Когда погасло солнце

Несколько месяцев спустя

Грузное тело светловолосого мужчины падает с двадцати метров, содрогнув землю. Однако, как выясняется несколькими минутами позже, большого урона мужчине не нанесли, ибо он без промедления, но с явным дискомфортом в теле поднимается на ноги, показывая жест «все в порядке». Уже через мгновенье рядом с ним рухнуло такое же тяжелое тело, но с большим повреждением — лишившись из-за ослепительного света зрения, поверженный и ныне беззащитный маг обездвижен. Тот помогает другу прийти в себя и встать на твердую поверхность крепкими ногами, а напротив них плавно опускается светящаяся крылатая фея, озаряя всю округу. Непонятно, что светится больше — её довольная улыбка, её большие крылья или тело, облаченное в долгожданное превращение. Незамедлительно раздаётся одобрительный женский смех и громкие аплодисменты. Девушка в черно-красных одеяниях выступает вперед, хлопая в ладоши, и осматривает двух мужчин на наличие каких-либо повреждений. Те, отмахнувшись, отвешивают шуточный поклон в сторону феи, что одолела их не успели зрители моргнуть. — Молодец, девочка моя, ты превзошла саму себя. Четыре минуты, тридцать секунд – твой новый рекорд, — Сара выглядела гордой за свою ученицу. — Результат на лицо. Умница, я горжусь тобой. — Спасибо, Сара, — Стелла подходит ближе, ярко и широко улыбаясь. — Это все благодаря тебе и нимфе Афине. Моя победа – твои заслуги. Не знаю даже, как донести тебе всю свою благодарность... — Нет для меня большей благодарности чем то, что я увидела сегодня, — девушка ласково гладит фею по лицу. — Но мы не останавливаемся на этом, это ясно? Ещё немного тренировок, и не будет фей сильнее вас. Это я могу гарантировать, — получив в ответ загоревшиеся глаза феи и её ещё более широкую улыбку, Сара похлопала её по плечу и громко вскрикнула. — Муза, ты следующая! Занимай свою позицию! Они находились на просторной зелёной арене размером в несколько полей. Это было специально оборудованная тренировочная, создание которой выпросила Сара у Всадников Апокалипсиса. Здесь каждый день стабильно по несколько часов Сара и нимфа Афина тренировали четверых фей, с недавних пор – только трёх. Блум, в силу своего положения, временно приостановила занятия, что не могло её не расстраивать. Нимфа Афина же помогала обучать фей лишь изредка, делясь своим опытом, ибо женщина несмотря на всю свою силу и могущество, не являлась боевой воительницей. Тот потенциал, которым она обладала, феям был не под силу, именно поэтому женщина действительно больше как та персона, что давала направления и помогала управлять собственными силами. Всю основную нагрузку взяла на себя Сара, став их полноправным учителем. Девушка ласково называла их «боевыми ангелами», отдавая всю себя их развитию. Важно отметить, что феи добились большого успеха благодаря нимфе Афине и, в первую очередь, Ларе Боне. Она действительно оказалась легендарной, полностью оправдав свое имя. Девушки даже не представляли, на что они способны — Сара раскрыла им глаза на совсем другую сторону их сил. Таким образом, Муза изумилась, узнав, что может контролировать людей пением, Флора удивилась, узнав, что ей подвластны не только растения, но и люди и животные, а Стелла чуть не упала в обморок, когда Сара рассказала ей о её способности видеть прошлое и воссоздавать от этого картины. Дафна очнулась на третий день после своей несвершившейся казни, и в тот же день покинула Тессерис. Вместе с ней, на удивление, покидать этот мир отказалась фея волн, повергнув всех в шок. Лейла считала, что их команда должна оставаться неразлучной, и что она не может потерять их тогда, когда вновь обрела. Как аргумент она привела тот факт, что должна заботиться о Блум пока та не родит, и то, что разочаровавшись в Набу и родителях, она на время хочет отгородиться от родного дома, чтобы все переосмыслить и понять, что делать со своей жизнью и как дальше быть. В тот же день она формально заняла место Роуз — осталась во Дворце Ночи. Морон принял её и Кайлани не выказывая никакого недовольство, за что Муза простила ему «смерть Роуз», увидев искренность любимого и его чистую любовь к ней, готовность на всё что делает её счастливой. Дафне же не позволили оставаться в Тессерисе, она сама того не захотела. Поняв, что Блум переубедить невозможно, она пообещала, что ещё вернется навестить её. Текна, снова в обличии птицы, завела привычку исчезать, но, в основном, она поселилась в доме нимфы Афины, которая с удивлением заботилась о ней. Кайлани же значительно подросла. Она учится ходить, любознательно изучает мир, пытается произносить базовые слова все чётче. Малышка уже знает маму и её подруг в лицо, воспринимает Афину как бабушку, радуется, когда видит Морона или пикси. Кайлани в особенности привязана к фрейлинам, что несколько месяцев заботились о ней самостоятельно — Мелани и Тереза души в ней не чают, стабильно несколько часов в день проводя с ней время. Правда, долгое время Кайлани искала Роуз, не понимая, куда пропала её яркая и веселая рыжеволосая няня, а после, казалось бы, детская память вытеснила образ девушки для того, чтобы малышка не получила травму. В моменты, когда феи собиралась за общей трапезой или чаепитием, Кайлани больше всего на свете любила лежать на животе Блум, чувствуя там жизнь, шевеление своих маленький друзей. Она была и остаётся всеобщей любимицей, почти что единственным лучиком всего дворца. Пока Кайлани оставалась на попечении Мелани, Терезы и пикси, Лейла в свободное время брала частные уроки у Сары, желая так же усовершенствовать собственные силы. Сара отказать не могла, с большой радостью разделив энтузиазм девушки. Наравне с подругами, Лейла вела активные тренировки и показывали если не лучшие, то очень неплохие результаты. Её, как фею воды, и Флору, как фею природы, наставляла Афина больше остальных — всё же природные стихии для нимфы были ближе и по духу, и по силе. За всё это время Лейла неплохо поладила с Мороном, разделяя мнение Стеллы о том, что он — лучший Всадник Апокалипсиса. Сам Голод видел в фее фрейлину любимой и оттого любезно предоставлял свой дворец домом для неё, отчасти из-за того, что привык и к Кайлани. А что касалось Софи, девушка вернулась на свой пост фрейлины. С помощью нимфы Афины, Сары и найденного ножа ей вернули не только язык, но и способность говорить. В реабилитации ей очень помог Джон, который впоследствии стал её официальным мужчиной. Счастливее всех за Софи была, непременно, Одетт. — Так его, моя девочка! — слышатся громкие аплодисменты, заливистый женский смех, стоит только Музе, хоть и дольше чем Стелла, повалить Джона, исполняющего роль груши для битья, на землю. Изначально Джон самодовольно считал, что будет поддаваться избраннице властелина, но после, выйдя на бой, понял, что его главное цель – выжить. Он недооценивал потенциал феи и способность Сары к преподаванию, быстро столкнувшись с суровыми реалиями – Муза чуть не разорвала ему барабанные перепонки, звуки, что она создавала, были настолько невыносимыми, что Джон сдался не прошло и пятнадцати минут. Маги Огрона сдались ещё быстрее. И это при том, что они сильнейшие создания Всадников Апокалипсиса, ибо братья рядом с собой кого попало не держат. — Хотела бы я тоже выйти на арену, — Блум, придерживая большой и круглый живот, села рядом с нимфой Афиной на импровизированные сидения. Погода сегодня выдалась солнечной, теплой. Деревья еле видимо покачивались, гулял лёгкий, едва ощутимый ветерок. Зелёная трава под ногами ощущается невероятно приятно, а арена перед ними как и всегда наполнена жизнью. — Джону повезло, что ты не вышла бой из-за своего положения, — Стелла, всё ещё в трансформации, возвысилась над Блум, широко усмехаясь. — Софи бы не оценила его поджаренную задницу. Нимфа Афина, не сдержавшись, засмеялась, а Блум взглянула на подругу наигранно возмущённо. — Стелла! Что ты такое говоришь?! — но, вопреки своим словам, она хихикнула, еле подавив смешок. — Что? Благо, у Музы он отделался лишь пострадавшими ушами – а какую трагедию он из этого сделал? Вон, я ослепила Гантлоса, он вообще не жалуется. — Ты хоть вернула ему зрение? — уточнила Блум, посмеиваясь. — Да, пришлось, — Стелла усмехнулась. — Флора заставила. Втроём они наблюдают, как Муза расправляется с Грэхемом, но уже не так яро, как с Джоном, ибо первый больше ей симпатизировал. Сара выкрикивала, чтобы она не жалела и не щадила противника, но так как Грэхем бился не в полную силу, Муза больше защищалась, чем атаковала, не желая навредить такому милому, по её мнению, молодому мужчине. — Развлекаетесь? — раздаётся знакомый голос, на который оборачиваются сразу три головы. К ним, громко и звонко смеясь, рвалась малышка Кайлани, которую придерживала Лейла, ибо девочка не могла стоять на ногах самостоятельно дольше двух минут. Она отпускает её на мягкую траву, и Кайлани, обнажая белые зубки, спешит к Афине, что с настоящей заботой бабушки распахивает объятия и широко улыбается. Глаза нимфы, такие большие и красивые, искренне загораются любовью по отношению к этому чудесному ребёнку, и Кайлани не могла не чувствовать теплоту, что давала ей нимфа. Лейла, посмеиваясь, садится рядом с Блум и кладёт ей руку на живот всего на несколько минут, немо спрашивая у подруги её самочувствие. Блум лишь мягко улыбается, и Лейла довольствуется этим. Тем временем Кайлани, уже обняв нимфу, тянется к своей лучезарной тете, желая потрогать её мягкие волосы, которые она любит дёргать, и крылья, что уже привлекают малышку. Подруги шутили на этот счёт, что их девочка растет потенциальной феей, хоть это пока неизвестно. — Ах ты моя крошка, — обращается к ней Стелла излюбленным прозвищем, которое она дала ещё тогда, когда малышка находилась ещё в материнской утробе. — Пришла посмотреть на то, как тёти разбивают в пух и прах слабеньких дяденек? — ответом ей служит звуки, которые Кайлани способна издавать. — А не хочешь ли ты посмотреть на облака, милая? — и, под громкий визг Лейлы, фея солнца и луны, крепко держа в руках малышку, взмывает в небо, почти исчезая в пушистых и таких далеких облаках. Причитания её матери, что слышны с земли, быстро заглушаются искренним смехом девочки, что обхватила девушку за шею. Она с восторгом и искренним детским любопытством изучает все вокруг, пальчиками чувствует ветер, с которым они соревнуются, пытается дотянуться до облачка. Кайлани переводит вопросительный взгляд на Стеллу, словно спрашивая, можно ли прикасаться к облаку. Фея с улыбкой кивает, и девочка, на удивление, совсем смело дотягивается пальцами до столь желаемого объекта, в то же мгновение засмеявшись так искренне и мило, что Стелла невольно оставила невесомый поцелуй на ее лбу. — Ты прирожденная фея, крошка. Феи не бояться высоты, а ты невероятно смелая малышка, да? — воркует с ней фея, а после невольно закатывает глаза. — Что не скажешь о твоей матери. Нам придётся попрощаться с этим облачком, иначе твоя мама открутит мне голову. Скажи ему: «пока-пока, облачко!». Кайлани поступает так, как говорит её тетя, и с детским очарованием машет облаку на прощание. Стелла аккуратно спускается, взмахивая крыльями, зная, что это зрелище нравится её крошке. Уже внизу её поджидает разгневанная Лейла и еле сдерживающие смех Афина и Блум, которые молчат и лишь переглядываются, взглядом обещая Стелле её стремительный конец. — Боже мой, Стелла, что ты вытворяешь?! У меня чуть сердце не остановилось! А если бы она упала?! А если бы она от страха и неожиданности стала бы заикой?! Почему ты не думаешь о последствиях?! Верни мне дочь, немедленно! — Лейла настойчиво тянет руки, и Стелла, вновь закатив глаза, передаёт ей малышку, что прибывала в огромном восторге. — Ничего бы не случилось, милая, я бы не уронила крошку. К тому же, полёт у фей в крови. В отличии от своей крикливой мамочки, крошка невероятно смелая, не так ли? Смеются все, кроме Лейлы, что не переставала бросать недовольные взгляды в сторону светловолосой подруги. — Ох, рада видеть тебя, малышка Кайя! — издалека к ним стремительно приближалась Сара, раскидывая руки для объятий и натягивая улыбку для ушей. Дочь Лейлы бойко к ней спешит, и уже вскоре оказывается в надёжных руках девушки, что целует её в круглую щёчку и прижимает к себе. Кайлани обернулась для всех маленьким солнечным лучиком в непробудной тьме, и каждый раз, когда они на неё смотрели, назревало понимание того, ради чего они стараются, за что сражаются и проливают кровь. Сара отпускает малышку на мягкую траву, а сама выпрямляется в полный рост, упираясь руками в бока. — Ты обленилась, Лейла, отстаешь от подруг, — как тренер подмечает Сара без капли упрека. Сказала она это с целью проинформировать её, и без того прекрасно зная, что фея прикладывает большие усилия совмещая тренировки и воспитание дочери в одиночку. — Знаю, Сара, и я намерена это исправить. Впрочем, ради этого я и здесь, — с уверенностью ответила фея волн, мгновенно принимая боевую трансформацию. Яркая вспышка лишь восхищает Кайлани, которая