Поднося вино (将进酒)

С тех пор, как новый император взошëл на трон, в Цюйду не прекращались дожди. Белые траурные фонари покачивались под мокрой чëрной черепицей, с высоты городской стены столица выглядела блëклой, промозглой и неуютной. Из-за "инцидента на Осенней охоте" стражникам пришлось сложить обязанности. Командующих пятого ранга и выше, — Цзи Лэя и Цяо Тянья, — заточили в тюрьму. Их, вместе с Пань Жугуем и Хуа Сицианем ждал суд Трëх судебных палат. Сюэ Сючжо был переведëн из Цензората и повышен до заместителя министра судебного приказа. На первый взгляд эта должность не давала той же власти что должность старшего цензора, на деле же он получил доступ к делам Трëх судебных палат. Другими словами, Сюэ Сючжо теперь не просто мог затребовать бумаги по любому делу, но даже принимать и отклонять постановления судебного министерства и надзорного приказа. — Сюэ Сючжо… Вдовствующая императрица откинулась на спинку кушетки и постучала чëрным камушком по доске. — Никогда раньше не слышала об этом мальчике. Какое место он занимает в клане Сюэ? Придворная дама Люсян осторожно раздула угли в курильнице. — Отвечаю Вашему Величеству, он третий внебрачный сын клана Сюэ. Эта рабыня также никогда не слышала о нëм, поэтому постаралась всë разузнать. — У клана Сюэ нет недостатка в наследниках, — заметила Вдовствующая императрица. — Однако, все эти годы я думала, что старый лис Хай Лянъи в конце концов продвинет в Секретариат своего ученика, Яо Вэньюя. А он втихаря связался с этим непримечательным Сюэ Сючжо. — Сперва Сюэ Сючжо объединился с провинциальным уполномоченным из Цзюэси, Цзян Циншанем, — ответила придворная дама Люсян. — Они тайком собрали доказательства, а затем упросили секретаря Хая выступить посредником. Будучи старшим цензором этот Сюэ имел доступ к Шести министерствам. Теперь же его повысили до заместителя министра судебного приказа, а значит дело нашего секретаря Хуа будет разбираться особенно ревностно. Боюсь, как бы он не докопался до истины. — Сейчас я не могу вмешиваться, — задумчиво произнесла Вдовствующая императрица. — Если Сюэ Сючжо хочет расследовать, пусть. Положение клана Хуа и без того шатко. Пойди, скажи старшему брату, что он должен собрать в кулак всю свою решимость и не допускать новых ошибок. Только так мы сможем вернуть власть. Придворная дама Люсян ответила, что повинуется, и тихонько удалилась. *** Шэнь Цзечуань отряхнул зонтик и спрятался от дождя на полуразвалившейся веранде заброшенного дворика. Долго ждать ему не пришлось, — вскоре из-под круглой арки выплыла массивная фигура Си Хунсюаня с зонтом. — Везде соглядатаи, я едва смог ускользнуть! — Он подобрал полы халата и нахмурился. — Зачем вы меня позвали в такой час? Что-то случилось? — Си Гуань в тюрьме, — ответил Шэнь Цзечуань. — Ваша мечта близко, только руку протяни. Однако, вы ничего не предпринимаете. Ждëте, пока он решится на отчаянные меры? — Он довыступался до смертной казни, это уж наверняка, — отозвался Си Хунсюань. — Суетиться дальше излишне, всë равно что пририсовывать ноги змее. — В мире нет ничего неизменного. — прелестное лицо Шэнь Цзечуаня было неожиданно серьëзно. — Чем опаснее переплëт, тем меньше у вас роскоши бездействовать. Пока он жив, у него есть возможность выпутаться. Си Хунсюань покосился на него. — Дело Хуа уже передали Трëм судебным палатам. Все взоры обращены в его сторону. Как вы сами-то намерены действовать? — Никак. — Шэнь Цзечуань отвернулся. — Он приспешник клана Хуа, его преступлениям нет числа. Стоит паре-тройке доказательств попасть к судьям, и прошлые дела заинтересуют их больше, чем присуждение высшей меры. — Он не сложил оружие перед императором и устроил охоту на наследного принца! Разве этого недостаточно для казни? — Как командующий Восемью столичными дивизионами он имеет право носить оружие в присутствии Его Величества. В охоте же на принца он не участвовал и всегда может сказать, мол, бежал в столицу за подкреплением, увидев, что Его Величеству грозит опасность. Новый император боится гвардейцев. Пусть он низверг клан Хуа, однажды ему понадобится поддержка Восьми великих кланов, это лишь вопрос