Поднося вино (将进酒)

«Ланьчжоу, да ты краснеешь». Шэнь Цзечуань вздрогнул, — так зашлось вдруг спокойное прежде сердце. Платок Сяо Чие, надëжно спрятанный в рукаве, обжигал как огонь, и пламя это, словно повинуясь команде хозяина, доползло до самых ушей. Шэнь Цзечуань прекрасно знал, что на его белой коже любой румянец выделяется словно алое знамя. Бессмысленно было отрицать. Сяо Чие словно вытолкнул его в круг света, и теперь разглядывал со всех сторон, пытаясь отыскать ключ к нему, понять правду… Шэнь Цзечуань нервно облизнулся, чувствуя, как пересохли губы, сжал кулаки. Нет. Ничего этот Сяо Второй от него не получит. — Время уже позднее, — объявил он. — Я позову наставников. Он просчитался, — для Сяо Чие его подчëркнутое равнодушие было всë равно что вызов, укус, который так и тянет расчесать. Но тот прекрасно понимал, что если хочешь победы, спешить нельзя. Лучше пока отпустить рыбку с крючка. — О наставниках мы позаботимся, не переживай. Если хочешь спать, восточный флигель свободен. Шэнь Цзечуань молча вышел. Братья к тому времени так набрались, что понятно было, — эти и к утру не протрезвеют. Пришлось Шэнь Цзечуаню взять Цзи Гана на закорки и отнести в экипаж. — В эти два дня следи за Восемью великими кланами, — бросил Сяо Чие Чэнь Яну, неотрывно наблюдая за удаляющимся экипажем. — Посмотрим, кто начнëт действовать. *** Шэнь Цзечуань задремал было, убаюканный покачиванием рессор, но поспать ему не удалось: на полдороге возница свернул в проулок, где ждала неприметная повозка, доставившая их к храму Покаяния. Гэ Цинцин уже заждался их, и, завидев Цяо Тянья, несущего Цзи Гана на закорках, взволнованно бросился вперëд. — Всё хорошо, — поспешил успокоить его Шэнь Цзечуань. — Учитель просто перепил. — Цинцин, уложи его, пусть поспит как следует, — велел Верховный наставник Ци с крыльца. Цяо Тянья дождался, пока Гэ Цинцин унесëт Цзи Гана, и встал на колени перед крыльцом, не обращая внимания на снег. — Как поживает Верховный наставник? — Повидался с тобой, так нечего больше и желать. — Верховный наставник поднял руку в церемонном жесте. — Сменив имя на «Цяо Тянья», ты избавился от необходимости соблюдать наш договор, однако же остался, дорожа былыми узами. Сердечно тебя благодарю. — Для Верховного наставника то была мелочь, не стоящая внимания, но мне ваша доброта спасла жизнь. — Цяо Тянья посерьëзнел. — В год Юнъи моих отца и брата оговорили, их должны были казнить как продажных чиновников. Если б не честность и прозорливость Верховного наставника, весь клан Цяо, все двадцать душ были бы несправедливо казнены у Полуденных ворот. — Твои брат с отцом были людьми честными и благородными, — ответил Верховный наставник. — Даже без моей помощи они смогли бы оправдаться. Цяо Тянья помолчал, вспоминая дела давно минувших дней. — Клан Цяо никогда не забудет вашей доброты. История же была в следующем: отец Цяо Тянья служил в министерстве обороны при императоре Гуанчэне, жестоко преследовавшем продажных чиновников. Цяо-старшего оговорили завистники, обвинив во владении землями и незарегистрированным имуществом. Он понятия не имел, как выпутаться из этой ситуации, однако, Ци Хуэйлянь добился пересмотра дела и освободил всех несправедливо обвинëнных. Впоследствии он даже выдал дочь за старшего сына Цяо. Однако, на этом история не закончилась: через несколько лет случилась трагедия в Восточном дворце, и пути новоиспечённых родственников разошлись: Ци Хуэйлянь, лишëнный всех полномочий, последовал за Наследным принцем в Храм покаяния, а Цяо-старший перешëл на сторону императрицы. Это его не спасло: Восточный дворец пал, императрица и Пань Жугуй именем императора добили оставшихся. Цяо-старший вновь попал в тюрьму, да только теперь не было рядом Ци Хуэйляня. Обоих, и отца и сына Цяо обезглавили, а остальную семью сослали за перевал Сотянь. Дочь Ци Хуэйляна, старшая невестка Цяо Тянья, не вынесла тягот пути. — Кто прошлое помянет… — Верховный наставник взлохматил седую шевелюру. — Нелегко тебе было вернуть