Поднося вино (将进酒)

Дату «семейного ужина» Сяо Чие назначил незадолго до Банкета Десяти тысяч чинов. Чэнь Ян сам доставил приглашение, но вместо Шэнь Цзечуаня встретил его Гэ Цинцин. — Ланьчжоу на службе, ему все время некогда, так что приму от его имени, — сказал он, обменявшись с Чэнь Яном приветствиями, и убрал конверт. — Гвардейцы теперь на самой верхушке, старшина Чэнь, надо полагать, тоже занят? — Командир каждый день корпеет над бумагами, так что нам негоже жаловаться. — Чэнь Ян принял чашку чаю. — А вы, старший брат Гэ, я слышал, были до судьи повышены? Впечатляющий рост! Правду говорят: не было бы счастья, да несчастье помогло. Уверен, будущность вас ждёт самая светлая. Оба вовсю старались проявлять вежливость и сердечность, чтоб ни в коем случае не уронить свою часть. Увы, в последнее время раздор между стражей и гвардией только обострился: всё время возникали стычки, дошло до того, что гвардейцы и стражники даже видеть друг друга спокойно не могли. От второй чашки Чэнь Ян вежливо отказался и откланялся. Дождавшись, пока Гэ Цинцин проводит гостя, Шэнь Цзечуань вышел из соседней комнаты. — Неудачное время они выбрали. — Гэ Цинцин передал ему приглашение. — Ты что же, пойдёшь? — Почему бы и нет? — Шэнь Цзечуань развернул лист, пробежал взглядом по строкам, написанным смелыми, чёткими росчерками, явно рукой Сяо Чие. — Сяо Второй сейчас вовсю ставит нам палки в колёса. Что бы нам ни поручили, гвардейцы тут же это задание перехватывают. К тому же, он в фаворе у Его Величества, как раз подходящий момент, чтобы… — Совершенно ясно, чего он добивается. — Шэнь Цзечуань сложил приглашение. — Он хочет подавить императорскую стражу и подмять под себя всю столицу, чтобы император мог надеяться лишь на гвардию. Мы от него ещё натерпимся. — Вот именно. Тащить с собой дядю Цзи слишком рискованно. Шэнь Цзечуань бросил приглашение на стол. — Раз дело касается Цзо Цяньцю, его ученик не посмеет строить козни. Гэ Цинцина это не успокоило, но возражать он не стал. Шэнь Цзечуань провёл языком по поджившей ранке на губе, и накинул плащ. — Я отлучусь ненадолго. *** Над улицей Дунлун редкие снежинки кружились в воздухе, сдуваемые безжалостным, резким ветром. Шэнь Цзечуань поплотнее запахнул плащ и поспешил в Лотосовый павильон, что располагался как раз напротив Дома Сянъюнь. Несколько дней назад Си Хунсюань сочинил цикл стихов в классическом стиле, и, вместе с нотами, разослал куртизанкам с улицы Дунлун, устроив из этого настоящее событие. В саду Лотосового павильона он велел вкопать в землю большие медные кувшины и застелить их досками. Купленные им девушки из Цзюэси много дней разучивали танец, а в ночь первого выступления, повязали на щиколотки колокольчики: их перезвон и ритмичный стук деревянных сандалий отражались от стенок медных кувшинов, создавая неземную гармонию. На третьем этаже, Си Хунсюань, развалившись в ротанговом кресле, обмахивался веером, и с закрытыми глазами слушал, как девушки поют песню на его стихи. Служанка тихонько встала на колени у занавеси и тихо проговорила, боясь помешать: — Второй господин, ваш гость пришел. Не открывая глаз, Си Хунсюань со щелчком сложил веер, и служанка, истолковав это как повеление войти, отвела занавесь, пропуская Шэнь Цзечуаня. — Усади юного господина Шэня, — сосредоточенно отбивая ритм велел Си Хунсюань второй девушке, массировавшей его ноги. Та немедленно придвинулась к гостю, помогая разуться, но Шэнь Цзечуань жестом остановил её. — Свеженькая и нетронутая, — произнес Си Хунсюань, дослушав песню, и указав на служанку веером. Шэнь Цзечуань сел, даже головы не повернув в её сторону. Си Хунсюань рассмеялся. — Только не говорите, что бережёте себя