неимоверно тянулась к светящимся крыльям матери находя их своей игрушкой. — Тогда вперёд на арену. Как и ты, Стелла, — подгоняет девушка фей на поле боя, а после подмигивает малышке, что нашла в траве маленького безобидного жучка, которого с интересом изучала. — А вам приятного просмотра, господа. — Можно и мне тоже на арену, Сара? Размяться, только и всего, — смотрит на неё умоляюще Блум, прося о том, что так жаждет и желает. Вопреки собственным словам, она придерживала большой живот, что ещё добавлял немало нагрузки. Малышам нет и семи месяцев, но из-за того, что их там двое и, судя по всему, очень крупные двое, Блум испытывала небольшие затруднения в передвижениях. От былой грациозности, изящности и ловкости не осталось ни малейшего следа, беременность, хоть и не тяжёлая, но временами доставляющая проблемы, брала свое, что не могло не расстраивать фею. — Одно неверное движение и ты разродишься прямо на поле боя, Блум. Как твой тренер, я запрещаю тебе даже полёт, слышишь? — настойчиво пытается достучаться до неё Сара, в ответ получая лишь опечаленный, грустный взгляд. — Афина, вы ничего не скажете? — понуро спрашивает девушка. Нимфа видит, как поникла её почти что невестка, но ничего сделать не может, прекрасно осознавая и видя её положение. — Это для твоего же блага, милая, — ласково произносит она, поглаживая рыжие волосы. — Всё, что делаем мы с Сарой, с твоими подругами и моим сыном, лишь ради твоего благополучия и здоровья малышей. Ваша сохранность на первом месте, из-за этого не стоит печалиться, дочка, — пытается успокоить фею Афина, что неплохо у неё получается. Её слова всегда действовали убедительнее и мощнее всех остальных, отчего Блум иногда задумывалась, не использует ли женщина свою тайную магию. — Теперь я понимаю Лейлу, — пробормотала Блум еле слышно. Сара, не услышав это, ободряюще улыбнулась ей, а после, громко хлопая в ладоши, удаляется и параллельно выкрикивает имена её подруг. Они с нимфой Афиной остались наблюдать за очередным боем вместе с Кайлани, которая, словно почувствовав изменившееся настроение своей тети, оставила насекомых в покое. Она кладет голову на живот феи, ладошкой прижимаясь к нему, и Блум, не сдержав улыбки, начинает теребить её волосики, мягко поглаживая. В это время Стелла, Флора, Муза и Лейла, что находились в своих трансформациях, парили в воздухе выжидая дальнейших указаний своего наставника. Ветер усиливался, но не настолько, чтобы портить столь солнечную погоду. — А сейчас вы будете сражаться на полную силу так, чтобы я могла как следует определить степень ваших умений. Кому ещё стоит подучиться, а кто уже достиг максимального уровня – я пойму прямо здесь и сейчас. Это, можно сказать, ваш зачёт. Не сдадите зачёт сегодня – в следующей битве с врагом лишитесь жизни. Этого не допустим ни я, ни вы, — громогласно объявляет Сара, хлопнув в ладоши. Феи с лёгким удивлением переглядываются меж собой. — А как же мой зачёт? — раздаётся голос Блум с небольшого расстояния. Сара поворачивает лишь голову, не целиком весь корпус. — Дракон – твой покровитель, Блум. У тебя всегда было преимущество в отличии от других. Ты подчиняешься Великому Дракону, который даёт тебе силы, а солнце и природа, к примеру, подчиняются Стелле и Флоре. Вы разные, Блум. Флора стала хранительницей природы, уничтожишь Флору – уничтожишь природу. Уничтожишь Стеллу – погибнет и Солнце. Но если погибнешь ты, Блум, это не значит, что погибнет и Дракон. Вот в чем ваша разница. Оттого у тебя больше шансов на выживание, — поясняет Сара внимательно и весьма понятно. Блум на это лишь качает головой, показывая, что она услышала её. — Вернёмся к нашему зачёту. — С кем мы будем биться? — спрашивает фея музыки, окинув скептическим взглядом поверженных противников. — Они и без того побиты. Мы победим этих уставших бедолаг в два счета. — Верно, — соглашается с ней Сара, а после расплывается в улыбке. — Поэтому вы будете биться со мной. Феи смотрят на неё изумлённо, с округлившимися глазами и раскрытым ртом, вынуждая Сара поспешить всё объяснить. — А точнее, с моими аватарами. Они гораздо слабее меня, но, возможно, сильнее той же самой Медеи. — Так почему ты не отправляешь своих аватаров на бой, когда враги нападают? — с искренним непониманием интересуется Стелла. — Они часть меня, поэтому нанесенный им урон делает мне больно. Ослабляет меня настолько, что я становлюсь уязвимой. На время, разумеется, но я не рискую. С каждым поверженным аватаром я близка к смерти на шаг, — с лёгкой улыбкой отвечает Ларе Боне. — Но если нам придётся расправиться с ними, ты пострадаешь, — дрогнувшим голосом констатирует факт Флора. — Да, — кивает Сара. — Но я ведь должна увидеть как тренер, насколько вы за это время продвинулись? Никакая марионетка не может быть сильнее моих аватаров. По силе мои аватары превосходят слуг властелинов, ваших бывших и нынешних врагов. Я же говорю – они обладают частью моей силы, но все же они не я. Как, например, Всадники Апокалипсиса – аватары Высшего Творца. Они – не он, но одновременно и он. Часть, как плоть, одно составляющее звено, неотъемлемое нечто. — И сколько дней уйдёт на твоё восстановление? — спрашивает Лейла. — Последний раз, когда я создала аватара, была битва между Всадниками Апокалипсиса. На мое восстановление уйдёт всего два дня, после чего я стану точь в точь прежней. Аватары – не живые существа, лишь иллюзия, как кукла, но более призрачнее, понимаете? Это искусство под силу и вам, я научу вас этому позже, когда вы вдоль и поперек освоите собственные силы... Что-то мы заговорились. Пора приступать. Сара делает несколько шагов назад, крепко закрывает глаза и прижимает ладони друг к другу. Этот жест напомнил ей Набу, который таким образом создавал своих клонов, да и, судя по всему, не только ей. Отводя от себя призрачное наваждение и назойливые воспоминания о несостоявшемся муже, фея волн концентрирует свое внимание на Саре. Точнее, на нескольких Сар. Пять девушек, абсолютно ничем друг от друга не отличающихся, смотрели на неё с улыбкой. — Сара... — с сомнением в голосе начинает Флора. — Мне кажется, мы провалим зачёт в первую же минуту. По крайней мере я уж точно не смогу направить атаку на твое лицо даже зная то, что это твоя копия. — Я предусмотрела это, — проговорила Сара без промедления. — Поэтому биться ты будешь с ним. В то же мгновенье одна из аватаров Сары, её внешняя копия, вытягивается в росте и изменяется в лице, что выглядело довольно болезненно. В следующее же мгновенье перед ними стоит уже не Сара, а Анаган, что широко ухмылялся точно так же, как и в их последнюю встречу. Флора крупно вздрогнула и рефлекторно отпрянула назад, не сводя глаз с других, напротив, что горели ярким похотливым огнем, таким, каким они раньше смотрели на неё каждый час в тесной душной комнатушке. Фея природы совсем забыла, что когда-то была неоднократно изнасилована. Целители объяснили, что мозг частично стёр болезненные воспоминания, а они лишь поспособствовали тому, чтобы Флора больше никогда не вспоминала этот кошмар, напичкав её лекарствами и специальными настоями из трав, что водились лишь в этом мире. Но, вновь столкнувшись со своим несильном и объектом мучений, Флора словно снова погрузилась в те времена. Она смотрит на «Анагана» немигающим взглядом, боясь даже пошевелиться, вдохнуть не так — всегда за этим следовало наказание. — Это жестоко, Сара, — протестует Стелла, закрывая собой подругу. — Её лишь совсем недавно перестали беспокоить ночные кошмары, она начала забывать об этом уроде и своих страданиях! — Ты хочешь, чтобы Флора сражалась со своим мучителем? — неверяще спросила фея музыки, перебивая Стеллу. — Это оставит ей психологическую травму! Так... Так нельзя! — Джастинда терроризировала Магическое Измерение, ваш родной дом, месяцами, убивая и пытая ваших близких. Если она возникнет перед вами с боевой готовностью, вы откажетесь сражаться лишь потому, что она может оставить вам психологическую травму? Время и период, в котором мы живём, без пяти минут ад, чего мы не выбирали, но с чем мы вынуждены смириться. Как долго вы будете жалеть фею, которая, я знаю, физически и духовно невероятно сильна? — с уверенностью в своих словах чеканит Сара, непоколебимо смотря на сконфуженных фей. Флора поджимает губы и отводит взгляд от аватара Сары, что уставился на неё как на кусок мяса. — Со страхом нужно встретиться лицом к лицу, с глазу на глаз. Убегая от предмета своих беспокойств мы ничего не добьётесь, я говорю это не как ваш тренер, а как прожившее не один десяток лет создание. К тому же, я, как ваш наставник, лучше знаю как раскрыть вашу силу исходя из того, что я видела и изучала за все время тренировок. Флора, — она обращает на себя внимание феи природы, что глядит на неё робко, неуверенно. Сара смягчается, тепло улыбается и заглядывает в зелёные глаза внимательно, словно делясь решимостью. — Я прекрасно знаю, что ты справишься с этим испытанием. Ты блестяще справлялась и раньше, у тебя получится и сейчас. Ты ведь обладаешь такой невероятной силой... Природа – она окружает нас, она живёт в нас, она это мы, и мы это она. Как ты, контролируя такой необъятный дар с огромным потенциалом, можешь отступить? Однако, я не настаиваю. Если ты уверена в том, что не справишься – сними трансформацию и встань рядом со мной, тебя за это не осудят. Но мне всё же хотелось бы, чтобы ты хоть попыталась. Так, каково твое решение, милая? Флора сжимается под таким количеством обращённого на себя внимания. В какой-то миг она начинает замечать в глазах подруг... сочувствие. Не жалость, разумеется, но они смотрели на неё как на побитого щенка. Это хотелось уничтожить, заставить подруг не испытывать к ней сочувствие. Хотелось оправдать те надежды, что взвесила на неё Сара, хотелось доказать, что уверенность тренера в ней не напрасна и не бессмысленна. Но, в первую очередь, Флора чувствует внутри себя решимость — она появляется совершенно случайно, развивается стремительно, расползаясь тягуче и заполняя каждую клеточку её тела. Она бросает мимолётный взгляд на Афину и этого достаточно, чтобы понять, что женщина ни капли в ней не сомневается. А главное это то, что и она в себе не сомневалась. — Я сделаю это, — с готовностью кивает фея природы, растягивая губы в короткой улыбке. — Вот теперь я узнаю свою ученицу, — Сара довольно улыбнулась, а после перевела взгляд на Музу. — Ты, Муза, будешь биться с этой милой дамой... — клон Сары оборачивается Сторми, что заставляет фей и поодаль сидящую Блум с изумлением на неё покоситься. На них будто бы действительно смотрела сама Сторми, ничем от настоящей она не отличалась. — Все эти месяцы я тренировалась днём и ночью не ради того, чтобы сразить эту никчёмную ведьму, — твёрдо произнесла Муза, приятно удивляя своего наставника. — Дай мне сложного противника, Сара. Такого, как Анаган для Флоры. — Славно. В этой битве ты должна будешь совладать с собой не только физически, но и психологически, — удовлетворённо кивает Сара и в ту же секунду Сторми превращается в Медею. — Помнишь её, милая? Тогда, на балу в честь дня рождения нимфы Афины, она напала на тебя и беспощадно сразила. Она не убила тебя, но... — Убила моего ребенка, — глухо закончила Муза. Сара не позволила себе жалости к своей ученице, хоть та и знала, что она испытывает это чувство к ней. Стелла и Флора остались безмолвными, решив, что лишние слова сейчас ни к месту. Лейла подаётся вперёд чтобы выразить свою поддержку, но ладонь Флоры останавливает её на полпути. Музу, пережившую выкидыш, выходила фея природы, оказавшись рядом в такое тяжёлое время. Она не дала ей залечь на дно, потерять смысл жизни, превратиться в живого трупа. Лишь после её слов, что Муза хотя бы не лишена возможности иметь другого ребёнка, фея музыки подняла голову с подушки и пришла в себя, собравшись, наконец, с мыслями. Муза была беременна всего несколько недель, и знала об этом всего несколько дней, что, как оказалось, было к лучшему — не успев привязаться к ребенку под сердцем окончательно, Муза сумела выйти из состояния, напоминающего скорбь. Но сейчас её глаза застилает пелена гнева, а руки трясутся от плохо сдерживаемой злости — её останавливает Лейла, не давая битве преждевременно начаться. — Скажи мне, Стелла... — вдруг повернулась к фее Сара, сложив руки сзади. — Какие чувства ты к нему разделяешь? От этого все и зависит, — она указала рукой на своего клона, на место которого появляется тот, увидеть которого девушка совсем не ожидала. На неё глазами, что были когда-то самыми родными, смотрел парень. На губах улыбка, словно он безумно рад ее видеть, взгляд тёплый, полный любви и нежности. Стелла ошарашенно глядит на Брендона, что кажется ей абсолютно настоящим. Ни одна мимическая морщинка, ни один незначительный жест не выдаёт того, что перед ней безжизненное существо, созданное её тренером. Она словно выпадает из реальности — перед глазами лишь Брендон, которого фея бросила, казалось бы, вечность назад. И точно такую же вечность она его