуань проглотил чай, кадык скользнул вверх и вниз под белой кожей. — Но, я полагаю, вы задумали контратаку. — Я всегда за то чтоб поиграть. — Сяо Чие подлил ему чаю. — Особенно если могу тебя и твоих дружков победить на твоем же поле. Или надо лечь под вас, сложив лапки? — Учитывая обстановку, это был бы самый мудрый ход. Чем сильнее вы стараетесь себя обелить, тем подозрительнее это будет выглядеть в глазах Его Величества. — Я знаю Его Величество, — возразил Сяо Чие. — Он человек доверчивый и легко поддается на уговоры. Однако, он ненавидит, когда его принуждают и унижают. Я его друг, первый человек, которого он возвысил, когда сел на трон. Я — пример для других чиновников, ручная зверюшка: захочет — повысит, захочет — пнёт под зад. Мне-то кроме него не на кого больше положиться, моя судьба в его руках, так что я самый верный его человек. Поэтому, выходит, если кто-то против меня злоумышляет, пытается сбросить, значит и до него доберется. Как говорится, лишишься губ — зубы замерзнут. Он все еще боится клана Хуа и полагается на Хай Лянъи, потому что знает, что тот беспристрастен и ничью сторону не примет. — И все же, мы не можем упускать такую возможность, — Шэнь Цзечуань покачал чашечку в руке. — Нужно вынудить Си Хунсюаня действовать. — Хочу дать тебе один совет. — Сяо Чие оперся о столик, подавшись вперед, и поманил Шэнь Цзечуаня. Тот наклонился к нему, заинтересованный, даже отставил чашку. — Если не умеешь пить, — прошептал Сяо Чие, — Не ходи на пьянки. Не у каждого подонка найдется столько выдержки и хороших манер, сколько у твоего Второго господина. Мыслишки всякие ведь так в голову и лезут! Шэнь Цзечуань покосился на него. — «Лезут всякие мыслишки»? — повторил он, чеканя слова. — Это вы сейчас о себе говорите, благородный господин? Сяо Чие невинно глянул в ответ. — Завтра мы с тобой выйдем за порог злейшими врагами. Враги всегда следят друг за другом, оценивают друг друга, как же мне о тебе не думать? — Я вот о вас вообще не думаю, — отрезал Шэнь Цзечуань. — Каждый твой план теперь связан со мной. Ты не просто обо мне думаешь. Ты думаешь обо мне день и ночь. — Неужто на Пиру Десяти тысяч чинов до вас не дошло? — Шэнь Цзечуань выставил между ними ладонь. — Я думал, это отрезвит Второго княжича. Сяо Чие ткнулся в подставленную ладонь кончиком носа. — Злой ты, Ланьчжоу. Как в постель меня затащить, так всë дразнил и дразнил, а как получил что хотел, так сразу такой холодный, отталкиваешь. Все вы, мужики, одинаковые. Шэнь Цзечуань отвел глаза под его бесстыжим взглядом. — Совсем допился, Сяо Второй? Сяо Чие вдруг сел прямо и посерьезнел. — Завтра, во время заседания двора, кто-нибудь обязательно заведет речь о разделении вины. Кун Цю представит признание Фулин. Когда до этого дойдёт, Цензорат вменит мне недосмотр за подчиненными. Шэнь Цзечуань медленно убрал ладонь. — Даже если захотите отступить, слишком легко не сдавайтесь. — Когда на меня со всех сторон посыпятся обвинения, устные и письменные, только Его Величеству решать, какое наказание выбрать. — В лучшем случае, удержат жалование за два месяца. В худшем, — отберут именную табличку, чтоб подумали над своим поведением. Однако, Наследный княжич все еще в Цюйду, никто не осмелится плевать ему в лицо, так что и на ваш счет языки попридержат. — Старший брат скоро уедет из столицы. Когда меня накажут, некому будет разрушить брак между Хуа Сянъи и