для Сяо Второго. Вы что же, действительно с ним сошлись? — Говорите, зачем позвали. Пряди на висках Шэнь Цзечуаня словно тушью были нарисованы, даже теплый свет, заливавший комнату, не мог согреть холодную белизну кожи, смягчить бесстрастное выражение его лица, словно мыслями он был где-то далеко. Си Хунсюань вновь раскрыл веер, сел поудобнее, втискивая необъятное тело в границы ротангового стула. — Мы с вами друзья-приятели, кому как не мне знать, сколько Сяо Второй попил у вас кровушки! Вот и решил пригласить вас повеселиться. Во всей столице не найти человека более достойного сочувствия, чем Шэнь Ланьчжоу! Удар Сяо Второго оставил вас, считай, калекой, а вам приходится теперь изображать дружеские чувства к заклятому врагу! — Истинно так, — подтвердил Шэнь Цзечуань. — Он тот ещё сукин сын. — И хочет окончательно загнать императорскую стражу в угол, как я погляжу. Что-то не смягчили его ваши ласки, Ланьчжоу. — Это вы у нас человек ласковый и чувствительный. — Шэнь Цзечуань вытер руки горячим полотенцем, поднесённым служанкой. Его холодность улетучилась, улыбка смягчила вдруг черты. — Так верны своей драгоценной невестке, так обожаете её! Одну ночь с ней провели, а заваливаете подарками и балуете безмерно. Наша с Сяо Вторым интрижка и рядом не стояла. — Интрижка, значит? — Си Хунсюань взял палочки. — Прекрасная своей мимолётностью. Люди сходятся на одну ночь, влекомые своими желаниями, а удовлетворившись, расходятся. Если придавать этому значение, то исчезнет вся прелесть. Си Хунсюань расхохотался, захлопалв ладоши. — Вот это Ланьчжоу! Я уж думал, он за вас так крепко взялся, что вы, чего доброго, забыли о нашем товариществе. Ешьте, не стесняйтесь. Попробуйте овощи, прямиком из Циньчжоу. Таких даже на императорской кухне не сыщешь! Отдав должное блюдам, он вернулся в разговору. — Этот Сяо Второй, конечно, тот ещё фрукт! Раз показал своë истинное лицо на Осенней охоте, так поздно поворачивать оглобли, приходится переть вперëд, сквозь все препятствия. Смотрите, что провернул: принял командование над Восемью дивизионами, но все важные посты раздал своим доверенным людям, и всë, — власть Восьми великих кланов в столице тю-тю! Но к нему ведь не прикопаешься, ничего ему не предъявишь! Вот скажите, вас это разве не раздражает? Шэнь Цзечуань заметил на столе блюдо мелко нарезанных огурцов, но даже не притронулся к ним. — Это было ожидаемо. На Осенней охоте Сяо Второй сжëг мосты, поставив всë на милость императора: вдруг отпустит его домой по старой дружбе? Надежды его не оправдались, возможности утекли как песок сквозь пальцы. Он теперь под надзором Шести министерств, деваться ему некуда, только и может что наращивать военное влияние в столице. Однако, по сравнению с Восемью столичными дивизионами, императорская гвардия всë равно что светлячки по сравнению с луной, у их полезности есть пределы. Даже этого успеха ему добиться было нелегко, разумеется он своего не упустит. — Пань Жугуй со своими двадцатью четырьмя ямынями и Восточной оградой его бы приструнил! Но после его смерти Восточная ограда в упадке… значит, никак нам не справиться с этим Сяо Цеанем! — Си Хунсюань прожевал большой кусок. — Его Величество ко мне охладел в последнее время, слушает только Хай Лянъи. Желает быть мудрым правителем золотого века и все развлечения позабыл. — Человек, проживший на этом свете больше двадцати лет, становится предсказуемым. Если Его Величество так легко поколебать парой слов, значит никаких сложностей с ним не будет. Си Хунсюань занëс палочки над очередным блюдом. — Поясните. — Хай Лянъи — благороднейший из благородных, словно прозрачнейшее, незамутнëнное озеро. Но если он — вода, то Его