не видела, забыла обо всех изгибах лица и тела, что некогда были самыми любимыми. — Ты по-прежнему любишь его? — серьёзно спрашивает Сара. — Как ты узнала о нём, Сара? — голос феи дрожит, она всеми силами пытается совладать с собой. Подруги, затаив дыхание, наблюдали за ней и её эмоциями. — Это не важно. Просто ответь на вопрос, милая, — уже настойчивее напирает на неё Сара. — Нет, — уверенно, твёрдо, непоколебимо. — Я не люблю его. Более того, мне кажется, я теперь его ненавижу, — без капли вранья и лжи отвечает Стелла. Обмануть можно кого угодно, но не Сару и её природную проницательность. — Почему? Потому что, он разбил тебе сердце? — продолжает давить на неё Сара. Стелла молчит. Ей нечего не ответить. Да и что отвечать? Сара и без того всё знает. Эта ненависть в груди Стеллы не такая сильная и всепоглощающая, к тому же, это и ненавистью назвать сложно. Обида? Возможно. Злость? Определенно. Но никак не любовь, никаких тёплых чувств. Брендон её прошлое, и, увы, всё хорошее, что она видела от него, забылось так быстро и внезапно, словно его и не было. — Ты сохраняла ему верность, а он нашёл тебе замену не прошло и пяти минут. Мой лорд, его превосходство Смерть показал настоящую любовь, а этот неверный лишь растоптал твое достоинство не моргнув и глазом. Не считаешь, что за это нужно проучить? — Его и Ризанда невозможно сравнивать, — покачала головой фея солнца. — Мой Ризанд делал всё лишь ради меня одной, вернул меня к жизни во всех имеющихся смыслах. А Брендон... Он остался в далёком прошлом. Более того, я сама перед уходом дала ему добро заводить новые отношения... — Он пообещал быть верным тебе, но в вашу годовщину заменил тебя твоей точной копией. Он запятнал твое имя, не сдержал свое общение, изменил тебе. Это ведь считается за измену? — Сара давила на давным давно затянувшиеся раны, вскрывая их снова. Они начинают кровоточить, отдавать болезненной пульсацией. Стелла знала, что Сара была права. Он ведь дал ей слово, обещал ей дождаться её. Ему не следовало клясться ей, если в планах его не было сдерживать эту клятву. Более того, он осквернил их когда-то светлые отношения, заменив её похожей на неё девушкой в их круглую дату. Сколько бы Стелла не старалась твердить себе о том, что больше ничего не испытывает к Брендону, реальность оказалась совсем другой. Она похоронила любовь к нему, теперь её сердце занимал другой мужчина — но, тем не менее, хоть какие-то чувства к парню, с которым она разделила годы отношений, оставались. Они не были любовными и тёплыми, для неё Брендон остаётся хорошим знакомым, бывшим, что растоптал её доверие под ногами и наплевал на свое обещание ей. Это заставляло жгучую обиду и ярость в душе феи подниматься с новой силой, порываясь взорваться подобно вулкану. — А для тебя, Лейла, особое задание, основанное на чувстве дежавю, — Сара повернулась к фее волн всем корпусом. — И для этого мне помогут маленькие добровольцы, что так любезно согласились ассистировать мне. Словно из ниоткуда появляются пикси — Локетт, Амур, Чатта и Тьюн. Они приветствуют своих фей и гордо улыбаются, видимо, почувствовав собственную значимость. Под непонимающий взор Лейлы Сара помещает четверых пикси в просторный, но небольшой шар оранжевого цвета, что с виду кажется непробиваемым и очень надёжным. Сара передаёт шар в руки последнему своему аватару, который мгновенно принимает облик лорда Даркара. — Узнаете его? — с прищуром интересуется Сара. — Твоя цель, Лейла, это спасти пикси от злобного Даркара как тогда, несколько лет назад. — Он ведь не навредит им, правда? — с лёгким волнением спрашивает Лейла. — Мой аватар сильнее Даркара столько же, сколько и свирепее, — отвечает Сара не утаивая. — Он вполне может навредить пикси без, я полагаю, смертельного исхода. Эти малышки знают обо всех последствиях и согласились ради того, чтобы помочь тебе стать сильнее. Поэтому, Лейла, имей в виду: одно неверное решение – пикси испытают боль. И, важно отметить, ты ответственна за чужих пикси, за маленьких феечек своих драгоценных подруг. — Это нечестно! — протестует фея волн. — Мое испытание отличается от остальных, так нельзя. Я не хочу, чтобы пикси пострадали... — А ты уверена в том, что они пострадают? — перебила её Сара, изогнув бровь. — Ты сомневаешься в собственных силах и опыте? — Нет, но вполне возможно, что... — Делай всё для того, чтобы спасти пикси и обеспечить их сохранность. Я дала тебе такое задание неспроста: у тебя есть дочь. По моему мнению, это даст тебе стимул. Я предположила, что на тебя нахлынет чувство дежавю, если ты вновь погрузишься в события тех времён. Быть может, в будущем тебе придется защищать дочь, а я должна оценить именно сейчас на сегодняшнем зачёте как ты справишься в бою, выявить твои сильные стороны и преимущества. Я абсолютно точно уверена, что у тебя проснётся что-то вроде материнского инстинкта, и что оно даст тебе силы бороться дальше и не сдаваться. Впрочем, сейчас мы это увидим. Постарайся для того, чтобы пикси не пострадали, договорились? Лейла понятливо кивает и закусывает нижнюю губу. Всем своим видом она демонстрирует уверенность, хоть и немного волнуется из-за того, что маленькие феи действительно могут получить какое-то ранение. — Приложите все свои усилия, используйте всю свою мощь. Выпустите всю энергию, сделайте все возможное, чтобы победить. Примените в ход все те знания и весь тот опыт, что получили за эти месяца. Это решающий зачёт, окончательная битва, тем она важна. Я буду наблюдать за всеми вами в одинаковом количестве, от меня ничего не укроется. И, главное, я верю в вас и в ваши силы, в ваш потенциал и природный дар. Я знаю, что вы справитесь, что нет на свете фей сильнее вас и властительниц достойнее. Удачи, мои милые. И вперёд. Феи взлетают в воздух, следом за ними клоны Сары, которые больше не похожи на неё. Сара возводит четыре невидимые преграды, своеобразные блоки, чтобы каждая фея не навредила другой, пытаясь атаковать своего врага. Нимфа Афина одним взмахом руки создаёт прочнейший бесцветный, но слабо блестящий купол, охраняющий не только её, но и Блум и Кайлани. Принцесса Домино, подтянув дочь Лейлы ближе к себе, с интересом смотрит на подруг и своеобразных врагов, ожидая их дальнейшие действия. В её ушах звенит смех. Детский смех. Тот, который принадлежит её ребенку, что теперь с её матерью на небесах. Она не успела свыкнуться со своей беременностью, как беспощадная прислужница Аравис лишила её этой возможности. Муза понимает, что девушка, смеющаяся ей в лицо, не Медея. Но отчего-то кровь в жилах бурлит с невероятной силой, внутри все скручивается, а перед глазами стоит образ её дитя, что застенчиво прячется за юбкой её матери. Лживая Медея замахивается и первой наносит удар — Музу отбрасывает ядерной волной, что жжёт кожу, но фатального вреда не наносит. Фея чувствует землю под собой, понимает, что её сбили в воздухе. Внутри всё переворачивается, в голове вспыхнули картины, словно сейчас она смотрела некий фильм из прошлого — вот она, во Дворце Смерти, в том злосчастном балу, подлетает к Морону, раненого Джастиндой. Перед ней возникает Медея с хищной ухмылкой на лице и, словно почувствовав жизнь внутри неё, повергает её тёмной атакой, а после долго-долго измывается, не переставая смеяться смехом садиста. И сейчас, Медея возвышается прямо над ней, издевательски ухмыляясь так же, как и в их последнюю встречу. Это и даёт Музе стимул подняться на ноги, взглянуть ей прямо в глаза. Магия Сары удивительна — даже блеск в глазах аватара не выдаёт, что это не настоящая Медея. В голове что-то щёлкнуло. Муза слышит еле слышное пение птиц, и, прикрыв глаза и сосредоточившись, взмахивает ладонями, заменяя прекраснее пение на детский плач. Он усиливается, становится все более невыносимым, что сбивает аватара с толку, заставляя рухнуть на землю и панически закрывать уши. — Это то, чего ты меня лишила, — шепот феи ложная Медея прекрасно слышит. Муза впадает в неоднозначное состояние, из-за которого ей кажется, что она мучает не клона, а убийцу своего ребёнка. — Слабо, Муза, слабо! — доносится до неё настойчивый крик Сары, который слышится будто бы сквозь невидимую призму. — Мало просто мучить, уничтожь её, сотри с лица земли! Ты способна на большее, слышишь меня?! — Да, Сара, — сухо произносит Муза словно самой себе. — Я способна на большее. Но не успевает Муза опомниться, как аватар приходит в себя быстрее, чем она ожидала, воспользовавшись минутной заминкой. Её вновь отбрасывает назад уже более сильной атакой, весьма болезненной и мощной. Муза выставляет перед собой щит, но удар аватара пробивает его без труда, находя свою цель в лице феи. Муза пытается, изо всех сил старается подняться на ноги, но ложная Медея не позволяет ей даже приподнять голову, словно невидимой рукой хватая её и швыряя в разные стороны. Фея пытается атаковать в ответ, создать в руке сферы и метнуть их, но аватар перехватывает каждую и посылает обратно, сразив фею её же заклинанием. Это был не какой-то Джон, не были маги, которых победить было легче. Это мощный и словно неуязвимый клон Сары, который не позволяет её атакам приблизиться на жалкий миллиметр. Её будто бы окружает невидимый барьер, что Музе неподвластен. — Эйрелис Марэ, — Медея плавно опускается перед лежащей на земле, потрепанной и ослабевшей Музой. — Так Второй Всадник Апокалипсиса хотел назвать свою дочь, если бы она когда-то была. Но теперь Эйрелис Марэ и её отец разлучены навсегда, и во всём виновата только я. Муза рвано выдохнула, осознав, что так и не узнала имя своей дочери. Перед глазами вырисовывается нежные очертания её маленькой красавицы, что так и не признала в ней свою мать только потому, что никогда не знала её. Не узнала из-за того, что Медея лишила её этой возможности. Она разлучила её и Эйрелис, не позволила матери и дочери быть вместе. Детский смех и плач сливаются воедино, создавая уникальную какофонию, звучащую в её голове подобно мелодии, что не имеет конца и края. Она и помогает фее расправить крылья и взлететь, собравшись с силами. Один удар — прилетает прямо в грудь Медеи. Второй, третий, четвертый. Фея музыки, черпая силы из чувства боли и мести, бьёт аватара атаками до тех пор, пока тот обессиленно не падает на землю, абсолютно поверженный. Небо заслоняет яркий свет, которым обладают атаки феи — она не останавливается, желая достигнуть возмездия. Муза прислушивается — бьётся сердце Медеи. Маленькое сердце её дочери остановилось, не успев забиться. Острое чувство несправедливости захлыстнуло фею безудержной волной. Муза сосредотачивается так, как никогда прежде — собрав всю свою мощь в одну узду, она сжимает обе руки в кулак. Из груди вырывается болезненный крик, такой, который извергают матери, лишившиеся своего ребенка. Сердце ложной Медеи разрывается, биение, что и является звуком, больше не раздаётся по инициативе феи музыки и звуковых волн. Аватар Сары, приняв прежний облик, исчезает внезапно, не дав Музе время опомниться. Вместо него вырисовывается образ Сары, что смотрит на свою ученицу одобрительно, довольно. Муза, стирая с щеки грязь, почти не смотрит на свою наставницу, и без того чувствуя гордость, переполняющую Сару. — Мою дочь ведь не звали Эйрелис, не так ли? — глухо произносит Муза. — Твой аватар всё придумал, я права? — Мне жаль, — единственное, что отвечает ей Сара. — Всё хорошо, — бесцветным голосом произносит Муза, обходя её. — У меня нет имени для своей дочери, но есть месть за неё. Спасибо тебе, Сара. За то, что помогла стать бо́льшим, чем я являлась. — Ты всегда являлась этим большим. Оно было внутри тебя, — Сара мягко улыбнулась. — Твоя дочь в лучшем месте. Муза не отвечает, лишь улыбается в ответ. Покинув компанию наставницы, она направляется в сторону Афины и Блум. Барьер, контролируемый нимфой, легко пропускает вовнутрь Музу, что садится возле подруги и ласково треплет Кайлани по волосам. — Ты была на высоте, милая, — подбадривает её нимфа Афина. — Ты достигла своего предела как фея. Аватара Сары не мог убить даже Деймон, а Морана чуть не потеряла жизнь. Я горжусь всеми вами, дорогая. — Для меня похвалы больше чем ваша гордость нет, Афина, — искренне признается Муза, слабо улыбаясь. — Видимо, я настолько жажду отмщения, что справилась раньше всех. — Ты действительно быстро одолела противника, Муза, — обратила на себя внимание Блум. — Флора наносит серьёзный урон, но до полного уничтожения не решается, что, как мне кажется, выводит Сару из себя. А Стелла всё кружит над своим противником, но нанести вред будто бы не хочет, что выводит Сару вдвойне, — было видно, что Блум было отнюдь не смешно, несмотря на улыбку на её лице. И вправду, из всех троих фей, что по-прежнему находились на арене, лучше всех справлялась Лейла, чей противник грозился умереть захлебнувшись в воде. Причем, фея волн действовала поистине безжалостно, атакуя и нападая подобно фурии, что жаждет крови и адской бойни. Аватара Сары, что выступил против неё, все успели несколько раз пожалеть, ибо с такой яростью не