Поднося вино (将进酒)

— Допустим, историю ты выучил. Что дальше? — Сяо Чие холодно взглянул на него. — Выказывать настоящую искренность все равно что одежду снимать, — способов не так уж много. Сегодня у нас что-то начало получаться. Ты прав, я думал что после Осенней охоты Хай Лянъи начнет менять порядки при дворе, а он просто отдал высокий пост Сюэ Сючжо из Восьми великих кланов. Значит, чины не важны, — всё равно придется им кланяться. Клан Сяо с этим ничего сделать не сможет, — все равно что одним бревном падающий дом подпирать. — Как же обойтись без истории? — Шэнь Цзечуань задумался. — Она учит нас, что при отсутствии общего врага, великие кланы грызлись между собой. Поддерживать баланс внутри кружка равных им гораздо сложнее, чем ополчиться против внешней угрозы. До появления клана Сяо они просто сменяли друг друга, но теперь решили, что нужно отделять зерна от плевел. Поражение клана Хуа временное, пусть младших членов удалили от двора, но никто, даже Хай Лянъи и взгляда обвиняющего не бросил в сторону Вдовствующей императрицы. Брачный союз между кланами Хуа и Ци направлен на то, чтобы удержать клан Хуа в седле и лишить клан Сяо союзника. Некоторые вещи по-отдельности ничего значат, но начните соединять точки, и ахнете при виде получившейся картины. — Хочешь сказать, падение Чжунбо связано с брачным альянсом Хуа-Ци? — «Мудрый стратег заключает союз с дальним соседом, нападая на ближнего» — Шэнь Цзечуань пальцем нарисовал на столе круг. — После падения Чжунбо, на юго-западе обороны Либэя открылась брешь. Цичжоу ближе всего к Северо-восточной военной дороге, кровеносной артерии Либэя. Так как Чжунбо ее больше прикрывать не может, она теперь под надзором Восьми великих кланов. Прибавьте к этому будущий союз Хуа и Ци… что получится? За спиной клана Сяо Хунъянские горы, на востоке бяньша, А на западе — внутренний враг. — Красиво, да только между этими событиями промежуток в пять лет. Кто мог знать, что клан Хуа восстанет? А если и знал, как он мог предугадать, что я успею прийти к Его Величеству на помощь? — нахмурился Сяо Чие. — Воинов Чжунбо не могли бросить на убой просто так, — помолчав, ответил Шэнь Цзечуань. — Заварить кашу не так уж сложно, труднее направлять развитие событий. Если я прав, в Восьми великих кланах прячется кукловод дергающий за ниточки. — Если так, значит мы все пешки на его шахматной доске. И даже кукловодом его тогда называть неправильно, потому что он бог, держащий в кулаке всю Дачжоу. Как ты собрался с ним бороться? Попытка вбить клин между Восемью великими кланами не сможет перебить десятилетия союзничества и родственные связи. Перед внешним врагом кланы, — нерушимая стена. — Непредсказуемость бури нам выгоднее, чем таинственное спокойствие озера, — в мутной воде не различить, кто тебе друг, а кто враг, а значит, Восемь великих кланов станут уязвимее. — Шэнь Цзечуань убрал палец. — Как смог пробиться наверх Сяо Фансюй? Как Ци Хуэйлянь и Хай Лянъи умудрились не запутаться в этой сети, несмотря на низкое происхождение? Давайте вспомним, что помогло вашему батюшке создать Либэйскую тяжёлую конницу. Всë благодаря чиновникам Восточного дворца Наследного принца, которые ввели Желтую книгу регистрации семей. Это позволило пограничным войскам организовать воинский призыв и в то же время передавало войска под руку удельных князей. Это позволило князю Либэя размежеваться с благородными кланами Цюйду и управлять войсками по своему усмотрению, не спрашиваясь у местных чиновников, да к тому же кормить солдат со своих полей. Вы лучше меня знаете, как важно, когда войска сами могут заниматься земледелием. Тут Шэнь Цзечуань был, безусловно, прав. Почему Лу Гуанбаю приходилось труднее, чем Сяо Цзимину? Потому что в Бяньцзюне войскам никак невозможно было выращивать зерно, и Лу Гуанбай мог рассчитывать лишь на довольствие, посылаемое из Цюйду. Командиры же других