Поднося вино (将进酒)

Дождь уютно стучал по крыше, от горячей воды поднимался густой пар. Шэнь Цзечуань наклонился, спускаясь в воду, и Сяо Чие невольно залюбовался линией его талии, округлостью ягодиц. Всë же мускулы у него были. И развитые. Однако, на бойца он всë равно не походил, — в его движениях не чувствовалось ни намëка на угрозу. Шэнь Цзечуань погрузился в воду и сразу почувствовал, как согреваются промокшие в лужах ноги. Сяо Чие последовал за ним, но устроился поодаль, на другом конце бассейна. — Что же вы от так меня отдалились? — удивлённо спросил Шэнь Цзечуань. — Захотелось, — Сяо Чие нервным движением свернул влажный платок и положил на глаза, откинувшись на бортик, но тут же убрал платок, выпрямился, глядя в упор. Он похож был сейчас на своего кречета: стоит шевельнуться, как он кинется. — Что бы вы хотели увидеть? — игриво спросил Шэнь Цзечуань, глядя на него ласково и тепло, как на ребёнка-сладкоежку, выпрашивающего ягоды в карамели. — Попросите, и я покажу. Сяо Чие стащил с бëдер последнюю прикрывавшую его тряпицу. — Я уже потрогал всë, что хотел. Шэнь Цзечуань ушёл под воду по самые глаза. Под этим внимательным взглядом Сяо Чие почувствовал себя совсем уж неуютно. — Что? Шэнь Цзечуань вынырнул, чтоб ответить. — Только что были веселы. Куда же делось ваше настроение? — С моим настроением всë прекрасно, — ответил Сяо Чие. — Отмокать в горячем источнике можно и молча… хватит на меня так смотреть. Шэнь Цзечуань медленно поднялся. Струйки горячей воды стекали по его груди, волосы раскинулись по воде как росчерки туши. Он был весь словно магнолия, выплывшая из тумана… Сяо Чие не мог больше этого выносить. Какая, нахрен, “магнолия”?! Он будто завороженный наблюдал, как Шэнь Цзечуань подходит к нему, садится рядом. Уловил его запах… Не цветочный аромат. Обычный человеческий запах, но так и тянуло принюхаться… Сяо Чие убрал руки с бортиков, и неглядя сдёрнул с вешалки халат, прижал мокрый ком ткани к животу. — Что? — спокойно спросил он. — Удивлён? Второй княжич просто не хочет бередить твои чувства своим соблазнительным видом. — Ну что ж, благодарю Второго княжича… — начал Шэнь Цзечуань с недовольной гримасой. Сяо Чие опустил голову и понял, что стащил чужой халат. — …за то что выстирали мою одежду. Теперь мне до утра тут сидеть. Повисло неловкое молчание, прерываемое лишь шумом дождя и воем ветра снаружи. — Даже если повешу обратно, быстро не высохнет. Ничего, Мэн может привести Чэнь Яна. Сяо Чие задрал подбородок и свистнул. Тишина. Ни Лан Тао Сюэ Цзинь ни Мэн не появились. Он свистнул снова. Снаружи, Мэн, сидящий под крышей, только глубже сунул голову под крыло. В такой ливень ему вовсе не улыбалось куда-то там лететь и мокнуть. Молчание затягивалось. — Ничего… — наконец сказал Шэнь Цзечуань. — Я выжму. Сяо Чие недовольно оскалился. — Да подожди ты! *** Когда одежда просохла достаточно, наступил уже час кота, — выходит, в горячей воде и неловком молчании, они провели всю ночь. Даже затягивая пояс, Шэнь Цзечуань чувствовал спиной жадный тигриный взгляд, но решил не подавать виду. Сяо Чие поднял занавесь. На улице было ещё темно, плотный, холодный туман повис над горой после дождя, и спускаться по обледенелым ступенькам можно было только гуськом, чуть ли не держась друг за друга. — Значит, ваш тренировочный лагерь за горой, на юго-западе, — заключил Шэнь