нападала даже Муза. — Ты уверена насчёт Флоры? — Муза хмыкает, переводя вопросительный взгляд на Блум. Их взору предстаёт сцена, в которой фея природы со всей беспощадностью, на которую только способна, душит ядовитыми лианами ложного Анагана. Мужчина, схватившись ладонями за крупные растения, извивался в адской агонии, задыхаясь. И непонятно, то ли от удушения он страдал, то ли от яда, что выпускали эти растения, будто бы символизирующие боль Флоры. — Она измывается над своим насильником не потому, что боится его убивать, а потому, что она не хочет его убивать. Флора словно хочет продлить его страдания, приближая его к смерти и в тот же момент не давая умереть. Таким образом, она напоминает о своей боли и демонстрирует её, что видно по её глазам. Горечь в них я вижу даже с такого расстояния, — с ощутимой печалью в голосе говорит нимфа, и феи не могут с ней не согласиться. Кажись, Афина выдвинула самую правдоподобную версию событий. Флора действительно мучила якобы своего насильника, мстя за все издевательства, что ей причинили. Фея природы не ограничивается своими силами лишь во флоре, задействовав и фауну. На глазах Афины и подруг вороны, что рабски ей подчинялись, начинают под громкие вопли клевать глаза Анагана, а черви, что выползли из растений, пожирать руки мужчины, неспеша переходя ко всему телу. Муза не отрываясь наблюдала за этим зрелищем и пронзительно вглядывалась в эмоции подруги — на месте Флоры будто бы был совсем другой человек. Опустошенный, сломленный, разбитый. Женщина, подвергшаяся насилию, лишившаяся возможности принести потомство. Это была Флора, потерявшая свою большую мечту. Это была её подруга, вспомнившая ад, который стойко пережила. — Из-за Анагана она стала бесплодной, — негромкий голос Музы нарушает тишину. — Неудивительно, что она так издевается над бедным аватаром. Блум поежилась, вжала голову в плечи и ничего не ответила. Девушка вдруг почувствовала вину за то, что находилась в положении. Большой живот сейчас казался мешающим, его хотелось скрыть, спрятать. Перед ней сидела подруга, потерявшая ребёнка, а ещё одна глумилась над противником за то, что стала бесплодной. Блум понимала, что её вины нет нигде, но тем не менее она ощущала дискомфорт за то, что сидела беременной двойней тогда, когда ставшие ей сестрами подруги переживали такое горе. Кайлани тоже затихла, словно почувствовав её настроение. Почувствовала и Афина, что сжала её ладонь в ободряющем жесте, словно через него передавала одно короткое предложение: «Твоей вины здесь нет». Атака за атакой, удар за ударом. Солнечные лучи, что слушались лишь свою хозяйку, то ослепляли, то поджигали противника, но до смерти не доводили. Стелла кружила над аватаром со скоростью света, поражая горящими шарами, но окончательным, последним удар, что обернулся бы смертельным, врага пробить не решалась. Ложный Брендон отбивал солнечно-лунные атаки фирменным зелёным мечом, который словно стал непробиваемым, неуничтожаемым — Стелла не сразу поняла, что вся мощь и основный источник энергии аватар черпает из него. Сразить меч — сразить Брендона. Но как она может навредить ему, даже зная то, что он не настоящий Брендон? Как она может наблюдать за его умирающим видом, за безжизненным телом и окаменевшим лицом, не представляя при этом другого, живого Брендона, с которым её раздувает полноценный мир? Как бы не гневалась Стелла, как бы не хранила тайную обиду, но поразить знакомое лицо решающей атакой она не могла себе позволить. Хотела, но не могла. Рука не поворачивалась, а сердце вздрагивало каждый раз, когда очередной удар становился ненамеренно мощнее. Принцесса Солярии знала, что подруги почти покончили со своими противниками — Муза одолела Медею, Лейла спасла пикси, созвав полноценное наводнение, а Флора просто мучила противника, желая продлить страдания. Осталась лишь она. Своего противника она считала несправедливо сильным за то, что у него оставалась крупица власти над ней. — Добей его, Стелла, — доносится до неё злой голос Сары. Она не разделяет её «мягкосердечность», считает это слабостью в поединке. Сара прекрасно знает, кем ей приходился Брендон, и сейчас требовала стать убийцей, хоть и не настоящего, но бывшего возлюбленного. — В чем причина твоего колебания, Стелла? Ты испытываешь к нему тёплые чувства? — фея не видит свою наставницу, но её голос эхом раздаётся в её голове. Это трюк Сары, который она всегда использует не желая вмешиваться в саму битву. Находясь на одном месте, Сара проникает в чужое сознание, а укрывать его Стелла пока не научилась, что она намеревалась в скором времени исправить. — Я больше не люблю его. Мое сердце принадлежит другому, — отвечает она без капли сомнений, но губы её не шевелятся. Всё происходит в её сознании. — Так почему не убьёшь его, Стелла? — настойчиво спрашивает Сара. — Этот человек причинил тебе боль. Разве ты не хочешь отомстить за то, что он первый нашел тебе прелестную замену? — Каким бы он не был, я по-прежнему уважаю его выбор, Сара. Для меня он теперь простой знакомый, к которому я испытываю ничего личного. Он мое прошлое, но это не значит, что я могу лишить его жизни. Это не в моих силах, — сокрушенно признается она. Рука со светящейся сферой повиснула в воздухе, не дав атаке повергнуть врага. Противник, тем временем воспользовавшись минутной заминкой, нападает с новой силой, сбив фею болезненной волной. — Иногда в жизни бывает так, когда нам приходиться выйти против тех, кого мы знаем и любим. Нас не спрашивают, хотим мы этого или нет, жизнь может подвернуть все так, что уже завтра ты можешь бороться со своей матерью, подругой, любимым. И, чтобы сохранить себе жизнь, мы должны будем ответить – неважно, какой важности человек перед нами стоит, — слова Сары, произнесенные уверенным тоном, проносятся по всей черепной коробке, звеня в ушах. Стелла успевает лишь выставить щит перед новой атакой, не позволяя себе навредить. Стелла не без труда поднимается на ноги и смотрит аватару прямо в глаза. Они некогда были самыми родными, словно вечность прошла с того времени. Только сейчас она знает, что Ризанд – прямая противоположность Брендону. Начиная от внешности, заканчивая характером. И в полной мере осознать свою любовь не к человеку, а к божеству ей помогает лишь одна простая мысль: — Я никогда не выйду против Ризанда. Сара ничего не отвечает, молчит неприлично долго. Более того, она, казалось бы, покинула её сознание после этих слов. Вынырнув из чужих мыслей, Ларе Боне с лёгкой улыбкой на губах наблюдает, как её последний аватар сгорает заживо из-за прямого воздействия солнечных лучей. Ложный Брендон кричит знакомым голосом в агонии, но Стелла, кажись, не обращает на это внимание, как завороженная уставившись на то, как свет, что ласкает её кожу, сжигает тело аватара сначала до покраснения, а после – почернения. Нимфа Афина, разрушив окружавший их барьер, поднимается на ноги и первой начинает хлопать в ладони, лучезарно улыбаясь. Подхватывает и Кайлани, радостно подпрыгивая — ей не требовались особые поводы для хорошего настроения. Муза помогает Блум встать с насиженного места, и, покинув её компанию, фея выстраивается вместе с остальными подругами перед Сарой, что, сложив руки за спиной, смотрела на них с отчётливой гордостью на ясном лице. — Вы стали сильнее и смелее чем те феи несколько месяцев назад. Помимо выносливости и дисциплины, вы сумели выработать стальную силу воли и правильное распределение собственных способностей. Это, несомненно, достойно всяких похвал. Я с гордостью и уверенностью заявляю, что нет на свете фей, что превосходили бы вас по силе, и что нет в мире более достойных и могущественных хранительниц своих сил и источников энергии. Вы вышли за собственные рамки и границы, шагнули вперёд навстречу свету, развивались ни покладая рук. И я прекрасно знаю, что в будущем это сыграет свою роль, и, хочу отметить, исключительно в положительную сторону. — Однако это ни в коем случае не предел ваших способностей, — с улыбкой добавила Афина, встав рядом с Ларе Боне. — Феи – удивительные создания Дракона. Они всегда совершенствуются, становятся сильнее даже тогда, когда, казалось бы, больше некуда. Также, воспользовавшись моментом, хочу рассказать одну новость: мы с Сарой отправляемся в путешествие, разумеется, оповестив о нашем желании моих сыновей. Феи с искренним изумлением переглядываются, словно безмолвно спрашивая знал ли кто-нибудь об их внезапном решении. Пятеро пар широко раскрытых глаз впились прямо в Афину и Сару неверящим взглядом. — Вы оставляете нас? — с ощутимым беспокойством и подступающей к голосу грустью спрашивает Флора, выступив вперёд. — Тогда, когда мы больше всего в вас нуждаемся? Так это... конец? — Я достаточно долго планировала этот поход, но подумала, что мне стоит ненадолго задержаться ради наших тренировок. Но сейчас вы почти достигли апогея своих сил, поэтому, на мой взгляд, мне мало чему вас учить. Достопочтенный лорд исполнил мою просьбу, и с нимфой Афиной мы отправимся в долгий путь на следующем рассвете, — мягким тоном объясняет Сара, тепло улыбаясь феям, которые, судя по их виду, были против такому раскладу событий. — Так вы бросаете нас, — заключила Муза с лёгкой обидой. — Мы больше никогда не увидимся? — Вы не можете так поступить с нами, Афина! — протестует Блум достаточно бойко, положив руку на живот. — Вы уходите тогда, когда больше всех остальных нужны нам! Неужели это путешествие настолько важно? — Сара... — поддакивает Стелла подруге, умоляющим взглядом впившись в девушку. — Позвольте закончить нам свою мысль, дочери мои, — нимфа Афина пресекает дальнейшие попытки фей остановить и вразумить их. Девушки смотрят на них с неподдельной тревогой, словно прямо сейчас они испарятся и больше никогда не вернутся. Феи действительно привязались к наставнице Саре, а ещё больше – к Афине, что стала для них настоящей материнской фигурой. — Мы обязательно вернёмся домой, я больше не намерена жить вдали от своих сыновей. Моя душа зовёт меня в этот поход, и я знаю, что должна исполнить то, что она велит. Без надобности мой внутренний голос, живущий столетиями, никогда не побеспокоит меня, и я слышу этот зов, в котором звенит мое имя. Сара почувствовала тоже самое. Такое происходит, когда тебе не одно столетие. Тебе кажется, что жизнь бессмысленна, что душа изнеможена, сердце бьётся устало, ничего не приносит радость, мир утерял свои краски. В такие моменты, чтобы не сойти с ума, мы слышим зов и отправляемся в Храм Великих Нимф, где находим успокоение, смысл жизни, радость и счастье. Мы становимся прежними, беззаботными, искренне чистыми. Это удивительное место, священное и прекраснейшее из всех конструкции этого мира. Это единственное на свете месте, где мы обретаем покой на земле, а после похода туда словно перерождаемся заново. Мне и Сара жизненно необходимо посещать этот храм раз в год, и, что самое волшебное – от этого места невозможно устать. Тебя будет тянуть туда снова и снова, ты не сможешь воспротивиться этому желанию. Там тебя будут оберегать души великих нимф, самых добрых, светлых и всезнающих, что когда-либо существовали. Я – единственная нимфа, которая пока не присоединилась к ним. — Так вы не первая на свете нимфа, не их прародительница? — с изумлением уточняет Блум. — Нет, далеко нет. Многие любят говорить так и верить в эту сказку, но, на самом деле, я хоть и была одной из первых созданий Дракона, но сравнительно с великими нимфами прошлого я достаточно юна. Когда-нибудь и я отправлюсь к ним, и на небеса, тогда, когда мои сыновья отпустят меня, — она мягко улыбается, видимо, вспоминая их совсем маленькими и беззащитными. Казалось бы, только вчера она взрастила их вопреки всей семье, а сейчас они заправляют собственным миром и не желают отпускать её в лучшее место, по-прежнему нуждаясь в её кристально чистой, истинно материнской любви. — Я и вернулась оттуда сюда несколько месяцев назад. Я много путешествовала, чтобы наладить связь с Драконом и великими нимфами, но ни одно мое путешествие не обходится без визита в этот храм. Это поистине неземное место, мое самое любимое. — И кто его создал? — любопытствует Флора. — Великий Дракон и мои сыновья совместными усилиями. Души моих сестёр оберегают этот храм, хоть они и давно на небесах. Дорогая Сара с недавнего времени тоже начала слышать зов, это означает то, что и ее душа на грани изнеможения. Она решила присоединиться ко мне, что, несомненно, обрадовало меня. Мы же... — Мои госпожи, — возникшая неожиданно юная служанка низко-низко поклонилась, кажись, даже стыдливо за то, что перебила мать своего хозяина. Почти вся прислуга и не догадывалась, что прислуживает самим Всадникам Апокалипсиса, но тем не менее их величие и господство было настолько непоколебимо, а страх и боязнь настолько сильной, что каждый слуга трясся перед ними как осиновый лист. А ещё – они совсем не задавали вопросов. — Вас желают видеть в зале совета, как мне сказали, немедленно. Всех, кроме принцессы Лейлы. Фея волн даже