Поднося вино (将进酒)

Шэнь Цзечуань размял кисти, затекшие от тяжёлых кандалов, и прислушался. Вот прошёл, бурча что-то себе под нос, караульный, вот учитель прикатил тележку, — видно, с обещанным вином. Вот командир велел ему устроить во дворе весеннюю уборку, и теперь распекает гвардейцев, чтоб не смели болтать о сегодняшнем случае.  Наконец, Цзи Ган подошёл к нему.  — Не ранил он тебя?  — Нет, — Шэнь Цзечуань потёр загривок, безнадёжно пытаясь стереть следы пальцев Сяо Чие. — Учитель...  — Где болит? — немедленно встревожился Цзи Ган. Он покачал головой. Неважно.  — Его боевой стиль строится на яростных, мощных ударах. Кого-то мне это напоминает.  — Боевые техники клана Цзи не передаются посторонним! — возразил ошеломлённый Цзи Ган.  — Я не стал блокировать первый удар, — Шэнь Цзечуань задумчиво провёл языком по зубам, сглотнул кровавую слюну. — Побоялся, что он всё поймёт, и не отбивался как следует. Но прикидываться слабаком тоже не выйдет, этого Сяо не обманешь. Учитель, за что он меня так ненавидит? По словам наставника, Сяо должны ненавидеть Хуа, клан вдовствующей императрицы!  — Этот поганец просто надрался, — с отвращением бросил Цзи Ган. — Подонки всегда лезут к тем, кто слабее. Вот он и прицепился к тебе.  Шэнь Цзечуань вытряхнул из рукава костяной перстень, истончившийся от времени.  — Он искал вот это. Знаете, что это за украшение?  — Такие носят в бой самые сильные воины, с ним удобнее натягивать большие луки, — Цзи Ган взял перстень, внимательно рассматривая. — Видишь, где сильнее всего истёрлось? Это от тетивы либэйского «Небесного лука», не иначе. Вот только... Зачем княжичу такая вещь в мирной столице?  ***  Никто не смел будить Сяо Чие, пока не явился Лу Гуанбай.  — Ну и накуролесил ты вчера! — с порога прогремел он, придвигая себе стул. — Едва получил должность, а уже влип! Цзимин ни свет ни заря поехал во дворец, только что его встретил!  — Я вчера перепил... — пробубнил Сяо Чие из-под одеяла.  — Мы скоро уедем. Проводишь, и завязывай с вином, — велел Лу Гуанбай. — Так нельзя, иначе растеряешь и силу, и здоровье! Что тогда делать будешь? Ответа он не дождался и продолжил:  — Вчера на банкете они потоптались по твоему брату, войди уж в его положение. С одной стороны у него заботы о коннице, с другой — беременная жена, а теперь ещё и тебя отдал в столицу. Тяжело ему, а-Е. В лицо все славословят, а за спиной желают копьё под ребро. Он для них игрушечный солдатик — только и знай, что кидай его в один бой за другим. Но ты-то понимаешь, что он человек. Ему тоже бывает больно!  Сяо Чие тяжело вздохнул и высунулся из-под одеяла.  — Думаешь, я не знаю?  — Что ты там знаешь! — Лу Гуанбай бросил в него мандарином. — Вставай и иди извиняйся, если и вправду меня услышал.  Сяо Чие поймал мандарин и, заворочавшись, сел. Лу Гуанбай рассмеялся, заметив повязку на его руке.  — Зачем ты его разозлил? — спросил он, счищая с мандарина кожуру. — Пока тебя не покусают, не успокоишься!  — Я просто попросил его спеть, а он заорал, что его убивают. Вот чего он начал?  — А ты чего? Прямо на улице принялся узника избивать. Повезло нам, что Цзимин успел вовремя, иначе сегодня уже вся столица гудела бы. Сильно тяпнул?  Сяо Чие окинул израненную руку недовольным взглядом.  — Да он в год Собаки родился!  ***  Сяо Цзимин вернулся из дворца лишь после полудня. Следовавший за ним Чжао Хуэй сразу заметил на крыльце подпирающего колонну Сяо Чие.  — Брат... — позвал Сяо Чие, завидев их.  