Цзечуань. — Близко к Цюйду, но далеко от чужих глаз. Восемь дивизионов сюда не заходят, издалека наблюдать тоже не получится, гора всё закроет. Прекрасный выбор. — Потому мне это место и понравилось. — Сяо Чие приподнял свисавшую поперёк дорожки кленовую ветвь, давая ему пройти. Шэнь Цзечуань, склонившись, проскользнул под его рукой, и вдруг увидел внизу, среди клочков рассеявшегося тумана, тренировочный лагерь и бегающих трусцой гвардейцев. — Императорскому войску не пришлось сражаться во время Осенней охоты, — Шэнь Цзечуань присмотрелся, оценивая бойцов. — Но они, очевидно, готовы к бою и прекрасно вооружены. Хуа Сициань мёртв, как только его богатства перейдут в казну, Цензорат обратит свой взор на вас. На своё жалование Сяо Чие очевидно не мог содержать двадцать тысяч гвардейцев. Деньги, предназначавшиеся Либэю, тоже проходили мимо него. Утверждённого Министерством податей годового довольствия для такого размаха, разумеется, не хватило бы тоже. Си Гуань умер, потому что не смог объясниться, теперь пришёл черёд Сяо Чие рассказывать, откуда что взялось. — Пускай приходят, — только и ответил тот, явно не собираясь углубляться в подробности, и Шэнь Цзечуань не стал наседать. — Министерство труда постоянно посылает гвардейцев что-то таскать да строить, — всё же снизошёл Сяо Чие. — У меня есть тетради за пять лет, где чёрным по белому написано, сколько они нам должны за работу. Цензорату не прикопаться. Вот поэтому Сяо Чие вечно стоял над душой у чиновников Министерства податей, требуя деньги. Все думали, что ему не хватает на женщин и вино, однако правда была в том, что он годами ревностно откладывал каждую монету, и, на деле, даже на выпивку не тратился сверх меры. Всё потому что Ли Цзяньхэн, хоть и был человеком ветренным, к своим друзьям неизменно оказывался щедр. Приглашая Сяо Чие покутить на улице Дунлун, за угощение и женщин он всегда платил из своего кармана. Наследный принц жил за казённый счёт и не имел жены, которая держала бы его в строгости; когда у него возникала нужда, он просто просил у дворца. Император Сяньдэ никогда не жалел для него денег, даже если приходилось залезать в собственный кошель. Так что, в золоте его младший брат никогда не знал отказа. Пусть новый император и не отпускал Сяо Чие в Либэй, тот не держал на него зла за это. Он знал, — для Ли Цзяньхэна близкие друзья всё равно что родные братья. — Вдовствующая императрица спасла тебя, потому что хочет использовать, — сказал Сяо Чие, вспомнив про императора. — Если б всё шло гладко, ты бы просто без шума и пыли продвигался по службе. Но бывший император вдруг заартачился, и Вдовствующая императрица… обратилась к тебе. Так? Шэнь Цзечуань спокойно встретил его взгляд. Он знал, — нельзя отводить глаз ни на мгновение. У Сяо Чие был нюх на чувство вины. Дай слабину, и он учует. — Вы ошибаетесь. Ледяной ветер пронёсся мимо, взметнув полы одежд. Сяо Чие медлено выдохнул и улыбнулся. — Тогда ты поистине везучий человек. *** В Цюйду они вернулись к рассвету. — Иди домой, а мне нужно на во дворец, — сказал Сяо Чие, не спешиваясь. Шэнь Цзечуань лишь кивнул, молча провожая его взглядом. В штабе было пусто и тихо, — видно, Чэнь Ян уехал дожидаться своего командира у дврцовых ворот. Шэнь Цзечуань достал жемчужину, осмотрел ей в тусклом свете раннего утра, но увиденное ему не понравилось. Он недовольно цокнул языком