задорно улыбается тому, что её не посвящают во всякие семейные разбирательства, которые она обходила за несколько метров. Взяв на руки единственного человека, что ей принадлежал – маленькую дочь – Лейла улыбается напоследок подругам и покидает их компанию, направляясь в сторону бескрайнего сада. Нимфа Афина хлопает в ладони и в один миг переносит себя и названных дочерей в зал совета, что находился на одной из самых высоких башен величественного Дворца Ночи. Феи потеряли на небольшое количество времени ориентир в пространстве – секунду назад их окружали зелёные сочные поля, которые, приводя их в замешательство, обернулись твёрдыми тёмными стенами, что отдавали некой тяжестью. Девушки сняли трансформацию, облочились в привычные одеяния и предстали перед Всадникам Апокалипсиса, которые, как и всегда, выглядели безупречно. Ни единой пыли, ни одной складки. — Вы хотели видеть нас, сыновья мои? — ровным тоном интересуется Афина, подходя к своему месту за большим столом, что уже заняли мужчины. Стул с высокой спинкой под влиянием невидимой магией отодвигается сам, позволяя нимфе сесть на него не напрягаясь. Таким же образом расположились и феи, лишь Сара, не являющаяся членом семьи, осталась стоять в стороне. — Да, матерь, хотелось бы обсудить кое-что, — кивает Валтор, откидываясь назад. Он берет ладонь возлюбленной в свою и мягко поглаживает, но к животу не прикасается. Валтор редко прикасается к нему, никогда не задерживает ладонь больше пяти секунд, почти не гладит. Это глубоко удручает Блум, хоть она и знала, что Валтор зачал детей не ради них, а ради уничтожения племянницы. — Это касается вашего похода в Храм Великих Нимф. — Возникли какие-то проблемы? — уточняет Афина с искренним беспокойством. Ей не требовалось разрешение сыновей на посещение этого места, но всё же повод их здешнего собрания знать хотелось. — Нет, матерь, никаких, — рассеивает её волнение Огрон, слабо улыбаясь. — Всего лишь моему достопочтенному брату взбрела в голову одна мысль, не дающая ему покоя. Но женщина его, и дети тоже, так кто же такой брат, чтобы к его мнению прислушивались? — язвит он со сдержанным выражением лица, бросая на рядом сидящего Валтора пренебрежительный взгляд. Это вводит в замешательство не только фей, но и их мать. Валтор отмахивается от Огрона как от назойливой мошки, ясно демонстрируя свою непокорность. — В каком смысле женщина и дети его? — не понимает Блум, нахмурившись. — Это как-то касается нас? — она кладёт ладонь на живот, давая понять, кого имеет ввиду. — О, несомненно, — хмыкает Огрон. Было видно, что он забавляется. Подавшись вперёд, он широко усмехнулся. — С недавних пор у нас, у братьев, нет других тем для разговора, кроме тебя и ваших ангелочков. Флора стреляет в него взглядом полным упрёка, который Огрон благополучно игнорирует. Фея поджимает губы – всем ясна позиция Всадника Апокалипсиса в теме касательно детей. Он их не любит, не терпит, не хочет своих. Бесплодие Флоры волнует лишь её, он же не видит в этом большую проблему. Это, безусловно, огорчает, но даже это Флора прощает возлюбленному — всё же, изменить Огрона это пойти против его натуры, остаётся лишь смириться и покориться. — Так что происходит, кто из вас нам объяснит? — достаточно терпеливо, но настойчиво требует Афина. Матери никто не возражает, поэтому отвечать ей вызывается Морон. — Блум отказалась от магического сна, и мы согласились. Но на данный момент наш дорогой брат придерживается неправильного мнения о том, что его фея должна вернуться в родные края, в Магическое Измерение, для собственной безопасности и сохранности племянников. Таким образом, по его доводам, милая сестра не узнает о её местонахождении, даже не догадается, и Блум благополучно освободится от ноши, что на неё взвалилась. С этим категорически не согласны я и Огрон, а вот к нашему удивлению Ризанд поддержал Валтора, что странно вдвойне. Стелла и Муза переглядываются, чувствуя некое напряжение, что витает между их возлюбленными. Обычно, Ризанд и Морон сходятся во мнениях и часто препятствуют Валтору и Огрону, но сейчас позиции словно изменились, что вызывает недопонимание между братьями. Огрон, судя по его виду, относится к общей проблеме более легче, чем остальные трое — его по-настоящему волнует лишь дети в чреве Блум, а не фея, и то только потому, что это его племянники, которым суждено спасти оба мира и их в том числе. — Никому не тайна, что Аравис заявится именно тогда, когда дети Валтора будут появляться на свет. Она ждёт этого момента, все это время Аравис набиралась сил, чтобы нанести сокрушающий удар. Она затаилась, пополняется энергией, чтобы не оставить нам никаких шансов на спасение младенцев. И у неё получится, ведь с каждым днём она становится всё сильнее, крепче и могущественнее. Мне стоит больших усилий чтобы признать, что она вкупе с матерью и отцом одолеет нас. Хоть и с боем, большим трудом и кровью, но одолеет. Поэтому мы должна быть на шаг вперёд – стать хитрее. Не ожидать, пока она заявится на наш порог, а спрятать Блум подальше от нас, дворца и, желательно, Тессериса. Аравис придёт сюда, я знаю это. Все мы знаем это. Но она не подумает о том, что Блум в это время будет находиться на Домино. С ней отправится Сара. Как только Блум благополучно родит, Сара совершит обряд жертвоприношения и мы покончим с Аравис раз и навсегда. Мне действительно не ясно, что в этом плане не устраивает моих дорогих братьев. — Нас не устраивает то, что вы с Валтором недооцениваете милую сестру и племянницу, — подавшись вперёд, Огрон злобно оскалился. — Они отнюдь не дураки, не сопливые дети, которых можно вести за нос. Джастинда была с нами многие века, она знает каждого нас вдоль и поперек, хочешь ты того или нет. Они станут нечто подобное от нас, поймут, что мы правильно рассчитали силы и придумали казалось детальный план. Думаешь, Хронос не догадается посетить Домино? Не разведают обстановку, отправив шпиона? Нас и раньше проводили вокруг пальцев, пора бы уже усвоить ценный урок. — Напрасно, — подала голос Блум. Негромко, но уверенно. — В Магическое Измерение я не вернусь ни под каким предлогом. Там меня не примут, отец – тем более. На Домино я буду уязвима, и наших с Сарой сил не хватит, чтобы противостоять им. Это исключено. — Не желаешь ли ты, милая, посоветоваться со мной прежде чем принимать такое серьезное решение? — Валтор окинул её суровым взглядом. Блум нахмурилась, но стойко выдержала стеклянные, прожигающие в ней дыру глаза. — Эти дети не простые, они не рождены от простого союза простых смертных. От этих двоих зависит независимость двух миров, и как бы я не был предрасположен к хаосу, свой мир разрушить грязной суке я не позволю. Поэтому, будь столь любезна, пересмотри свою позицию и не разочаровывай меня. Блум на это промолчала не потому, что действительно переосмыслила сказанное, а потому, что не хотела открыто возникать Валтору и подрывать его авторитет перед властными братьями и матерью. Всадник Апокалипсиса прекрасно это понял, и уже через мгновенье Блум ощутила чужую ладонь на своей. Под столом это никто не заметил, и даже еле видимая, слабая улыбка Блум не выдала их. — И каково окончательное решение? — Морон подаётся вперёд. — Раз Блум не желает отправляться в родной дом, то, я полагаю, нам стоит учитывать её пожелания? Или, напротив, проигнорировать, ведь дело касается не только её комфорта, но и благополучного рождения венценосных детей? Муза осадила возлюбленного осуждающим взглядом. Морон действительно был напряжен больше, чем когда-либо на их заседаниях, и позволял себе много нежелательных высказываний, которые братья уже не намеревались пропускать мимо ушей. Лишь взглянув на любимую и мать, Морон замолчал и откинулся назад, проходясь пронзительным взглядом по каждому из присутствующих. — Я всё же настаиваю на том, что Блум нужно отослать в Магическое Измерение, — не унимается Ризанд. — Аравис, как прискорбно, окрепла, ныне твёрдо стоит на ногах. Во мне не совершенно не вызвет изумления, если она одним лишь взмахом руки уложит нас четверых в один ряд. К тому же, матушка и Сара, что опекали бы Блум при родах, отправляются в поход, который возник так некстати... Блум посветлела на лице. Девушка была готова встать и расцеловать возлюбленного подруги на глазах за то, что тот своими последними словами ниспослал на неё замечательное, светлое озарение. Прекрасная на первый взгляд мысль незамедлительно поселилась у нее в голове, ударила в уши. Блум расплылась в широкой улыбке и резко перебила Всадника Апокалипсиса: — А если я отправлюсь вместе с Афиной в это место? Все разом замолчали. Несколько пар удивлённых, недоумевающих взглядов впились в неё. Казалось, воздух накалился до предела, повисло ощутимое напряжение. Братья переглянулись, подруги переглянулись. Ответа ей дали не сразу. Но по лицам Блум стремительно поняла, что нимфа Афина и Сара охотно поддержат её идею. Подруги и без того всегда на её стороне. А вот по задумавшимся братьям что-то сказать было сложно, из-за чего Блум и продолжила: — Аравис никогда не придёт в голову о том, что я могу родить в Храме Великих Нимф. Она не додумается искать меня там, не найдёт даже если постарается. Это место ведь священное, я уверена, оно не даст злу и тьме заполнить себя. Ни Домино, ни этот дворец не способен безопасно меня укрыть. Лишь в этом походе я могу остаться незамеченной, к тому же, со мной будут и Афина, и Сара... — К своему же удивлению... — медленно начал Валтор. — Я поддерживаю эту затею. Она мне кажется самой разумной из всех имеющихся вариантов, выходом из ситуации. Аравис вероятно даже и не подозревает об этом храме, что, несомненно, нам на руку. Что вы думаете, братья? Согласны ли со мной и моей гениальной феей? Морон тоже расцвел на глазах. Долгожданная улыбка коснулась его губ. — Да будет так, — качнул он головой. — Мне действительно симпатизирует эта идея. Ризанд? Огрон? Ризанд одобрительно кивнул. — Не смею возникать, когда братья мои почти приняли решение, — с ухмылкой протянул Огрон. — Почему бы и нет, не так ли? А что ты думаешь, матерь? Возьмёшь с собой без пяти минут невестку? Последнее высказывание вызвало невольную улыбку у всех присутствующих. Они действительно были семьёй, разделяя не только хорошее, но и плохое настроение. — Буду счастлива, — мягко, лучезарно улыбнулась нимфа, сжимая ладонь Афина. — Для меня в радость показать Блум этот рай на земле, взять внуков на руки в этом священном месте. Мы с Сарой сделаем всё, чтобы облегчить ей ношу, позаботимся и поможем на каждом шагу, не так ли, милая? — Я всегда рядом с вами, — подтвердила Сара, позволяя сдержанную улыбку. — Я не подведу вас, обещаю. — Одну минуту, — подала голос Стелла. Высокий, громкий, возмущенный. Все внимание переметнулось на неё. — Моя лучшая подруга, почти сестра собирается отправиться в поход, проделать путь, родить там и без нас? Это исключено! Я ждала этих детей, которым была бы просто безупречной тётей, не ради того, чтобы после сидеть сложа руки во дворце и гадать, как же там Блум! Да меня заживо съедят переживания! Я так не могу, это не в моих силах. Я приняла для себя решение – я отправляюсь вместе с ними в этот поход! Новость одновременно повергнула всех в замешательство. Тон Стеллы был настолько уверенный и решительный, что возникнуть ему решились не сразу. — Мы были бы только рады, — решила вступиться за девушку нимфа, понимая, несколько это важно для неё. — Стелла – бесспорная обладательница реликса, при непредвиденных обстоятельствах она могла бы послужить в качестве защиты и поддержки. Для Блум она была бы компаньоном, что уменьшит для неё стресс и повеселит. Я только поддерживаю её решение, я за то, чтобы взять её вместе с нам. — При всём моём уважении, — подхватила и Сара. — Храм Великих Нимф с раскрытыми объятиями принимает созданий Дракона, фей. Там фея может найти свое окончательное предназначение, обрести настоящий покой и стать настоящей феей, одобренной сильнейшими нимфами прошлого. Это необходимо для завершения трансформации. Поэтому это будет полезно не только для Блум, но и для Стеллы как феи, а особенно, хранящей в себе реликс. За Стеллу поручились и нимфа Афина, и Сара. Блум с мольбой взглянула на Валтора — девушка хотела, чтобы подруга отправилась с ней в столь прекрасное место и разделила вместе с ней радость рождения детей. Валтор лиль пожал плечами и кивнул на Ризанда, чье лицо не выражало никаких эмоций. — Раз это столь важно и необходимо для тебя... — начал Ризанд, растягивая губы в короткой улыбке. — То пусть будет так. Я пойду тебе навстречу, хочу, чтобы ты завершила свою трансформацию как фея. Это благое дело – помочь подруге с её нелёгким положением. Разумеется, мне глубоко не хочется разлучаться с тобой, но, к нашему общему счастью, я одарен терпеливостью. Раз ты того хочешь – не смею как-либо препятствовать. Твое желание для меня превыше всего. Стелла послала в ответ широкую улыбку и горящий благодарностью взгляд. Слова здесь были ни к чему – Ризанд ощутил её любовь