Ци Шиюем. — Браки не заключаются в одночасье. — Шэнь Цзечуань задумался. — В руках Ци Чжуинь военная мощь Цидуна. С командующей Ци и начнём. — У меня есть идея, — вдруг объявил Сяо Чие. — Какая же? — У министерства ритуалов есть записи о всех браках клана Хуа. Мой человек их немного подчистит и предоставит Ци Чжуинь, а уж она Хуа Сянъи в покое не оставит. — В Дачжоу дальние родственники имеют право вступать в брак, это касается даже двоюродных братьев и сестёр, — заметил Шэнь Цзечуань. — Или командующию Ци это особенно сильно беспокоит? — Еще как беспокоит. Ци Шиюй тот еще развратник, у него дома целый цветник. Одна из жен — его племянница. Несколько лет назад она родила слабого и болезненного ребенка, который и недели не прожил. С тех пор, когда Ци Шиюй в очередной раз пытается жениться, Ци Чжуинь зорко следит, чтобы между ним и ее новой матушкой не было кровных связей. — Но брак Хуа Сянъи и Ци Шиюя благословлен самой Вдовствующей императрицей. Не думаю, что командующая Ци может ему помешать, даже если захочет. — Браку помешать не сможет. — Сяо Чие холодно взглянул на него. — Но ребенка Хуа Третьей не родить. Она войдет в семью Ци как вторая жена, законная госпожа Цидуна, и ребенок ее будет законнорожденным, как и Ци Чжуинь. Командующей Ци, как женщине, нелегко было подчинить армию Пяти Уделов, она великий генерал, кровь проливавший на поле боя. Но если Хуа Сянъи родит сына, начнется междоусобная вражда за военную мощь Цидуна. — Я слышал, что в клане Ци есть сыновья, — возразил Шэнь Цзечуань. — Но Ци Шиюй принципиально передал командование Ци Чжуинь. Разве это не показывает, что он ценит таланты? — Всё так. Ци Чжуинь дочь его первой законной жены, талантливый полевой командир, которого он сам обучил. У него не было сыновей, потому он и растил еë как сына. Потом сыновья появились, но никто с ней так и не сравнился. Цидун в то время воевал с Бяньша. Ци Шиюй был серьезно ранен и не мог вести войска. Бяньша нажимали, но ни один из сыновей клана Ци не отважился принять командование. Тогда Ци Чжуинь закинула меч за спину и, в ночи, привела на подмогу войски Чицзюня, Бяньцзюня и Сотяня, а сама, вычислив, куда подует ветер, подожгла цепь лагерей бяньша. С тех пор ее и называют «Ураган опалённых степей». Она не просто повела за собой солдат, еще и вынесла отца из того пожара. Если раньше Ци Шиюй еще сомневался, то после того случая немедленно передал ей командование над войсками и генеральскую печать. — Однако, дарование звания командующего требует одобрения из Цюйду. Получить его нелегко. Сяо Чие улыбнулся, потер перстень на большом пальце. — Ни за что не угадаешь, кто произвел ее в командующие. Шэнь Цзечуань заинтересованно склонил голову к плечу. — Конечно, в Цюйду назначению воспротивились. Министерство обороны усомнилось в том, что подвиги какой-то там женщины, — правда, и послали прошение в Секретариат, назначить цензора и стражника для расследования. Император Гуанчэн увидел, какое волнение поднялось, и все оттягивал одобрение прошения Ци Шиюя. Заслуги Ци Чжуинь подтвердились, назначение было одобрено, вот только получить государев указ на террасе Юйлун, как всем офицерам и генералам, ей не дозволили, — только преклонить колени у зала Минли. — Сяо Чие выдержал паузу. — А потом вмешалась Вдовствующая императрица. Так Ци Чжуинь получила звание командующей армии Цидуна, открыто и законно, на террасе Юйлун.