Величество, — раскалëнное масло: стоит им столкнуться, только брызги полетят. И при дворе неразбериха: взять Сюэ Сючжо? Почему он не желает продвигаться по службе? И умений у него хватает, и таланты Секретариату нужны. Восемь великих кланов же не могут сойтись ни по одному вопросу, хоть враг стоит у ворот. Вы недавно стали главой клана Си, но удача переменчива, неужто вы упустите шанс? Си Хунсюань отложил палочки и в волнении промокнул лоб платочком. — Хотите, чтобы я объединил Восемь великих кланов и сбросил Сяо Второго? — Княжич Сяо не единственная проблема. Теперь в почëте гражданские чины, значит Императорская академия тоже на подъëме. Вскоре ряды чиновников пополнятся выходцами из простых, скромных семей, — что тогда останется любимым сыновьям Восьми Великих кланов, привыкших всë получать на золотом блюдечке? Второй господин, если целеустремлëнные бедняки выбьются в люди, Восьми великим кланам придëтся потесниться. — Пусть так… — отозвался Си Хунсюань. — И всë равно, дело это тонкое. Яо Вэньюй, к примеру, ни за что не согласится на сговор. Он ученик Хай Лянъи, самый близкий и единственный. Он вечно путешествует по миру и завязал множество знакомств с людьми мудрыми и талантливыми, зачем ему мы? Шэнь Цзечуань улыбнулся. — Фамилии не важны, важно сохранить число великих кланов. Если Яо не согласятся, просто замените их. Си Хунсюань окончательно потерял аппетит. Встав из-за стола, он некоторое время прохаживался по комнате, но, наконец, обернулся к Шэнь Цзечуаню. — Так есть у вас способ удерживать Сяо Второго в узде? Он желает защищать императора и не будет сидеть сложа руки. И ладно бы он был один, но за ним Либэйская тяжëлая конница! Пока жив Сяо Цзимин, Второго княжича и пальцем тронуть нельзя! Ничего не выйдет! — Сяо Цзимин опасен, но его сила и слава — на границе. — Шэнь Цзечуань подпëр голову рукой, тени скрыли его взгляд. — Цюйду, — ваша вотчина. Говорят, в змеином логове гадюке и могучий дракон не соперник. Если захотите утопить Сяо Второго, чтоб не мешался, у вас есть все возможности. Си Хунсюань так крепко призадумался, что даже не заметил этого «у вас» вместо «у нас». — Какие такие возможности? — спросил он. Шэнь Цзечуань тихонько рассмеялся. — Влияние Сяо Второго зиждется на доверии Его Величества. Они старые друзья, много лет весело пили и гуляли вместе, а потом Второй княжич и вовсе спас царственную жизнь. Прошлого не изменить, однако, дружба, — всё равно что утренняя роса: испаряется без следа, когда становится жарко. Глядя на него, Си Хунсюань вспомнил ту дождливую ночь, вспомнил Цзи Лэя… и овощи вместе с дичью попросились обратно. Лишь усилием воли он заставил себя улыбнуться. — Вижу, у вас что-то есть на уме. Не поделитесь ли? *** Проводив Шэнь Цзечуаня, Си Хунсюань устало откинулся на стуле, пока прислуга меняла приборы. Ему было нехорошо: хоть служанка и помогла ему устроиться поудобнее, воздуха отчаянно не хватало, пришлось открыть окна. — Ну? Ты слышал? — Обратился он к Сяо Сючжо, вышедшему из-за перегородки соседней комнаты. — Повезло нам, что он сынок Шэнь Вэя. Пожелай он дорваться до власти, справиться с ним было бы потруднее чем с Сяо Вторым. — К каждому нужен свой подход. — Сюэ Сючжо налил себе чаю. — Нет в мире людей, совершенно лишëнных желаний, и у Шэнь Ланьчжоу есть свои слабые места. Узнаем их, и даже этот бешеный пëс нам не страшен. — Мы ничерта не нашли, — Си Хунсюань задумчиво постучал себя веером по лбу. — Видел, как он холоден к Сяо Второму? Покувыркался с ним и до свидания. На таких злодеях ни кнут ни пряник не сработают. Запугать его и то не выйдет! — Ну, к чему такая спешка? — спокойно произнëс Сюэ Сючжо, с улыбкой пробуя чай. — Покамест делайте