и без них, понимая, что ради одной её улыбки готов пойти на самые безрассудные поступки. Участие Стеллы в этом походе несёт в себе лишь плюсы, и лишь временная разлука слегка удручает Ризанда. Однако, проживший века, он хорошо дружит со временем, поэтому даже это для него не составляет проблему. — В таком случае я тоже хочу завершить свою трансформацию как фея, — уверенно возникла Муза. — Как я оставлю своих подруг без себя? Я отправляюсь тоже! — Сын? — нимфа Афина выжидающе посмотрела на Морона. — Не стану возражать, — Морон коснулся ладони своей феи настолько трепетно, что Муза сначала ничего и не почувствовала. — Ты заслужила посещение этого храма, моя мелодия. Не хочу видеть тебя угнетенной и обеспокоенной за последующее время, потерпеть несколько недель у меня, я полагаю, получится. Я совершенно не против. Ты должна идти с ними. Блум ярко, счастливо улыбнулась. Муза в благодарность сжала крепкую мужскую ладонь, так же, как и Стелла, безмолвно выражая свою любовь. Поблагодарить за поддержку и принятие её решений она успеет и наедине, а на всеобщем обозрении они обходятся лишь сдержанными прикосновениями и многозначительными взглядами. — А ты ничего не скажешь, милая? Жду этого, так и вероятно не дождусь, — обратился спустя несколько минут Огрон молчавшей Флоре. Видимо, фея природы набиралась сил и смелости заявить о своем желании на присоединение, но так и не решалась. Зато Огрон мгновенно счёл все эмоции любимой, решив сделать для неё хоть что-то приятное. В последнее время он лишь огорчал её своими словами, мыслями и поступками, за что теперь и хочет загладить свою вину. Даже такой беспощадный Всадник Апокалипсиса, как Огрон, поддался искушению любви и осознал, как неправильно поступает с любимой. К тому же, феи братьев присоединились к походу, чем его хуже? Неужто она одна, словно никому ненужная и лишняя, останется в одиночестве коротать время? Этого Огрон допустить не мог. Даже если придется пожертвовать тем временем, которые они могли бы провести в обществе друг друга. — Что? — По глазами твоим вижу, что ты хочешь не разлучаться с подругами, не так ли? Так вот – я даю добро. Иди с ними, повесились, изучи новые места. Даже фея моего заносчивого брата Ризанда вместе с ними, чем ты хуже? — Эй! — Стелла одарила его возмущенный взглядом, Ризанд даёт локтем в ребро, а Огрон низко посмеивается, отмахивается от брата. От развернувшейся забавной семейной сцены все позволяют невольную улыбку. — Спасибо, — отвечает тихо Флора, но глаза её светящиеся кричат громче любых слов. А широкая улыбка самая лучшая для Огрона награда, самая прекрасная похвала. — Я всегда знала, что мои сыновья благоразумны, — довольно улыбнулась нимфа Афина. — Раз все в сборе и решение принято, то нам, пожалуй, стоит подготавливаться. — А вы не с нами? — удивлённо спрашивает Блум у Всадников Апокалипсиса. — Разумеется, нет, — отвечает Валтор, не давая смешку вырваться наружу. — Как ты себе, милая, представляешь самих божеств в походе? Наше дело – заправлять дворцами, сохранять равновесие в мире, выслушивать сопливые просьбы своих же созданий. Отправившись с вами, покой и баланс мира будет нарушен. Незначительно, но всё же этого нельзя допустить. Даже одна мелкая искра может привести к большому смертоносному хаосу. — Ко всему этому, наше присоединение, в первую очередь, небезопасно. Если вы бросим дворцы, Аравис заподозрит нечто неладное, сядет на хвост и осквернит не только храм, но и совершит на нас атаку. Для вашей же безопасности и лучшего проведения миссии мы вынуждены остаться и доверить детей нашей матери. Когда Аравис заявится к нам, мы дадим достойный ответ и ослабим её так, что она не сможет не только напасть, но и найти вас, — добавляет Морон. — Храм Великих Нимф не особо нас жалует, это тоже следует добавить, — Ризанд позволил себе усмехнуться. — Призраки нимф прошлого разгневаются, увидев нас, и не примут ни только нашу мать и Сару, но и не позволят Блум разродиться в стенах храма. Тогда и этот поход будет бессмысленным. Нимфы не позволят матери вернуться к ним во второй раз, что мы также допустить никак не можем. Для того, чтобы они защитили Блум и не потеряли любовь и доверие к нашей матери, мы не должны попадаться им на глаза. Всё же, мы – хаос, а они не терпят ни его, ни тьму. Феи понятливо кивают. — В таком случае... — Огрон торжественно хлопнул в ладони. — Мы будем ждать радостных вестей. *** Молодые и шустрые служанки кружат вокруг принцессы Домино, помогая ей хоть как-то облегчить «беременные будни», как она сама же и высказывается. Одна девушка поправляет ей подушки, взбивая их, другая периодически наполняет стакан освежающим соком, ибо Блум пристрастилась к великолепному вкусу сочных фруктов и ягод из королевского сада. Аппетит у неё взыгрался тоже, из-за чего одна из служанок неустанно бегала в кухню за десертами, пока оставшаяся последняя массажировала слегка опухшие ноги. Блум всячески отказывалась от этой процедуры, но под строгим наблюдением Сары она всё же сдавалась, позволяя служанке делать свою работу. — И как я в таком положении отправлюсь поход? Путешествие... С таким-то животом? — Блум морщится, чувствуя, как один из её детей болезненно пнул маму. Она удобнее располагается на кровати, положив руку на живот. — Об этом я тогда, на заседании, и не подумала, — Блум распускает служанок, и орава девушек оставляет её наедине с Сарой, предварительно поклонившись им обеим. — Для тебя специально подготовят Блэкфайра, — стоящая возле её кровати Сара мягко улыбается. — У дракона широкая спина, тебе точно будет удобно. На крылья можешь опереться, за гребень держаться. Лорд сказал, что это очень выносливые существа, даже если наши лошади устанут, то Блэкфайр – нет. — Я не седлала его до этого... — с неуверенностью и сомнениями тянет Блум. — Он воспринимает тебя главой, матерью и сородичем, Блум. Я же вижу, когда ночью он залезает к тебе и укрывает крыльями твой живот, — Сара не может не улыбнуться от того, что сама видела буквально день назад. — И уж точно он позволит тебе сесть на него. Для полета, разумеется, ещё рано, но всё только впереди. А если он не захочет, что по мне невозможно, то посадим тебе в карету. Без крыши, если захочешь. Блум, не сдержавшись, смеётся. — Надеюсь, Блэкфайр не спугнет лошадей, чему я очень сомневаюсь. — Никак нет, Блум. Твои подруги поедят на лошадях властелинов, на тех, с которыми они наведались в Магическое Измерение забрать вас. Помнишь? Они же ведь все таки Всадники, — Сара пропустила беззлобную усмешку. — Я совсем забыла про это, — проговорила фея. — Но я думала это что-то метафоры... Что-то вроде «они обуздали апокалипсис», — посмеивается она. — Так и есть, — кивнула Сара с улыбкой. — Это была идея Джастинды – завести волшебных лошадей, чтобы стать «полноценными Всадниками по всех смыслах». Кстати, на её же лошади поедет Лейла. — Она тоже с нами? — с удивлением уточняет Блум, слегка приподнявшись на локтях. — Не рада? — Безумно счастлива, — искренне произносит Блум. — У вас с Афиной тоже есть волшебные лошади? — Да. Не такие волшебные, как у Всадников Апокалипсиса, но тоже великолепные. Кобыла нимфы Афины самая красивая особь, которую только довелось мне увидеть – а живу я не мало. И имя ей соответствующее – Калидея Астралиель ви Виннари Орхиведис-младшая по кличке «Благородная». Или, как предпочитает сама Афина – просто Благородная. — А твою? — интересуется Блум, сдерживая рвущийся наружу смех. — Чудо. — Не хотела заморачиваться? — с улыбкой любопытствует фея. — Всем нам в жизни не хватает истинного, прекрасного, безвозмездного чуда. По крайней мере, мне особенно, — ответила Сара честно. — Поэтому, хотела чтобы был один такой свой. Да и он – просто чудо. Блум с пониманием кивает. В какой-то момент они оба затихают, позволяя тишине и покою окутать стены. Однако их молчание не длится долго и через несколько минут нарушается самой феей. — Знаешь... Иногда я чувствую себя счастливой. Поистине, искренне, — делится с ней Блум тем, что у неё на душе. Сара, поняв это, присаживается напротив неё, внимательно слушая и давая вылить то, что скопилось на душе. — Сегодня, на заседании, я поняла это. Мои подруги – мои названные сестры – бесценная драгоценность, что нет у многих. Мне действительно с ними повезло. Они без раздумья последовали за мной. Не за детьми или за трансформацией, а именно за мной. А Валтор... Он заботится обо мне. По-своему, но я чувствую его любовь. Ты ведь знаешь, что до него у меня был Скай? Любовь Ская другая. Мне казалось, что в этой любви нуждалась в большем случае я. Я тянулась к нему, я всегда искала его общества, все наши конфликты волновали по большинстве лишь меня. Мне казалось... Что одна моя оплошность – и он не примет меня, отвернётся. Я старалась быть идеальной для него, безупречной. Он демонстрирует свою любовь ярко и наглядно, но внутри у него будто пустота. А Валтор... Он не показывает свои истинные чувства и эмоции. На лице – напускной холод, а внутри – горящее любовью сердце. Я знаю, что ради меня он пожертвует всем и всеми, я как ни странно чувствую это. И испытываю тоже самое, что иногда пугает меня. Быть может, так и должна работать любовь... — Так любят божества, Блум, — успокаивает её Сара, мягко улыбнувшись. — Не сравнивай обычного смертного и самого Всадника Апокалипсиса. Этот Скай найдёт новую или вернётся к бывшей через несколько месяцев, быть может, даже дней. А мой лорд больше никогда не сможет принять другую, потому что есть вы. Вы для него одна и единственная, и так будет вечность. — Скай уже завёл себя пассию, не так ли? — любопытствует Блум. — Да, — отвечает, не желая врать, Сара. — И не пассия, Блум. Жена. Вот уже несколько месяцев как официальная, — Сара выжидающе на неё уставилась. — Что чувствуешь? — Радость, — Сара знает, что Блум не лжет ей. Её искренность она распознала сразу. — Я действительно рада за него. Скай заслуживает счастья. И я также рада, что он обрёл это счастье не со мной. — Хорошо, — кивнув, улыбается Сара. — Мы по-малому заболтались, не находишь? Сейчас время, когда приходит лорд, думаю, мне стоит покинуть тебя ненадолго. Если что потребуется – я буду у нимфы Афины. Мы должны спланировать поход и подготовить всё необходимое, — с этими словами Сара поднимается на ноги, качает головой, отдавая дань уважения как к избранной своего властелина, и неспешными шагами направляется к дверям. — Сара, — голос Блум заставляет её остановиться у дверных проемов. — Я забыла сказать, что благодарна и тебе. За все эти месяцы я поняла, какое ты прекрасное, удивительное создание. Я даже и не вспоминала о предательстве Селины благодаря твоей поддержке и учениям. Я не совру, если назову тебя своим близким человеком, и я рада, что тогда ты ворвалась в нашу жизнь и спасла мою сестру. Раз у нас произошел откровенный разговор, то о своих чувствах к тебе я не могу не упомянуть, — Ларе Боне обернулась к своей госпоже и взглянула на неё с теплотой и искренней любовью. Блум мягко улыбнулась, весь её голос был пропитан честностью. — Спасибо тебе за всё, что ты сделала для нас, Сара. Для меня. — Я учила, тренировала, заботилась о тебе потому, что разглядела в тебе прекрасного человека. Жертвенную фею, верную возлюбленную, хорошую подругу. Героиню, что не побоится взглянуть злу в глаза. Я привязалась к тебе, к детям под твоим сердцем, к остальным феям, к этому дворцу. Я обрела семью, которой у меня никогда не было, — рассказала о своих чувствах Сара без утайки. Её губы коснулась нежная улыбка. — Отдыхай, Блум. Я вернусь с твоим любимым клубничным пирожным. Однако в дверном проеме Сара сталкивается с уже объявившимся Валтором. Девушка низко кланяется, и Валтор кивает ей, давая удалиться. Двери захлопываются, оставляя его и фею наедине. — Оставить Сару в этом дворце твое самое лучшее решение, которое ты когда-либо принимал, — заявляет ему с ходу Блум, подкладывая подушку под спину. Она невероятно сильно пристрастилась к этому атрибуту, используя его везде – под головой, спиной, ногами и руками. Так ей было удобнее, и дети внутри неё совсем не жаловались. — Я мало когда ошибаюсь, — самодовольно, но сдержанно произнес Валтор, чем заставил фею закатить глаза. — А ты всё твердила о той жалкой предательнице. Милая Сара нравится всем без исключения. — Ты о ней так тепло отзываешься, — заметила Блум с лёгкой улыбкой. — Сара единственное наше создание, которая имеет мое расположение. К слову, абсолютно заслуженное. Я рад, что она с бескорыстной заботой опекает тебя. Только ей я могу доверить тебя и существ в твоём чреве, — Валтор снимает с себя тяжёлые верхние одеяния и небрежно бросает их на небольшой диван. — Когда-нибудь я прощу тебе то, что ты называешь наших детей «существами», — Блум устало вздохнула, но обижаться не стала. С сущностью возлюбленного она давно смирилась, понимая, что по-другому он свои чувства выражать попросту не умеет. И что Валтор вовсе не ненавидит их детей, как может показаться на первый взгляд. Блум знает это и как возлюбленная