Сяо Цзимин отдал Чжао Хуэю плащ. Подошла служанка с тазом для мытья рук. — Разве молодому господину не нужно сегодня в штаб гвардии? — Чжао Хуэй смерил Сяо Чие взглядом. — Съездите, заберите новую именную бирку, генерал-губернатор. — Я поеду, только если старший брат мне велит.  — Вчера тебе мой приказ не нужен был. Куда захотел, туда и пошёл, — Сяо Цзимин вытер руки и наконец обернулся к нему.  — Я возвращался в поместье, просто заблудился!  Сяо Цзимин бросил платок в воду.  — Езжай за биркой. И чтоб к ужину был дома.  ***  У ворот штаба грелись на солнышке несколько гвардейцев в коротких куртках с кушаками. Наглецы даже не встали его поприветствовать, — настолько опустилось так называемое «императорское войско».  Сяо Чие спешился и вошёл во внутренний двор. Посреди двора торчала лысая сосна, то тут, то там высились неаккуратно сметённые кучи серого снега. Сосульки, угрожающе нависшие над крыльцом, никто и не думал сбивать, щербатая черепица на крыше и облезлая вывеска над входом всем своим видом требовали денег.  Он вошёл в штаб, приподняв занавеску рукоятью хлыста. Гвардейцы, щёлкавшие орехи у жаровни, разом обернулись к нему и молча наблюдали, как новый командир придвигает себе стул и по-хозяйски усаживается.  — Все здесь. Отлично.  Гвардейцы зашевелились. Загремели доспехи, затрещала ореховая скорлупа под подошвами сапог. Многим присутствующим было за сорок, и в гвардию они попали благодаря происхождению из офицерских семей. Никаких особых навыков они на службе не приобрели, кроме навыка вымогать взятки и умения одними взглядами сообщать друг другу, что думают о новом командовании.  — Второй княжич! — с улыбкой воскликнул один из них, спешно вытирая руки об одежду. — А мы вас ждали!  — Ну что ж, я на месте, — отозвался Сяо Чие. — Где именная бирка?  — Так ведь ждали мы вас утром, а вы не приехали, так что бирка у майора Цао, он повёл людей работать... Вернутся они поздно — как явятся, тут же велю доставить её в вашу резиденцию.  Сяо Чие улыбнулся в ответ.  — А ты кто такой?  — Я? Зовите меня просто старина Чэнь! Я был сотником Дичэнского батальона, но сам Тринадцатый господин Хуа похлопотал о моём повышении, и вот, служу теперь в гвардии!  — Интересные дела, — Сяо Чие развалился на стуле и окинул старину Чэня оценивающим взглядом. — Ниже генерал-губернатора стоит заместитель командующего. При чём же тут майор?  — Конечно, откуда же вам знать... — заметив, что Сяо Чие внимательно его слушает, старина Чэнь перестал почтительно сутулиться и выпрямился, вздёрнув подбородок. — Армию Чжунбо разбили, потому зерно из Цзиньчэна до нас не доехало. В столице наметился недостаток провианта, и начальники из министерства чинов, недолго думая, наши ряды ополовинили. Вот и нету у нас с тех пор заместителя командующего, только майор Цао.  — То есть любой может просто зайти и взять именную бирку генерал-губернатора?  — Точно так. Министерство работ ждать не любит, и дрова во дворец везти кому-то надо. А мы что, мы люди маленькие, не в том положении, чтобы брыкаться. Если вам кажется, что мы устав нарушаем, лучше министерству работ это выскажите.  — Я — назначенный Его Величеством генерал-губернатор. С чего мне отчитываться перед министерством работ? Императорская гвардия подчиняется только Его Величеству. В прошлом гвардейцы помогали, бывало, Шести министерствам по дружбе, но с этого дня каждый, кому мы потребуемся, должен предоставить мне отчёт, куда, когда и зачем берёт моих людей.  По рядам гвардейцев прокатились смешки.  — Вашими бы устами да мёд пить, — отсмеявшись, сказал старина Чэнь. — Однако мы больше не патрульные и не воины: бегаем на посылках, делаем что скажут. Чтобы нас вовсе не разогнали, нужно дружить с Шестью министерствами. Его Величество и думать о нас забыл, а они тут, рядом. Второй княжич, может, в Либэе оно и не так, а у нас в столице нужные друзья на вес золота. Кроме того, мы не чета Восьми столичным дру...  Сяо Чие поднялся.  — Кто там, говоришь, о тебе хлопотал?  Старина Чэнь просиял.  — Тринадцатый господин Хуа! Вы, должно быть, знакомы? Он незаконнорожденный внучатый племянник вдовствующей императрицы, приходится Третьей барышне Хуа… Мощный пинок отшвырнул его на другой конец комнаты. Затрещал стул, брызнули по полу осколки чайника с перевёрнутого стола. Старина Чэнь, красными пятнами пошедший от кипятка, выбрался из-под обломков стула и подполз к Сяо Чие, беспрестанно кланяясь.  — Нахлебник клана Хуа! — Сяо Чие резко смахнул со столика ореховую скорлупу. — Да он сапоги мне чистить недостоин! Ублюдок он сраный, а не покровитель! Я у тебя требую именную бирку генерал-губернатора, а ты мне тут лекции читаешь?! Совсем страх потерял?!  — Второй княжич... Второй княжич!  — Какой я тебе «Второй княжич», сукин ты сын? — Сяо Чие бросил на него ледяной взгляд. — Я генерал-губернатор, Его Величества императорской гвардии главнокомандующий. Ты что из себя строишь перед командиром, а? Может, тебе министерство работ втихую приплачивает? Простые гвардейцы целыми днями надрываются, пока ты жрёшь в три горла?! Какой-то Тринадцатый Хуа тебе что-то там наобещал, а ты себя небожителем возомнил?!  — Я не смею! Не смею! — старина Чэнь подполз ближе. — Ваше превосходительство, этот слуга глуп, и сам не знает, что не...  — Чтобы через полчаса бирка была у меня, — бросил Сяо Чие. — А с ней список ваших рож и двадцать тысяч солдат. Проверю всех. За отсутствующих отвечаешь головой.  Старина Чэнь кое-как поднялся на ноги и выбежал из штаба.  ***  Когда генералы покидали столицу, снег падал плотными хлопьями. Император провожал либэйскую конницу лично, за ним тянулся целый караван чиновников.  — Цзимин, — император напоминал мумию, закутанную в плащ, но ему достало сил крепко сжать плечи Сяо Цзимина. — Теперь свидимся лишь через год. Знаю, на либэйской границе неспокойно... Пусть вы отогнали бяньша, они никогда не поклонятся нам, кому как не тебе знать об их гордыне! Будь осторожен, Дачжоу не может потерять лучшего слугу и храброго генерала.  — Ваше Величество! Наша медлительность в прошлом бою заслуживает наказания, а вы были столь милостивы, что наградили нас. И батюшка-князь, и этот недостойный слуга глубоко тронуты. Скажите слово, и тут же ринемся в атаку!  — Сколько лет мы с твоим отцом не виделись... Верно, с тех пор как он заболел, — император Сяньдэ окинул задумчивым взглядом толпы на столичных улицах, вековую громаду дворца, нависшую над Цюйду. — Я не смог казнить последнего из Шэней, не смог достойно почтить память павших. Увы, для меня, вечно прикованного к постели, закрыты многие пути.  Сяо Цзимин молча проследил за его взглядом.  — Снегопад усиливается, Ваше Величество, — сказал он наконец. — Прошу, позаботьтесь о здоровье.  Император нехотя отпустил его плечи.  — Вернейший мой подданный. В добрый путь.  За городскими воротами Лу Гуанбай приостановил коня, увидев знакомую фигуру в беседке у подножия холма, и свистнул.  — Мелкий негодник! Мы уезжаем!  Сяо Чие подъехал к нему.  — «О, братья-воины, уже сгустились тучи, идёт на наше судно вал могучий, но нет пути назад для капитана, — будь осторожен, в шторм идущий!»  Лу Гуанбай расхохотался.  — Хочешь что-то сказать, скажи по-своему, а не цитатами бросайся! Не кисни, однажды вернёшься домой.  — Если нам суждено свидеться — свидимся, — улыбнулся в ответ Сяо Чие.  Загрохотали по камням копыта. Лу Гуанбай обернулся и увидел всадницу. Одета она была не по погоде, в видавший виды воинский халат, волосы небрежно стянула в хвост на макушке.  — Командующая Ци! Едем вместе!  Ци Чжуинь подъехала ближе. Одетая по-походному, с длинным мечом за спиной, она могла бы сойти за обычную разбойницу из цзянху, если бы не миловидное лицо.  — Ехать с тобой? — она насмешливо подняла брови. — Как же ты за мной угонишься на такой лошадёнке?  Лу Гуанбай рассмеялся.  — Конечно, этому коньку с вашим жеребцом не сравниться, но он мой добрый товарищ, не раз выносил из битвы. Я бы с вами посостязался!  — А вот у этого порода поинтереснее будет, — Ци Чжуинь кивнула Сяо Чие. — Поменяемся?  Сяо Чие потрепал гриву своего жеребца.  — Нет уж, спасибо. Мне такая сделка невыгодна.  Ци Чжуинь отцепила от седла что-то длинное и швырнула ему. Сяо Чие поймал вещь двумя руками и понял, что держит непривычно тяжёлый клинок из тех, которыми пользуются палачи.  — Благодаря тебе, Либэй пригнал Цидуну табун отличных боевых коней. Этот меч выковал мой лучший кузнец, работа в копеечку влетела, — сказала Ци Чжуинь. — Теперь, я думаю, всё честно.  Сяо Чие взвесил меч в руках и рассмеялся.  — Командующая Ци, вы теперь моя дорогая сестрица! Я из дома привёз хороший клинок, да больно лёгкий. А этот в самый раз!  — «Сестрица»? А ты попробуй его в деле, будешь меня потом матушкой звать!  — У него есть имя? — спросил Сяо Чие  — Была одна мысль. Как там: «Восхваляющий безжалостность волка сам ненасытен и безжалостен». Тебе подходит.  — «Безжалостный» уж слишком свирепо звучит, — вмешался Лу Гуанбай. — Он же просто...  — Точно! «Свирепый»! — воскликнула Ци Чжуинь и щёлкнула хлыстом, посылая жеребца в галоп. — Воин Либэя и должен быть свиреп!  За ней потянулись цидунские копейщики: алые кисточки взметнулись над лесом копий и яркой рекой потекли на восток, к диким пустошам. Лу Гуанбай махнул на прощание и пришпорил коня, устремившись вдогонку.  Алую реку сменил чёрный прилив: либэйская тяжёлая конница пронеслась мимо, грохоча так, что дрожала земля. Сяо Чие едва успел разглядеть брата, как родные чёрные знамёна, хлопая на ветру, повернули на север, к просторам снежных равнин.  Кречет сорвался с хозяйского плеча, полетел за ними, сражаясь с ветром, отчаянно крича. Сяо Чие не позвал его обратно: так и остался стоять, сжимая клинок, глядя, как чёрные всадники исчезают в белом океане снега.  ***  Шэнь Цзечуань вздрогнул, — пинок верховного наставника вывел его из задумчивости.  — Отбыли славные генералы, и Цюйду снова погрузился в обморочный сон, — взъерошенный верховный наставник покосился на него как сова, склонив голову. — Но времени мало! Нельзя вечно сидеть тут, как черепаха в горшке!  — Я, скорее, кусок мяса на разделочной доске, — Шэнь Цзечуань задрал голову, глядя в небо. — Наставник, неужели я смогу однажды выбраться отсюда?  — Удача с неудачей идут рука об руку. Твоё заточение может принести добрые плоды, — верховный наставник глотнул из винной фляги. — Тут, в тишине и покое, проще выиграть время, подготовиться не спеша. Не суетись, ещё нагуляешься!  Загудели вдали дворцовые колокола. Империя Дачжоу вступила в новый год.