как он говорит. Удастся предприятие или нет, Сяо Второму всë равно конец. А там докопаемся и до правды о нашем друге. *** Шэнь Цзечуань спустился на первый этаж, но уходить не спешил. Здешняя мамаша знала, что он важный гость Си Хунсюаня, и немедленно подбежала обхаживать его. — На что ваш драгоценный взор падает, господин? Лучше один раз попробовать, чем сто раз увидеть! Шэнь Цзечуань окинул взглядом разодетых куртизанок. — Есть ли у вас мужчины? Мамаша немедленно обернулась к служанке. — Проводи господина наверх и пошли у нему самых хорошеньких и чистеньких наших мальчиков! Шэнь Цзечуань позволил проводить себя в комнату. Долго ждать ему не пришлось: вскоре двери распахнулись, пропуская троих опрятных юношей. Мамаша была женщиной опытной, и быстро поняла, что обыщи хоть весь Лотосовый павильон, второго такого красавца как Шэнь Цзечуань не найдëшь, поэтому решила послать самых милых и нежных. Юноши засуетились было, снимая с гостя обувь, но тот отодвинулся оставив их стоять на коленях. — Раздевайтесь, — велел он, отвернувшись к окну. Они послушно принялись снимать одежды. Глядя на их нежные, белые плечи, Шэнь Цзечуань понял, что не чувствует ничего. Их холëные руки походили на девичьи, — бархатные ручки избалованных юнцов. Ни мозолей. Ни истëртого перстня для стрельбы. Шэнь Цзечуань тихонько вздохнул, и, не сказав ни слова, вышел, оставив юношей переглядываться в недоумении. Следивший за ним Дин Тао, заметив, что цель уходит, черкнул что-то в помявшейся от его усердия книжечке, и нырнул за ним в толпу. Казалось бы, этот Шэнь шëл неспеша, но мгновение, — и он исчез. Дин Тао ахнул и побежал было искать его, как вдруг дорогу ему загородил какой-то высокий, крепкий мужчина в бамбуковой шляпе. Дин Тао немедленно понял, что он мастерски владеет боевыми искусствами, и, не желая начинать драку в толпе ни в чëм не повинных людей, бочком-бочком обошëл наглеца. Шэнь Цзечуань к тому моменту, естественно, растворился в толпе. Оставалось только бессильно погрозить ему кулаком… И задуматься: не встречал ли уже этого типа в шляпе? *** Спустились сумерки, снег повалил гуще. «Этот тип» надвинул бамбуковую шляпу пониже на глаза и быстро нырнул в переулок. Переулок оканчивался тупиком. — Вы ходите за мной уже полмесяца. Что вам нужно? — спросил Шэнь Цзечуань, бесшумно появившись сзади. Мужчина рассмеялся, обернулся, не поднимая головы. — Проницательный какой. Давно заметил, значит? — Вы так искусно скрываете своë дыхание! — похвалил Шэнь Цзечуань. — Однако, не вы ли меня учили подобным трюкам? Вас, кстати, по всей стране ищут: освободились из тюрьмы и исчезли без следа. Трудно же вам пришлось. Преследователь снял шляпу и поднял голову, демонстрируя знакомый щетинистый подбородок и растрëпанную причëску. Цяо Тянья собственной персоной. — Пф, — он сдул с лица выбившуюся прядь. — Так и будем здесь толковать? Мог бы и в трактир меня заманить. — Заманить вас куда-либо не проще, чем изловить нефритового кролика. — Шэнь Цзечуань окинул его оценивающим взглядом. — Как мне вас теперь называть? Цяо Тянья? Или Сунъюэ? — Как больше нравится, так и зови. Для прителей я Цяо Тянья, но Сунъюэ для господина. — Ваше Превосходительство человек многих талантов. Как же вышло, что вы попали в услужение к моему наставнику? — Что ж поделать! — Цяо Тянья невесело усмехнулся. — Я жизнью обязан Верховному наставнику Ци, и пашу как вол, отрабатывая долг. — Значит, успехом на Осенней охоте я обязан вам? — уточнил Шэнь Цзечуань. — Слуга должен подстраиваться под хозяина. Я всё заметил: сперва ты думал убить принца Чу, но не ожидал, что Сяо Второй заставит стражников за ним побегать. Зато потом быстро сориентировался и спас Сяо