приграничных земель успешно использовали принцип «семьдесят в полях, тридцать на службе», так что их солдаты полностью обеспечивали себя провизией. Верховный наставник Ци готов был притворяться сумасшедшим чтоб влачить жалкое существование, но ненависть его было не смирить. Его душа все так же болела за поруганный Восточный дворец и его чиновников, выходцев из скромных семей, которых Верховный наставник отбирал лично. Все свои знания и умения Верховный наставник направил на то чтобы выпестовать Наследного принца. Его возглас: «жребий брошен!», что он обратил к небесам пять лет назад, был знаком его непримиримости. И все знания он успешно передал Шэнь Цзечуаню. — Ты шаг за шагом проникаешь на мою территорию, делаешь вид, что хочешь подружиться… а на деле хочешь нас затащить в одну лодку. — Сяо Чие подался вперед, холодно глядя на него. — Но если б я не вышел на Си Хунсюаня и не разгадал твои планы, как бы ты со мной сегодня обошелся? — Вы же молодой волк с превосходным нюхом, так почему делаете вид, что вы комнатная собачка? Будь на моем месте кто-нибудь другой, вы бы ему не дали и шагу ступить, и бесед с ним вести не стали бы. Но такие уж мы! Так что сперва спросите себя, почему мы сейчас сидим тут, выпиваем. — Какая же ты сволочь. — Такая же, как ты. Потому и сошлись. Сяо Чие решил, что хватит ходить вокруг да около. — Ты хочешь воспользоваться мной, моей силой и властью. Допустим. Но что мне за это будет? — Разделю с вами радость и горе. Ваш любезный клан Яо скоро выкинут из игры, вас это ничуть не тревожит, Второй княжич? — Я бы все равно не смог использовать Яо Вэньюя, — отмахнулся Сяо Чие. — Ты не понимаешь. Клан Яо хорошо ко мне настроен не потому что хочет спрятаться за моей спиной. Просто Яо Вэньюй… ладно, познакомишься с ним, сам поймешь. Он до сих пор не занял видного поста не потому что Хай Лянъи его не отпускает, а потому что он сам не хочет. В прошлом из клана Яо вышло много влиятельных министров. Закат начался с его отца, но влияние, заслуженное дедом, все еще на них работает. Они крупный клан, уважаемый среди образованных людей, Хуа Сицианю с ними было не сравниться. Если б Яо Вэньюй захотел, блистал бы уже при дворе. Но он хочет быть свободен, как журавль за облаками. Если Си Хунсюань выкинет клан Яо из игры, Яо Вэньюй ему только спасибо скажет. — Клан Яо связан брачными узами с кланом Фэй. Значит, удельная княжна Чжаоюэ младшая двоюродная сестра Яо Вэньюя? — вдруг спросил Шэнь Цзечуань. — Верно, — Сяо Чие снова взялся за палочки. — Чжаоюэ была бы не против за него выйти, но хоу Хэлянь трус, танцующий под дудку Вдовствующей императрицы. — Тогда почему бы вам не породниться с кланом Фэй? — Так помолвка же не состоялась, — возразил Сяо Чие. — Сорвал мне помолвку, лишил красавицы… как расплачиваться будешь? Шэнь Цзечуань в ответ удивленно приподнял брови. Сяо Чие сполоснул палочки в холодном чае и внимательно взглянул ему в глаза. — Между прочим, фразы «в одной лодке» и «в одной постели» различаются лишь словом. Я не против сочетать одно с другим. В комнате было так жарко, что у Шэнь Цзечуаня закружилась голова. Вместо ответа он повернулся открыть окно. Сяо Чие к еде так и не притронулся. — Я позвал тебя сюда, угощаю закусками да вином… и тебя это вовсе не смутило? Он так и пожирал Шэнь Цзечуаня взглядом: белую шею, скованную стоячим воротничком, ветку алой сливы, коснувшуюся, невзначай, его черных, как смоль, волос… Шэнь Цзечуань в ответ неприязненно глянул на него исподлобья. Холодный ветер жег разгоряченную, воспаленную кожу. Его бросило в пот. Крошечные снежинки, приземлявшиеся ему на руку, немедленно таяли капельками воды, но их прохлада не помогала, наоборот… Все было как в тумане. ему хотелось только одного, — расстегнуть уже ворот… — Двусмысленные разговорчики в соглашение не входят, — сухо отозвался он. — Есть кому согреть мне постель. Сяо Чие придвинулся