Поднося вино (将进酒)

Ли Цзяньхэну снился кошмар. Снова ночь в лесу, снова хлещущие по лицу ветви и бешеный галоп в дождливой тьме. От страха он крепко сжал было поводья, но Сяо Чие вдруг схватил его за ворот и сбросил с коня. — Цеань… — Ли Цзяньхэн встал на колени в мольбе. — Цеань, Цеань! Мы же с тобой как братья! Не бросай меня! Молния озарила каменное, безжалостное лицо Сяо Чие, гром расколол небо. — Дай ему по башке и утащи! Ли Цзяньхэн шмыгнул носом. Сквозь потоки слёз он видел как размытая фигура Чэнь Яна надвинулась на него, и в ужасе попытался отползти, закрыться руками. — Я… я император! Как ты смеешь со мной так обращаться?! Спиной он наткнулся на что-то, и, обернувшись, увидел склонившегося над ним императора Сяньдэ. — Царственный брат! — взмолился Ли Цхяньхэн. — Спаси меня, царственный брат! Мёртвый император крепко, до боли сжал его запястье. — Тот, кто сегодня спас тебя… — прохрипел он, закашлявшись кровью. — …завтра может убить! Ты понял? Ли Цзяньхэн пытался вырваться из его хватки, но не мог, как ни старался. Капли дождя отчего-то стали липкими, он отёр щёку… кровь. Стоило ему поднять глаза, как из темноты рухнула человеческая голова, глухо ударилась о его колени. Ли Цзяньхэн больше не мог этого выносить. Он рванулся с нечеловеческой силой, отпихнул голову, и пополз сквозь грязь и тьму, не разбирая дороги. — Я император! — крикнул он надвигающимся теням. — Я — Сын Неба! Кто тут хочет убить меня?! Кто?! — Ваше Величество, — тихонько позвал кто-то. — Ваше Величество… Ли Цзяньхэн распахнул глаза, невидяще глядя в золочёный потолок. — Кто тут хочет убить… кто тут хочет убить меня… Вдовствующая императрица склонилась над ним, ласково промокнула его виски платочком. — Цзяньхэн, царственная матушка здесь, с вами. «Цзяньхэн»! Печаль сжала вдруг сердце Ли Цзяньхэна. Его мать умерла, когда он был совсем ребёнком, а император Гуанчэн ни разу даже не взглянул на него. Всю жизнь юный принц провёл среди собутыльников и продажных девок, и никто никогда не называл его по-имени. — Царственная матушка… — всхлипнул он. — Матушка! Вдовствующая императрица отвернулась от света, будто скрывая слёзы. — Как же вы меня напугали! Всю ночь пролежали в бреду… если у вас что-то болит, немедленно скажите! Ли Цзяньхэн заметил вдруг, что она всë ещë в церемониальных одеждах, значит, провела всю ночь у его постели, не отходила даже переодеться. Глаза покраснели, седины как-будто прибавилось на висках… Ли Цзяньхэн поспешно сел, чтоб не тревожить еë. Тëплое чувство поднялось в его душе, он ласково взял еë руки в свои. — Простите, что встревожил вас, матушка. Я здоров. Хай Лянъи провëл эту бессонную ночь снаружи, преклонив колени перед дверями императорских покоев. Услышав голос Ли Цзяньхэна, он наконец-то смог вздохнуть с облегчением. Всë зашевелилось, бесшумно забегали служанки с тазами и полотенцами. Вдовствующая императрица приняла у них чашку с лекарственным отваром, и лично попробовала, прежде чем напоить Ли Цзяньхэна. От лекарства ему сделалось чуть лучше, даже лицо порозовело. Натянув туфли, он вышел, и едва не наткнулся на коленопреклоненного Хай Лянъи. — Старший секретарь, я жив и здоров! — воскликнул он, тронутый такой заботой, и бросился помогать Хай Лянъи подняться. Получилось у них с трудом, поэтому Ли Цзяньхэн всë же уговорил его пойти отдыхать, а с ним отпустил и остальных чиновников, оставив лишь Кун Цю, Цень Юя и Фу Линье, занимавшихся расследованием. — Ну? Что вы выяснили? Министр Кун доложите немедленно! — нетерпеливо потребовал он. Кун Цю склонился в земном