Всадника Апокалипсиса, и как мать его детей. — Если тебе не по вкусу моя манера речи, то предложи варианты. Дети? Детьми как по мне называют отпрысков наших созданий, а не божеств. Малыши? Ты не дождешься этого слова с моих уст. Плод? Боюсь, для тебя эта альтернатива гораздо хуже чем «существа», — Валтор усмехнулся, начиная разминать шею. — А как насчёт того, чтобы дать им имена? — вдруг предлагает Блум, загоревшись, как ей кажется, гениальной идеей. Она от воодушевления заерзала на месте, но, почувствовав недовольный пинок изнутри, успокоилась и приняла прежнее положение. — Нам всем надоело называть их просто малышами, Стелла говорит, что это не оригинально учитывая то, что имя дочери Лейлы мы придумали на первом месяце её беременности. Я тоже хочу называть своих детей их именами, всю жизнь мечтала об этом моменте! Как ты на это смотришь? — с предвкушением спросила она, посмотрев на него большими сверкающими глазами. — Так уж и быть, — согласился просто Валтор, посчитав, что дать соответствующие имена действительно надо. Время, в конце концов, уже пришло. — Замечательно! — пуще прежнего обрадовалась Блум. От её широкой улыбки Валтор почувствовал, как внутри растеклось нечто тёплое, уютное. — Какие у тебя есть идеи? Быть может, у тебя есть что-то на уме? Какого рода имена вообще дают таким детям? Они ведь не простые, родятся от самого Всадника Апокалипсиса! Нужно что-то очень красивое, величественное... У меня так много вариантов, мы должны перебрать каждый! — Не спеши, милая, ты слишком возбуждена, — посмеивается Валтор. — Позволь мне предложить свои версии первым, а после, если тебе ничего из перечисленного не придётся по душе, пройдемся по твоим. Ты согласна на это? — Я вся во внимании, — взяв небольшой веер с прикроватной тумбочки и начиная его использовать, кивает Блум. — Ты ведь знаешь их пол? — Знаю, — подтверждает Валтор. — Обе дочери. Я тебе скажу больше: у Ризанда и Морона тоже будет свое потомство. Все они будут женского пола. Это тайна, проговоришься подругам – наказание не станет долго ждать. — Почему только девочки? — искренне изумилась Блум, не обратив внимание на последнее предупреждение. — Аравис тоже была рождена женщиной... — Видимо, Высший Творец разочаровался в нас, в братьях, и в Драконе. Посчитал, что мужчины никуда не годятся. Сам же он бесполый, но теперь больше симпатизирует женщинам несмотря на то, что мы упоминаем о нем в мужском роде, — Валтор не мог не усмехнуться. — Следующее поколение будет женским, таким образом Высший Творец хочет сравнить нас и их. И, я полагаю, дочери наши опередят нас по всем категориям, — ненадолго он замолчал, призадумался, давая Блум переосмыслить узнанную информацию. — Валианор... Вальтерис. Вальтариэль. Ваалимор... Продолжить ему не даёт громкий и звонкий смех будущей мамы, которая так и не сумела сдержать его. Валтор с полным непониманием на лице уставился на Блум, что сползла с подушек и развалилась на кровати, пытаясь остановиться. Держась за живот, она не переставала смеяться минут пять, пока, в конце концов, не успокоилась. — Что-то не так, милая? — Ты действительно хочешь назвать нашу дочь Ваалимор? Я не позволю тебе так над ней издеваться, — утирая слёзы от смеха, заявила Блум решительно, но улыбаться не перестала. — Откуда ты берёшь такие странные имена? Твоя мама не ошиблась с выбором имён, что не скажешь о тебе. И почему все варианты начинаются на первую букву твоего имени? А Вальтерис вообще тоже самое, что и Валтор! В таком случае, другую назовём Блумис, нравится? — Я понял, что ты хочешь сказать. Ты права, я поспешил с выбором имени, — губы растянулись в хищной ухмылке. — Раз ты имеешь огромное познание в выборе имени божества, то, милости прошу, предлагай свои варианты, милая моя. — Ну... — Блум замялась, принимая прежнее положение и вновь беря в руки веер. — Как насчёт Изабель? Или Мэри... А как тебе Гвен? Теперь пришёл черёд Валтора смеяться. Всадник Апокалипсиса смеётся низко, негромко, но продолжительно, прикрыв лоб рукой. Блум обиженно от него отворачивается, принимая все близко к сердцу из-за бушующих гормонов. — Ты представляешь дочь самого Всадника Апокалипсиса Изабель, Мэри и Гвен? Нужно отдать тебе должное, давно я так не смеялся, — успокоившись, говорит Валтор. Блум в сердцах швыряет в него веер, поджимая губы в досаде. — Ну-ну, не огорчайся, милая, это тебе ни к лицу. Одно лишь поразительно – ты по-прежнему воспринимаешь этих созданий как обычных детей. Быть может, останься ты с тем сосунком голубых кровей, то именно детей звали бы Мэри и Гвен. Но ныне и ты, и они принадлежите мне, Всаднику Апокалипсиса, и я не допущу того, чтобы им дались обычные имена простых смертных. Рядом с твоими вариантами мои кажутся не только разумнее, но и привлекательнее. — Я не назову свою дочь Вальтерис, и уж тем более не Ваалимор, — упрямо заявила Блум, сложив руки на груди. — Я не знаю, по какому принципу даются имена таким детям. Кто придумал имя для Аравис? — Её имя было взято из древнего и священного языка, которым мы, братья, общаемся с Драконом и Высшим Творцом. Никто, кроме нас и, быть может, Джастинды и самой Аравис, не сможет запомнить и одно простое предложение этого языка. Это сделано специально. Когда-то моя мать и Хронос пытались изучить его, но тому, кто не является божеством, этот язык неподвластен, — отвечает Валтор не тая. — В переводе имя Аравис означает «свет и тьма». От «ара» – свет, и «вис» – тьма. — Так может мы тоже выберем какое-нибудь имя из этого языка? Или создадим сами? — предлагает Блум с широкой улыбкой. — Что ты на это скажешь? — Пожалуй, это наш единственный выход, — Валтор поднимается с места, подходит к лежащей на кровати Блум и осторожно касается живота. Фея смотрит на эту сцену с теплотой и нежностью, ласково проводя по ладони возлюбленного своими. Валтор словно прислушивается к дочерям, его губы касается еле заметная улыбка. — Наши дочери сами решат, какое имя захотят носить. И в этот момент Блум чувствует себя самой счастливой женщиной на свете. *** Ко дню рождения леди, а ныне принцессы Дидим, законной и единственной жены Ская Эраклионского, готовились особенно тщательно. Эрендор закатил пышное празднество на все тридевять земли, истратив четверть казны ради будущей матери его внука. Дидим не была беременна, но то не было страшно, ибо со свадьбы, а, следовательно, и брачной ночи без предохранения прошло совсем ничего. Королева Самара души не чаяла в невестке, несмотря на её внешнее сходство с нелюбимой Блум, Дидим покорила сердце женщины с первой минуты, понравившись даже больше Диаспро. Дидим для королевской четы стала идеальной невесткой — не простолюдинка, заслуженный участник войны, скромная и образцовая, воспитанная и смелая, с добрым сердцем, повышенным чувством справедливости, искренней заботой к народу, ответственностью и способностью к командованию — одним словом, безупречная будущая королева. Супруг, к счастью Дидим, перестал вспоминать бывшую любимую, или, по крайней мере, не делал это при ней. Свекровь Нины всегда была при дворе и подле королевы Самары, следовательно, и подруга тоже часто находилась рядом с ней, с недавних пор — в компании малыша Эдварда. Придворные, армейцы, обычные крестьяне — все они любили, боготворили и уважали принцессу Дидим, прекрасно зная о её заслугах перед миром как агент Ордена Сопротивления. На брак со Скаем она и пожаловаться не могла. Учтивый и заботливый муж с ответственностью исполнял роль хорошего мужа, хоть и порой Дидим казалось, что наедине Скай не до конца открыт и откровенен с ней. Об Эрендоре и Самаре и говорить было нечего — Дидим стала для них дочерью. Для полного счастья и безупречной семейной картины не хватал лишь ребенок, которого девушка просила днями и ночами при молитвах. — Матушка, — в тронный зал входит Дидим, придерживая концы пышного платья. Портные постарались на славу, всю жизнь носившая обтягивающую одежду девушка долго привыкала к столь нарядной одежде. — Я обновила список приглашенный гостей на этот вечер, не желаете взглянуть? Королева Самара отрывается от целой дюжины слуг, которым давала важные поручения, и переключилась на Дидим, подзывая её ближе. Она принимает список из её рук и беглым взглядом пробегается по написанному, внимательно изучая. Дворецкий и остальная свита терпеливо ждёт, привыкнув к тому, что королева делает всё неспеша. — Кажется, мы никого не забыли... Закрепи этот список, дорогая, будь столь любезна. Да и ещё, исключи род Треффордов из списка, наш драгоценный король, долгих лет ему жизни, вот уже несколько месяцев находится с ними в ссоре, — передавая бумаги обратно, проговорила королева. — И он абсолютно прав. Они не поддержали Эраклион в трудные времена, врагов народа, не чтящих собственных королей, нужно было изгнать, но великодушный Эрендор дал им второй шанс. Напрасно, на мой взгляд. Тот, кто предал однажды, предаст и во второй раз, — она пренебрежительно отмахнулась от неприятных воспоминаний, а после перевела взгляд на прислугу. — Этих поручений пока достаточно. Лично проконтролируй подготовку к балу, Фицджеральд, день рождения должен пройти без единого изъяна. — Как вам угодно, Ваше Величество, — слуги глубоко кланяются и стремительно удаляются, не желая терять ни минуты. Тем временем, королева Самара обернулась к невестке. Губы её коснулась мягкая, умиротворённая улыбка. — Вот вот должны подойти Элизабет и Нина, идём, дорогая, встретим их, — подаёт руку женщина, и Дидим, улыбнувшись, обхватывает её. Вместе они начинают шаг неспеша, направляясь в покои принцессы. По строению своему дворец Эраклиона ничем не отличался от стандартных королевских дворцов. Единственное, что его отличается от всех других – удобное и запоминающее расположение коридоров и комнат. Дидим достаточно быстро освоилась в этих стенах, ещё быстрее привыкла к своему новому дому и прикипела всей душой. Она обрела семью, которую когда-то лишилась. Покои Дидим необъятные, просторные настолько, что целая орава маленьких детей без труда могли бы прятаться играясь. Созданная и оформленная со вкусом, учитывая все пожелания самой девушки, они являлись личным убежищем и душевным храмом для Дидим. В самих покоях была расположена дверь, ведущая в их со Скаем спальню — туда никто кроме них самих и приближенных служанок не имел права заходить. Леди Элизабет и её невестка расположились в самих покоях, уже подбирая подходящие наряды для принцессы без помощи посторонних. Нина ориентировалась на вкус Дидим, а Элизабет выбирала, подходит ли эти одеяния к такому важному мероприятию или нет. Стража впускает королеву и принцессу, почтительно поклонившись. — Вы задержались, Лиззи, — подметила резонно Самара, протягивая руки для объятий. Лучшая подруга, посмеиваясь, прежде чем обнять мать Ская, предварительно поклонилась. Королева не видела в этом надобности, приветствие кивком головы для многолетней подруги было достаточно, но Элизабет настаивала на сохранении традиции. Мать Брендона была единственной, кому были предоставлены такие привилегий. Обе женщины были счастливы тому, что дружба их невесток крепка так же, как и их. Как раз таки и то, что Дидим являлась почти сестрой для Нины обернулось для неё большим плюсом. — Мой внук всё не наедался. Аппетит у него, слава всему святому, хороший, — Элизабет улыбается, кивая на ребенка в руках Нины. — Крестный сын Ская почти жилец этого дворца, но он растёт словно по часам, как бы не сглазить. Взрослеет на глазах, — Самара ласково улыбается, невесомо прикасаясь подушечками пальцев к пухлой щечке маленького мальчика. Действительно, Эдвард рос не по дням, а по минутам. Казалось бы, только вчера он появился на свет, а сейчас уже умеет переворачиваться и любить стучать погремушкой по папиной голове. Малыш, улыбается беззубой улыбкой Самаре, узнавая её, и прижимается к груди матери. — В такой важный для нас всех день мы с Ниной решили посвятить себя подготовке к этому грандиозному торжеству, — говорит Элизабет. — С твоим прекрасным днём, славная Дидим. Уверяю, главной жемчужиной дворца сегодня вечером будешь только ты. Мы украсим тебя так, что глаза невозможно станет оторвать, это, особенно, касается принца Ская. Дидим вспыхнула на глазах, смущенно улыбнулась, но ничего не ответила. Они с Ниной переглядываются, общаясь без слов. — Хорошо, — кивает королева. — Покажите, Элизабет, на чем вы остановили выбор. Ты ведь знаешь – моя невестка должна выглядеть самой красивой женщиной на планете, преподобной нимфой, которой позавидовала бы даже её Святость Афина. Королева Самара и леди Элизабет принимаются перебирать богатейшие наряды разных цветов: величественный изумрудный, роскошный красный, завораживающий фиолетовый. К ним они параллельно смотрят украшения с драгоценными камнями: рубины, алмазы, бриллианты величиной с кулак. Подбирают и тиары — корону по традициям Эраклиона носит только действующая королева. Тем временем Дидим усаживается рядом с Ниной и берёт на руки Эдварда, начиная медленно его укачивать. Малыш протяжно