времени. Три судебные палаты же ещë долго будут разбирать этот случай, а чем дольше длится разбирательство, тем больше у Си Гуаня возможностей выжить. — Шэнь Цзечуань нехорошо усмехнулся. — Пока Си Гуань жив, вы так и останетесь никому не интересным Си Вторым. — И что же вы предлагаете? — помолчав, спросил Си Хунсюань. — Си Гуань был назначен на должность командующего Восемью дивизионами в четвëртом году Сяньдэ. За четыре года Восемь дивизионов получили девять миллионов лян наличными. Однако, по назначению были употреблены лишь семь миллионов лян. Куда же делись оставшиеся два? Попали в руки Си Гуаня и испарились. Уверен, если Сюэ Сючжо присмотрится, вскроются иные бездны. Когда воруют люди вроде Пань Жугуя и Хуа Сицианя, они воруют из жадности, это всем очевидно. Однако, Си Гуань не может позволить себе жадность. В его руках Восемь дивизионов, защищающих столицу, если он не сможет объяснить, зачем ему понадобились такие суммы, возникнет подозрение, что он подкупал солдат, собирая личную армию под прикрытием Восьми дивизионов. По спине Си Хунсюаня забегали мурашки. — Собирая… личную армию? — Он занимает место у трона Сына Неба. Как думаете, для чего ему пригодились бы солдаты? — Нет! — решительно возразил Си Хунсюань, отирая со лба выступивший вдруг пот. — Думаете, я из ума выжил?! Если он связался с кланом Хуа, это его личное дело. Но если речь об измене, вся наша семья пойдëт под нож! Высшая, мера за государственную измену — казнь всего клана! Шэнь Цзечуань расхохотался. — Смена правителя влечëт за собой смену министров, — отсмеявшись, негромко ответил он. — Для вас это прекрасная возможность блеснуть перед новым императором. Считайте, что Си Гуань, по случаю повышения, подарил вам свою голову. — Вы хотите, чтобы я… — Си Хунсюань замер, и вдруг рассмеялся в ответ. — Ну и жестокий же человек! А ведь Вдовствующая императрица дважды вас спасла. Чужая доброта для вас, верно, ничего не значит! — Доброта? — Шэнь Цзечуань взял зонтик. — За доброту можно воздать и после смерти благодетелей. К тому же, игры между Сяо и Хуа меня не касаются. Он кивнул Си Хунсюаню, раскрыл зонтик и исчез в темноте за стеной дождя. Си Хуансюань остался на веранде один. Убедившись, что Шэнь Цзечуань ушëл, он судорожно ощупал спину. Так и есть. Халат промок от холодного пота. *** Несколько дней спустя, суд вновь занялся рассмотрением "инцидента на Осенней охоте". Цзян Се, министр судебного приказа, председательствовал, Хай Лянъи надзирал за делопроизводством, Сюэ Сючжо выполнял обязанности присяжного. Дело вышло без преучеличения громкое, документы и отчеты пестрели обвинениями в “незаконном объединении с целью захвата власти”, “расихщении налогов и мздоимстве”, а также “угрозе целостности государства”. Из всего перечисленного фраза “незаконное объединение с целью захвата власти” особенно пугала Шесть министерств. Все, кто имел честь посещать поместье Хуа или получить рекомендации от Пань Жугуя и Хуа Сицианя, оказывались в щекотливом положении. Чиновники нескончаемым потоком несли ноты протеста против Хуа Сицианя и Пань Жугуя, выражая глубокую преданность императору (на случай, если к ним возникнут неудобные вопросы). От всех этих бумажек у Ли Цзяньхэна разболелась голова. Он по натуре был человеком непоседливым, хоть и не решался валять дурака, пока народ в трауре. К тому же, он помнил, как Хай Лянъи в ту ночь буквально закопал Хуа Сицианя, и боялся теперь старого Хая как огня. Хай Лянъи был человеком педантичным и чопорным. Его аккуратно подстриженная бородка всегда доходила ровно до второй застëжки ворота, волосы постоянно пребывали в строгом пучке, стиснутом гуанем. В жару он никогда не распахивал халата, в холод никогда не прятал рук в рукавах. Стоя неподвижно, походил на скалу над бушующим морем, шагая по своим делам, — на ветер, несущийся сквозь тихую долину. В делах он не позволял себе небрежности. Говорили, что он три дня и три ночи может слушать обстоятельства дела и не упустить ни одной делали. Ли Цзяньхэн в детстве часто страдал из-за своей непоседливости, так что при виде такого сурового учителя, пусть тот и был теперь его