еще ближе. — Что-то непохоже. Ну ладно, не будем смешивать работу и личное, давай о чем-нибудь повеселее. Слышал, Си Хунсюань тебе подсовывал кого-то из Лотосового павильона? А я-то думал ему только женщины нравятся. У него что, тоже вкусы поменялись? — В наши дни связь между мужчинами не такая уж редкость. Но не знаю, изменились ли его вкусы. Кстати, почему вы сказали «тоже»? Неужели ваши изменились? — А я с самого начала был не привередливый. — Сяо Чие легонько потянул его за длинную выбившуюся прядь. — Мои вкусы зависят от настроения. Шэнь Цзечуань пригладил влажные от пота волосы. — Удивительно, некоторые люди думают, что умеют прикидываться романтичными натурами и очаровывать. У них даже манеры кое-какие имеются. Однако, на деле только и думают о том, чтобы дорваться до желаемого. Им бы заняться сперва собой. Сяо Чие оттолкнул в сторону столик с закусками и молниеносно схватил Шэнь Цзечуаня за запястья. — А некоторые… так жалко выглядят, когда их в пот бросает! Прикосновение Сяо Чие обожгло Шэнь Цзечуаня. Он попытался привстать. — Что вы мне подмешали? Что это за наркотик? — А ты угадай, — Сяо Чие притянул его ближе. — Разбираешься в ядах, значит… вряд ли Цзи Ган тебя научил, откуда ему такое знать? Так кто же твой учитель… или, лучше сказать, «наставник»? Шэнь Цзечуань почувствовал, как от ярости жарко стало глазам. — Я ничего вам не скажу, — тихо ответил он. Сяо Чие наклонился ближе, потянул носом. — Так приятно пахнешь… Шэнь Цзечуань задышал тяжелее. — Вроде бы мужчина… а вешаетесь на меня как красотка на богача… — Какая уж из меня красотка! А что, уже неймется? Куда ты так спешишь, даже чаю не попили… Шэнь Цзечуань почувствовал, как пот пропитывает нательное белье. Сухой жар сделался влажным, и это, можно сказать… соответствовало странной, двусмысленной обстановке. — Что вы мне подлили?! Говорите! Сяо Чие рассмеялся. — Да пошутил я. Это просто спиртовая настойка. Шэнь Цзечуань закрыл глаза и глубоко вздохнул, чтоб ни в коем случае не сорваться. — Сяо Второй… Сяо Чие как раз набрал полный рот холодного вина, но стоило Шэнь Цзечуаню подать голос, как он наклонился и накрыл его губы своими, прижал его спиной к подоконнику. Дрогнула алая ветка сливы, Шэнь Цзечуань откинулся назад, чувствуя, что сейчас пополам переломится от этой хватки. Снег падал на шею Сяо Чие, но он был слишком занят, чтоб это заметить: прижался к Шэнь Цзечуаню и с силой переплел их пальцы. Как же давно он этого хотел! Поймал тот ледяной взгляд на Пиру Десяти тысяч чинов, и желание поцеловать эту жестокую, беспощадную, умную заразу загорелось внутри как пожар. А сегодня он сдерживал себя весь вечер, слишком долго, — теперь хотелось только зацеловать его, пока белая кожа не покраснеет, пока ответное желание не загорится в глазах. Шэнь Цзечуань тяжело сопел, дрожа на ледяном ветру весь мокрый. Вино лилось ему в глотку изо рта Сяо Чие, он попытался не глотать, подавился, но Сяо Второй прихватил зубами кончик его языка, — ни вырваться ни вздохнуть, оставалось лишь терпеть до слез. Скорее небо упадет на землю, чем этот Сяо его отпустит! Бах! — раздалось с крыши, и что-то действительно свалилось в сугроб. Через мгновение из сугроба высунулась голова Дин Тао. Он вскочил, растирая ладони, сердито глянул наверх, собираясь дать кому-то отповедь… и столкнулся взглядом с Сяо Чие. Да так и застыл в ужасе. Шэнь Цзечуань немедленно оттолкнул Сяо Второго, схватился за подоконник, надсадно кашляя. Уши у него алели, вино щипало язык. Сяо Чие выглянул из окна, мрачный, тяжело дышащий. У Дин Тао застучали зубы. И не от холода. — П… п… простите, г… господин… — пробормотал он, указывая наверх. Там, на крыше, Цяо Тянья и Гу Цзинь затаили дыхание, мудро рассудив, что лучше прикинуться, будто их тут нет и не было никогда. Решив не дожидаться ответа, Дин Тао вскочил на ближайшую ветку сливы и одним прыжком удрал обратно на крышу.