поклоне. — Расследование министерства наказаний вывело нас к следующему: евнуха-убийцу, прозывавшегося Гуйшэном, в день Пира Десяти тысяч чинов поставила на дежурство некая Фулин, служащая императорской службы кормлений. — Служащая? — удивился Ли Цзяньхэн. — Но почему же она желает мне зла? — Отвечаю Вашему Величеству: причины нам неизвестны. — Вы занимались этим делом всю ночь, а такую важную вещь не узнали?! — воскликнул взволнованный Ли Цзяньхэн. Кун Цю переглянулся со своими спутникаии. — Мы должны были сразу поставить Его Величество в известность… — начал он после паузы. — Фулин, понимая, что не сможет избежать кары, приняла яд, лишивший еë дара речи. Она ожидает казни. На Ли Цзяньхэна вдруг снизошло озарение. — Зачем служащей дворца совершать подобное злодеяние? К тому же, она приняла яд… должно быть испугалась, что заговорит под пытками. Она наверняка покрывает истинного зачинщика! — Мудрость Вашего Величества безгранична, — подтвердил Кун Цю. — Мы пришли к такому же выводу и, проверив эту женщину, обнаружили, что еë пожилая матушка проживает в переулке неподалёку от улицы Дунлун. Домик мал, однако не из тех, что могла бы позволить себе мелкая служащая. Этот недостойный продолжил расследование и выяснил, что дом не был куплен, — некий торговец живым товаром позволял еë матери жить там в кредит. Ли Цзяньхэн был прекрасно осведомлëн о нравах улицы Дунлун, так что слова Кун Цю сразу зародили в нëм сомнение. — Но раз у неë никого и ничего нет кроме вдовой матушки, что же она могла предложить в залог за дом? — Схожие вопросы возникли и у меня, Ваше Величество. Я вызвал работорговца на допрос, и узнал, что поручителем выступил некто из Императорской гвардии. Ли Цзяньхэн замер. И не сразу решился задать столь волнующий его вопрос. — Но… при чëм же здесь гвардия? — Поручителя зовут Юань Лю, он судья шестого ранга гвардейской роты трибунала. Они с Фулин не помолвлены, однако, слухи об их интрижке ходили давно. Ли Цзяньхэн вскочил, взволнованный. — Генерал-губернатор Сяо об этом знает? Кун Цю известно были о крепкой дружбе императора с Сяо Чие, так что он не мог сходу решить, что выгоднее, топить генерал-губернатора или защищать. Поэтому решил ответить как есть. — Генерал-губернатор Сяо заявил, что ему об этом ничего не известно. Ли Цзяньхэн замер, пытаясь удержать лицо. — В гвардии… множество бойцов, — с трудом проговорил он наконец. — Не удивительно, что он не знал. Это не стоит упоминания… вы свободны. Вызовите Хань Чэна и Шэнь Цзечуаня, я желаю их наградить! *** Сяо Чие решительно прошагал по слежавшемуся снегу двора и пинком распахнул дверь пыточной. Дежуривший внутри стражник был предупреждëн о его визите и немедленно провëл генерал-губернатора внутрь. Сяо Чие вошëл в камеру. Чэнь Ян поспешно снял с него плащ. Фулин, молодая женщина двадцати трëх лет, сидела, съëжившись, на соломе в углу, растрëпанная, всë ещë оглушëнная болью. При виде возвышающегося над ней Сяо Чие, Фулин задрожала от страха. И не удивительно: Второй княжич умел произвести впечатление. В его облике странным образом сочетались жестокость и обаяние, при желании он мог принимать то вид гуляки и повесы, то ледяного духа-асуры, и перевоплощения эти не стоили ему никакого труда. Сейчас он выбрал образ легкомысленного юного господина, оказавшегося тут совершенно случайно: окинул взглядом камеру, заглянул в узкое окошечко, выходившее на тюремную стену. Скучно. Он вновь обратил презрительный взгляд на жмущуюся к стене Фулин. — Служащая императорской кухни, значит, — протянул он. Она не посмела поднять голову, вперившись