подданным, впадал в ступор. Из-за процесса над Хуа секретарь Хай всë время заставлял его выслушивать многочисленные обстоятельства дела. Трон Дракона в зале Минли оказался ужасно твëрдым, — императорский зад страдал так сильно, что Ли Цзяньхэн велел оснастить сиденье подушками. Однако, Хай Лянъи и это заметил — прочитал целую лекцию о том, что правитель должно служить примером стойкости. Радость от новоприобретенной власти быстро улетучилась, за ней наползла лавина тяжёлых дел и обязанностей. Бесконечные утренние заседания совета бросили “примеру стойкости” серьëзный вызов. Он сидел на троне с важным видом, а сам порой не понимал, о чëм спорят люди у его ног. Нет денег? Так почему не собрать налоги? Почему не казнить каких-нибудь мздоимцев и отобрать их богатства? О чëм тут вообще разговаривать? Однако, высказывать эти соображения Ли Цзяньхэн не смел. Он боялся Хай Лянъи, но ещë больше боялся чиновников и генералов, не понимая, о чëм они спорят и почему приспешников клана Хуа до сих пор не казнили. И уж совсем он не мог понять, почему Вдовствующая императрица постоянно посылает ему разные вкусности. Так новый император и сидел на троне целыми днями, нахохлившись, будто сонная птица. *** — Его Величество нездоров? Войдя во дворец, Сяо Чие сразу столкнулся с лекарем, вызванным из Императорской медицинской академии. — Его Величество переволновался, к тому же, осенний холод ему вреден, — ответил лекарь. — Нижайше прошу генерал-губернатора урезонить Его Величество, чтоб он берëг себя. Сяо Чие оставил меч у дверей и вошёл в зал Минли. Ли Цзяньхэн как раз принял лекарство и дремал на кушетке, но услышав, что Сяо Чие ожидает, немедленно сунул ноги в туфли и потребовал впустить. — Ты как раз вовремя! Дворцовая пекарня обещала прислать пирожные "тигриный глаз", обязательно попробуй. Их подавали пару лет назад на чиновничьем банкете. Сяо Чие поклонился в пол. — Благодарю Ваше Величество за милость. Ли Цзяньхэн помедлил, кутаясь в халат. — Цеань, присядь. Сяо Чие послушно сел, и слуги, поняв намëк, удалились. Дождавшись их ухода, Ли Цзяньхэн встал, принялся мерить шагами комнату. — Цеань, почему они всё не казнят Хуа Сицианя? Что это ещë за "повторные слушания"?! Что им не понятно?! Проклятье! — Судебный приказ обязан трижды проверить дело, чтоб избежать вынесения неверного приговора, — ответил Сяо Чие. — Доказательства против Хуа Сицианя исчерпывающие. Ему отрубят голову ещë до конца года. — Чем дальше в лес, тем больше дров, — нервно бросил Ли Цзяньхэн. — Вдоствующая императрица что-то слишком спокойна… она постоянно посылает ко мне евнухов со всякими деликатесами. Что она задумала?! Тоже хочет меня отравить? — Клан Хуа сейчас в опале, люди потеряли к нему всякое уважение. Поэтому Вдовствующая императрица стремится показать, что заботится о вас. — Сяо Чие не мог не заметить встревоженное лицо Ли Цзяньхэна, тëмные круги под глазами. — Ваше Величество плохо спит? — Как тут уснёшь, пока они живы?! Цеань, пойди к Хай Лянъи, вели, от моего имени, пропустить все эти перепроверки и казнить предателей на месте! “Ты как это себе представляешь?” — хотел спросить Сяо Чие, но сдержался. Он — генерал-губернатор и никакого отношения к Трём судебным палатам не имеет, вмешиваться в их дела не может, к тому же, после Осенней охоты тоже в сложном положении: Хай Лянъи и его чиновничья банда вцепились в него и не собирались отпускать домой. Даже отец, давно не бывавший при дворе, сразу понял, куда ветер дует. Судьба Цюйду не игра в кости. Оставив Сяо Чие в столице, Либэй покажет свою верность. Трагедия Шести Префектур не забылась, — Сяо Цзимин защитил столицу, но сможет ли он повторить такой подвиг вновь? Никому не хотелось гадать. В таких обстоятельствах Сяо Чие даже приближаться к чиновникам не хотел. Ли Цзяньхэн прекрасно это понимал, и затосковал окончательно. Когда принесли сладости, он лишь откусил от "тигриного глаза" безо всякого аппетита, и даже не почувствовал вкуса. Отпустив Сяо Чие, он лëг на кушетку, и признал себе, что жизнь императора невероятно скучна. Прислуживавший ему внух Шуанлу встал на колени у кушетки. — Ваше Величество… — прошептал