и нахмурился, не спеша разворачивать ткань.. Раздеваясь, он положил жеичужину в правый рукав. А достал из левого. *** У дворцовых ворот Сяо Чие спешился и забрался в стоявший поодаль экипаж. Там его уж ждало придворное одеяние и горячая каша, заботливо приготовленная Чэнь Яном. — Я искал вас вчера в тренировочном лагере, но не нашёл, — прошептал Чэнь Ян, склонившись к занавеске. — Времена нынче неспокойные, всегда берите провожатых. Сяо Чие оставил миску. — Отряди кого-нибудь следить за Шэнь Ланьчжоу. — Слушаюсь. У нас в городе везде глаза и уши, ему не уйти. Вот только клан Хуа побеждён, что за польза теперь следить за Шэнем? Сяо Чие ответил не сразу. Он долго сидел, прикрыв глаза, словно ужасно устал, и пошевелился лишь когда Чэнь Ян напомнил о делах. — С ним что-то не так, — сказал он, вытирая руки платком. — Как думаешь, видно по нему, что он знает боевые искусства? — Выглядит дохлее чем летом. Если б вы не рассказали, как он вам помог на охоте, я бы не поверил. Командир, может, пусть Чжао Хуэй на него глянет? — Чжао Хуэй видел его, когда приезжал в столицу последний раз, но ничего странного не заметил. Его тело… — Сяо Чие резко оборвал сам себя. — Немедленно отправь письмо в Либэй. Учитель нужен мне в столице. — Вы думаете… — удивлённо начал Чэнь Ян. — Что бы он с собой ни делал, учитель с первого взгляда поймёт, где собака зарыта. — Сяо Чие задумчиво покрутил перстень на пальце. — К тому же… мне нужно перекинуться с ним парой слов. *** Ли Цзяньхэн решил пропустить утренний совет, но поспать ему не удалось: явился Шуанлу и доложил, что Хай Лянъи стоит на коленях за дверями, ожидая аудиенции. Это мгновенно разбудило Ли Цзяньхэна, но Му Жу все так же сладко спала в его объятиях, и высвободиться он не смог. — Скажи ему чтоб уходил! Шуанлу послушно исчез, но тут же вернулся. — Старший секретарь сказал, что ему во что бы то ни стало нужно поговорить с Его Величеством. Этот раб сказал, что Его Величество спит, а секретарь Хай ответил, что не поднимется с колен и будет ждать. Ли Цзяньхэн запаниковал. Му Жу не успела толком проснуться, а он уже принялся мягко выталкивать ее из постели. — Милая моя, одевайся, одевайся скорее и беги завтракать во дворец Чэньмин. Мне нужно встретиться со Старшим секретарем Хаем! Му Жу, утонченная и деликатная, не стала спорить, и покорно оделась. Черные волосы блестящим водопадом рассыпались по ее плечам; она одарила Ли Цзяньхэна призывным, нежным взглядом, и ласково поддерживала его за локоть, пока он выбирался из постели, словно не знала, как ещё отблагодарить своего повелителя за оказанную милость. Как же Ли Цзяньхэн обожал её в этот миг! Не в силах расстаться с возлюбленной, он притянул ее ближе, желая лишь одного, — держать ее на коленях всегда, даже выслушивая обращения скучных чиновников. — В следующий раз… — Ли Цзяньхэн осыпал ее поцелуями. — В следующий раз я ни за что тебя не прогоню! Он заключил ее в объятия и нашептывал на ушко всякую чепуху, пока Шуанлу не поторопил его вновь. Наконец, вошел Хай Лянъи, и торжественно поклонился в пол. Ли Цзяньхэн к этому времени уже сидел на Драконьем троне. — Прошу, встаньте, старший секретарь, — сказал он. — Вставайте, вставайте. Но Хай Лянъи только поклонился вновь. Не дождавшись ответа, Ли Цзяньхэн посмотрел по сторонам, чувствуя, как горят щеки, кашлянул. — Уже второй день мне не здоровиться. Я