Второго. — Незначительная заслуга. Цяо Тянья отряхнул снег с плеч. — Теперь я следую за вами, господин. Если вам перепадëт мясо, поделитесь бульоном, и хватит. Я обхожусь дëшево, не то что парни Сяо Второго. — Дин Тао юн, — Шэнь Цзечуань на ходу бросил ему денежный кошель. — Но Чэнь Яна и Гу Цзиня стоит опасаться. Цяо Тянья поймал кошель. — Вы так хорошо узнали Сяо Второго! Что он, небось, всë вспоминает, как вы ему жизнь спасли? — Уж не ему ли ты на самом деле хочешь служить? — улыбнулся Шэнь Цзечуань. — Моя верность непоколебима как скала! — Цяо Тянья шутливо поднял руки, защищаясь. — Если Сяо Второй мне заплатит тысячу золотых, я за ним в огонь и воду! — Вокруг него уже толчется тьма народу, зачем ему ты? — Мой маленький господин… — Цяо Тянья прищурился. — …так остёр на язык. Шэнь Цзечуань манерно отмахнулся, словно неприемля лести. Цяо Тянья ухмыльнулся. — Впрочем, тут мы похожи. *** Восемь дней спустя Шэнь Цзечуань и Цзи Ган явились в назначенное место. Гу Цзинь, трезвый по важному случаю, караулил дверь, и Шэнь Цзечуаня с Цяо Тянья увидел издалека. Дин Тао не упустил случая наябедничать: — Брат Цзинь! — прошептал Дин Тао, привстав на цыпочки. — Это он! Тот самый! Чэнь Ян проводил Шэнь Цзечуаня и Цзи Гана внутрь. Цяо Тянья, забывшись, последовал было за ними, но Гу Цзинь преградил ему путь. — Я слышал, ты с этим пареньком столкнулся пару дней назад, — он так и сверлил бамбуковую шляпу взглядом. — А ты у нас герой, да? Мальчишку задирать. Дин Тао фыркнул, кипя праведным гневом. — Герой, да?! Цяо Тянья от души расхохотался и снял шляпу. — Мы же празднуем сегодня, зачем в драку лезть? А малыша этого я впервые вижу. Ты не обознался ли, братишка? — Нет конечно! — взорвался Дин Тао. — Я тебя везде узнаю! Гу Цзинь жестом остановил его и вплотную подошёл к Цяо Тянья. Они были одного роста, ещë чуть чуть, — и лбами сшибутся! — Сейчас не время, — сказал Гу Цзинь. — Назови день. — Я человек занятой, — Цяо Тянья кокетливо накрутил прядь на палец и сладко улыбнулся. — Единственный слуга у господина. Где же мне найти время по свиданкам бегать? Гу Цзинь сплюнул. — Назовись. А пересечься всегда успеем. — Этого ничтожного слугу зовут Цяо Юэюэ. — Цяо Тянья похлопал себя двумя пальцами по виску. — Ещё прозываюсь «Малыш Сунсун». *** Двор был велик: Чэнь Ян провëл Шэнь Цзечуаня и Цзи Гана мимо веранды, и за круглой лунной аркой им открылся вид на самый настоящий сад, полный цветущих алым слив. Сяо Чие ждал под деревом, но стоило их с Шэнь Цзечуанем взглядам встретиться, как оба тут же отвернулись. — Простите, что не вышел встречать, шишу. — Сяо Чие улыбнулся, приветствуя Цзи Гана. — Вы так долго сквозь снег добирались! Вино и закуски готовы, учитель уже заждался. Цзи Ган не дал ему поклониться. — Ваш учитель покинул клан Цзи больше двадцати лет назад, к тому же, ваши боевые техники отличаются от наших. Раз мы из разных школ, не утруждайте себя вежливостью. — Наши техники растут из одного корня, значит мы одной школы, — возразил Сяо Чие. — Лишь благодаря основам клана Цзи я смог выучить техники других школ. Я много слышал о шишу и проникся к вам глубочайшим уважением, потому позвольте. Он поклонился, как следует кланяться брату учителя, и, пропуская Цзи Гана в павильон, обернулся к Шэнь Цзечуаню. — Давненько мы не виделись с Ланьчжоу. Шэнь Цзечуань улыбнулся, входя. — Шисюн стал таким важным, занятым человеком! Вам, должно быть, не до меня. — Мы же из одной школы, конечно у меня всегда найдëтся для тебя время. — Как можно ради меня пренебрегать работой? — улыбнулся Шэнь Цзечуань. — Благодаря заботам шисюна я и так на службе груши околачиваю. — Мне не трудно. — Сяо Чие приподнял для него занавесь. — Если