офицерский чин, так что задумайся: присягнув на верность Ланьчжоу, ты отдаëшь свою жизнь и смерть в его руки. Должен будешь служить ему до конца. Цяо Тянья ухмыльнулся, бесшабашный, растрëпанный, ветер взметнул выбившиеся пряди. — Верховный наставник, у меня нет ни семьи ни дома, и лишь одно стремление осталось: отплатить вам и старшей невестке за доброту. Теперь наконец у меня появилась возможность снять с души это бремя. Цяо Сунъюэ умер со старшей невесткой в Кане. Цяо Тянья же — всего лишь клинок, готовый служить господину. Клинку нет дела до жизни и смерти, его не волнует свобода. Если тучи сгущаются над вами и враги подступают со всех сторон, зачем держать его в ножнах? Прикажите, и я одолею всех. Верховный наставник медленно подошёл к краю крыльца, держась за колонну. — Ланьчжоу… год кончается, а наставник так тебе ничего и не подарил на совершеннолетие. Шэнь Цзечуань почувствовал, как порыв ледяного ветра раздувает рукава. Понял, к чему ведëт разговор. — Ты вырос… и готов к любым трудностям. Но перед тобой долгий путь: убить заклятых врагов, уничтожить Восемь великих кланов, открыть людям истину и принести мир в Чжунбо. Добиться этого нелегко… Раз Цзи Ган решил подарить тебе меч, то и я тоже. Будь ему хорошим хозяином. Шэнь Цзечуань склонился перед Верховным наставником в благодарном поклоне, и тот торжественно возложил холодную длань на его запорошенную снегом макушку. *** Цзи Ган проспался к обеду, с трудом съел немного жидкой рисовой каши, и наконец позвал Шэнь Цзечуаня в дом. — Помнишь клинок, о котором я тебе в прошлый раз говорил? Его вчера принесли, и с тех пор я всё думаю… — Цзи Ган отодвинул шкафчик и достал из укромной ниши меч на подставке. Шэнь Цзечуань взглянул на клинок, и не мог больше отвести глаз. Сердце забилось быстро-быстро. — Цзи Лэй им и пользоваться-то не умел. — Цзи Ган старательно отëр лезвие платком. — Но тебе этот клинок как раз подойдëт. Ножны тоже переделали, его старое имя использовать негоже, придумай новое. Шэнь Цзечуань не ответил, погружëнный в созерцание великолепного меча. Прямой клинок три и семь десятых чи длиной, — легко выхватить из ножен в мгновение ока. Шириной в два пальца, — хорош для быстрых атак и сложных приёмов. Новая рукоять сандалового дерева украшена была лишь золотым навершием с жемчужиной, — никакой резьбы. Сталь меча закалена была так искусно, что даже после стольких лет забвения он сохранял величественную, мрачную ауру. Незапятнанный, словно омытый холодными осенними водами, напоминал одинокого, горделивого воина. — Вчера вот посмотрел на Сяо Второго и понял, что мне, как учителю, не хватает гибкости. Больно уж ты со мной стал осторожен и нерешителен. — Цзи Ган отложил платок. — Но с этим мечом тебе не будет равных, даже Сяо Второй со своим Ланли за тобой не угонится. Сандаловая рукоять его сделала легче, с ней ловчее. Каким бы стилем ни владел твой противник, — преимущество всегда на стороне быстрого. Да… это был любимый меч отца. Основа боевых искусств клана Цзи, — ярость и устойчивость. Однако, техники духовного совершенствования создал Цзи Уфань. Ты сможешь не просто пойти по его стопам, но проложить собственный путь. Шэнь Цзечуань крепко сжал рукоять и поднял меч, пробуя его в руке. Цзи Ган отступил на шаг. — Дай ему имя. Шэнь Цзечуань влюбился в этот клинок с первого взгляда, ни за что не расстался бы с ним, но приличия требовали спросить: — Неужели учитель мне, недостойному ученику, согласен отдать такое сокровище? Цзи Ган расхохотался. — Учитель хорош в кулачном бою! Клинок мне ни к чему. Он должен принадлежать тому, кто будет им пользоваться. Шэнь Цзечуань задумался. — Тогда я назову его… Ян Шань Сюэ. *** Вечером, когда все уселись за стол, Верховный наставник записал на листе бумаги фамилии Восьми великих кланов. — Пир Десяти Тысяч Чинов на носу. В столицу повалят провинциальные чиновники, и даже Четыре великих генерала воссоединятся. — Верховный наставник подул на чернила, чтоб лучше сохли. — На трон взошёл новый император, значит