взглядом в его сапоги. Сяо Чие уселся на принесëнный Чэнь Яном стул, закинул ногу на ногу. — У Юань Лю есть и жена и наложницы, а он ради тебя рисковал отстранением от службы. Что же это за красавица, стоящая того чтоб из-за неë сломать себе жизнь? Подними личико, дай посмотрю. Фулин сжалась ещë сильнее. Сяо Чие откинулся на стуле. — Он же тебе в отцы годится. К тому же, ты не простая дворцовая служанка, занимаешь пост. Смогла бы выйти замуж за мужчину из приличной семьи. У Юань Лю же ни ранга высокого нет ни происхождения ни связей. Что же ты в него так вцепилась? Неужели любовь? Молчание. — Ладно, оставим пока Юань Лю. Но как ты Гуйшэна подтолкнула к покушению? Денег у тебя нет, значит кто-то за тобой стоит. Лишила себя дара речи… знала, что ниточка должна оборваться на тебе. Твой хозяин прекрасно умеет вертеть несчастными вроде вас, а когда становитесь не нужны, — избавляется. Ваши жалкие жизни, обычно, мне не интересны, вот только в этот раз ты и меня, Сяо Цеаня, решила с собой утащить, а теперь думаешь, что я позволю тебе просто так умереть? — Сяо Чие усмехнулся. — Очень зря, красавица. Чэнь Ян кивнул стоявшему в коридоре стражнику, и тот немедленно притащил грязного, избитого Юань Лю. Увидев Фулин, тот яростно захромал к ней, гремя кандалами. — Подлая сука! В Ад меня утащить вздумала?! Фулин, дрожа, попыталась уползти в дальний угол, но Юань Лю изловчился и поймал её за лодыжку. — Я в тебе души не чаял! Всё для тебя делал! И вот как ты мне отплатила! Фулин разрыдалась, попыталась пнуть Юань Лю. Из её горла вырвался хриплый, звериный крик, но Юань Лю только сжал хватку сильнее. — Когда твоя мать заболела, я её на спине к лекарю отнёс! Дарил тебе всё, что попросишь! А ты не только меня обманула, ты всю мою семью втянула в эту грязь! Мерзкая ты тварь! Чэнь Ян с трудом оттащил отчаянно рвущегося, звенящего кандалами Юань Лю, но тот всё продолжал тянуться к ненавистной Фулин. — Я от тебя не отстану! Даже после смерти тебя замучаю! Сяо Чие отвернулся к тюремному окошку. В узкую щель проглядывало небо, обложенное белыми облаками. Такое же равнодушное, как он сам. Юань Лю осел на пол, рыдая пополз к Сяо Чие, возя лбом по полу. — Командир… командир! Простите меня, умоляю! Она меня приворожила, околдовала! Я вашим рабом стану на всю жизнь! — Виновен ты или нет, не мне решать. — Сяо Чие бросил на него холодный взгляд сверху вниз. — Её умоляй пощадить твою семью. Ты сам продал своих жён и сыновей за возможность в койку прыгнуть на стороне. Юань Лю упал перед Фулин в земном поклоне. — Отпусти… я же тут не при чём… умоляю, не тащи меня за собой! Умоляю! У меня же семья… они же умрут… я не хочу… Но Фулин лишь тихо плакала, отвернувшись. Всё поняв, Юань Лю в ужасе зарыдал, ударился лбом об пол, рассекая кожу до крови. — Фулин… Супруги на одну ночь, — возлюбленные на сотню лет… пусть мы не поженились, разве чувства остыли?! Прошу тебя, отпусти! В следующей жизни я тебе буду сыном, внуком! Куплю тот дом для твоей матери! Только прошу… — Он зашёлся рыданиями, не в силах говорить. — Как ты можешь… как ты можешь угрожать моей невинной семье?! Сердца у тебя нету, что ли?! Фулин захрипела вдруг и склонилась перед ним в земном поклоне. Губы её двигались бесшумно, но слова были понятны. «Прости». Юань Лю подполз к ней, весь перемазанный в слезах и крови, схватил за руки. — Не нужны… не нужны мне твои извинения! Просто объясни им всё… Фулин… я не хочу умирать… Не убивай меня, Фулин… — Заговор с целью убийства карается не просто обезглавливанием, — холодно проговорил Сяо Чие. — Хочешь