совсем заскучаешь, приходи, я тебе кушетку освобожу. При слове «кушетка» у Шэнь Цзечуань заныл загривок. Все места с которых давно сошли следы укусов, вновь загорелись жаром. Улыбка сползла с его лица. *** Цзо Цяньцю одет был в свободный халат с широкими рукавами, белые волосы его были собраны в простой пучок. Не одухотворëнный учëный, не могучий генерал, старше Цзи Гана, однако на вид моложе, он был как-будто окружëн неземной аурой, — не удивительно что пошли слухи, будто Гром Нефритовой Башни принял монашество. Он взглянул на вошедших и застыл, увидев Цзи Гана: обезображенного, в простом хлопковом халате и плотной куртке. Прошлое нахлынуло волной, юный, беззаботный смех зазвенел в ушах, да только где те юноши? Оба уже седые старики. Сяо Чие прервал неловкое молчание. — Мы с Ланьчжоу вас оставим, наставники. Ужинайте спокойно. — Чуань-эр, укутайся как следует. — Цзи Ган выглядел несколько потерянным. — Холодно станет, — тут же заходи! Шэнь Цзечуань кивнул. — А-Е, позаботься о своём шиди, — велел Цзо Цяньцю. Сяо Чие только улыбнулся в ответ. *** Снаружи стоял морозный, тихий вечер. Шэнь Цзечуань спустился в сливовый сад, и его взору предстал изящный мостик; всë в этом дворике дышало утончëнностью, — вовсе не в духе Сяо Чие. — Выкупил этот дом у клана Яо, — сказал Сяо Чие, отвечая на незаданный вопрос. Он встал позади Шэнь Цзечуаня и отвëл цветущую ветку, чтоб тому было лучше видно чистый ручеëк. — Красиво. И дорого. — Надо же, не пожалели денег, — Шэнь Цзечуань не обернулся. Сяо Чие подошëл, потеснив его грудью, положил ладонь ему на макушку, склонился к уху. — Снег упал на алые сливы, Аромат окутал покровом, Всë бы золото отдал в мире, Чтоб увидеть улыбку Ланьчжоу. — Последние штаны вам, надеюсь, закладывать не пришлось? — Шэнь Цзечуань невольно улыбнулся. — Потратился, конечно, но Яо Вэньюй мне и так уступил. — Сяо Чие усмехнулся. — Ловко же ты от меня прячешься. — Я вовсе не прячусь. — Шэнь Цзечуань пальцем попытался столкнуть его руку с макушки. — Но разве есть у нас причины встречаться? Сяо Чие нехорошо ухмыльнулся. — Что, обесчестил несчастного Второго княжича и в кусты? Даже словом добрым не одаришь? Шэнь Цзечуань отступил на шаг, обернулся, окинув его нечитаемым взглядом, но промолчал. Лишь тут, под звëздным небом и алым цветом мэйхуа, они оба кое-что осознали. Сяо Чие понял, что зацепить Ланьчжоу не вышло, — ушëл как уходят сквозь пальцы дождевые струи, безо всякого сожаления. Как бы они ни кусали, ни царапали друг друга, как бы ни подставлял Шэнь Цзечуань в порыве страсти свою белую шею, всë, что случилось той ночью, там и осталось. Той ночью он, Сяо Чие, проиграл. — Я же вам говорил. — Шэнь Цзечуань отвëл яркую ветвь, обернулся через плечо. — Не стоило меня кусать. Сяо Чие улыбнулся. — В спальне невесело одному. — Знаешь, в чëм разница между нами, Цеань? Ты горишь от желания и не считаешь нужным это скрывать. — Шэнь Цзечуань сорвал цветок, и, оторвав алый лепесток, медленно положил его на язык. — Моя шея, например: ты изводил меня, стремясь побороть свою страсть, и всë равно проиграл. Цеань… Как же ты собираешься со мной бороться? Ведь у меня нет желаний. — Подумаешь, перепихнулись разок, а разговоров-то! — фыркнул Сяо Чие. — Нет уж, нам точно нужно повторить. Куртизанки Лотосового павильона тебе не интересны, мальчиков их ты тоже забраковал. Прикидываешься монахом, лишённым мирских страстей… только вот той ночью это не я так нежно и сладко постанывал. Он бережно взял руку Шэнь Цзечуаня, прижал к губам. — Ту битву я проиграл, признаю. Но если ты ко всей этой возне так равнодушен, зачем накинулся на меня? Сдаётся мне, Шэнь Ланьчжоу, это ты у нас боишься поддаться желанию.