в следующем году жди проверок и назначений. На пиру будут создаваться новые альянсы и заключаться новые договорённости. Если Вдовствующая императрица желает вернуться в игру, лучшей возможности не сыскать. — После смерти Хуа Сицианя она удалилась на свою половину дворца и с тех пор не показывалась. Вся молодёжь клана Хуа лишилась постов, а без чужой помощи ей никак не вернуться. — Шэнь Цзечуань нахмурился. — Но после того что случилось с Си Гуанем вряд ли кто-то осмелится вступать с ней в сговор. — Осторожностью величия не достигнешь. Однако, все союзы в подлунном мире заключаются ради выгоды. Пока у вдовствующей императрицы есть товар, найдётся и купец. — Верховный наставник несколько раз подчеркнул иероглиф «Хуа». — Да, на мужчин клана она положиться не может… однако ты забыл о её воспитаннице. — Третья барышня, — догадался Шэнь Цзечуань. — Наставник имеет в виду Хуа Сянъи. — Покойный император Сяньдэ так благоволил Третьей барышне, что собирался пожаловать ей титул княгини Дачжоу. Но, как видите, ничего из этой затеи не вышло. Вдовствующая императрица ни за что этого не позволила бы. Шэнь Цзечуань задумался над чашкой чая. — Понимаю… — наконец протянул он. — Поделись с нами. Шэнь Цзечуань подался вперёд, опершись о колено. — Если бы Хуа Сянъи получила титул княгини Дачжоу, её брак стал бы государственным делом и перешёл в руки Императора и сановников. Но пока она всего лишь Третья барышня, Вдовствующая императрица вольна решать, за кого ей выйти. Значит она собирается женить Хуа Сянъи, наставник? Верховный наставник вновь опустил кисть в тушечницу. — Вдовствующая императрица пожертвовала пешкой, чтоб спасти ладью. Потеря Си Гуаня значит потерю военного влияния в Цюйду. Однако, если выдать Третью барышню за Сяо Чие, проблема решится сама собой. — Проще взойти живым на небо. Сяо Второй никогда не сдастся Вдовствующей императрице. — Я слышал, Хуа Сянъи своей красотой озаряет всю столицу. Кто знает, не передумает ли Сяо Второй, если его охватит страсть? Чтоб не отвечать, Шэнь Цзечуань сделал огромный глоток чаю. — Впрочем, даже в этом случае свадьбе не быть, — продолжил Верховный наставник. — Сяо Цзимин не допустит. Клан Хуа и клан Сяо как огонь и вода, — зачем мириться с врагом, когда судьба тебе благоволит? Шэнь Цзечуань задумчиво кивнул. — Военное влияние в обмен на власть над чиновниками, это неплохая сделка. Однако, облеченных настоящей властью чиновников сейчас мало. Разве что Хай Лянъи… он возглавляет секретариат, да и Третья барышня не может опуститься до наложницы. Пожалуй, в Цюйду он единственный подходит на роль её мужа. — Можно поискать и за пределами столицы. — Верховный наставник написал на листе «Цидун». — Если откажется Либэй, всегда есть Цидун. — Командующую Ци исключаем, Лу Гуанбай не женат… значит, остаётся Лу Гуанбай. Однако, клан Лу близок с кланом Сяо. Между ними не вбить клин так просто. — Не сбрасывай со счетов клан Ци! — недовольно воскликнул Верховный наставник. — Кроме Ци Чжуинь у них есть ещё кое-кто. Шэнь Цзечуань удивлённо воззрился на него. — Вы же не думаете, что… *** Несколько дней спустя Сяо Чие выехал за город, сопровождая Ли Цзяньхэна, пожелавшего встретить цидунских генералов. На обратном пути Лу Гуанбай снял шлем и обернулся к другу. — Я тут кое-что услышал, пока ехали. Знаешь свежую сплетню? Сяо Чие пришпорил коня чтоб ехать с генералом вровень. — Какую? Стоило Лу Гуанбаю открыть рот, как Ци Чжуинь налетела, словно ураган, и со всей силы врезала ему по спине. — Командующая! — взвыл Лу Гуанбай. Ци Чжуинь на его памяти редко бывала в таком дурном настроении. Схватившись за рукоять клинка, она наклонилась к самому лицо Сяо Чие. — Давно об этом болтают?! — Что…? — не понял Сяо Чие. — Новая матушка у меня будет, вот что, — прошипела Ци Чжуинь, кипя от гнева. — Старый генерал Ци… возьмёт новую наложницу? — Наложницу, как же! — прорычала Ци Чжуинь. — Вторую жену он берёт! Третья барышня Хуа будет мне мачехой! Да сколько ей лет?! Мы с ней хоть ровесницы?!