умереть? Пожалуйста. Но разве твоя старуха-мать выдержит пытки императорской тюрьмы? В лучшем случае ее запорют до смерти. Или сдерут кожу. Фулин всхлипнула. — Твой хозяин тебя что, не предупредил? — продолжил Сяо Чие. — Я этого дела так не оставлю. Каждый день расследования прибавит день пыток и тебе и ему и твоей матушке. Я человек терпеливый, могу вести это дело долго. В новом всхлипе Фулин слышалась ненависть, но Сяо Чие и бровью не повел. — Говорят, прежде, чем бить собаку, надо найти хозяина. Но раз уж вздумала кусаться, как бешеная сука, начну с тебя. Буду пороть, пока кожа не слезет, пока сама не начнешь молить о смерти. Посмотрим, кто дольше продержится. Чэнь Ян, тащи ее мать. Не успел Чэнь Ян выйти, как Фулин вновь зашлась хриплым, звериным криком. Она бросилась к Сяо Чие, упала на землю, и дрожащими пальцами принялась чертить в пыли слова. — Дайте ей бумагу и кисть, — бросил Сяо Чие. — Пусть пишет признание. *** После того как Чэнь Ян увел Фулин заверять признание, Сяо Чие остался в камере наединя с Юань Лю. Видя, что княжич собирается уходить, тот крепко вцепился в полу его одежд. — К… командир! — воскликнул он. — Раз всё закончилось… могу ли я… Сяо Чие накинул плащ и обернулся. — Когда ты стал судьёй? — На третий год после вашего назначения! — Юань Лю для верности показал три пальца. — Значит, ты мой человек. Юань Лю яростно закивал. — Ваш! Я весь ваш! Сяо Чие, не спавший всю ночь, почувствовал лишь раздражение. Он шлепнул Юань Лю по пальцам рукоятью меча. — Мои люди не берут кредиты у работорговцев, — ответил он. — А о купленном имуществе немедленно заявляют в канцелярию. Ты утаил покупку дома. Утаил покупку земли за городом. Многовато у тебя денег для судьи шестого ранга. Так чей ты, говоришь? Юань Лю вновь разразился рыданиями. — Меня обманули… я не должен был скрывать… Командир! Командир… я не предавал гвардию… Сяо Чие хрустнул затекшей шеей, не глядя на него. — У тебя есть сын. Сколько ему? — Ч.. четыре года. — Я о нём позабочусь, — бесстрастно ответил Сяо Чие. — Когда вынесут вердикт, покончишь с собой. Дверь камеры захлопнулась за ним. Получив от Чэнь Яна листы с признанием, Сяо Чие вышел, наконец, из тюремных ворот, оставив позади мрачные, сырые коридоры и стенания несчастных. — Командир. — Гу Цзинь спешно подбежал к нему. — Я был на улице Дунлун. Мать Фулин мертва. Чэнь Ян нахмурился. — Хорошо, что господин не остался во дворце, иначе сами мы от Фулин ничего не добились бы. — Пустышка. — Сяо Чие пролистал признание. — Она даже лица его не видела. Этим никого не подцепишь. — Зато мы восстановили доброе имя императорской гвардии, — заметил Чэнь Ян. — Господин, вы сами доложите об этом Его Величеству? Сяо Чие обернулся к нему. — Доброе имя гвардии восстановили? С чего бы? Чэнь Ян и Гу Цзинь удивлённо воззрились на него. Сяо Чие презрительно усмехнулся. — Они думают, что меня можно загнать, как зверя? Пускай. Пусть вываливают все, что есть, льют любую грязь. Пусть унижают хоть всей толпой и лепят из меня какую угодно тварь. Это покажет императору лишь одно: если они думают, что аж самого генерал-губернатора так легко сковырнут, то и Его Величеству стоит опасаться. Пепел клана Хуа еще не остыл. Любой, кто сейчас дерзнет собирать вокруг себя дружков, на смертную казнь нарывается! Примечание автора: Мне всегда казалось, что намерения Ланьчжоу были совершенно ясны, после этого диалога так точно! Но, наверное, из следующих глав станет понятнее. Эту новеллу я разделю на два тома, будет примерно размером с «Южный алтарь», может чуть длиннее. Спасибо, что читаете!