зевает и, видимо почувствовав комфорт в объятиях Дидим, медленно прикрывает глазки. — Он такой чудесный, Нина, — губы Дидим касается ласковая улыбка. — Тебе так идёт быть матерью. Я очень за тебя счастлива. — Я думала, что не справлюсь с этой ролью, — честно призналась бывшая инсургент. — Но мне несказанно повезло: первый ребёнок и такой невероятный. Когда он улыбается, я забываю о всех невзгодах. Никогда не думала, что могу какого-то так любить. И... иногда мне страшно от самой себя. От осознания того, что я пойду на все ради его благополучия и безопасности. Перегрызу глотку любому, кто посмеет причинить ему хоть малейший вред. — Хотела бы и я иметь такой смысл жизни, — с печалью в голосе произносит Дидим, потупив взгляд. — Только тебе ведомо, насколько я на самом деле несчастна. Вот бы Всевышний осчастливил меня ребёнком. Он был бы глотком свежего воздуха, единственной причиной чтобы жить. — Что ты такое говоришь? — на шепот переходит Нина, ошарашенно взглянув на подругу. — Потом поговорим, — отмахивается Дидим, не желая портить себе и другим настроение в свой же день рождения. — Тедди заснул... Нина прищуривается, но допытываться не стала. Как раз в этот момент к ним поворачиваются королева и ее фрейлина. На руках их небесной красоты массивное платье и не менее толстые, но изысканные украшения соответственно. — Вот такой я хочу видеть её в будущем, — тем временем шепчет еле слышно Самара на ухо леди Элизабет. Та приглядывается к Дидим, не понимая, о чем говорит королева. — С ребенком на руках. Ей очень идёт. Я уверена, мой внук лишь скрасит наши будни и привнесёт в дворец жизнь. Огромную радость, необъятное счастье. Это моя единственная мечта – взять внука или внучку на руки, прежде чем покинуть этот мир. — Ну что ты такое говоришь, Самара? — качает головой Элизабет, обращаясь к ней как к подруге наедине. — Ты ещё всех нас переживешь. И увидишь внука, я уверена. Скай и Дидим молодые, здоровые, полные сил. Этот день не за горами, вот увидишь. Мы ещё будем вдвоем возиться с внуками, поговаривая, как болит спина от бесконечной беготни, — и смеётся совсем тихо, уже представляя эти дни. — Дай Бог, Лиззи, дай Бог, — глубоко вздыхает королева, а после, изменившись в лице, внезапно повышает голос. — Дидим, дочка! — зовёт королева Самара с широкой улыбкой. — Взгляни на эту красоту. Я бы хотела видеть тебя в этом наряде, вне сомнений, ты бы смотрелась просто изумительно! Как тебе, нравится? Дидим внимательным взглядом изучает ярко-красное платье в руках свекрови. Пышное, бальное, оно притягивает внимание и заставляет восхищаться от его великолепия. Тонкая ручная работа без одного изъяна или недостатка, с целомудренным декольте, с закрытой спиной и приоткрытыми плечами, с вышивкой из золотых нитей, подтягивающим грудь и утягивающим талию вшитым корсетом – платье действительно безупречное, настолько неземное, что принцесса на мгновенье теряет дар речи. К нему прилагается массивное ожерелье из золота с маленькими вставленными рубинами, крупные длинные серьги также из золота, несколько колец и изысканная, высокая тиара, украшенная сверкающими камнями и сделанная руками лучшего мастера Эраклиона. Безусловно, всё внимание гостей сегодняшним вечером будет лишь на одной Дидим. — Я в восторге, матушка, — честно признается девушка, вызывая довольную улыбку королевы. — Оно просто невероятное... Благодарю вас, матушка, леди Элизабет. — Главное, чтобы тебе нравилось. Но как такой роскошный наряд может кому-то не понравится? — посмеивается королева Самара. — Если с нарядами покончено, то теперь нужно взглянуть одним глазом на оформление приемного зала. Твои девушки прибыли с тобой, Лиззи? — Да, моя леди, они уже занимаются украшением лицевой части входа, — кивнула в подтверждении мать Брендона. — Желаете проверить их работу? — Несомненно, — ответила королева. — Не хочешь ли ты присоединиться, дочка? — Если возможно, я бы хотела остаться в своих покоях и ненадолго прилечь. Голова неожиданно разболелась, боюсь, я не в силах оценивать подготовку к своему же празднику. Нина знала, что это ложь. В Ордене Сопротивления каждый второй непревзойденный актер, а Дидим частенько обводила агентов выше по званию вокруг пальцев. Но Нина не сдает подругу, понимая, что таскаться по дворцу со свекровью последнее, чего желает Дидим. Однако похоже, что королева и леди Элизабет действительно поверили принцессе на слово. Самара в ту же минуту оказывается рядом с ней, обеспокоенно вглядываясь в лицо и прикасаясь ладонью ко лбу. — Тебе нездоровится, дорогая? Позвать лекарей? — в голосе королевы отчётливо слышна искреннее волнение. На минуту Дидим корит себя за то, что лжёт любимой свекрови, а после, взяв себя в руки, измученно улыбается. — Нет, все хорошо... Лишь голова немного закружилась. Дайте мне всего лишь час, и я буду в порядке, — заверяет она, для пущей убедительности не переставая улыбаться. — Отдыхай столько, сколько угодно твоей душе, дорогая. Здоровье – последнее, чем стоит рисковать. Если что понадобится, ты знаешь, что можешь обратиться ко мне, — королева Самара оставляет на лбу невестки невесомый поцелуй, а после, погладив её по уложенным волосам, отстраняется. — А ты, милая Нина, присоединишься к нам? — Если вы не возражаете, моя королева, я бы хотела встретиться с нашими гостями. Гелия, наш друг, прибыл на Эраклион вместе со своей новой девушкой и другим, к несчастью, недееспособным другом. Брендон отправился встретить их, я бы хотела поприветствовать их тоже, — Нина же, в отличии от Дидим, не врёт. Она действительно хотела поздороваться с прибывшими друзьями, узнать, как их дела и самочувствие. Одно она знала точно – Набу не был в порядке. Уход Лейлы и то, что их дочь так и не нашлась, терзало его и днём, и ночью. Нине хотелось убедиться в его состоянии, помочь тем, чем сможет. Это было важнее проверки оформления залов. — Ох, разумеется, милая. Ты говоришь, Гелия? Славный юноша, Скай нас знакомил. Ты случаем не знаешь, какую новую партнёршу он себе завел? Если память мне не изменяет, до каких-то пор он состоял в близких отношениях с героиней мира, Флорой... — Самара пронзительно смотрит на Нину. Девушка сразу поняла, королева хочет про все узнать. Ей она лгать не станет, всё равно, это и не было большим секретом. — С Кристалл, принцессой Линфеи. Вы, я полагаю, хорошо знакомы с ней? — Нина натягивает на лицо манерно-вежливую улыбку. — Да, её мать моя хорошая подруга. Этот юноша не ошибся с выбором, у него определённо есть вкус, — королева Самара сдерживается от широкой усмешки. — Ну что ж, что-то мы заболтались. Идём, Лиззи, у тебя много дел. А ты, дочка, отдохни и наберись сил к вечеру. Я прикажу няне забрать Тедди... — Не стоит, — остановила свекровь Дидим. — Пусть он остаётся. Я чувствую себя лучше рядом с ним, уверяю вас. Он доставляет не беспокойство, а только радость и покой. — Так уж и быть, — королева Самара кивает. Через несколько минут она в компании леди Элизабет покидает покои невестки, оставив роскошный наряд Дидим на соседней просторной софе. — Мы обязательно продолжим наш разговор потом, не думай, что отделалась, — напоследок предупреждает её Нина. — Тебе и вправду стоит отдохнуть. Принцесса Эраклиона остаётся наедине с заснувшим Тедди, что беззастенчиво расположился на большой удобной кровати. Дидим аккуратно ложится рядом, подкладывая под голову руку и укладываясь на бок. Она подолгу смотрит на умиротворенного Тедди, не отводит от него глаз. Дидим понимает, что спать она вовсе не хочет, а отдых для неё это расслабление в любимой кровати и параллельное наблюдение за маленьким чудом, что тихо и безмятежно сопело. От прекрасного времяпровождения её отрывает совершенно неожиданный грохот. Распугав всех стражников, принц Скай неудержимым штормом вырывается в покои жены, бешеным ураганом сметая все на своем пути. Двери с оглушительным звуком захлопнулись позади, Скай рывком снимает с себя верхнюю одежду с мелкими побрякушками и бросает прямо на красное платье под громкое недовольство Дидим. Тедди мелко вздрагивает, но глаза так и не открывает, продолжая сладко спать. Его Скай поначалу не замечает, увлечённый лишь собой. — Потише, ты разбудишь Тедди! — шикнула на него возмущённо Дидим. — Что с тобой, Скай? — Повздорил с отцом, ничего нового, — низко рычит Скай. — Мне давно не тринадцать, а он по-прежнему чувствует надобность учить меня самым базовым вещам, которые нужно якобы знать наследнику. Мы крупно поругались, и надо же именно сегодня! — Ты его единственный наследник, Скай, — уже спокойным голосом отзывается Дидим, приподнимаясь на локтях. — Кого, как не тебя, его учить? Он твой отец и король, для него ты сын и принц. Разумеется, он хочет научить тебя большему... — Он не перестает давить на меня, — ходя по комнате обозленным на весь мир волком, горячо распинается Скай. — Это сделал не так, то сделал не так! Ничего, что я пытаюсь делать, ему не приходится по душе! Отец находит любой повод отчитать меня! Сегодня он сказал мне что я мол не ответственен и не думаю о государстве, так как у меня, видите-ли, нет своего наследника... — Так он прав, — резко перебивает его жена, уже вставая с места. — Что, прости? — Я говорю, что он прав, — подходит к нему Дидим, заглядывая прямо в глаза. — Что в его претензиях тебя не устраивает? Он сказал тебе абсолютную правду – у тебя нет наследника. Если, убереги Всевышний, с тобой что-то случится, то кому твой отец оставит Эраклион? Скай, как громом поражённый, отвечает не сразу, уставившись в лицо жены. В глазах её он неожиданно замечает целе скопление самых разных чувств, понимает то, что ему так хотят донести все вокруг. Выражение лица его жены говорило обо всем, заменяя тысячу слов и объяснений, а глаза кричали громче неё, пытаясь достучаться до разума мужа. Она смотрит на него не отрываясь, и Скай не может оторвать собственный взгляд. — Мой отец, быть может, так и думает. Но не ты, — понизив голос, бесцветно произносит Скай. — Эраклион – последнее, что тебя волнует. Ты ведь сама хочешь стать мамой, не так ли? — А что в этом постыдного? Я никогда не скрывала это, — задрав голову вверх, решительно отвечает Дидим и выпрямляет и без того прямую спину. — И говорю тебе прямо и откровенно: я хочу ребёнка. Твои мать и отец хотят наследника Эраклиона. Я желаю собственное дитя, понимаешь, Скай? — Что ты хочешь от меня, Дидим? — устало спрашивает принц. — Ты не знаешь, как делаются дети? Или считаешь, что я справлюсь в одиночку? — голос принцессы Эраклионской пропитан самым настоящим змеиным ядом. Словно перед Скаем стоит гадюка, превратившаяся в человека, а не его милая жена. — Я устала, Скай. Действительно устала. Твоя мать безустанно спрашивает меня о внуках, твой отец считает своим долгом бесконечно твердить о важности детей в супружеской паре. А я им даже объяснить не могу, что их у нас нет именно по твоей вине! Во всем виноват только ты, Скай, но я, не желая подрывать твой статус и авторитет перед родителями, молчу в тряпочку и выслушивают ненужные советы, терплю ненавистную жалость. Как мне им сказать, что их сын элементарно не кончает в собственную жену, как мой язык повернется на такие слова?! — Довольно, Дидим! Принцесса Эраклиона замолкает, пытаясь умерить свой пыл. Глаза её метают молнии, руки сжимаются в кулаки, грудь тяжело поднимается и опускается. Скай, расширив глаза от подобной наглости, чуть было не замахнулся на неё. Лицо его исказилось от ярости, но гнев на другом лишь поджигает и без того пробежавшую искру между ними, усугубляя ситуацию и создавая напряжение в атмосфере. — Ты ведь по-прежнему не можешь забыть Блум? Отпустить её? — всепоглощающая злость в тоне Дидим сменяется обычным женским несчастьем, печалью, отчаянием. — Поэтому ты не можешь должно исполнить супружеский долг? От этого страдаю я, да и только! Я хочу своего ребёнка, Скай, ты можешь дать мне его, но не хочешь. По правде говоря, ты меня и вовсе не любишь... — Люблю, — отвечает Скай без колебаний. Дидим с изумлением поднимает на него почти заплаканный взгляд. — Но, ты права, Блум я тоже отпустить не могу. Такие, как она, не забываются... Прости меня. — Напрасно, — Дидим разочарованно опускает взгляд. Раздаётся плач проснувшегося Тедди, и Дидим с лёгким замедлением разворачивается и подходит к малышу. — Я знала, на что шла, по глазам твоим видела, как твое нездоровое влечение к ней не прошло. Я глубоко несчастна, Скай, а ты просто эгоист. Гоняясь за одной, ты можешь потерять другую. Однажды я тоже стану для тебя недосягаемой, — она берёт на руки Тедди и начинает его укачивать, шепча ласковые слова и прижимая к груди. По щекам её невольно катятся слёзы. — Тебе идёт быть матерью. Обещаю, однажды ты ею станешь, — принц говорит это негромко, а после, поджав губы, направляется к выходу из покоев. Остановившись у дверного проема, он бросает через плечо. — Веди себя как ни в чем не бывало, мы должны поддерживать имидж идеальной супружеской пары. По щекам Дидим не переставая катятся слёзы — ей никогда не было так больно.