он. — Дозволите ли этому рабу сопровождать вас на прогулке? — Я устал. Никуда не пойду! — Тогда… — Шуанлу просиял, ему явно пришла в голову идея поинтереснее. — Не позвать ли госпожу Му Жу поиграть вам на пипе? Ли Цзяньхэн огляделся, не подслушивает ли кто. — Как можно, вся империя в трауре… к тому же, Му Жу всë ещë в особняке Пань Жугуя. Разве не отругают меня, если я приведу еë во дворец? Шуанлу сочувственно охнул и улыбнулся. — Ваше Величество, вы — император, во дворце последнее слово всегда за вами. Откуда чиновникам знать, чем заняты евнухи во внутренних покоях? Мы не станем привлекать внимания. Ли Цзяньхэн немедленно воспрял духом и даже отложил сладости. — И старший секретарь Хай не узнает? — И старший секретарь. — Шуанлу подобрался ближе, не вставая с колен. — Вы наш господин, а не он. Мы, рабы, подчиняемся только Его Величеству. Если Его Величество желает, чтобы никто об этом не узнал, никто не узнает. — Прекрасно! — Ли Цзяньхэн хлопнул в ладоши. — Великолепно! Вот и возможность представилась! Иди, иди быстрее, приведи Му Жу! Пань Жугуя скоро казнят, оставаться в его доме, — плохая примета! *** В столице снова моросил дождь. Сяо Чие, выйдя из дворца, чувствовал лишь беспричинное раздражение. Весь напор, вся жажда действия, переполнявшие его перед Осенней охотой, куда-то испарились ,даже меч доставать лишний раз не хотелось. Чэнь Ян и Чжао Хуэй подогнали к дворцовым воротам экипаж, но на полдороге к дому Сяо Чие вдруг поднял полог. — Скажите отцу и брату, чтоб сегодня не ждали, — сказал он, и, выскочив на ходу, побежал в сторону улицы Дунлу. — Опять напьëтся, — вздохнул Чжао Хуэй, выпрыгнув из повозки следом за ним. — Чэнь Ян, поезжай домой, предупреди князя и наследного княжича. Я пойду с юным господином. Нельзя ему позориться, пока во всей стране траур. — Пока ты говорил, его уже и след простыл, — заметил Чэнь Ян. — Если уж командир решил идти один… в общем, лучше его не преследовать. Чжао Хуэй служил старшиной у Сяо Цзимина, Чэнь Ян занимал похожую должность у Сяо Чие, так что, хоть оба они значились вассалами клана Сяо, господа у них были разные. Однако, Чжао Хуэй и сам был для Чэнь Яна вроде старшего брата. Он обернулся, но Сяо Чие, разумеется, уже не увидел. *** Пока чиновники разбирали дело о мятеже, императорская стража была временно расформирована, а бойцов приписали к гвардии как патрульных. Шэнь Цзечуань как раз шëл домой, закончив обход, и миновал переулок за Домом Сянъюнь, фасад которого выходил на улицу Дунлун, когда услышал что кого-то мучительно рвëт за углом. Мимо пробежала куртизанка в деревянных сандалиях на босу ногу и попыталась поддержать страдальца, но тот мягко отодвинул еë, указав на заднюю дверь, и выпрямился, держась за стену. Сяо Чие собственной персоной. Куртизанкам Дома Сянъюнь он был хорошо знаком, они знали, как он не любит, чтоб ему, пьяному, лезли помогать, поэтому девушка лишь положила рядом свëрнутый платочек. — Второй княжич, возвращайтесь пожалуйста, когда полегчает. У меня и бульон для вас готов, — ласково сказала она. Сяо Чие промолчал. Дождавшись, пока затихнет перестук деревянных сандалий, он опустился на корточки. Живот крутило так, что никаких сил не было терпеть. Вот она, жизнь настоящего мужчины! Пей, ешь, веселись, и не выходи из угара! Другого пути нет. Что-то вдруг с силой надавило на его спину. Сяо Чие обернулся. — Ты зачем меня пнул? — спросил он, наградив наглеца таким взглядом, что любой дрогнул бы… но не этот. — Не было такого, — ответил Шэнь Цзечуань, не моргнув глазом. Сяо Чие неловко ощупал спину. — Вот же доказательство… твоей вины! — упрямо огрызнулся он, оттягивая халат. Шэнь Цзечуань окинул его взглядом. — Одурели от пьянства, Второй княжич Сяо? — А я похож на дурака? — буркнул Сяо Чие. — Я не дурак. — Позвольте пройти, — спокойно сказал Шэнь Цзечуань, даже не поморщившись от тяжëлого винного духа. — Я хочу попасть наконец домой. Сяо Чие отвернулся. — Не мешай мне, — сказал он, глядя в стену. — Я тоже хочу домой. Шэнь Цзечуань хотел было посмеяться над ним, но Сяо Чие вдруг продолжил. — Если я не могу вернуться, то и ты здесь останешься.