желал этим утром поспать подольше… — Этот старый подданый знает, что Ваше Величество со всем прилежанием участвует в вечерних заседаниях. Однако, мы так и не дождались ответов на наши прошения. Обдумав нынешнее положение, этот старик посмел обратиться к Вашему Величеству лично. Ваше Величество сейчас в расцвете юности и силы. Если вы проявите усердие, после месяцев траура страну ждет радость и процветание. Ли Цзяньхэн неловко усмехнулся. — Да… верно, так и будет… — Однако, Ваше Величество проживает во внутреннем дворце, среди подлых кастратов. Если я закрою глаза на ваше поведение, вы, их стараниями, вовсе оталитесь от государственных дел! — твердо заявил Хай Лянъи. — Этому подданному известно, что Шуанлу, вашего личного евнуха, подкупили сомнительные личности, желающие занять место подле вас. Согласно законам, проведший посторонних во дворец без государева приказа, должен быть запорот до смерти! Шуанлу бухнулся на колени и в ужасе воззрился на Ли Цзяньхэна. — Ваше Величество… — пролепетал он. — Ваше Величество… — Павильон Минли — священное место! — воскликнул Хай Лянъи. — Как смеет евнух здесь вопить?! Ваше Величество! Сердце тяжело бухало в груди Ли Цзяньхэна. Вглядевшись в суровое лицо Хай Лянъи, он вдруг ясно вспомнил ту ужасную ночь. Ладони его вспотели, и он совершенно не величественно вытер их об императорский халат. Сказать бы что-то… но стражники уже вытащили кричащего, упирающегося Шуанлу из зала. — Его проступок… — Ли Цзяньхэн бросил на евнуха прощальный взгляд. — Не может караться смертью… — Ваше Величество, — твердо сказал Хай Лянъи. — Пань Жугуй собрал вокруг себя клику евнухов и сговорился с Хуа Сицианем. Подобные вещи следует пресекать в зародыше, чтобы другим было неповадно. Развратницы из гарема, пытающиеся соблазнить императора и отвлечь его от заботы о стране, тоже должны быть казнены! — Я не смею, не смею! — вскричал Ли Цзяньхэн, трепеща от страха. — Вы, старший секретарь Хай, так мудры и благородны! С таким наставником разве могу я пойти по кривой дорожке? Кто-то без сомнения меня оговорил! — Нет дыма без огня, — безжалостно ответил Хай Лянъи. — Ваше Величество, эта женщина может накликать беду. Ей нельзя здесь оставаться! Теперь Ли Цзяньхэн испугался по-настоящему. Как можно послать Му Жу на смерть?! В панике, он вскочил. — Старший секретарь, я осознал свои ошибки! Шуанлу мой преданный слуга. Прошу… забудьте обо всем, а я обещаю в будущем проявить прилежание! Хай Лянъи вновь поклонился, принимая высочайшее повеление, а вернее всего, — пожалев гордость повелителя, потому что из-за дверей уже доносилось хлопанье плеток и крики. Ли Цзяньхэн вслушивался в эти ужасные звуки, вздрагивая от каждого удара, будто это его избивали. Теперь к страху, с которым он смотрел на Хай Лянъи, примешивалось новое чувство. Ярость. Сяо Чие вошел как раз вовремя, чтобы увидеть как слуги смывают с плит двора яркую, алую кровь. Все евнухи павильона Минли стояли на коленях снаружи, никто не смел поднять головы. Сяо Чие прошел мимо них в зал. Ли Цзяньхэн так и сидел на троне, будто окаменев, но увидев старого друга, моргнул... и разрыдался вдруг. — Что я за император такой?! — крикнул он в сердцах, и вдруг, спрыгнув с трона, принялся крушить всё вокруг. — Неужто любой может меня унизить?! Разве я не повелитель мира, а?! Почему мне нельзя даже женщину приласкать?! Почему?!